Песнь Льда и Огня

Лианна стояла в воде: горная река, прокладывающая себе путь в ущелье между низких холмов, растекалась в этом месте, образовывая брод, и холодные волны бились у щиколоток девушки. Откуда-то издалека раздавался грохот, точно шумела огромная кузница. Или же шла битва. Откуда явилась эта мысль, Лианна не знала, но сидящий на ветке старой, засохшей ивы, ворон хрипло прокаркал и, поднявшись в воздух, пересел на большой валун в нескольких шагах от нее. Он звал ее с собой, вперед, пройтись по броду за скрывающие все скалы. И Лианна, ведомая им, сделала шаг. Все переменилось. Она снова стояла в воде, но то был не поток, что спускался с гор в холмы, а широченная река, такая, что один ее берег был так далек от другого, что и вовсе не был виден: вдалеке проглядывали только тусклые, призрачные очертания. Грохот, что Лианна слышала до того, здесь был оглушительным: вокруг нее шла битва, да такая, о каких она читала лишь в книгах, или же слышала в сказаниях. Тысячи… нет, десятки тысяч солдат сошлись в бою — над их головами реяли знамена лордов Долины, Речных Земель, Серый Лютоволк Старков, Трехглавый Дракон Таргариенов, Коронованный Олень Баратеонов, Солнечное Копье Мартеллов. Казалось, все сошлись здесь, в этом последнем бою. Сражающиеся не видели Лианну, идущую меж ними. Она была так близко от них и пару раз даже пыталась увернуться от меча, которым один воин замахивался на другого, но вскоре поняла, что это ни к чему: стрелы не могли пробить ее, они проходили сквозь нее, точно сквозь воздух, и копья не могли причинить ей вреда. А она шла, ведомая вороном, что перелетал с одного убитого, лежащего в воде, на другого, и все звал ее за собой, пока наконец Лианна не увидела впереди двух воинов, что сошлись в смертельной схватке друг с другом. Один — в черных, точно ночной мрак, доспехах, на вороном коне, сбруя которого сияла рубинами, а попона была подобна пламени. Второй — на гнедом жеребце, в желто-черном нарамнике поверх доспехов. Черный Рыцарь сражался мечом, Золотой — боевым молотом. Их обоих она знала. Знала так же хорошо, как себя. Рейгар, ибо это был он, в черных доспехах, с драконом Таргариенов на груди, и Роберт — с коронованным оленем Баратеонов. Они сходились на своих боевых конях и расходились несколько раз, нанося друг другу рану за раной, точно это был рыцарский турнир, точно повторялись заезды Харренхолла. Роберт несколько раз ударил по плечам и шлему Рейгара так, что тот был вынужден отбросить его в воду. Принц-Дракон снес своему противнику золотые рога на шлеме, а правая рука Роберта была вся мокрая и красная от крови. Но они сражались, не собираясь останавливаться, желая лишь одного: убить один другого. «Рейгар», — прошептала Лианна, замерев от ужаса, понимая, что его верный Валонкар ранен так же, как и его всадник, и что кровь заливает его высокие ноги и растекается в воде алыми разводами. Казалось, Принц-Дракон услышал ее. Он резко дернулся, оборачиваясь, лишь на миг теряя своего противника из вида. Роберт же, пользуясь этим, нанес удар прямо по черному панцирю, да так сильно, что рубины Трехглавого Дракона разлетелись точно искры, точно кровь, брызнули и посыпались в воду. В оцепенении она стояла не в силах пошевелиться, когда Рейгар одним ударом молота был выбит из седла и упал к ее ногам, на спину. Она видела его лицо: бледное, уставшее, израненное. Его кровь мешалась с водой, окрашивала ее в красный, затмевая сияние рубинов на каменистом дне. Он еще дышал: Лианна видела это. Сбросив оцепенение, она упала перед Принцем-Драконом на колени, коснулась его лица, убрала серебристые пряди со лба. Он видел ее, она знала это. Его сине-фиолетовые глаза были затуманены болью и дыханием смерти, но он видел ее. «Лианна», — прошептал он с последним мигом своей жизни. «Рейгар! Рейгар!» — кричала она так, что надрывалось горло. «Рейгар! Рейгар!» Ворон, что кружил над ними, хрипло закаркал и уселся на сломанный штандарт, торчавший из воды. Лианна склонялась над своим возлюбленным и целовала его, звала, просила вернуться к ней, подняться, не сдаваться. Но все было тщетно: он был мертв. Роберт Баратеон на своем гнедом коне двинулся в их сторону, и девушка поняла, что все так же стоит на коленях в воде, но более не подле Рейгара. Штормовой лорд же, все еще не видя ее, проехал по телу Принца-Дракона. Лианна закричала, но из горла ее не вырвалось и звука. Она упала в воду, уперлась руками в каменное дно — ладони ее резались об острые камни, и рубины впивались в кожу, пока она провожала взглядом Роберта. Знамена Таргариенов, падали одно за другим, и над местом битвы становилось все темнее и темнее, пока не пал какой-то странный, багровый мрак. «Рейгар», — только и могла прошептать Лианна. Голос ее постепенно снова обретал силу, пока она кричала его имя, царапая себе лицо от горя, пока слезы не стали мешаться с кровью у нее на лице. «Рейгар, Рейгар, Рейгар!» Небо над головой окрасилось в цвет запекшейся крови, и прогремел гром, долгий, раскатистый, точно это был рык огромного чудовища, гнев самих богов. Тучи разразились дождем: по щитам, латам убитых, по камням, в траву на берегу вместо воды падали раскаленные угли. Они с шипением исчезали в реке, прожигали знамена. С каждым мигом их становилось все больше и больше, пока не пошел настоящий огненный град. Воины на поле сражения кричали от боли, пытались укрыться щитами, падали в воду, кони ржали в ужасе и сбрасывали своих седоков. В небе появилась черная тень — чернее самой ночи, она опускалась все ниже и ниже, пока Лианна не стала угадывать в ее очертании длинную тонкую шею, рогатую голову, извилистый хвост и громадные перепончатые крылья. То был дракон — огромный, черный, точно из обсидиана. Он опустился в воду перед девушкой, и река перестала течь, она испарилась от жара, и туман скрадывал все звуки: ужаса, боли, гнева, проклятий. Больше не виднелись знамена Баратеонов, полыхали огнем стяги Долины и Речных Земель, Серый Лютоволк был весь в крови. Подул сильный ветер, разгоняющий туман, на другом берегу, таком далеком, встало войско. Истрепанное битвой и пожжённое небесным огнем, оно готово было дать последний бой. Дракон видел их так же, как и Лианна, он выгнул шею, прижав голову к каменистому ложу иссохшей реки, и смотрел на нее, точно ожидал чего-то. Всего одного слова. Древнего, как огненные горы Валирии, как соленые пески, в которых покоился Старый Гис, как Край Теней, как неведомые города Соториоса, как снега в землях Вечной Зимы, как Чардрева за Стеной на Севере. Слово за погибших, слово отмщения, слово смерти. Слово Пламени и Крови. — Dracarys, — прошептала Лианна. Дракон тихо зарычал, словно бы усмехаясь, поднял голову… … И пришел Огонь. Что-то затрясло ее, раздался гром над головой, и небо прочертила яркая молния. Лианна зажмурилась, а когда открыла глаза, поняла, что над ней склонилась Кэтти, которая и трясла ее за плечи, пытаясь разбудить, а яркий свет шел от окна: одна из служанок отдернула занавеси. — Хвала богам, миледи, вы проснулись! — проговорила Кэтти. — Что случилось? Что прои… зошло…? — пробормотала Лианна, озираясь кругом. Боль и отчаяние из сна все еще сжимали ей сердце когтистыми лапами, но это был всего лишь сон. Сон, и не более. Кошмарный сон. — Вы стонали и плакали, и так метались в постели, а мы не могли вас добудиться, — проговорила Алисса, торопливо подавая девушке воды. — Вот, выпейте скорее, может, полегчает. Как же вы нас напугали! — Я уже хотела отослать Харвина за мейстером, — сказала Кэтти, собирая волосы Лианны не затылке, чтобы те не падали на лицо. Девушка молчала. От холодной воды стало легче, голова понемногу прояснилась. Это был всего лишь кошмарный сон, навеянный прошлым днем. Они с Рейгаром слишком много говорили о завоеваниях валирийцев, о том, как погибла Гискарская Империя, а потом, уже будучи в своей постели, она заснула, уткнувшись в книгу о войне за Трон между Зелеными и Черными. Конечно, тут и не такое приснится… Да и ворон во сне, не более, чем воспоминания: она-то теперь знала, чем, а вернее кем, он являлся. Но у него не было трех глаз. Или же Лианна просто не заметила?.. С прибытия северянки в Королевскую Гавань прошло двенадцать дней. Все это время она была подле Рейлы, а когда ее и Мелисенту отпускали на время молитв Семерым, она спешила в книгохранилище, где ее неизменно ждала встреча с Рейгаром. Он продолжал учить ее валирийскому, она — читать то, что он ей давал и советовал. Лианна словно погрузилась в какой-то доселе неведомый для нее мир. Сидя в покоях королевы и вышивая вместе с ней, она думала о том, что узнала прошлым днем или что узнает сегодня, про себя повторяла фразы и слова, называла все, что видела вокруг, словами нового для себя языка, чтобы лучше запомнить. Рейгар хвалил ее за успехи и был уверен, что через месяц-другой, если она продолжит усердно стараться, он будет говорить с ней только на валирийском, чтобы Лианна не терялась и могла отвечать, чтобы слова не оставались мертвым грузом в ее памяти. Сидя рядом с ней, или напротив нее в книгохранилище, пока девушка писала и училась, Принц-Дракон зачастую писал что-то в своих записях с черным переплетом, куда Лианну так и подмывало заглянуть, если он поднимался и отходил, чтобы взять книгу или свиток с полок. Как бы она ни сдерживала себя и ни укоряла за недостойное желание, лютоволчица все же раз, приподнявшись со своего места, глянула на одну из страниц. Но почти ничего не поняла: записи были на валирийском, а ее знаний, само собой, пока не хватало на то, чтобы понять. Но она разобрала слова «рог зимы» и «рога Валирии». Так и хотелось спросить у него, не имел ли ввиду Рейгар тот самый Рог Зимы из легенд Севера, который был способен поднять из земли гигантских созданий. Лианна всегда думала, да и Нэн говорила, что речь там шла о великанах, которые по ее рассказам, обитают за Стеной, но в последнее время, после того как она стала больше узнавать, ей казалось, что легенды на самом деле говорили о драконах. Про рога Валирии Лианна тоже знала от самого же кронпринца: ими пользовались драконьи всадники погибшей Империи, чтобы управлять своими огнедышащими змеями. Сам Рейгар считал, что нужны они были для власти над теми драконами, что не имели всадников, в то время как драконокровные обладали особой связью с теми, что были под их седлами. Он рассказывал, что такова была традиция: новорожденному дарили яйцо дракона, который часто вылуплялся очень скоро после этого, и они вместе росли. Иногда драконьи яйца бывали свадебным даром от жениха невесте: женщина всегда держала их при себе, пока носила дитя, а отец потом сам решал, которое класть в колыбель. Неизменным оставалось одно: будущий драконий всадник рос со своим змеем вместе. Таргариены чтили эту традицию, но зачастую седлали не своих драконов, с которыми росли, а более старых и свирепых. Так, Эйгон летал на Балерионе, что родился за долго до Рока Валирии, а принц Эймон летал на Вхагар, которая долго была без всадника, с самого дня смерти королевы Висеньи. Утро только-только занималось, но весеннее солнце светило ярко и ясно. Оправившись ото сна и убедив себя в том, что это был действительно просто-напросто кошмар, Лианна снова пришла в хорошее настроение. В тот день она была свободна — первый раз за все то время, что провела в Красном Замке. После утренней трапезы она должна быть в книгохранилище, в этот раз без Рейгара: его призвали какие-то срочные дела, о которых он не распространялся, но вечером он обещал забрать ее в город. Девушка уже знала, что покинуть твердыню можно было не только через ров, а сам замок — через Навесные ворота. Когда-то, по приказу Мейгора Жестокого все здесь опутали тайными ходами, и сколько их было и куда они могли вести, никто наверняка не ведал. Большинство обитателей лишь слышали о них, но были и такие, которые знали, где их искать, и, по словам самого Принца-Дракона, он и сир Эртур были не единственными. Рейгар едва ли не с самого первого дня предупреждал Лианну сторониться и не доверять лорду Варису, а также и Великому Мейстеру Пицелю. Он был моложе, чем хотел казаться, питал слабость к совсем еще молодым девочкам, не познавшим лунные дни, и неизвестно на чьей стороне он был. Лютоволчица, слушая кронпринца, была уверена, что когда он станет королем, то и одному и второму сильно повезет, если они успеют унести ноги из Королевской Гавани. Великого Мейстера Пицеля она видела пару раз, когда он приходил в книгохранилище. По счастью, именно в те дни Рейгар задерживался, а Лианна предусмотрительно прятала листы, исписанные валирийским, под толстый том «Истории осад Вестероса». Конечно, Пицель наверняка и так знал, что кронпринц приходит сюда к молодой Старк: это знали многие. Кэтти, которая уже успела перезнакомиться со всеми служанками башни королевы, доносила ей слухи о разочаровании постигшее леди Суонн и леди Саммер, а то и других фрейлин королевы, которые намекали на то, что надеялись на тайную любовную связь с последующей поимкой Лианны на ложе Рейгара, и позорное ее изгнание из столицы, а на деле получали только сведения о том, что кронпринц и леди Старк виделись лишь в книгохранилище, и все, что они делали — это читали и обсуждали книги. Некоторые даже стали верить в то, что никакой любви между этими двумя не было: просто Рейгар действительно испытывал лишь дружеские чувства к Лианне Старк, которая оказалась такой же любительницей пожелтевших страниц и свитков, как и он сам. Ведь никто не осуждал леди Мелисенту за то, что она иногда гуляла по Саду или ходила в богорощу с сиром Гэрольдом Хайтауэром. Они знали друг друга давно, а дружба рыцаря с ее отцом была такой же крепкой, как и раньше: им всегда было о чем поговорить. Все это время Лианне удавалось избегать встреч с королем Эйрисом, чему она была несказанно рада. К принцу Визерису ее пока не отправляли, а король не навещал свою королеву в течение дня. Если он и приходил, то тогда, когда все фрейлины бывали распущены на ночь. До Лианны то и дело доходили вести о том, что уже некоторое время, почти со дня приезда, при дворе царило большое напряжение между Эйрисом и его старшим сыном и наследником. Рейгар об этом ничего не говорил, но Харвин, да и другие северяне, которые постоянно сменяли друг друга, приносили вести из казарм Золотых Плащей. Они рассказывали, будто бы король, по совету своих приближенных, собирался поднять налоги южным землям, но, кроме этого, он хотел внести изменения в закон о государственной измене. Сторонники кронпринца воспринимали это не иначе как подготовку к тому, чтобы обвинить Рейгара в смуте и лишить его права на престол, а в будущем и вовсе выслать из Вестероса. Десница короля — лорд Мэрривезер — не был в состоянии что-либо сделать, хотя и пытался сохранять мир между королем и Принцем-Драконом. Он был слишком стар, по словам Харвина, и не умел ничего, кроме как льстить Эйрису. Лианна же, слушая, гадала, чем это все могло обернуться. То, что Рейгар все больше вступал в конфликт с отцом, она понимала, хотя и не расспрашивала своего возлюбленного об этом; его уставший вид и слишком часто темневшие глаза говорили сами за себя. Он ничего ей не рассказывал, а она не хотела его расстраивать еще больше своими расспросами. Но все происходящее вполне ясно давало понять, что король вряд ли даст своему сыну разрешение на брак с дочерью лорда Старка, боясь, что на помощь Рейгару явится не только весь Север, но и лорды Долины, Предела и Речных Земель. Лианну это тревожило и печалило одновременно. Нет, она не сомневалась в верности своего Принца-Дракона, и знала, что они будут вместе вопреки всему и всем, но побег, возможно и вовсе за Узкое Море, становился все более реальным. Куда это все могло привести их, и что бы мог сделать Рейгар из Эссоса, как мог влиять на то, что происходило бы в Семи Королевствах, она не знала. Ей лишь было известно, что он с самого начала рассматривал эту возможность, а, значит, у него наверняка был и план действий. Утро было долгим и спокойным. Лианна успела поесть — у нее появилась привычка читать даже за столом, которая наверняка привела бы в ужас не только архимейстера Гилдэйна, который трясся над каждой книгой так, словно она была единственной на свете, но и леди Старк, застань она дочь за таким занятием. Впрочем, в свое оправдание Лианна могла сказать, что читала не она сама, а это Кэтти читала ей вслух. Правда, некоторые слова заставляли ее запинаться, и она произносила их по слогам, а иногда девушке приходилось объяснять их значение, но все же от этого была какая-никакая польза. Девушка тренировалась в чтении, которому научилась у своего отца — помощника мастера над кухней в Винтерфелле, а ее молодая леди не теряла времени. Воины северяне, знавшие Лианну с детства, только головами качали. Едва завершилась утренняя трапеза, к молодой Старк явился слуга — судя по нашивке на его ливрее, из птичника — и передал ей два послания. На одном стояла печать ее отца, а другое было запечатано простым белым воском. — Наконец-то! — едва не воскликнула девушка, беря их в руки и кивая Кэтти, чтобы та дала слуге монету за старания. — Миледи будет писать ответ? — спросил он. — Нет, не сейчас, — проговорила девушка. — Я потом сама приду и отправлю ворона. Отец писал о том, что они с миром добрались до Риверрана, где во всю готовились к свадьбе Брандона и Кэйтилин. Впрочем, ему самому нужно было срочно отбыть в Винтерфелл, а почему, он не объяснил. Однако матушка и Эддард с Бендженом оставались в Речных Землях, как и тетушка Эльвара и Энна. Так же он еще раз просил ее быть осторожной и осмотрительной, но смелой и открытой, как и подобает Старку, и если нужна будет помощь, то следовало послать ворона либо к Хостеру Талли, либо же ему самому, на Север. Это немного удивило Лианну: при последней встрече отец говорил в случае беды ей надлежало обращаться к лорду Джону Аррену. Неужто они повздорили? Могло быть такое, что Аррен вступился за Роберта, так как тот был его воспитанником, а ее отец расторгнул помолвку? Второе послание было таким длинным, что Лианна удивилась, как ворон донес его до Королевской Гавани, и было оно от Энны, исписанное ее мелким почерком. Оно содержало куда как больше подробностей о том, что происходило после отъезда Лианны из Харренхолла, о спешном отбытии ее отца на Север, о подготовке к свадьбе и о братьях. Все это объясняло, почему письмо было послано отдельно от отцовского: кузине, видать, запретили писать обо всем в подробностях, и, читая, Лианна поняла почему. Но она тоже была Старк, и волчья кровь пела в ней, пусть и не так сильно, как в детях Рикарда. Энна рассказывала, что Роберт Баратеон выпивал каждый день столько, что даже лорд Аррен был встревожен. В один из дней, будучи в подпитии, он избил музыканта лорда Талли и сломал ему лютню об голову — только за то, что тот спел какую-то не понравившуюся ему песню, а когда его попытались урезонить, он полез в драку и едва не покалечил пятерых человек. В этом был весь Роб, — думала северянка. Он был таким, сколько она его помнила.Когда она первый раз его встретила, то приняла за межевого рыцаря, и если бы братья не рассказали ей кто он, она бы не поверила. Когда весь отряд остановился неподалеку от какой-то деревни, Штормовой лорд и Эддард со своими приближенными исчезли в ней и не появлялись до самого утра. Бенджен тем временем все не отходил от подаренного Лианной коня — Энна говорила, он даже один раз завел его в шатер, когда пошел дождь, боясь, что волантийский скакун, привыкший к теплу, мог заболеть. Его, само собой, выставили, и брат проспал рядом с ним всю ночь на коновязи, соорудив навес из своего плаща и одеяла. Что касалось лорда Рикарда, то он получил какую-то весть от отца Энны — Торрхена, которая его встревожила, и он, едва чуть-чуть отдохнул, отбыл в Винтерфелл с десятью своими воинами. Дело, как писала кузина, касалось Стены и, кажется, одичалых — или дезертиров, она так и не поняла, так как подслушать нормально ей не дала Мэг. Леди Лиарра была в добром здравии, как и Кэйтилин. Она создала небольшой переполох тем, что некий мальчишка, воспитанник лорда Хостера, вызвал Брандона на поединок, признаваясь Кэйтилин в любви и желая отвоевать ее у жениха. Брат Лианны, само собой, победил его тремя ударами, и, как была уверена Энна, убил бы его, если бы не вмешалась невеста. В конце кузина просила написать ей в Риверран, так как они собирались пробыть там еще около месяца, и рассказать о Красном Замке, о королеве и о леди при дворе, а также о кронпринце. Отвечать Энне Лианна пока не собиралась, но она тут же написала отцу, а потом матери. К полудню, как раз перед тем, как молодая Старк намеревалась отправиться сначала в воронятню, а потом в книгохранилище, ее навестила Мелисента. — Опять идешь к книгам, моя дорогая подруга? — спросила она, улыбаясь. — Но не спеши на встречу с твоими гискарцами, валирийцами и владыкой Света Рглором. У меня для тебя есть новости, которые тебя заинтересуют. Она едва заметно кивнула на служанок и Кэтти, и Лианна, взяв Мелисенту за руку, завела ее в спальный покой. — Не хочу, чтобы эти курицы слушали, — заметила леди Блэквуд. — Не смотри на меня так, я иначе выразиться не могу и не твою Кэтти имею в виду, но ей тоже лучше поберечь свои уши, так как рассказ не для нежных женских душ, — она картинно прижала руку к груди. — Ты, надеюсь, не такая, Лютоволчица? — Никогда за собой не замечала, — отозвалась Лианна. — Что случилось? На миг ей показалось, что Мелисента собиралась что-то рассказать о Рейгаре, а потом ее словно холодной водой обдало: вдруг это касалось Принца-Дракона и Элии Мартелл?.. Но слова подруги очень быстро все расставили по местам. — Зная, как ты ценишь минуты чтения, не буду тянуть: эта дорнийская змея велела отослать из Королевской Гавани Эшару Дэйн. Представляешь? И знаешь, почему? — Мелисента подошла к Лианне поближе и тихо, так, словно их мог кто-то услышать, произнесла: — Говорят, у той с самого Харренхольского турнира не было лунных дней. Бьюсь об заклад, как любит говорить сир Гэрольд, у твоего отца в таком случае скоро появится внук по фамилии Сноу. Лианна опешила и даже не знала, что сказать. — Эддард?.. — пролепетала она, наконец. — Нет, такого быть не может! Эддард бы не… он бы никогда не оставил девушку, да еще и благородную, в которую влюбился, если бы лишил ее чести! Ты уверена, Мелисента? Ее именно из-за этого выгоняют? Подруга кивнула. — Ну, как сказать, это всего лишь слухи. Кто-то говорит, что лунных дней нет у самой Элии Мартелл, — увидев, как побледнела Лианна, она тут же быстро добавила. — Принц-Дракон тут ни при чем, не бойся, дочь дорнийской принцессы слаба здоровьем, и крови у нее может не быть из-за этого. Ко всему прочему, я точно знаю, что в Харренхолле у нее были лунные дни: она не пила вина, будучи у королевы на трапезе именно по этой причине, а кронпринц был занят тобой и тем, что выбивал твоего нерадивого жениха из седла и калечил твоих братьев на ристалище. А здесь за Элией следят несколько пар глаз, особенно леди Суонн, так что пустить свое дорнийское очарование в ход она бы не смогла. Ко всему прочему, Принц-Дракон держится от нее в стороне… Лианна невольно присела на кровать. — Тогда при чем тут Эшара, если больна Элия? — произнесла она. — Ну, может, она больше не способна помочь своими снадобьями этой черноглазой гадюке? — пожала плечами Мелисента. — Могут пойти слухи, что она не в состоянии не то чтобы родить, но и понести, а тогда ей не только кронпринца не видать, но и вообще какого-либо жениха. Но, что бы там ни было, в любом случае, я точно знаю, что Эшару отправляют прочь. Я видела, как она собиралась в своих покоях, и что у нее был ее брат. И насколько я знаю сира Эртура, то он точно не был доволен. Если не сказать больше. — Я должна ее увидеть, — твердо сказала Лианна, поднимаясь. — Я так и думала, что ты этого захочешь, — леди Блэквуд улыбнулась. — Потому и пришла к тебе, как только узнала. Поспеши: она уезжает уже совсем скоро, на ночь ее тут не оставят, я слышала, что сир Эртур хочет успеть посадить ее на корабль, что плывет в Звездопад. Лианна крепко сжала руку Мелисенты в знак благодарности и, ничего не говоря, бросилась к дверям. Увидев, что Харвин, подскочив, собрался ее сопровождать, она махнула рукой: — Нет, сейчас я иду одна, и это не обсуждается. Прости, Харвин. Эшара Дэйн жила в покоях для дам Элии Мартелл, в смежных комнатах с дочерью дорнийской принцессы. Лианна нашла их без труда: они были рядом с покоями Рейлы. Девушка была одна — видимо, остальные были у королевы — и когда северянка появилась на пороге, собирала вещи в небольшой расписной сундук. Лицо у нее было мрачное, а пурпурные глаза чуть припухли от слез. Увидев Лианну, она резко поднялась и утерла щеки тыльной стороной ладони. — А, это вы, леди Лианна, — проговорила она. — Вам уже донесли, что я уезжаю? Ваша милая леди Блэквуд? — Не важно, кто, — ответила девушка. — Можно я войду? Я бы хотела поговорить, если вы не против. — Проходите, — она пожала плечами и бросила взгляд на сундук. — Но у меня мало времени, мой корабль отплывает с закатом. Лианна кивнула и, войдя, закрыла за собой дверь. — Почему вас отсылают? Скажите мне правду. Это… как-то связано с моим братом? Если он как-то обидел вас… я скажу отцу. Я как раз отправляю ему ворона, он призовет Эддарда к порядку, если он виноват. Леди Эшара… Я вам не враг, я хочу помочь, пока я могу. Девушка внезапно грустно улыбнулась. — Я знаю, что вы мне не враг, и никогда им не были, а я — да видят боги — относилась к вам резко и грубо. Вы этого не заслуживали. Ведь это не ваша вина, что вас предпочел и выбрал Дракон? А кто может отказать Таргариену? Я таких не встречала. — Я не сержусь на вас, — отрицать и лгать не было смысла, да и времени тоже. — В конце концов, ваша мазь очень быстро залечила мне руку. Но, леди Эшара, я жду от вас ответа: вас обидел Нэд? — Нет, — ответила она. — Эддард Старк тут ни при чем. То, что Эшара ответила не сразу, вынудило Лианну сомневаться в правдивости ее слов. Вздохнув, она приняла решение сказать все как есть, без обиняков. — Вы носите под сердцем ребенка от Эддарда? Это правда? Если да, то скажите. Почему вы не хотите сказать мне правду? Я на вашей стороне. Если это так, то я напишу отцу сейчас же, и уже завтра он будет скакать обратно в Риверран, я напишу туда и самому Нэду. Если вы повздорили в Харренхолле, то простите его: он любит вас и очень хотел выиграть для вас турнир. Он мог показаться отстранённым, так как не считал себя достойным вас после проигрыша, но он честен и добр, он обязательно все исправит, едва узнает… Эшара покачала головой, и Лианна невольно замолчала. — Ваш милый брат — Тихий Волк, как мы его называли, тут ни при чем. Меня отсылают не из-за него, леди Лианна. Большего я вам не скажу, а потому не нужно воронов на Север и в Речные Земли. Не берите в голову то, что вас не должно беспокоить. Если же вы переживаете, что мой брат Эртур как-то изменит к вам отношение после всего, то вы ошибаетесь. Вашей вины ни в чем нет, и вы … — Это Брандон? — внезапная догадка уколола сердце так, что Лианна едва не покачнулась. Нет, не может быть… Бран, ее любимый старший брат, и чтобы он сотворил нечто такое, когда там же была его невеста? Чтобы он поступил как Роберт Баратеон, под носом у Кэйтилин? — Леди Лианна, я должна собираться, — произнесла Эшара. — Ваши братья ни в чем не виноваты. Успокойтесь и вернитесь к вашим занятиям. — Вы говорите мне правду? — Да. Мой вам совет, не верьте слухам, их распускают лишь затем, чтобы очернить Хранителей Севера и мою семью в Звездопаде, и честь моего брата — Королевского гвардейца, так как он дружен с принцем Рейгаром, — она умолкла на миг, а потом уже тише добавила. — А еще мой другой вам совет: уезжайте. Уезжайте, леди Лианна. Хотите — обратно домой, хотите — в Риверран, хотите — за Узкое Море. Лишь бы подальше отсюда. Вы не понимаете или не хотите понимать, во что ввязались и что вас ждет. Ее взгляд невольно упал на что-то за спиной Лианны, и северянка обернулась. На пороге стоял сир Эртур. Эшара молча вернулась к сбору своих вещей, больше не обращая на молодую Старк внимания, точно забыв о ее присутствии. — Миледи, — обратился Дэйн к Лианне. — Доброго дня. Девушка не отстранилась: она некоторое время вглядывалась в его лицо. Гневался ли он на нее? Ненавидел? Но, казалось, с прошлой встречи ничего не изменилось. — И вам доброго дня, сир Эртур, — проговорила Лианна. — Простите, я не буду вам мешать. Леди Эшара, — та подняла голову, — доброго вам пути и счастливого возвращения домой. Пусть боги хранят вас — те, в которых вы верите. — Благодарю, леди Старк, — отозвалась она. На этом все и закончилось: едва Лианна чуть отошла, двери в покои Эшары закрылись, и девушка, обернувшись, несколько мгновений смотрела на них. Но над Красным Замком раздался звон колола, и ее, должно быть, ждал архимейстер. Она вздохнула и, полная раздумий, быстрым шагом направилась к главному холлу Твердыни Мейгора.

***

На Навесных воротах Красного замка прозвонил колокол, и Рейгар, стоявший в тени колонны Тронного Зала, прямо под исполинским черепом Балериона, невольно поднял голову и посмотрел на окна, располагавшиеся высокого над галереями, откуда золотыми снопами падал свет. В Тронном Зале было немноголюдно. Кроме Эйриса, сидевшего на Железном Троне, одетого во все алое, с короной Эйгона Недостойного на челе, здесь присутствовали все лорды Малого Совета, несколько солдат из Золотых Плащей и пятеро рыцарей Королевской гвардии. Перед королем со связанными руками стоял мужчина средних лет в богатой одежде купца. Его пухлое лицо лоснилось от пота, и было это не от жары, а от страха перед гневом Эйриса. — Итак, ты утверждаешь, что тебе не приходило никаких посланий от лорда Аррена? — спросил в который уже раз мастер над законами Саймонд Стонтон. — И никто не просил тебя переправить еще одно — тайно — в Дорн? — Нет, милорд, — говорил мужчина со Стонтоном, но постоянно бросал взор на короля. — Клянусь, милорд. Это было просто послание о покупке шелка. Больше ничего. — А почему именно тебе? Что, больше нет других торговцев шелком во всей Королевской Гавани? Или ты такой особенный? — Милорд, поверьте… Я всего лишь торговец. Я вожу шелка из Миэрина, закупаю алый и золотой шелк в Лимонной Роще, больше ничего. Лорд Аррен хотел сделать подарок своему воспитаннику, молодому Штормовому лорду… — Баратеон, что, девица, чтобы алые шелка носить? — встрял Люцерис Веларион, мастер над кораблями. — Я напоминаю, что лгать королю — величайший грех, который карается как богами, так и законом. Лицо торговца исказилось на миг, но потом он, утерев пот со лба связанными перед собой руками, казалось, овладел собой. — Я знаю закон, милорды. Я вам еще раз клянусь всеми богами, что я всего лишь торговец. Я не знаю лорда Аррена, я общался только с его посланником, но не более. Он мне так и сказал, что это подарок его воспитаннику, лорду Роберту Баратеону. Он обратился ко мне, так как я закупаю золотые и алые шелка в Дорне. Он так и сказал. Больше ничего. Это подарок, ваше величество… — он взглянул на Эйриса. — Клянусь. Стоявший по левую руку от Эйриса Варис осторожно, чтобы не пораниться о лезвия мечей, склонился к королю и что-то тихо проговорил. Лицо Эйриса покривилось, и можно было заметить, как задергался уголок его губ. — Хайтауэр, что скажете вы, лорд-командующий моей гвардии? — спросил Эйрис, подавшись вперед. — Что было у этого торговца на корабле? — Действительно только шелка, мой король, — ответил сир Гэрольд. — Все как он говорит. Этот человек — Амброз Элфорд — принадлежит гильдии Дорнийских купцов, как я выяснил, и имеет особое право на закупку золотого шелка в Лимонной Роще, кое дается не каждому. Господин Элфорд очень уважаем в Дорне, его привечает сама принцесса Обелла. Лорд Аррен вполне мог обратиться к нему за такой услугой для Роберта Баратеона. Как вам известно, до недавнего времени лорд Штормового Предела собирался заключить брак с дочерью Рикарда Старка из Винтерфелла, и это могло быть подарком для молодой леди к свадьбе. При этих словах Эйрис обратил взор на сына, но Рейгар промолчал и не шевельнулся. — Вот как, — произнес король, все еще глядя на него. — Слышал, да? Может, тогда воспользуемся случаем и передадим девчонке Старков ее шелка? От жениха? — Лорд Рикард отозвал помолвку, отец, — ответил Рейгар. — Вам это известно с самого Харренхолла. Эйрис усмехнулся, снова скривив лицо. — И кто приложил к этому всему руку, мне известно не хуже, — заметил он. — И, может, не только руку. Ты, — король снова обратил свое внимание на купца. — Я думаю, что ты лжешь. Мне, своему королю, и лордам Малого Совета. Поэтому ты останешься в темнице, пока не одумаешься. Но учти, что на это у тебя очень мало времени. Я не люблю ждать и терять время на таких предателей как ты. Если ты расскажешь, что тебе на самом деле велел Джон Аррен, ты поможешь обнаружить мятежника, восставшего против Трона, и тебя будет ждать легкий исход. А будешь и дальше молчать, завтра тебя казнят. Тебе отрежут язык за ложь королю, а потом отрубят руки за то, что держал в них послание от мятежника, а следом и ноги за то, что не пришел к Деснице и не рассказал все как есть. Уведите его, — Эйрис махнул рукой стражникам. Купец Элфорд, слушающий все это с нарастающим ужасом, упал на колени. — Ваше величество! Ваше величество! Прошу вас, мой король, нет! Нет, я ничего не знаю! Лорд Аррен только хотел купить шелка, ничего более! Ваше величество! Прошу, нет! Но к мольбам отец был обычно глух, и Рейгар очень хорошо знал это. Наоборот, Эйрис сейчас с какой-то жадностью следил за тем, как несчастный купец корчился вначале на коленях, а потом извивался в руках Золотых Плащей, пока те тащили его прочь из Тронного Зала. — Хайтауэр! Вы велели арестовать всех его людей на корабле? — обратился Эйрис к сиру Гэрольду. — Нет, ваше величество, — ответил тот. — Им было велено оставаться на борту, и там же осталась стража. — Чтобы они могли сбежать и донести все предателю Аррену?! — вскричал Эйрис. — Чтобы этот предатель, будь он проклят и гори он в седьмом пекле, смог снова ускользнуть от правосудия?! — Отец, — Рейгар подался вперед, — Сир Гэрольд — лорд-командующий вашей Гвардии, такими арестами занимается командующий Золотыми Плащами. Его же обязанность — защищать вас, а не ловить ничего не знающих матросов, которым не повезло служить на корабле того бедняги, которого вы посчитали предателем. — Подаешь голос, да?! — взвизгнул король. — Хайтауэр поклялся защищать меня, как и все остальные шесть его братьев, но пока они все заняты лишь тем, что пропускают мои приказы мимо ушей и скорее служат тебе, а не мне! Начиная с этого дорнийца Дэйна, заканчивая щенком Ланнистером! У тебя всегда нет виноватых. А может, это ты с Арреном заодно, а? Может, это ты на самом деле хочешь сбросить меня?! Считаешь, я не знаю, о чем ты думаешь и чего хочешь?! — Так велите заключить меня под стражу, если я предатель, — отозвался Рейгар. — Велите бросить в темницу, потом допрашивайте, пока не поймете, что мне не в чем признаваться. Можете даже попытаться сжечь меня, если посчитаете нужным. Только помните, что я от крови драконов и богов Валирии, как и вы сами, и пламя для нас все равно, что объятия матери. Разве не вы это мне говорили, когда я был ребенком? За последние несколько лет он уже привык к постоянным обвинениями и вспышкам гнева и стал к ним почти равнодушным, за тем редким исключением, когда угрозы и страхи отца становились совсем невыносимыми. Тогда он не испытывал ничего, кроме гнева, сменяющегося какой-то недоброй жалостью. Эйрис был жалок в своем безумии, его лизоблюды-советники это видели, но всех это устраивало. Они знали, что при новом, молодом и сильном Таргариене на Железном Троне, им придется спасать свои головы от плахи, и мало кому это удастся. Из всех советников Эйриса больше всего Рейгара ненавидели Люцерис Веларион и Саймонд Стонтон. Они постоянно твердили королю, как вероломен и опасен его сын, что он желает свергнуть законного короля и править сам. Стонтон столь усердствовал в своих доносах, что постоянно твердил Эйрису о том, будто Рейгар принимал участие в турнирах только для того, чтобы завоевать расположение простолюдинов и напомнить присутствующим лордам, что он является наследником Железного трона и будущим королем. Стонтона приводило в ярость то, что Эйрис часто тушевался перед сыном, когда тот, уставший от обвинений или видящий, как его отец впадает в безумие ярости без причины, проявлял свою силу и вынуждал короля отступать, что Рейгара действительно любил простой народ — за его победы на турнирах, за то, что он был щедрым, проявлял милосердие там, где его отец не выказывал ничего, кроме жестокости, заступался за тех, кого обвиняли без вины, и часто вынуждал короля, а вместе с ним и его Малый Совет, отказаться от таких безумных решений, как повышение налогов на зерно и вино тогда, когда Зимы становились все суровее, а Лето все короче. — Осторожнее, мой принц, вы говорите с королем Семи Королевств, — отозвался Люцерис Велиарион. — Ваши речи могут счесть подстрекательством. — Я говорю со своим отцом, милорд, — возразил Рейгар. — А если мои речи звучат на ваш взгляд как подстрекательство, то потрудитесь объяснить — к чему именно? К заключению меня под стражу? Или?.. — Вы ставите под сомнение правосудие вашего короля, — он сделал упор на последних двух словах, — называя тех, кого он счел предателем, невинными. — Вот как… Я не знал, что отныне все, кто обвиняются в предательстве или каком другом преступлении, не имеют права защищаться или получить защиту. Когда вы, милорд Стонтон, — Принц-Дракон взглянул на Саймонда. — Изменили закон? Я не видел предписания или нового акта. И с каких пор говорить правду своему правителю — нарушение закона? — Вашу правду, мой принц. Ту, которую вы считаете таковой, — отозвался Люцерис. Рейгар даже не счел его достойным ответа. Вместо этого он снова обратился к Эйрису. — Отец, чего вы добьетесь тем, что казните дорнийского купца? Я знаю, что вам советуют: привести сюда всю команду с его корабля и напугать их так, что один в конце концов не выдержит и признается во всех грехах, начиная с того, что он видел и сам читал послание лорда Аррена Мартеллам, которое купец должен был передать, и заканчивая тем, что он ест новорождённых и пьет кровь девиц за ужином. Страх вынудит его сказать что угодно. Если вы считаете нужным, держите этого Элфорда в темнице, а его корабль и груз арестованными. Но не делайте того, что в конце концов обернут против вас. — Ты же и обернешь! — резко отозвался Эйрис, но Рейгар увидел, что он засомневался. Когда у отца случалось просветление разума, он, хоть и оставался грубым и продолжал сыпать обвинениями, но не делал резких шагов. К сожалению, это происходило все реже и реже, и сейчас Принц-Дракон пытался выиграть время, чтобы быть уверенным в поддержке хотя бы большей половины грандлордов Вестероса. Они все могли преследовать свои цели и желать свергнуть Эйриса, но в отличие от отца они не были безумными. Рейгар же вел свою игру и имел свои планы на будущее. Конечно же, от него потребуют большей власти Совету и Деснице, и он даст согласие — пока не обретет то, чего лишились Таргариены. Невольно он бросил взгляд на черепа, висевшие в Тронном Зале. Балерион, Вхагар и Мераксес казались небольшими по сравнению с тем, что был привезен из Валирии. Как его звали? Кто управлял им? Сколько городов и стран он предал огню, служа Фригольду? Семь Королевств были откованы, как и Железный Трон, в огне и пламени. Рейгар знал, что если падут Таргариены, то падет и единство всех земель, и начнется война, где каждый будет объявлять себя королем и сражаться одновременно против других. А когда придет Зима — а следом за ней и другой, более опасный враг, о котором всегда предупреждал девиз Старков — все будут настолько обескровлены, что не смогут дать боя, и вернется Долгая Ночь. Она не удовлетворится одним лишь Вестеросом: уйдет и за Узкое море, поглотит и Вольные Города, и все, что за ними, перекинется на Соториос, и весь мир будет скован льдом. В Тронном Зале повисла тишина. Продлилась она не долго: голос подал Веларион. — Страх, мой принц, обычно куда как лучшее оружие, чем милосердие. Разве оно помогло королеве Алисанне, когда на нее напали фанатичные септы? — произнес он. — И ваш предок Джехейрис, которого не зря звали Миротворцем, правил в первую очередь страхом. Его дракон наводил ужас на врагов, и вот тогда он мог позволить себе быть добрым. — Я очень хорошо знаю историю, милорд, — ответил Рейгар. — А вы, я погляжу, помните из нее только то, что вам выгодно. Но я хочу напомнить, что Драконье Логово пусто и разрушено, а череп Вермитора сейчас висит над вами. — И что? Дракон сидит на Троне, и это ваш отец, мой принц. Рейгар тяжело вздохнул и покачал головой. Отец, точно Эйрион Ярое Пламя, считал себя змеем в людском обличии, но, увы для Вестероса, он не пытался доказать это, выпив Погибельного Огня, а, наоборот, проливал его на других. — Но он заключен в тело смертного человека и не способен выдыхать смертельный огонь, — заметил кронпринц. — И потому равновесие между гневом и милосердием должно быть соблюдено. Даже Эйгон Завоеватель понимал это. Эйрис расхохотался и поднялся с Трона. — Не умею выдыхать огонь, да, так ты думаешь? Не проявляю достаточно милосердия, да? Ты первый должен валяться у меня в ногах и благодарить за доброту! Ты до сих пор тут, являешься моим наследником, а твоя девчонка Старк все еще жива и невинна, хотя по идее я должен был давно продать ее в один из Домов Удовольствий в Лисе. Иного такие и не заслуживают! — Если с головы дочери Рикарда Старка упадет хоть один волос, весь Север двинется сюда, и вы это знаете, — резко ответил Рейгар. — Я много раз говорил вам, отец, что… — Да, да, что ты хочешь взять ее в жены, это ни для кого не секрет. Ты ее для этого сюда привез, но я тебе уже говорил, что этого не будет. И твое время с ней на исходе, — оборвал его Эйрис, — так что прекрати таскать ее в книгохранилище и лучше утащи в постель. Можешь даже не трудиться сообщать мне об этом, я и так все узнаю первым. Рейгар бросил быстрый взгляд на Вариса, но тот лишь молча стоял подле короля, спрятав пухлые руки в широких рукавах. — Следите за словами, отец, — Принц-Дракон старался сдержаться, так как знал, что Эйрис намеренно провоцирует его. — Леди Лианна — дочь грандлорда Винтерфелла. — Мне все равно, кто она. И плевать я хотел на ее отца и братьев — они мнят себя лютоволками, а на деле лишь блохастые псы. — Тогда почему вы их так боитесь? — спросил Рейгар. Эйрис резко дернулся и, подобрав полу своего алого плаща, быстро спустился с трона. Глаза его горели точно угли. «Горнило безумия», — подумал невольно кронпринц. — Я никого не боюсь, — прошипел он. — И тебя в том числе. Вскоре ты в этом убедишься! Мэрривезер! — рявкнул он на Десницу, оборачиваясь. — Я жду всех в Палате Малого Совета! Тронный Зал постепенно стал пустеть, и вскоре Принц-Дракон остался в нем один. Угрозы в адрес Лианны от Эйриса настораживали Рейгара: они повторялись с завидной частотой и были неизменны. Значит, нельзя было больше медлить — пора действовать пришла неожиданно, терять нельзя было и минуты. Если что-то случится с его Лютоволчицей, это будет только его вина, больше ничья. Лианна была светом жизни Рейгара, не быть рядом с ней было мучительно и горько. Порой казалось, что боль пронзала все тело насквозь, кожа горела, как во время жара, и из всего, за что бы Рейгар ни брался, ничего не удавалось. Пальцы отказывались слушаться, не узнавая струн арфы, а книги казались пустыми и ничего не значащими словами. Только во внутреннем дворе с тренировочным мечом бывало легче. Получать палкой от сира Эртура или сира Виллема Дарри, если он утрачивал внимательность, было подобно чудодейственному снадобью. Так хотя бы боль становилась из призрачной и необъяснимой — понятной. Лучше было быть рядом с Лианной и гореть от неутоленного желания, но лишь бы только видеть ее лицо, ее глаза, слушать ее голос, наслаждаться ее улыбками. Она не боялась Принца-Дракона, с самого первого дня их встречи ее манера шутить и дразнить была похожа на таинственную игру, правила которой были ведомы лишь им двоим, она прогоняла тени из сердца, грусть и странное чувство обреченности. Массивные двери почти бесшумно отворились. — Ваше высочество, — окликнул его сир Эртур. — Я знал, что найду вас тут. Рейгар обернулся. — Что такое? — его голос прозвучал резче, чем он того хотел. Почему-то ему показалось, что что-то случилось с Лианной. Дэйна, впрочем, это не задело. Он достаточно знал кронпринца и был далек от мелких обид. — Все в порядке, — отозвался он, подходя к Рейгару. И, словно читая его мысли, добавил: — Ваша леди в безопасности, в книгохранилище. — Одна? — Уже нет. Ушла она туда одна, но я передал все человеку ее отца, и, думаю, северяне уже подле нее, — Дэйн умолк на миг. — У меня новости. — Я слушаю. — Боюсь, путешествие в Речные Земли отменяется. Я узнал, что Рикард Старк спешно отбыл в Винтерфелл, оставив жену и сыновей в Риверране. Судя по всему, с южным восстанием это не имеет ничего общего, так как его призвали из-за происшествий на Стене. Ваша леди приходила к моей сестре, и я невольно стал свидетелем их разговора. — И почему она говорила это вашей сестре? Они не дружны. — Верно, я тоже поначалу удивился, но Эшара отказывается мне что-либо говорить, как и объяснить то, за что ее отсылает от себя Элия Мартелл. — Мне жаль, что она уезжает, — проговорил Рейгар. Он так и не сказал Дэйну, что видел там, в тенях ночи, в Харренхолле, как никогда не говорил об этом и с Лианной. Но она не могла не знать: слухи об Эшаре и двух братьях-Старках ходили с самого турнира. Видимо, поэтому она и приходила к сестре Дэйна. Об этом знал даже Джон Коннингтон, который с радостью рассказал все кронпринцу, полагая, что это как-то может повлиять на его отношение к северянке. — Сказать честно? — ответил Эртур. — В Звездопаде ей будет лучше. Я бы все равно нашел причину ее отослать, боюсь, когда мы начнем действовать открыто, здесь будет не безопасно. Я бы советовал вам увезти леди Лианну поскорее. Не тяните с этим. — Я сам думал об этом. Я рассчитывал уговорить отца, но он и слушать не желает. Хайтауэру он не доверяет, а Десница слишком труслив, чтобы полагаться на него, хотя он не глуп и понимает, что я прав. Как только я получу вести из Солнечного Копья, мы с Лианной уедем. Дэйн кивнул. — Это будет правильнее всего. В конце концов, при самом дурном раскладе вы сможете увезти ее домой, на Север, к братьям и отцу. Винтерфелл никому еще не удавалось взять, и там она будет в безопасности. Рейгар молчал. «Самый дурной расклад» обозначал войну. Ее он старался и очень хотел избежать, но в конечном итоге его первой целью была Лианна и пророчество Высокого Сердца, а не просто захват Железного Трона, иначе он бы давно его получил. Любовь и долг объединялись в девушке воедино: она была его Песнью Льда, только она могла помочь ему вернуть драконов и встать рядом, когда придет Зима и вернется Долгая Ночь. — Вы, несомненно, правы. Я чувствую, что мы все достигаем некоего предела, точно близится гроза. Небо само по себе еще чисто, но дуют странные ветра, и чувствуется напряжение в воздухе. Когда появятся тучи, будет поздно, надо действовать сейчас. Пойдемте со мной, — Принц-Дракон направился к дверям, и Дэйн тут же последовал за ним. — Лонмаут в замке? — Да, я видел его на исходе утра. — Дарри сегодня у отца, Левин Мартелл у Визериса, а Ланнистер и Селми у моей матери. Хм… — он на миг задумался. — Вот, что. Надо сообщить Лонмауту, чтобы пришел ко мне в покои, я пошлю за ним Уилласа. А вы, сир Эртур, разыщите Хайтауэра и Уэнта. Я обещал Лианне показать ей Королевскую Гавань, она будет ждать меня этим вечером. Но воспользуемся этим случаем — соберемся, где всегда, едва стемнеет. Сир Эртур хмыкнул. — Вы уверены, что это хорошая мысль — вести туда благородную леди? Я понимаю, она смела и отважна, и еще она, — он невольно улыбнулся, — рыцарь, но Блошиный Конец — это не самое приятное место в мире. — Я знаю, — ответил Рейгар. — Но Лианне будет полезно посмотреть на настоящую жизнь, ведь ей суждено быть королевой Вестероса. Таких мест, как Блошиный Конец во всех Семи Королевствах немало. Ко всему прочему, она будет не одна: я буду с ней, сир Освелл, вы и Лонмаут с Хайтауэром. Думаете, нас не достаточно, чтобы защитить ее? Да и нам лучше обсудить все в таком месте, где никто не подумает нас искать. Даже Варис. — Думаете, его шпионов там нет? Эти его маленькие пташки везде: никогда не знаешь, кем является нищий ребенок на улице, которому подаешь монету. — В таком случае, от него нет спасения даже в своей постели, — возразил Рейгар. — А вы сомневались? — усмехнулся Дэйн. — После сегодняшних речей моего отца все сомнения отпали. И все же, про Блошиный Конец никто не подумает, даже если и донесут, что Лианна уехала со мной из замка. Какой влюбленный поведет свою леди в такое место? — Я, с вашего позволения, разыщу вас уже в «Дэймоновой Голове», — сказал сир Эртур. — Я провожу Эшару. Хочу убедиться, что она села на корабль, и этот корабль отплыл вместе с ней на борту, а потом присоединюсь к вам. Рейгар кивнул и остановился: за разговором они достигли лестниц, ведущих на крепостную стену. Принц-Дракон с минуту разглядывал хорошо виднеющиеся с этого места башни и высокую крону сердце-древа, растущего в богороще. — Да видят боги, я всегда был против свержения своего отца, — произнес Рейгар. — Я до сих по не уверен, что поступаю правильно. Между честью и долгом порой бывает такая пропасть: не ведаешь, что лучше. Семеро знают, что я любил и до сих пор люблю его и не желаю и не допущу его смерти. Если бы в Малом Совете был Десница, которому можно было бы доверять… Пока там был Тайвин Ланнистер, я был спокоен. Пока отец прислушивался к нему, можно было ждать. Пока Тайвин не пожелал сделать меня королем прямо в Сумеречном Доле, я мог полагаться на него. Может статься, что у меня ничего не получится. Может, меня проведут по тому пути и казнят, как предателя, — он повернулся к Дэйну. — Сир Эртур… Вы знаете, что вы мне не просто друг, но я почитаю вас за старшего брата и во всем вам доверяю. Обещайте мне, что, если со мной что-то случится, вы никогда не оставите Лианну. Где бы она ни была, что бы она ни делала — будьте подле нее, если меня не станет. — Не говорите так, — прервал его Дэйн. — У вас долгая жизнь впереди, полная побед и радостей. Вы оказались в непростой ситуации для человека вашего склада характера, но иначе уже нельзя. Вы сами знаете, что зреет мятеж, и против вас могут выступить не только советники вашего отца, но и заговорщики. Вы весьма ясно показали, что Лианна Старк ваша единственная избранница, и что, завоевав ее, вы получили поддержку ее отца. Но кто сказал, что опасность девушке грозит лишь от короля и его советников? Берегитесь и тех, кто сейчас точит зубы на Лютоволка в Винтерфелле и думает натравить молодых Старков на вас. — И все же, сир Эртур… Обещайте мне, что, если со мной что-то случится, вы никогда ее не покинете и будете защищать ее. Может, я не имею права просить об этом, но кроме вас я не могу доверить ее никому. Она — мое сердце. Дэйн вздохнул, как показалось Рейгару, тяжело и печально. — Я клянусь вам своей честью, мой принц, я буду защищать ее всегда и везде, и никогда ее не покину, что бы ни случилось, — произнес он. Рейгар положил руку ему на плечо. — Благодарю вас. Сейчас я обрету хоть немного покоя. Умолкнув, он некоторое время снова смотрел на крону сердце-древа. — Я не говорил вам, но сейчас скажу: я догадываюсь, где надо искать то, что украла Элисса Фарман, — сказал он, наконец. — Ходят слухи, о которых я узнал еще в Харренхолле, что некий купец из Пентоса купил три окаменелых драконьих яйца. Они были доставлены ему из Асшая, Края Теней. Но я думаю, что это все ложь, и они все это время были в Вольных Городах, — Рейгар взглянул на Дэйна. — Знаете, почему? Потому что этого купца зовут никак иначе как Иллирио Мопатис. — Магистр Пентоса, — произнес сир Эртур. — Ну, надо же… неужто и тут наш благоухающий лорд Варис замешан? — Как знать. Я бы не поверил этим слухам, если бы не получил послание от Ягера Харвелла из Дорна, в котором говорилось почти то же самое. Те торговцы, что разболтали это, имен не знали. А Харвелл — знал. И еще: почтенный магистр, по его словам, сейчас находится в Вестеросе, но где именно — Ягеру нужно время, чтобы узнать. Если это так, то я этого пентошийца из-под земли достану и заставлю вернуть то, что принадлежит моему Дому по праву, добром или силой. Над Красным Замком снова прозвенел колокол. Солнце, стоявшее в зените, едва заметно склонилось к западу. — Что ж, — Рейгар взглянул на Дэйна. — Пора. Увидимся в «Дэймоновой Голове». Сир Эртур склонил голову на прощание и поспешил по лестницам наверх — в сторону Башни Белого Меча. Сам же Принц-Дракон, постояв в одиночестве еще несколько минут, направился в Твердыню. Близился вечер, а вместе с ним и встреча с Лианной. Их небольшой побег в шатровый городок в Харренхолле был одним из самых счастливых воспоминаний. Сегодня, увы, вдвоем им побыть, скорее всего, не придется, но впереди было еще одно путешествие, лишь для них двоих. Летний Замок, а вместе с ним и Высокое Сердце, ждали.

***

Над Речными Землями прогремел гром, и через некоторое время пошел проливной, ледяной дождь. Эддард невольно взглянул в небо: если продолжится так до утра, то вернутся они в Риверран только к полудню. Дорогу уже напрочь размыло, и Нэд подумал, что будь он лордом этих земель, то давно бы прислал людей на работы, дабы сделать что-то с грязью. Если утром поедет телега, она увязнет, а если будут ехать всадники, скажем, не меньше сотни, то они разнесут дорожное ложе так, что потом понадобится что-то большее, нежели просто несколько мужчин с лопатками. Из трактира он вышел для того, чтобы самому проверить коней. Приехали они с закатом и оставили лошадей на попечении слуг, но Нэду все равно было неспокойно. Его младший брат, которого Брандон, вопреки матери, разрешил взять с собой, поехал на этом проклятом волантийском коне, и сколько бы ни переодевались остальные, как бы скромно ни выглядели, жеребец Бенджена просто «кричал» о том, что здесь если не сам принц Семи Королевств, то самое малое грандлорд. Ну, или его сын, если уж на то пошло. Слуги, впрочем, исполнили приказание: серебряные олени кого угодно подбодрили бы, а Роберт всегда был щедрым, если хотел выпить и знал, что кроме еды и выпивки его ждали и крепкие женские объятия. Кони спокойно хрумкали овсом на конюшне, а золотому волантийцу принесли еще и наструганные яблоки и морковь. Заметив это, Нэд невольно улыбнулся и вздохнул: Бенджен тратил все деньги, что давали ему отец или старший брат, на этого коня, и сам расплатился за подкормку с хозяином трактира. Убедившись, что лошади накормлены и пристроены, Нэд вернулся в общую залу. Из-за непогоды она была набита, как бочонок с сельдью, но трактирщик — высокий худой мужчина с большой сияющей, точно серебро, лысиной — был на седьмом небе от счастья. Непогода да еще явно какие-то богатые молодые лорды, что не называли своих имен, могли принести ему недельную выручку за один вечер. В зале даже имелся бард: он бренчал на лютне какие-то песни, но его почти никто не слушал — только несколько человек, что сидели поближе к нему. Компания Нэда расположилась в углу, у больших окон, за широким столом со скамьями. Еду им уже принесли: похлебка была отменной, и в ней, что самое главное, было настоящее мясо, а не какие-то кости, тминовый хлеб был горяч и душист, а мясо они привезли с собой: по дороге из Риверрана Роберт подстрелил оленя. За лишний серебреник в трактирах зажарили бы и дичь, и оленину, а добавь дракона, то и сборщика налогов — так всегда говорил отец. Его спешное отбытие в Винтерфелл встревожило обоих братьев (Бенджену пока говорили не все). И Брандон, и Эддард читали послание от дяди Торрхена: за Стеной было найдено целое племя одичалых, зверски убитых. Все они были порублены на части, словно поработал мясник, не пожалели даже детей. Кто-то из воинов Ночного Дозора уверял, что останки были не просто разбросаны, а будто бы сложены особым кровавым узором («точно знамя», — писал Торрхен). Конечно, за Стеной происходило много дикостей, и порой рассказывали такое, от чего волосы вставали дыбом даже у опытных, старых вояк, но именно эта весть встревожила отца. Он не показал этого, но хорошо знавшие его сыновья поняли, что из-за пустяков Рикард Старк, Хранитель Севера и лорд Винтерфелла, никогда бы не пренебрег своей обязанностью женить сына и не уехал был так далеко на север. Перед Нэдом поставили еще один кувшин вина, но Виллам тут же забрал его и разлил по кругу. — Еще вина! — крикнул он, поднимая уже опустевший сосуд. — Сию минуту, милорд! — был ответ трактирщика. — Сэйра! Подай молодым людям вина, да побольше! Еще с пяток таких же сэйр сидели с ними за столом, причем одна, пухлая красивая молодая женщина с густой копной каштановых волос, восседала на коленях у Роберта. Он наверняка даже не знал, как ее зовут, но ворот ее платья был расстегнут до самого живота, шнуровка на стэйсе распущена, а пухлую белую грудь сжимала рука Баратеона. — Ну, что, Нэд, успокоил совесть? — спросил он, отпивая из кружки. — Вы, северяне, такие кислые сегодня, что от одного вида оскомина на зубах появляется. Ты молчишь, а этот Рид, — он кивнул в сторону сидевшего у края стола Хоуленда, — вообще смотрит на меня так, словно я тут голым пляшу с короной на… Договорить он не успел: девушка на его коленях заткнула его поцелуем. Нэд только усмехнулся и покачал головой, опустошая свою кружку ровно на половину. К вину не притрагивались лишь двое: Рид и Бенджен. Хоуленд и так особо пить не любил, да и не умел, но в чем-то Роберт был прав: он весь вечер буравил взглядом Баратеона, и продолжал делать это сейчас. Сидевший рядом с ним Бенджен ковырялся вилкой в тарелке и постоянно вздыхал. — Так, Эддард, — Роберт наконец отпихнул от себя девицу, — Спроси у своего Болотного дозорщика, что ему не нравится, или я набью ему морду. Из дружбы к тебе обещаю, что бить сильно не буду. Эй, Хоуленд! Либо пей и улыбайся, либо садись на коня и вали в Риверран. А еще лучше, бери вот эту красотку, что несет нам вина, и вали ее на конюшне. Остальные взорвались хохотом, даже Эддард рассмеялся, глядя на то, каким взором его наградил Рид, и даже Бенджен. — Я не девица у вас на коленях, чтобы пить и улыбаться, милорд, — ответил Хоуленд. — Но я смотрю на вас, и моя печаль оборачивается радостью. — О-о-о, вот как! — Роберт усмехнулся. — Если это радость на твоей физиономии, то я даже не знаю, как выглядит печаль. — Я просто думаю о том, что я так же могу удивиться: если то, что я сейчас вижу на вашей физиономии —печаль, то я даже не знаю, как выглядит радость. — Мы с Хоулендом скучаем по Лианне, — встрял в разговор Бенджен. На миг в их компании воцарилась тишина, а Нэд очень сильно пнул младшего брата под столом. Тот охнул, но бросил на старшего хмурый взор. Роберт ничего не ответил. Он одним махом допил все, что было в его кружке и ссадил девицу со своих колен на колени Дастину. — Извини, красотка, погрей пока моего друга, а мне надо прогуляться, — заявил он ей. — О-о, мой прекрасный рыцарь, может я пойду с тобой? — промурлыкала она, склоняясь с колен Дастина. — Помогу тебе прогуляться или еще чем? — Позже я сам тебя прогуляю, а будешь хорошо себя вести, и не раз. Не скучай. С этими словами он поднялся и быстрым шагом вышел из общего зала на внутренний двор. Нэд, знавший Роберта слишком хорошо, решил последовать за ним: как бы тот ни натворил чего-нибудь, вроде того, когда устроил драку в лагере после песни, которая ему наверняка напомнила о Лианне. Перед уходом он дал подзатыльник Бенджену. — Держи язык за зубами, — проговорил он. Потом бросил взор на Хоуленда. — Тебя это тоже касается, Рид. Роберт, впрочем, вопреки опасениям Нэда, стоял во внутреннем дворе под навесом и разглядывал новоприбывших путников. Десять всадников в серебряных доспехах, со знаменем, в черно-алых плащах, сопровождали двух мужчин на окованной в железо телеге. Их встречал сам трактирщик, который лично вызвался проводить гостей в отведенные им комнаты и подать ужин там. Черное знамя с Трехглавым Драконом было водружено под навес и расправлено — его внешние углы зацепили за гвозди, чтобы оно просохло за ночь. Сундуки с телеги стражники сняли и унесли за собой. «Сборщики налогов», — подумал Нэд. Роберт молчал, наблюдая за ними. Когда двор опустел, он направился к знамени и разглядывал его некоторое время. — А знаешь, почему они его так оставили, Нэд? — спросил он вдруг, оглянувшись на друга. — Ведь легче положить на вон ту кипу сена — оно впитает влагу, и к утру шелк будет сух. Но нет — стяг короля нельзя опускать даже при таких обстоятельствах, иначе это будет сочтено за измену. Нэд ничего не ответил. — Роб… — начал было он, но не договорил. Роберт пересек двор, схватился за древко знамени, бросил его на небольшой сноп сена и принялся распускать шнуровки на штанах. Прежде чем Нэд успел что-то сделать или сказать, его друг уже мочился на знамя Таргариенов. — Да ты окончательно рехнулся, Роб! — кричать было нельзя, дабы не привлечь внимания. Нэд невольно оглядывался, чтобы, да не приведут боги, никто не увидел всего происходящего. — Рехнулся? — переспросил Роберт, заправляя штаны. — Это я рехнулся, Нэд Старк? — Проклятье, не я же мочился только что на королевское знамя! — А я сделаю это еще не раз, — Роберт схватил друга за шею и притянул к себе. Его синие глаза горели гневом, который обычно ничего хорошо не означал. — У нас был план, Нэд! Седьмое пекло, у нас был план! Твоя сестра должна была стать моей женой в эти дни, а потом мы подняли бы знамена Севера, Предела и Долины, и выступили бы против Безумного Короля! Но где оно все?! Где, отвечай мне, Тихий Волк?! Твой отец отдал ее Рейгару Таргариену, а сам уехал на Север. Думаешь, кто-нибудь поверит тому, что его так встревожила весть о гибели каких-то сраных одичалых? Он уехал, так как больше не с нами. Север не с нами. Вы не с нами! Так что не говори мне тут о том, что я рехнулся! Если бы я мог, я бы помочился на голову каждому Дракону, но прежде снес бы эти головы с плеч! Он резко отпихнул от себя Нэда и ударил кулаком по деревянному столбу, что поддерживал навес. — Если ты будешь так орать, то голову снесут тебе, даже глазом не моргнут, — тихо заметил Нэд. — Она должна была быть моей, — произнес Роберт. — Моей. Править моим домом, быть в нем хозяйкой, быть матерью моих детей. Носить мои цвета. Я бы завалил ее шелком и серебром, она бы ходила в туфельках из золота. За одну ее улыбку я был готов скакать лиги, чтобы только сделать то, чего она хотела… Нэд тяжело вздохнул и невольно покачал головой. — Ты никогда не знал ее так, как я, Роб, — произнес он, глядя на своего друга. — Ты видел только ее красоту, но не ту сталь, из которой она откована. Чтобы что-то получить, моя сестра сама садилась на коня и мчалась, как ветер. Она бы никогда не стала носить шелка и серебро и ходить в туфлях из золота. Она не создана для этого, и ты сам это знаешь. — Черт подери, знаю! — отозвался Роберт. — Она бы сейчас дала мне подзатыльник и сказала, что я дурак. Смотрела бы дерзко, без страха… — он умолк, а потом вдруг усмехнулся. — Помнишь, как она глядела на нас, когда мы упражнялись с мечами в Винтерфелле? Это было в мой последний раз в доме твоего отца, когда я просил ее руки… — Помню. Она еще сказала, что ты верзила и что меч не для таких медведей, как ты. Роберт взглянул на поруганное им знамя. — Она выбрала его, а не меня, — произнес он. — Его. Почему, Нэд? Она знала меня, а его видела лишь на турнире. Но ничего из того, что я для нее сделал, не склонило ее сердце на мою сторону. И тут явился он… положил ей венок на колени, и она готова бежать за ним на край света… — Осторожнее, Роб, ты говоришь о моей сестре. Я могу и врезать за такое. — Лучше бы ты врезал Рейгару или позволил бы сделать это Брандону! Проклятье, Нэд, на чьей ты стороне?! С каких пор ты стал защитником Таргариенов?! На протяжении поколений они выдавали сестру за брата, продолжая мерзкий кровосмесительный обычай и все больше погрязали в этом проклятом грехе! Этот сумасшедший пердун Эйрис женат на родной сестре, а их отец и мать были братом и сестрой. Этому подонку Рейгару наверняка бы сосватали его же сестру, будь она у него. Не такие, как все остальные смертные… Их семя прогнило насквозь. Ты хочешь, чтобы твоя сестра была замешана в этом всем? Чтобы однажды ты стал свидетелем того, как твоего племянника женят на твоей же племяннице? Так ответь мне, Эддард Старк, на чьей ты стороне?! — Я на стороне своей сестры, Роб, — отозвался Нэд. — Если Лианна станет его женой, то она не позволит такого. И, по сути, другие Дома Вестероса ничем не лучше. Мужчины берут в жены своих кузин и родственниц. — Но не родных сестер! Нэд, ты их сейчас защищаешь, что ли? Я так должен это понимать? — Я не защищаю, Роб, — Нэд тяжело вздохнул. — Я смотрю правде в глаза. И решение об отъезде Лианны принимал не я, а отец. Он отпустил Лианну. Он так решил. Он говорил с Рейгаром Таргариеном наедине и поверил ему, а он не слеп и не глуп. Мою сестру не дадут в обиду, а вот терять брата и друга я не хочу. Тронь ты Дракона, так лишился бы вначале руки, а потом и головы. Роберт усмехнулся. — В пекло руки и головы. И кто не даст в обиду? В этом драконьем логове? Харвин и десяток северян? — он поморщился и сплюнул. — Если я узнаю, что этот проклятый Змей тронул хоть волосок на ее голове, я убью его. Клянусь Семерыми, я убью его. Я проломлю ему голову, вырву сердце и проедусь верхом по его телу… — Он не обидит мою сестру, — проговорил Нэд. Ему самому не нравилось, что отец принял такое решение, хотя они с Брандоном отговаривали его, как могли. — Ты можешь ненавидеть его, сколько хочешь, но Рейгар Таргариен знает, что такое честь. Роберт подошел к Нэду и схватил его за ворот. — Честь? Да в задницу осла эту его честь! Ты слеп, Нэд? Ты не видел, как он смотрел на нее, там, в Харренхолле? С первого дня, проклятье! Он пожирал ее глазами, пока Брандон не отослал ее с пира! При мне, при этой дорнийке, которую прочат ему в жены, при своем отце, при твоем, при всех! И все это видели! Так что не говори мне тут про честь! Где-то под навесом скрипнула дверь. — Мой прекрасный сильный рыцарь, где же ты? — раздался голос девицы, которая сидела у Роберта на коленях. — Тебе нужна моя помощь? Роберт бросил на нее взор, и Нэд разжал его пальцы у себя на вороте. — Иду, моя красавица! — бросил девице Баратеон. — А ты, — это уже предназначалось Нэду. — А ты запомни: всего один волосок упадет с головы твоей сестры, и я сверну шею этому драконьему ублюдку! А там уж ты сам решай, со мной ты или нет. — Если Лианну тронут хоть пальцем, мы с Брандоном будем первыми, кто доберется до обидчика, ты сам знаешь. — Знаю. Поэтому и не вздул тебя как следует, лорд Эддард, за все, что ты сегодня тут говорил. Сказав это, Роберт ушел к своей девице. Обняв ее и ущипнув за зад, он подхватил ее на руки и, казалось, забыл обо всем, что было сказано тут, под навесом. Он снова смеялся и требовал вина, целовал то одну у себя на коленях, то другую, пока, наконец не исчез с двумя сразу в отведенных для всей компании комнатах. Нэд, хоть и вернулся и пробыл все это время общей зале, пил и смеялся с остальными, в глубине души никак не мог найти себе покоя. Оскверненное знамя Дракона было не шуткой: кто-то мог видеть, что двое молодцов терлись вокруг него, а уж то, что стражники утром почуют запах и отличат обычную воду от мочи, было ясным, как день. Как и то, что после такой попойки и веселья никто из его спутников не встанет раньше полудня. Решение, каким бы странным и неподобающим оно ни казалось, пришло сразу же, и сколько не гнал его от себя Нэд, только крепло с каждым прошедшим часом. Нэд воспользовался тем, что Роберт удалился, как и трое их спутников с девицами, а Бенджен, смущенный всем этим и напуганный рассказами Гловера о разбойниках, ушел охранять своего коня, и за столом остались только сам Нэд и Хоуленд. — Пойдем со мной, — велел он Риду. — Я доверяю тебе, как себе самому, и знаю, что ты ничего не скажешь и сделаешь вид, что ничего не было. Если не ради меня, то ради Лианны. Хоуленд поднялся, не задавая вопросов. Нэд же подозвал трактирщика и приказал принести ему мыла и горячей воды, после чего они вдвоем с Ридом вышли из залы во внутренний двор. Хоуленд молча наблюдал за тем, как Эддард Старк, сын лорда Винтерфелла, Хранителя Севера, снимал со штандарта знамя с Трехглавым Драконом и окунал его в горячую воду. Так же молча он подошел, разломал мыло пополам и принялся помогать ему мылить и отмачивать черный шелк. — Зачем? — только и просил Хоуленд через некоторое время. — Чтобы утром нам не отрубили головы как предателям, — ответил Нэд. — Кто осквернит королевское знамя — лишится головы. Ты знаешь законы. Я не позволю никому замарать свою честь и честь Дома Старков вот таким, даже если это мой друг, почитаемый мной как брат. Рид ничего не ответил. — Он не достоин ее, — произнес Хоуленд наконец. — Никогда не был. — Тебе не понять, — пробормотал Нэд. Говорить, что он во всем согласен, и что будь на то его воля, он бы Роберта к Лианне и на лигу не подпустил, не хотелось - ведь именно он настаивал на этой помолвке изначально. — Я видел сон, — произнес Рид. — Точно я был вороном и летел над землей. Я видел богорощу у одинокой башни в горах. Чардрево было спилено, казалось, тысячу лет назад, но из его пня выросло другое, сердце-древо. Я видел две тени у деревьев: одна красная, точно огонь, другая льдисто-голубая и холодная. Эти тени словно кружились в танце, как если бы горели два огня, и ветер вынуждал их переплетаться. И лики богов смотрели на них отовсюду: из деревьев, из звезд, из реки, из травы, из земли. Руки Нэда замерли, и он посмотрел на Рида. — Тебе надо меньше молиться и больше пить, Хоуленд, Роберт прав, — проговорил он. — Тебе надо меньше слушать этого Баратеона, — отозвался юноша. — Ты северянин, как и я. Что они, верующие в Семерых, знают о чести, долге и правде? Я знаю, что ты не веришь мне. Думаешь, я сам все это придумываю. Но все мои сны сбываются и мои молитвы тоже, Нэд. Я знал, что там, в Харренхолле, боги пошлют отмщение за меня, а вы смеялись, но видишь же сам, как вышло. Они облачились в доспехи и покарали обидчиков. Я не знаю, что означает этот сон, но он сбудется. Танец Льда и Пламени коснётся нас, Нэд. Он коснется нас всех. Нэд невольно поежился. Утерев рукавом лицо, он отпихнул Рида от корыта и выжал знамя Таргариенов, после чего надел его на древко и снова подвесил на гвозди. От горячей воды и мыла черный шелк сморщился и, казалось, что Драконы теперь смотрят на него, и их пасти застыли в оскале. — Пойдем, надо заплатить хозяину за молчание, — проговорил Нэд. — Ты поступил как человек чести, Эддард, — ответил ему Рид. — Будь им и дальше. Нэд не ответил. Слова Хоуленда всегда имели какую-то странную силу, и как бы он ни старался, он не мог их забыть. Слишком много неизбежности было в них, ощущения нависшего надо всеми рока.

***

Над Королевской Гаванью пророкотал гром, хотя с одной стороны небо оставалось чистым, а лучи заходящего солнца теплыми. Но с северо-запада надвигалась гроза, и ветер становился все сильнее. — Думаю, будет дождь, миледи, — сказала Кэтти, хмурясь и наблюдая за тем, как Лианна, одевшись в свое перешитое платье для верховой езды, заплетала волосы в косу. — Дайте хоть я вам помогу… — Оставь, я сама, — ответила девушка. — Знаешь, я читала, что далеко в Эссосе, есть такой народ — дотракийцы. У них нет короля, но их вождь называется кхал, а народ его — кхаласар. У них может быть много кхалов и кхаласаров. И они постоянно совершают набеги на другие селения и города. Принц Рейгар говорит, что если кхаласар приходит под ворота города, то город сам дает ему золото, рабов и всего, что кхал пожелает. Лишь немногие смеют сражаться против них. И каждый раз, когда кхал побеждает, он заплетает еще одну косу. А если он проигрывает, то в знак своего позора он их остригает. Есть кхалы, у которых волосы ниже пояса… — Принц Рейгар очень много знает, — заметила Кэти. — Только зачем он вас мучает этими книгами и этим вашим языком непонятным, я в толк не возьму. Уж простите, миледи. Но я, было, думала, он влюблен вас. А тут… — Ты бы хотела стать служанкой королевы? — спросила Лианна, обернувшись. — Я бы хотела вернуться домой, миледи. Вместе с вами, — она подошла к девушке и протянула ей медные шпильки. — Вот, подколите косу, чтобы она не мешалась. — Домой мы вернемся нескоро, — ответила Лианна. — Я так точно. Но если ты хочешь, я смогу найти способ вернуть тебя безопасным путем. Попрошу Харвина отпустить с тобой одного из наших воинов, посажу тебя на корабль до Белой Гавани. — Куда я без вас поеду? Мне без вас нельзя, простите, миледи. В дверь передних покоев постучались, и Лианна вздрогнула. Второпях подколов косу, она схватила свой плащ и вышла из спальни. На пороге стоял сир Эртур Дэйн. — Миледи, — он поклонился. — Прошу простить меня за опоздание. Вы готовы? Лианна кивнула. Харвин нехотя отступил от двери, но сделал это, хвала богам, молча. Днем, в книгохранилище, оруженосец Рейгара принес ей записку, вложенную в книгу, которую Принц-Дракон якобы обещал ей вернуть. В ней говорилось, что вечером, едва солнце начнет садиться, за Лианной придет сир Эртур, а предлогом будет то, что девушка хочет проводить леди Эшару на корабль и попрощаться с ней. Харвин и Кэтти не могли знать, дружны ли Лианна и сестра Меча Зари, но зато отпустить девушку без сопровождения с одним из самых прославленных рыцарей королевства, чья честь никогда не ставилась под сомнение, можно было без опасения. Конечно, Харвину это все не нравилось, но Лианна все же была его госпожой, пусть он и был поставлен ее отцом охранять ее. — Мы вернемся, как только корабль отчалит, — сказала Лианна. — Это может занять время, я не знаю, когда я вернусь. — Леди Старк под моей защитой, — добавил сир Эртур. Его слова для Харвина были куда как более весомы, чем слова Лианны, это было заметно по выражению лица северянина. — Я вам доверяю, сир Эртур, лорд Старк предупреждал, что на вас всегда можно положиться, да и ваше имя говорит само за себя, — произнес он. — Будьте осторожны, миледи. Это все же чужое вам место. — Я буду, — ответила Лианна. Она кивнула Дэйну, тот молча отворил перед ней дверь, и девушка выскользнула в коридор. — Не туда, леди Лианна, — сир Эртур окликнул ее, едва она хотела, опережая его, направиться к главному холлу. — Следуйте за мной. И мой вам совет, запоминайте дорогу, которой мы пройдем. Никогда не знаешь, где и когда это может пригодиться. Лианна удивленно взглянула на него: впрочем, сейчас было не до вопросов, поэтому она просто молча быстрым шагом последовала за королевским гвардейцем. Первое время они шли по коридору, который потом стал покатым и повел куда-то вниз, вдоль закрытой анфилады. Здесь, вместо светильников горели факелы, и их пламя трепетало от легкого шевеления воздуха. Вначале по пути пару раз попались слуги, но судя по нашивке на их ливреях, они служили Башне Белого Меча, следовательно этот коридор на самом деле увел их куда-то в сторону от крепостной стены, и они уже находились вовсе не в Твердыне Мэйгора и даже не под ней. Сир Эртур молчал, а Лианна боялась его потревожить. Ко всему прочему, ей было неловко в его компании: почему-то казалось, что Эшара просто не сказала правды юной лютоволчице, и в ее бедах был виноват кто-то из братьев Старк. В какой-то момент сир Эртур свернул из коридора в темнеющий проход, на широкие, но утопающие в темноте лестницы. Он остановился и протянул Лианне руку. — Миледи, держитесь за меня, сейчас мы некоторое время должны идти в темноте, — сказал он. Девушка, помедлив с минуту, вложила свою ладонь в его, и Дэйн повел ее вниз, во мрак. Некоторое время Лианна и правда ничего не видела, кроме едва белеющего плаща сира Эртура. Впрочем, вскоре ее глаза привыкли к темноте, и она стала различать очертания своего спутника и больше прислушиваться к звукам. Где-то капала вода, гуляло эхо от шагов, и тихо звенела сталь доспехов. Наконец, впереди показался свет — очень бледный, точно то был всего один факел, или же узкий проход. Дэйн еще некоторое время держал Лианну за руку, но потом, когда лестницы закончились, и они ступили на каменный пол, разжал пальцы, и девушка следовала за ним самостоятельно. Оказалось, что свет действительно шел от факела, а впереди был еще один коридор, который был поделен — сколько видел глаз — решетками и калитками в них. Но сир Эртур не пошел туда — он только снял один факел со стены и направился вниз по узким лестницам. Изначально гладко обтесанные, они вскоре стали покореженными, и Лианна пару раз чуть не споткнулась о торчащие камни. Сир Эртур был рядом и оба раза пришел ей на помощь. — Осторожнее, миледи, глядите под ноги, — сказал он. — Вы не ушиблись? — Нет, сир, все хорошо, — ответила девушка. — В крипте Винтерфелла так же сумрачно. Только еще и очень холодно… где мы? — Под Красным Замком, а если быть точным, то под его стенами. — О, вот оно что… Это те самые тайные ходы? — Да, так и есть. Вы запомнили, как мы сюда пришли? — Не знаю, не уверена… Я считала повороты, но, если буду одна, могу и потеряться. Сир Эртур… Он, уже собиравшийся идти дальше, обернулся. — Я все же скажу вам, хотя не знаю, должна ли, — Лианна сделала к нему шаг. — Если вашу сестру обидели мои братья, прошу вас, скажите мне. И простите меня. — За что мне прощать вас, миледи? Если один из ваших братьев и виновен в чем-то, я буду разбираться с ним, не с вами. Я знаю, что вы ни при чем. Значит, он что-то знал или догадывался. Значит, все же Бран или Нэд. — Но я Старк, как и они. Мы Лютоволки, и один всегда держит ответ за всех остальных. Дэйн едва заметно улыбнулся и покачал головой. — Вы — не они. Вы не должны держать ответ за их деяния, как и не должны были делать что-то вместо них и за них. У вас сердце настоящего рыцаря, и родись вы мужчиной, вы бы стали куда как лучшим воином, чем некоторые, в том числе носящие Белый Плащ. Но то, что вы хрупкая женщина, ничуть не умаляет вашей чести и смелости. Поверьте, миледи, я не гневаюсь на вас и не считаю вас виноватой. Более того, вы всегда можете положиться на меня. — Спасибо, сир Эртур. Я не забуду этих слов. Он кивнул ей и, развернувшись, пошел дальше, Лианна — за ним. Почему-то ей показалось, что в словах Дэйна о том, что она не должна была делать что-то за своих братьев, было больше смысла, чем она уловила вначале. Но не мог же он знать о Рыцаре Смеющегося Древа? Или Рейгар рассказал ему? Но спросить девушка не решилась. Вскоре впереди показался свет — настоящий, идущий от заходящего солнца. Каменная кладка закончилась — ноги ступили на мягкий речной песок. Проход расширился, в нем то тут, то там торчали обломки скал, и Лианна сразу же поняла, что это сквозной грот. Послышались и голоса, и на фоне сумрачного вечера девушка увидела две фигуры. Их обоих она узнала сразу. Высокий, во всем темном, казалось, что в черном — Рейгар, и мужчина рядом с ним — сир Освелл Уэнт. — … Расторопный малый, этот ваш оруженосец, — говорил гвардеец. — Сколько ему? Шестнадцать? Семнадцать? — Семнадцать, — ответил Рейгар. — И долго он будет, интересно, цепляться за вас, мой принц? Даже этот Ланнистер и то уже рыцарь. — Не вы ли говорили, сир Освелл, что сделаете из юного Джейме мужчину? — усмехнулся Принц-Дракон. — Я сказал достойного мужчину, ваше высочество, а не просто мужчину. Последним его сделали боги, когда Тайвин пыхтел над своей женой в кровати. А вот с достоинством у Ланнистеров всегда была беда. Этот пока самовлюбленный смазливый мальчишка, который волосы расчесывает дольше, чем приводит в порядок свои доспехи. Иногда мне кажется, он думает, что мы тут для красоты, как ковры из Кварта. — Он еще очень юн. — Кто бы спорил? Вот только дерьма у него в голове пока полно, будем выбивать, сколько выбьется. А нет, так придется в… Договорить он не успел, так как Рейгар резко выпрямился и коснулся его локтя рукой. — Наконец-то, — сказал он, идя навстречу Лианне и Мечу Зари. — Сир Эртур, почему вы задержались? Что-то случилось? — Простите, мой принц, я задержался по просьбе Хайтауэра, — ответил Дэйн— Король приказал к полуночи доставить всю корабельную команду Элфорда в Красный Замок, на допрос. А вы знаете, чем это может закончиться. Если вы все еще хотите поговорить с людьми дорнийца, то поспешите. Его корабль стоит на пристани — «Величие Ветра». Вы найдете его пришвартованным у входа на Рыбный Рынок. — Мы сейчас же туда отправимся. Лонмаут ждет нас у Речных Ворот. Дэйн кивнул: — Я нагоню вас в уговоренном месте. Миледи… — он обратился к Лианне и коротко поклонился. — До встречи. — До встречи, сир Эртур, — проговорила девушка. Вскоре Дэйн исчез во мраке прохода, и даже факела не было видно. Рейгар взял Лианну за руку, и втроем они вышли прямо на красный песчаный берег в широком устье Черноводной. Красный Замок был теперь прямо над ними, как и крепостные стены, стоящие на скалах. При свете стало видно, что сир Освелл был одет вовсе не как гвардеец Короля, а больше смахивал на межевого рыцаря в темно-зеленом плаще, темных одеждах и тускло поблёскивающих латных наплечниках. Рейгар был полностью облачен в черную, простую одежду, поверх которой был накинут темно-бордовый плащ с капюшоном. Его серебряные волосы были собраны в узел на затылке. Они оба были при оружии: к поясам были пристегнуты мечи и короткие кинжалы. — Сир Освелл, вы позволите? — обратился Рейгар к Уэнту. Тот на миг замер, потом едва заметно качнул головой и, отвернувшись, зашагал вдоль берега, что-то насвистывая и то скрываясь, то появляясь между скалами. Принц-Дракон тут же привлек Лианну к себе и поцеловал ее. Девушка на миг опешила и поддалась, но потом в удивлении отстранилась, глядя на него широко распахнутыми глазами. — А… — она даже не сразу нашла, что сказать. — Ваше высочество… — Сир Освелл все знает, как и другие, кому я доверяю, при них можно не скрываться, — сказал Рейгар, касаясь ее волос. — Ты должна помнить, что они не просто рыцари Королевской Гвардии, но и мои друзья. Те, кому я доверю свою жизнь без оглядки. И ты всегда можешь доверять Эртуру, Освеллу и Гэрольду. А из моих приближенных только Ричарду Лонмауту. Мутон неплохой человек, но, как ты, верно, успела заметить еще в Харренхолле, много болтает. А Джону — Коннингтону — я в последнее время сам не особо доверяю. — Понятно, — прошептала Лианна. — Я запомню, — она бросила взгляд на Уэнта, который сейчас присел на большой валун и продолжал что-то насвистывать. — Раз так, то я могу обнять вас? Вместо ответа Рейгар обнял ее сам, а Лианна, привстав на цыпочки, поцеловала его. В Харренхолле и по пути в Королевскую Гавань девушка полагала, что по приезду ей станет легче: они будут видеться каждый день, и разлука не будет казаться такой тяжелой. Но все оказалось наоборот: чем больше Рейгар проводил с ней времени, тем больше хотелось Лианне. Два или три часа в книгохранилище уже не приносили такого удовлетворения, как раньше, и казалось, что поцелуи украдкой, пусть и частые, были слишком коротки. Читать и понимать прочитанное порой бывало сложно, и Лианна ловила себя на мысли о том, что смотрит больше на своего Дракона, любуется им и думает о нем, а не о том, о чем следовало бы. — Я люблю аромат твоих волос, — проговорил Рейгар, уткнувшись носом в ее шею. — Твоей кожи, твоих рук. Я люблю тебя всю. Лианна улыбнулась, крепко прижимаясь к нему в ответ. — А я люблю вас, всего, без остатка, — ей так хотелось обратиться к нему на «ты» и назвать по имени. Но лютоволчица дала себе слово и собиралась сдержать его. Он станет ее «Рейгаром» или даже «Реем», если только позволит называть себя на северный манер, но только после того, как станет ее мужем. — Поцелуй меня еще раз, — проговорил Рейгар. Лианна с радостью выполнила его просьбу. Некоторое время они так и стояли, точно были одни во всем мире на этом песчаном берегу. Сердце у Лианны трепетало, голова кружилась, точно она выпила целую чашу крепкого вина, и с каждым поцелуем ей хотелось все больше и больше. Откуда только взялась эта храбрость, это… желание быть его, и чтобы он был — ее? Это было совершенно особенное чувство, ни с чем доселе несравнимое. И оно было правильным. Иначе Лианна и описать не могла. Ей хотелось, чтобы они были одни, чтобы весь мир заснул, потерялся, не мешал… — Еще немного, и я сгорю, — прошептал ей Рейгар. — Вы же помните, что я вам сказала? — так же тихо ответила Лианна. Ее пальцы касались его волос — прохладных прядей, точно сплава серебра и золота. — Не нужно гореть, я — ваша. — Я не могу. Я дал слово. Я должен сдержать его, — он поднял голову от ее плеча и посмотрел ей в глаза. — Иначе я не буду достойным тебя. — Вы всегда будете достойным меня, что бы ни случилось. И не спорьте — я знаю это. Он обхватил ее лицо ладонями — слегка влажными и горячими — и снова поцеловал. — Я люблю тебя, слышишь? — проговорил Рейгар. — Люблю тебя. Я уже много раз говорил это и, боги свидетели, как же это сухо звучит. Слова — ветер, не более. Просто знай: я твой, до самого конца и после него. Я люблю твое лицо, твои волосы, твое тело, твое упрямство, то, как ты поджимаешь губы, то, как ты ревнуешь меня, то, как ты смотришь на меня, как целуешь, как слушаешь, как ты не испытываешь страха ни перед чем. Тебя одну. Одну единственную. Слышишь меня, Лианна? От начала и до конца. Девушка почувствовала, как ее щеку обожгла слеза. Она торопливо утерла ее и улыбнулась. — Я люблю вас так же, — произнесла она. — Все в вас. Совершенно все. Когда я была девчонкой, Нэн говорила мне, что… простите, я сейчас, наверное, скажу что-то не так, но… Нэн говорила мне, что кровосмесительные браки Таргариенов — это грех, и боги рано или поздно накажут их за это. Как наказали Фригольд когда-то. Но я смотрю на вас и думаю: разве такой как вы может быть грехом? Я в это не верю больше. Разве боги бы позволили вам случиться? Рейгар склонился к ее руке и поцеловал ее, после чего прижал ее ладонь к своей щеке. — Ваше высочество, — раздался голос сира Освелла. Он встал с валуна и направился к ним. — Простите, что прерываю, но солнце уже почти зашло, а Стокворт не Хайтауэр, он в штаны наложит от страха, если задержит исполнение королевского приказа… — он осекся, взглянув на Лианну. — Простите, миледи… — Да, верно, вы правы. Лианна, — Рейгар стиснул ее руку в своей. — Пойдем. Только держись за меня крепче, здесь иногда в песках прячутся камни. Принц-Дракон накинул капюшон на голову, так же поступили и сир Освелл, и Лианна. Идти пришлось по узкой полосе берега — девушка оглянулась и посмотрела на то место, где они стояли и, к своему удивлению, поняла, что больше не видит его, как и выхода из-под скалы. Сир Эртур советовал ей запомнить этот путь, но Лианна сильно сомневалась, что ей это удалось. На горизонте, под лучами заходящего солнца, виднелось множество кораблей. Большая их часть была с черными парусами, и девушка легко могла разглядеть трехглавого алого дракона, изображенного на них. Флот Таргариенов — один из самых сильных в Вестеросе. С ним равнялись разве что корабли Железнорожденных и Арборский флот Редвинов. Когда-то Эйгон Завоеватель поставил во главе своих кораблей Веларионов и Селтигаров — все они были от крови древней Валирии — и если он и его сестры господствовали в небе, благодаря своим драконам, то остальные, особенно же Веларионы, были королями вод. Лианна, читая историю осад Вестероса, была поражена, узнав, что корабли, стоявшие в заливе Черноводной — всего-навсего малая часть флота, не более пятидесяти судов. Еще шестьдесят и сто стояли у Драконьего Камня. Низко над водой летали чайки — округа оглашалась их криками, то и дело в клювах серебряными искрами сверкала пойманная ими рыба. Речные Ворота — одни из тех, что вели в город и из него, — по-другому еще называли Грязевыми. Когда они приблизились, Лианна поняла почему. Здесь песчаный берег, плавно уходящий в воду, мешался с землей, всяким мусором, гниющей рыбой и еще боги знают с чем, о чем девушка предпочитала не задумываться. Запах тут тоже был соответствующий. Пристань была чуть поодаль — туда приходили торговые суда, и там они, заплатив пошлину, имели право пришвартоваться. К причалам поменьше жались более мелкие корабли, среди которых мелькали порой совсем уж утлые суденышки. Над самими Воротами высились две сторожевые башни, а в них постоянно стоял караул, который проверял все въезжающие и выезжающие повозки и телеги. Несмотря на то, что солнце к тому времени уже село, и ночь вступала в свои права, на пристанях кипела жизнь. На кораблях зажигали фонари и светильники, которые давали немного света и на проходы, а городская стража — их легко было узнать по черным нарамникам и светло-желтым плащам — прогуливалась между выгруженными ящиками, сундуками, бочками, и прочим добром, которое ожидало разрешения на ввоз в столицу. У входа на пристань Рейгар остановился. — Я скоро вернусь, — сказал он Лианне, а потом обратился к Уэнту. — Сир Освелл, я доверяю ее вам. — Я глаза не спущу с миледи, — ответил Уэнт. — Вы видите Лонмаута? — Да, он стоит у «Ветки». Если что, уходите через ворота, и встретимся в «Голове». Сказав это, Рейгар улыбнулся Лианне и быстро коснулся пальцем кончика ее носа, отчего девушка смущенно улыбнулась. Он теперь всегда так делал, когда хотел ее подбодрить. Вскоре он исчез, точно растворился среди людей. Сколько Лианна ни смотрела, не смогла увидеть ни Принца-Дракона, ни Лонмаута, хотя сама упомянутая «Ветка» виднелась как на ладони. — Сир Освелл? — девушка посмотрела на рыцаря. — А что это «если что»? — Если сюда заявится Стоковорт со стражей, миледи, — ответил Уэнт. — Принц имеет право быть, где хочет, и делать, что хочет, особенно, если дела касаются безопасности короля и королевства, а вот к нам с вами будут вопросы. А они нам нужны? — Не думаю, — буркнула Лианна. — Я тоже так считаю. Они умолкли. Девушка некоторое время рассматривала грузчиков, которые, сидя на перевернутых ящиках, играли в кости. Один из них был чернокожим, с большими, сверкающими в свете фонарей браслетами на руках и ногах; другой был высокий и поджарый, с одной серьгой в ухе, а кожа его была скорее бронзовой от загара, во всяком случае, так казалось девушке. Двое других, судя по одежде, были из Королевской Гавани. — Как вы думаете, откуда они? — спросила она у Уэнта, кивнув в сторону игроков. — Тот, что черный, бьюсь об заклад, с Летних Островов, а второй из Дорна. А те, что с ними, здешние явно. Хотя как понять, миледи? В столицу столько народа стекается, и приличные, и всякая шваль да отребье. — Понятно, — проговорила Лианна. — Вы сами как? Привыкли? — Я пока даже не знаю, что вам ответить, сир, — призналась Лианна. — Здесь все очень, очень отличается от дома. А я до Харренхолла ни разу не бывала дальше Сероводного Дозора и Белой Гавани. А если вы имеете в виду мою службу у ее величества, то она мне нравится. Это другая жизнь, но все лучше так, чем… Она осеклась, поняв, что едва не сказала «чем в Штормовом Пределе». Уэнт хмыкнул, словно догадался, и улыбнулся девушке. — Я наблюдал за вами по дороге сюда, — сказал он. — В седле вы держитесь как настоящая северянка. Могу поспорить, вы и без всякой упряжи можете? — она, помедлив, кивнула. — Ну, я так и подумал. Умение удержаться на коне — очень важный навык, никогда не знаете, что будет, и где вам он пригодится. Лианна улыбнулась. — Мой лорд-отец тоже самое мне всегда говорил, — сказала она. — Именно поэтому я могу стрелять из лука и даже отбиться мечом, если придется… Уэнт хмыкнул. — Надо же… — проговорил он. — Теперь мне кое-что понятно. Только, миледи, позвольте дать вам совет? Если против вас встанет мужчина с мечом, вы не сможете его победить, рассчитывая лишь на свою силу. Сколько бы вы ни тренировались, увы, женщины всегда слабее мужчин, если только это не Жонквиль из сказаний. Бейте в слабые места и бейте первой. Никогда не ждите, пока на вас нападут: отбиться будет очень сложно, если вообще возможно. Поэтому, если видите, что на вас идет враг, наносите удар. Но бейте точно: если промахнетесь, вашего противника это не убьет, а только разозлит еще больше. Вот поглядите на меня и представьте, что я вышел против вас. Куда вы будете бить? Лианна некоторое время раздумывала, разглядывая его. — В сердце, — сказала она. — На вас нет брони, острым клинком и крепким ударом я бы убила вас на месте. Уэнт улыбнулся и покачал головой. — Но до этого вы бы уже были дважды мертвы. Вы думали, куда бить, а тут думать не надо, леди Старк. И сердце… вы считаете, это слабое место? Спереди в рукопашном бою до него добраться очень сложно, да и вы не так уж высоки, чтобы бить прямо, вы будете бить под углом, и скорее всего попадете в бок. А если под дублетом у меня панцирь? Вы же не знаете. Бить надо между ног, да так, чтобы любая гора мышц склонилась перед вами, а когда его голова будет ниже вас — бейте между глаз, в глаз, в шею, сюда, — он чуть склонил голову, показывая незащищенный участок шеи. — И вы уйдете живой. — Это не очень красивая победа, — заметила Лианна. — Ну, да. В сказаниях все рыцари бьют в сердце, копьем или мечом, и умирают, красиво разлегшись на траве или на коленях любимой женщины, успевая сказать сотню слов, спеть или прочитать стихи на Высоком валирийском. Никто вам не расскажет правду о том, как действительно умирают те, кто был смертельно ранен. Если пробить сердце — там и минуты нет на то, чтобы что-то сказать. Иногда смерть приходит быстро — если повезет. Но если человеку вспороли живот, или стрела сразила недостаточно метко, или его удушили… Некоторые ходят под себя, некоторые хрипят и воют, точно звери, некоторые захлебываются собственной кровью, — он мотнул головой и на миг отвел взгляд, но потом снова посмотрел на Лианну и уже тише добавил: — Простите, миледи. Я, может, и не должен вам этого говорить, но, как я сказал, я наблюдал за вами. В Харренхолле вы ни разу не отвели взора от ристалища, даже когда бились ваши братья или принц Рейгар. Вы смотрели вперед, вы зажмурились лишь раз и то тут же поднялись и снова смотрели. По дороге в Королевскую Гавань вы ехали в седле весь день и по вечерам не ныли и не стонали, хотя я видел, что вас мучали судороги в ногах, но вы шли вперед, снова, не жалуясь. Лианна опустила голову. — Простите еще раз, миледи, — произнес сир Освелл. — Я не хотел вас задеть. — Я не в обиде, — отозвалась северянка. — Правда. Просто вы правы, а я сейчас думаю, что меня не учили правильно… — Вас правильно учили, миледи. Будь это иначе, вы бы сейчас стояли тут, под стенами Королевской Гавани, в моей сомнительной компании? Вы бы нашли в себе силы сбежать от вашего нерадивого жениха? — он улыбнулся. — Признаю, я не люблю молодого Баратеона, и рога на его шлеме ему к лицу, как никогда. Он сильный и храбрый воин, но в нем есть… муть какая-то что ли, не могу понять или высказать яснее. Вы его лучше знаете. — Я думала, что знаю. Оказалось, что нет, — хмыкнула Лианна. А ведь верно, подумала девушка. Роберт мог притворяться, если нужно было. Он делал вид, что понимает ее, что знает и видит ее душу, но делал это только ради того, чтобы она увлеклась и стала его. Он бы сломал лютоволчицу, запер, посадил на цепь, кормил с золотой миски и поил своими руками, но он бы захотел сделать из дикого зверя ручную собаку. Скорее всего, она бы отгрызла ему руки рано или поздно, укусила так, что он бы взвыл, а потом он бы ударил ее, пнул под живот, чтобы подчинить. И ее сердце бы лопнуло. Интересно, каково жить пустой оболочкой? Без души, лелея лишь воспоминания о былом? Без возможности вернуться? Лианна подняла голову и посмотрела на стены Королевской Гавани. Она могла быть сейчас в Риверране, уже женой Роберта и леди Баратеон. Рейгар Таргариен остался бы сном. И она навеки бы заснула тоже, лишь бы не видеть настоящего, не слышать, не понимать, что муж, с которым она идет в постель, пахнет другими женщинами. Рейгар никогда не будет пахнуть другой — только ею. А она — только им. Или же она умрет, но другого до себя не допустит. — Зачем Принцу-Дракону понадобилось говорить с командой корабля? — спросила Лианна. — И кто этот… Эпл… Эй… — Элфорд? Хм, ну как вам сказать, миледи… — Уэнт явно колебался, думая отвечать ей или нет. Его слова и действия только подтвердили это. Он осторожно взял Лианну под локоть и отвел в сторону — так, чтобы никто не мог их услышать. — Этот Элфорд — купец из Дорна, из их Гильдии, закупает шелка в Лимонной Роще и продает их в остальных частях королевства. Его взяли под стражу, так как подозревают в потворстве заговору против Железного Трона. Думают, что он под видом шелков возит послания от дорнийцев в долину Аррен, — при этих словах Лианна вскинула голову и почувствовала, как все внутри у нее холодеет. — Не все можно доверить ворону, верно ведь? Порой люди надежнее птиц. Он сам не признается, да кто признается-то? Может, это все советники короля, которые хотят усугубить его страх. Ему и так везде предатели мерещатся, а они насели королю Эйрису на уши и льют туда всякую грязь. Уж очень сильно им хочется дать ему причину обвинить принца Рейгара в заговоре, чтобы король его наказал, лишил права наследования и, может, даже казнил. — О боги… — проговорила Лианна. — А вы думали, что они позволят принцу уйти живым? На Троне король, у которого с головой все плохо, причем давно, а в наследниках сопливый мальчишка семи лет, а где-то за Узким Морем молодой и сильный Дракон, которого любит народ?.. Нет, миледи. Веларион и Стонтон сами раздерут его на части, своими же руками. Эйрис болен, но многие держатся за это. Он щедр к тем, кто лижет ему зад… простите, миледи, за такие слова… кто потворствует его прихотям. Они богатеют день ото дня и прибирают к рукам большую власть. Король сам оплатил турнир в Харренхолле, и приказал Принцу-Дракону явиться, сам же потребовал, чтобы мой брат призвал туда всех грандлордов Семи Королевств. Думаете, зачем? С подачи кого-то из советников, скорее всего этого чертового Вариса, чтобы дать возможность принцу Рейгару собрать Великий Совет, а потом поймать там всех с поличным и казнить как предателей. Сам Эйрис бы до такого не додумался, да и судя по тому, как некоторые члены Малого Совета уговаривали его отменить турнир, они сами оказались пешками в этой игре. — Но на турнире были не все грандлорды, Тайвина Ланнистера там не было, — сказала Лианна, пораженная услышанным. Ее отец думал, что это был сам кронпринц, что это Рейгар хотел созвать Великий Совет, он был уверен, что турнир устраивался из-за этого. Выходит, это была ловушка, которой никто не смог бы избежать, если бы Рейгар… — Но, сир Освелл, ведь ничего не произошло. — Тайвин хитер и прозорлив, он знает, что идет большая игра, миледи. Он не на стороне короля, не на стороне кронпринца, и не на стороне Аррена, который, несомненно, стоит за третьей партией. — Значит, он выберет того, кто победит, — подытожила Лианна задумчиво. Первый раз ей говорили все как есть, без обиняков. И правда была страшна. — Может так, а может и нет, — ответил Уэнт. — У короля ему ловить нечего, Эйрис умудрился его оскорбить так, что порушил все мосты. С принцем Рейгаром… не знаю, тогда ему придется мириться с вашим лордом-отцом и Старками, у которых будет влияние благодаря вам, миледи. — Вы же не хотите сказать, что мой отец прислал меня сюда за этим? — вскинулась Лианна, но тут же понизила голос. — Мой отец отпустил меня потому, что… Боги, сир Освелл, да он не хотел этого! И вы знаете, почему я здесь. И кто на этом настоял. Уэнт вздохнул и покачал головой. — Может, мне не стоило всего этого говорить, леди Лианна, — произнес он. — С молодыми леди, да и вообще с леди о таких вещах не беседуют. Но я дал клятву, когда стал гвардейцем короля и надел белый плащ. Защищать королевскую кровь до последнего вздоха, забыв о семье, о любви, о том, кем я был до этого. Вам ведь знакомо такое, разве нет? Вы знаете Ночной Дозор. И мы с ними схожи в наших обетах. Вы же не просто леди, вы Лианна Старк, дочь грандлорда Севера, которую хотели использовать как разменную монету в браке с Робертом Баратеоном. Ваш отец, я верю, хороший человек, суровый и прямой, как все северяне. Но и в уме ему никто никогда не отказывал. К чему ему рогатый Олень, если есть Дракон? Лианна молчала. Некоторое время она смотрела на сира Освелла, гадая, хочется ли ей ударить его по лицу за все сказанное или же поблагодарить за правду? Но говорил он не из злого умысла, а правда отравляла все. Глупая девчонка! Рейгар, несомненно, любил ее, и она верила ему, в нем она не сомневалась. Но ведь ей пора было понять, принять ту истину, что дочери благородных лордов имеют цену, и за них платят, их покупают, их меняют. Всю ее жизнь, с тех пор как у нее пошла первая лунная кровь, ей очень осторожно говорили об этом, намекали, мирили с правдой, чтобы она, точно вода, проникла в нее и заполнила все ее существо, утопила ее волю. Но отец не мог… или мог? И Брандон. Брандон говорил, что игра в свободу закончилась, и ей пора исполнить долг. Если отец еще колебался, то старший брат отдал бы ее Роберту, если бы не Рейгар. Отдал бы, зная, кто он и какой. Продал бы ее за союз, за войско, за Малый Совет, за Железный Трон. «Любовь и долг — разные вещи. Одно убивает другое». Можно любить сестру, но она не будет важнее долга. Она будет равна чести: кто осквернит ее — поплатится. Стал бы Брандон защищать ее ради нее самой, или же только из-за того, что она пятнает его имя? «Ты бесчестишь нас всех», — были его слова там, в Харренхолле. Не отца. Брандона. — Посторо-о-о-о-о-нись! — раздался громкий голос возницы. Лианна вздрогнула и вовремя успела отскочить с пути около десятка телег, которые одна за другой заезжали на пристань. Одна из них встала: лошадь, что ее везла, испугавшись чего-то, заартачилась и попятилась. Из-за этого телега врезалась в другую, задела кого-то из грузчиков, который, в свою очередь, грязно выругал возницу. Тот не полез за словом в карман, и началась драка. После кулаков в ход пошли мешки, мелкие ящики и все, что попадалось под руку. Где-то закричала стража, раздался грохот копыт по деревянным снастям, и в свете фонарей засверкали клинки и пики, и обитые железом дубинки. Внезапно Лианна поняла, что не видит сира Освелла. Потоком людей, которые старались избежать драки и дубинок Золотых Плащей, ее отбросило куда-то к Речным Воротам. На миг ей показалось, что она увидела его зеленый плащ, но он тут же исчез среди толпы. Ее охватила паника: Рейгара не было рядом, не было и сира Освелла, она была одна. Справиться с собой оказалось не так уж и легко, но, напомнив себе, что она не какая-то напуганная девица в шелках, а Рыцарь Смеющегося Древа, Лианна быстро нашла выход: юркнула в проем между стеной, наваленными в кучу мешками и поставленными друг на друга ящиками. Портовый склад. Здесь ее никто не смог бы увидеть, зато она видела Ворота: кто-то обязательно решит поискать ее в городе, и она сможет окликнуть. Если же нет, то придется возвращаться в Красный Замок самой. Это можно было сделать только либо через Навесные Ворота — но тогда придется идти через весь город, которого она не знала, — либо же попытаться найти тайный путь, которым ее сюда привели. До берега Лианна бы еще смогла добраться, даже найти вход, но она помнила, как там было темно, и сколько было переходов. Да, она считала и пыталась запомнить, но ведь всем известно, что в обратном порядке найти дорогу всегда сложнее. Это она запомнила еще с тех времен, когда ездила с отцом и братьями на охоту… — Так-так, это кто тут у нас такой? — раздался голос позади нее, и Лианна обернулась. — Эй, мальчик! Кошелька не найдется? Я свой потерял, у тебя одолжу! Перед ней стояли трое мужчин: один в проходе, другой на ящиках, а третий забрался на мешки. То, что они назвали ее «мальчиком» удивило ее, но потом Лианна сообразила, что в темноте коса в пучке на затылке не была видна, а плащ скрывал ее фигуру, да и одежда походила на мужскую. Из оружия у нее был только кинжал, который ей подарил отец. Справиться с тремя она бы не смогла, это надо было признать. Это не турнир, где идет честный и равный бой. Легче было просто отдать то, что они просят, пока эти мерзавцы не полезли отнимать. Тогда они точно поймут, что она не «мальчик». Отстегнув кошелек, она бросила его под ноги верзиле, что говорил с ней. — Забирайте и убирайтесь! — велела Лианна. Верзила поднял кошелек и заглянул в него. На его ладони заблестели два золотых дракона и несколько серебряных оленей. — Ого, вот так богатый мальчик! — воскликнул он. — Что, сын лорда какого, а? А плащом не хочешь поделиться? Твой папаша купит тебе новый. — На то, что я тебе… дал, — чуть не сказала «дала», — ты можешь купить себе хоть дюжину плащей. Бери что дали и убирайся! — Нет, вы посмотрите, какой смелый петушок, — проговорил тот, что сидел на мешках, и остальные рассмеялись. — А что это у тебя на шее, а петушок? Лианна вздрогнула и судорожно схватилась за горло. Видать, в суматохе, пока ее толкали в толпе, кольцо Дракона, которое ей подарил Рейгар и с которым она не расставалась, нося на кожаном шнурке, вылезло из-под ворота. Оно обычно было в крохотном шелковом мешочке, что сшила Кэтти, но несколько дней назад, как назло, Лианна потеряла его, а новый девушка сшить не успела, так как была занята переделкой платья. — Ничего, — ответила девушка. — Это безделушка. Она ничего не стоит. Она стоит всего королевства. — А ты дай, и мы посмотрим, — сказал верзила. Он сделал шаг вперед, а тот, что был на мешках, соскочил прямо перед Лианной. — Это подарок матери! — огрызнулась девушка. — Надо же, как трогательно, — проговорил верзила и, прежде чем девушка успела дернуться, схватил ее за шею. Рука попала на пучок на затылке, Лианна рванулась, об дерево и камень зазвенели медные шпильки из волос, и верзила ухватился за ее длинную косу. Боль была такой сильной, что на миг потемнело перед глазами. — Ба, да ты глянь, Криворотый, это же девица! — сказал один из разбойников.— Вот так свезло. Ну-ка, иди сюда, милашка, мы тебе сейчас кое-что покажем! Отступать больше не имело смысла. Верзила так крепко держал косу Лианны, что вырваться было почти невозможно. Оставалось только одно. Девушка выхватил свой кинжал и, резко развернувшись, полоснула им: половина косы осталась в руках у верзилы. Воспользовавшись суматохой, Лианна толкнула что есть силы третьего, что прикрывал ей отход, он упал, а сама девушка бросилась прочь, к воротам, между горами ящиков и сундуков. Можно было позвать стражу, в конце концов — Золотые Плащи, конечно, начнут задавать вопросы о том, что она тут делает, но это казалось меньшим из зол. Лишь бы добраться до ворот… — Миледи! — раздался голос сира Освелла Уэнта, и через минуту он уже схватил ее в охапку и как следует встряхнул. — Куда вы делись, проклятье! Я глазом моргнуть не успел, вас и след простыл! Седьмое пекло, что с вашими волосами?! Ответить она не успела: за спиной раздался звук бегущих шагов. Из троих преследователей их стало шестеро. Сир Освелл тихо выругался, да такими словами, что Лианна не могла даже представить, чтобы рыцарь Королевской Гвардии, победитель турниров и один из самых знаменитых воинов Вестероса мог так выражаться. Он закрыл девушку собой. — У сучки есть защитник! — разгоготался тот, что схватил Лианну за волосы. — Эй, ты, козел недоделанный, давай девку сюда! Или сам получишь не меньше! С этими словами он снова загоготал и потряс перед сиром Освеллом обрезанной косой Лианны. Уэнт, впрочем, вместо ответа откинул полу плаща — раздался тихий шорох стали, и во мраке сверкнул клинок. — Послушай меня внимательно, сучий потрох. Чтобы отдать тебе девушку, я должен быть мертв, а для этого ты должен убить меня. А сделать это, поверь, очень сложно. Нет, ты можешь попытаться, конечно, но я бы не советовал. Видишь этот меч? Так вот, я наточил его сегодняшним утром, и он такой острый, что я могу побрить пауку зад, если захочу. А могу отрезать им тебе руки, ноги, язык и твой причиндал и скормить тебе его вместо ужина. Ты готов рискнуть? Верзила сплюнул. Было видно, что некоторые из его спутников сомневаются, но он явно сдаваться не собирался. Вооружены они были ломами и дубинками, и у парочки были длинные ножи — такими разделывали рыбу. — Миледи, когда я скажу, бегите, — проговорил сир Освелл. — Что есть прыти бегите к воротам и зовите стражу. Если с вами что-то случится… Лианна судорожно кивнула и отцепила пальцы от его плаща — она только сообразила, что все это время впивалась в него так, что побелели костяшки. Но бежать не понадобилось. Раздались шаги, и девушка, обернувшись и боясь обнаружить там подкрепление для верзилы, увидела Рейгара и сира Ричарда. — Вам требуется помощь, сир Освелл? — спросил Принц-Дракон. — Не помешает, как видите, тут очень настойчивые парни попались. Услышав это, верзила и его спутники, казалось, на миг стушевались. Впрочем, Лианна недооценила злости и пыла этих мерзавцев. — Эй, ты кто такой? — бросил он Рейгару. — Вали-ка отсюда подобру-поздорову, пока я… — Пока ты — что? — усмехнулся Принц-Дракон. — Пока я не размазал тебя по этим камням! Рейгар не ответил. Он вскинул голову, а потом резко схватил Лианну за руку. Девушка судорожно сглотнула — он увидел ее грубо обрезанные волосы. Даже в сумраке она заметила, как его глаза потемнели, стали почти черными. — Лонмаут, уведите леди Старк, — сказал он таким голосом, какого Лианна еще не слышала. — Сир Освелл, я думаю, вдвоем мы справимся. Лонмаут взял Лианну за руку, но девушка точно вросла в землю. Он потянул ее более настойчиво. — Поскорее, прошу вас, — повторил сир Ричард. Понимая, что она не может пошевелиться, он просто-напросто поднял ее и, перекинув через плечо, поспешил унести подальше. — Простите, миледи, но это суровая необходимость. Можете дать мне по носу позже. На ноги он поставил ее только у Ворот и, не мешкая, все еще держа за руку, провел через них. Лианна даже не успела что-то сказать или что-то сделать: на нее пало какое-то странное оцепенение. Все, что она могла — это дышать и идти следом за Лонмаутом, пока сознание всего случившегося не навалилось на нее. Она резко дернула свою руку, намереваясь вернуться. — Куда?! — Лонмаут ухватил ее снова. — Принц-Дракон и сир Освелл!.. — Во имя богов, миледи, потише! Это всего лишь шайка уличных грабителей, думаете, они смогут сделать хоть что-то против принца и Уэнта? Да половина из них уже сбежала, небось, а вторая не увидит рассвета. Если бы этот идиот не тронул вас, он бы ушел живым, — Лонмаут сделал глубокий вдох. — Леди Лианна, я сейчас отпущу вас, а вы пообещаете, что никуда не убежите. Договорились? — Да… — Лианна закрыла глаза. — Да, договорились. — Хорошо, я разжимаю пальцы, — он и правда отпустил ее. Девушка потерла руку и хмуро посмотрела на Лонмаута. Она вдруг вспомнила, что именно он и был одним из первых, наряду с Робертом Баратеоном, кто вызвался поймать Рыцаря Смеющегося Древа. Интересно, что бы он сказал сейчас, узнай он, что только что нес этого рыцаря, перекинутого через плечо? Лонмаут завел ее в какой-то из узких переулков, совсем недалеко от врат. Стены здесь в большинстве своем были глухими, только несколько окошечек выходило на узкую улицу, да дальше по ней виднелся свет. Город шумел, а здесь было тихо, настолько, что Лианна могла поклясться, что слышала писк крыс из подвалов и подворотен. Сир Ричард стоял на углу и постоянно всматривался в сторону Речных Ворот. Лианна была рядом, в тенях. Выглядывать из-за угла Лонмаут ей запретил, поэтому она только пыталась вслушиваться в звуки, идущие с небольшой площади, от которой отходило три улицы. Одна — широкая и прямая — называлась Грязевой и вела от ворот в сторону Великой Септы Бейлора. Сир Ричард с Лианной не разговаривал; если бы у Лианны не сводило все внутри от страха и волнений, она бы обязательно заговорила с ним сама, хотя бы для того, чтобы позлить. Но сейчас все ее мысли были только с Рейгаром. Наконец — казалось, прошла вечность — Лонмаут выпрямился и, вглядевшись в сумрак, коротко и пронзительно свистнул. В переулок свернули Рейгар и Уэнт. Лианна сделала было шаг к Принцу-Дракону, желая броситься к нему в объятия, но остановилась, не решаясь сделать этого при других. Ладно, сир Освелл видел, как они целовались, но Лонмаут был настолько угрюм и молчалив… Рейгар молчал, глядя на девушку. Потом взял ее за руку и вложил в нее ее отрезанную косу и все монеты с кошельком, которые у нее отняли. — В следующий раз я привяжу тебя к себе веревками или, еще лучше, прикую цепями, чтобы ты не попала в беду, — сказал он, наконец. Лианна не знала, что ответить: она смотрела на Рейгара и чувствовала, что сейчас зарыдает и от стыда за себя, и от счастья, что он невредим. Впрочем, не совсем: на щеке у него была кровь. Девушка все же протянула руку, но тут же убрала, не решаясь касаться. — Вы не ранены? — тихо спросила она. — Нет, это не моя кровь, — он утер щеку ладонью. Потом, через мгновение, произнес на валирийском: — Skoros morghot vestri? Лианна хорошо знала этот вопрос и знала на него ответ. — Tubī daor (*), — ответила она. И, больше не в состоянии держаться, порывисто обняла Рейгара, прижавшись к нему так, что даже сто рук, казалось, не смогли бы ее от него оторвать. Он обнял ее в ответ, и ее лоб обжег горячий поцелуй. — В нашем случае лучше сказать: «Что мы говорим богу неприятностей», — хмыкнул сир Освелл. — Эти умалишенные подумали, что мы какие-то наемники из Вольных Городов, и полезли с нами сражаться. Не знаю, были ли у них головы на плечах, раз они полезли в драку и не сбежали, но одно сказать могу точно: теперь этих голов на плечах нет. — Вы убили их? — проговорила Лианна, невольно взглянув на Рейгара. — Они посмели тебя тронуть, — ответил он. — Таков закон, леди Лианна, — отозвался Уэнт. — Ко всему прочему, они еще и кронпринцу угрожали. — Но они ведь не знали, кто он… — Но согласитесь, хороший был предлог, — развел руками Уэнт. Лианна не ответила. Ей приходилось видеть смерть от оружия, в Винтерфелле, однажды. Тогда к ее лорду-отцу привели троих дезертиров из Ночного Дозора. Закон был суров в таком случае: их надлежало казнить. Лорд Старк сам занес меч и сам отрубил им головы, а когда Эддард спросил, почему это делает он, а не Кассель или кто-то другой, он ответил, что тот, кто выносит приговор, должен сам заносить меч. Лианна же тогда не могла заснуть три ночи кряду: стоило ей закрыть глаза, как она видела этих людей, видела, как они безропотно склоняли шеи для того, чтобы Хранитель Севера свершил правосудие. — Пойдемте отсюда, — сказал Рейгар. — Скоро сюда может пожаловать стража. Лианна? — он обхватил ладонями ее лицо. — Ты в порядке? — Да, — ответила девушка. — Со мной все хорошо, честно. — Ты очень бледная. Тебе надо выпить подогретого красного вина. Идем. Лианна безропотно последовала за ним. Она снова накинула капюшон на голову, а косу спрятала в кошелек на поясе, хотя зачем она была нужна, девушка не знала. Просто положила и все. Она спрашивала себя, было ли ей жаль этих людей, которых убили Принц-Дракон и сир Освелл, и не могла найти ответа. А, может, скорее не могла найти в себе жалости к ним. Если бы эти негодяи могли, они бы разделались с ней. Они бы изнасиловали ее, каждый по очереди, они бы ограбили ее и ушли безнаказанными. Если бы ей повезло, и она сбежала, они бы проделали это с кем-нибудь другим. Теперь они больше никому и никогда не причинят вреда. Путь через весь город занял некоторое время, хотя Уэнт, который шел впереди, вел самыми короткими дорогами и переулками. Несмотря на то, что уже стемнело, везде горели масляные фонари: в Королевской Гавани была целая гильдия фонарщиков, которым было поручено освещать самые широкие городские улицы; благодаря этому, движение повозок и телег, как влекомых лошадьми, так и людьми, не прекращалось до самой полуночи, а таверны и винные погреба были полны посетителей. Среди горожан сразу же выделялась городская стража, называемая Золотыми Плащами. Лианна вспомнила, что как раз недавно читала о них в истории Дэймона Таргариена, написанной архимейстером Гилдэйном. Это он, назначенный своим братом — королем Визерисом, сделал из шайки полу-разбойников и наемников настоящих солдат. Дэймон выдал им оружие, велел построить для них казармы в Красном Замке, научил их биться и очень скоро достиг больших успехов. Впрочем, как помнила Лианна, книга архимейстера называлась никак иначе, как «Порочный Принц»: в борделях и тавернах Дэймон проводил не меньше времени, чем на страже города, а о его любовных похождениях складывали столько же разных легенд, как и о битвах, в которых он участвовал. Женатый вначале на леди Ройс, потом на Лейне Веларион, а потом и на своей племяннице Рейнире, он имел множество любовниц. Самыми известными из них были лиссенийка Мессария и девочка-пастушка, ставшая драконьей всадницей, — Крапива. Про Мессарию Лианне рассказала Мелисента: по словами подруги, она обладала настоящей валирийской внешностью, была привезена в Королевскую Гавань из Лиса, и мужчины готовы были продавать замки и земли своих отцов, лишь бы только побыть с ней наедине. Движение ее рук во время танца сводило с ума, и она могла ублажать одним лишь взглядом. Из них двоих Лианне была больше интересна Крапива: она не была от крови Эйгона, не было у нее и валрийских предков, но она смогла приручить дракона и летала на нем. Впрочем, архимейстер Гилдэйн говорил, что жители Драконьего Камня все от крови Эйгона Таргариена и других его потомков благодаря праву Первой Ночи, которое отменили лишь при Джехейрисе и Алисанне. Над городом раздался удар колокола, прозвучавший глухо и отстраненно у подножия Холма Рейнис. Из более или менее зажиточных кварталов Королевской Гавани они перешли в бедные. Улицы здесь почти не освещались, и были такими узкими, что Лианна порой гадала, для кого они строились: для людей, или кошек. Здесь было полно всяких сомнительных заведений, борделей и таверн. Пару раз девушка едва не наступила на спящих прямо на улице гуляк, а один раз ей под ноги вылетел какой-то паренек. Судя по его брани, и тому, что ему ответили, его просто-напросто выбросили из одного из низких окон. Продажных женщин тут тоже было вдоволь: они, не стесняясь, предлагали себя прямо на улице, а если кто-то грубо им отвечал, бранились отборной руганью, перещеголяв даже сира Освелла. Запахи тут стояли соответствующее: даже на псарне в Винтерфелле и то пахло приятнее. Но это был Блошиный Конец — самый бедный квартал Королевской Гавани. Самый богатый, с Шелковой Улицей посередине располагался на другом конце города, ровно на противоположной стороне Холма Рейнис. Глядя на все это, Лианна невольно теснее жалась к Рейгару, пока он не обнял ее за плечи, закрывая собой от прохожих. Уэнт все еще шел впереди, снова что-то напевая себе под нос, а Лонмаут — позади. Наконец сир Освелл остановился перед большой дверью, выкрашенной в алый цвет. Впрочем, краска уже успела выцвести и обтрепаться, обнажая предыдущий слой — зеленый. Лианна взглянула на вывеску над дверью: «Дэймонова Голова». — Откуда такое странное название? — тихо спросила она у Рейгара. — От Дэймона Порочного Принца, — ответил он. — Головы, как ты знаешь, его не лишали, но в Блошином Конце он проводил столько времени, что его даже звали… — Лордом Блошиного Конца, — закончила Лианна. Рейгар ухмыльнулся. Таверна оказалась больше, чем могла предположить девушка и, как и большинство подобных мест этим вечером, была набита битком. В общей зале было так шумно, что с трудом можно было разобрать, кто что кричал хозяину или слугам. Одна девица, ставя на стол кувшин вина и стаканы, окинула взглядом вошедших, и Лианна тут же отметила, что на Рейгаре ее взор задержался дольше остальных. Принц-Дракон, впрочем, смотрел поверх ее головы, разглядывая столы в самом дальнем углу. — Вон он, — сказал он своим спутникам, и они направились туда. Вскоре Лианна поняла, о ком шла речь: в такой же неприметной одежде, как и остальные, за столом в углу потягивал вино сир Гэрольд Хайтауэр. Лианна, взяв Рейгара за руку, потянула его на себя, вынуждая остановиться. — Зачем мы здесь, ваше… высочество? — спросила она так тихо, что ее голос утонул в окружающем шуме, и Рейгару пришлось склониться к ней. — Тебе было интересно посмотреть на город, — ответил он ей. — И тебе полезно увидеть, как и чем он живет. — Нет, зачем мы здесь, — снова спросила Лианна. — Здесь, в этом месте. — Чтобы поговорить без лишних ушей, моя дорогая. Я знаю, что тебя не нужно просить держать все в тайне. Видимо, понимая, что этого ответа недостаточно, Рейгар добавил: — Я дал тебе слово, что больше не будет тайн. Пойдем. Он взял ее за руку и повел к столу, за которым собрались остальные. Хайтауэр поприветствовал Лианну коротким поклоном, поднявшись с места. Самому старшему из приближенных Рейгара, сиру Гэрольду, скорее всего, было около пяти и сорока лет, но благодаря росту и силе и благородным чертам лица, а так же светло-каштановым волосам без проседи и серым глазам, он выглядел моложе своих лет. Глядя на него, Лианна почему-то сразу подумала о Мелисенте. Она всегда с большой теплотой отзывалась о сире Гэрольде и считала его своим другом. Они все ждали сира Эртура, а так как его еще не было, беседа за столом шла о совершенно посторонних вещах. Говорили в основном сир Освелл и сир Ричард: они вспоминали турнир в Харренхолле и его заезды, спорили, какое вино было лучше — на первом или на последнем пиру, а так же о том, сколько перепелов за один присест съедал некий сир Манс Ризли и как долго лорд Уэнт может терпеть своего кастеляна. Сир Гэрольд изредка поддерживал беседу, а Рейгар был занят тем, что наблюдал за тощим мужчиной, который играл на большой, но довольно грубо выточенной арфе. О чем он пел, разобрать было тяжело, его почти никто не слушал, и порой в него прилетали медяки с криками: «Да заткнись ты уже!». Лианна тоже наблюдала за ним и за Принцем-Драконом, попивая подогретое красное вино. Удивительно, но оно оказалось весьма сносным на вкус, с какими-то специями, которых она не могла разобрать. Дверь в таверну снова отворилась, и вошел сир Эртур. Никто из спутников Рейгара, да и он сам, особенно не скрывались. Хотя потом Лианна подумала, что вряд ли бы кто узнал кронпринца в таком месте, да и остальных тоже. На нее обращали гораздо больше внимания, чем на мужчин. — На пристани настоящий переполох, — сказал Дэйн, садясь рядом с Хайтауэром и подавая знак слуге, чтобы ему принесли вина. — Стокворт явился за командой Элфорда и за грузом, который они перевозили, но вместо того, чтобы исполнить приказ короля наткнулся на шестерых убитых. Кто-то из стражников опознал в них одного карманника и еще пару местных головорезов. Одному из них так перерезали горло, что голова едва не отваливалась. — Я же сказал, что это не простые моряки, решившие поживиться, — заметил Уэнт, глядя на Рейгара. Сир Эртур удивлено взглянул на них, потом бросил взор на Лианну и на ее свежезаплетенную и укороченную косу, перекинутую через плечо. — Понятно, — только и произнес он. Девушка-служанка принесла вина. Дождавшись, пока она уйдет, Дэйн продолжил: — Команду корабля забрали в Красный Замок. Ваше высочество, вам удалось что-то узнать? — Удалось, — ответил Рейгар. — Никто ничего подозрительного в действии капитана и хозяина корабля не видел, они действительно везли шелка, как и говорили. Но есть кое-что, что меня заинтересовало. Нам с Лонмаутом показалось, что это шелка на знамена. — Слишком много одинаковых цветов, и отрезки большие. Мы бы не обратили на это внимания, но как-то объяснение этого Элфорда не вязалось с тем, что мы увидели. Подарок Роберту Баратеону? На свадьбу? Предположим, он договорился об этом не вчера, — сир Ричард бросил быстрый взгляд на Лианну, которая от этого разговора вцепилась в свою кружку. — Но либо подол платья должен был укрыть весь Штормовой Предел, либо же я чего-то не понимаю. Мы с его высочеством подумали, что этих шелков хватит на то, чтобы раздать знамена большому войску, не меньше тридцати тысяч человек. Учитывая то, что мы знаем о Джоне Аррене, он большой любитель выступить красиво и запоминающееся. Лианна посмотрела на Рейгара. Он молчал, постукивая пальцами по столешнице. — Я думаю, что слухи о южном заговоре правдивы, — сказал он наконец. — Джон Аррен готовил мятеж и выступить, скорее всего, собирался после турнира в Харренхолле. Но там все его планы были нарушены. Девушка не поднимала головы, предпочитая глядеть на свое отражение в кружке с вином. Значит, все ее подозрения были оправданы, и ее отец и братья были замешаны в этом. И она, выходит, тоже. Разменная монета по имени Лианна Старк. — Мой лорд-отец не мятежник, — проговорила она. — Ваше высочество, вы это знаете. Он говорил с вами, в Харренхолле. И мои братья тоже. Лорд Джон воспитал моего среднего брата, но Нэд — Старк, а не Аррен, и они с Брандоном пойдут туда, куда пойдет знамя Лютоволка. А оно ушло на Север… Рейгар сжал ее руку. — Никто и не думает обвинять твоего отца, — сказал он мягко. — Я верю ему, а он, надеюсь, доверяет мне. Даже если он думал иначе до Харренхолла, теперь все по-другому, мы это знаем. — Мой отец поехал на Север потому, что его просил дядя Торрхен, — Лианна все же решила рассказать о том, что ей писала Энна. — Я получила послание от моей кузины, и она говорила, что что-то произошло на Стене, но что именно, она не поняла. Мой отец отправился туда за этим… — Я и это знаю, — ответил Рейгар. Лианна воззрилась на него, но потом перевела взгляд на сира Эртура. Ей стоило бы догадаться, что Эшара все расскажет брату. — Так или иначе, Брандон Старк все же женится на Кэйтилин Талли, а, значит, союзу между Севером и Речными Землями быть, — сказал Гэрольд— Несмотря ни на что, это происходит, и насколько я знаю Хостера Талли, он будет на стороне своего союзника, от которого ему что-то может перепасть, а не там, где будет только кровь и ничего более. — О южном заговоре нам стоит забыть, он более не существенен, пусть советники моего отца гоняются за этими несостоявшимися мятежниками, — ответил Рейгар. — Нам надо думать о другом. Когда и где собрать Великий Совет. То, что это надо сделать быстро, больше не откладывая, и так ясно. Я хочу услышать, что вы думаете. Великий Совет. Совет всех грандлордов Вестероса, который собирается лишь для решения самого важного вопроса в Семи Королевствах — престолонаследия. Услышав это, Лианна с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться — она даже решила сделать глоток вина побольше, лишь бы успокоить дрожь в руках. Она была замешана сначала в один заговор — своего отца и других, направленный на восстание против Таргариенов — она избежала этой участи, и теперь оказалась замешана в другой, только на этот раз по своей воле… Нет, так не пойдет. Девушка стиснула пальцы вокруг кружки. Она — Лютоволчица Севера. Дочь Рикарда Старка из Винтерфелла. Хватит ей уже закрывать глаза и затыкать уши, стараясь отгородится от правды. Если бы Рейгар не хотел, чтобы она слышала все, он бы не привел ее сюда. Принц-Дракон слушал каждого из своих приближенных. Они все сошлись в одном: собрать всех в одном месте для обсуждения будет невозможно, поэтому к каждому грандлорду доверенный Рейгара поедет сам. Майлса Мутона решено было послать в Риверран, так как его Дом был знаменосцем дома Талли, и у него была причина туда прибыть. Там он мог передать послания для Рикарда Старка, который наверняка вернется с Севера, и самого лорда Хостера, как и для Джона Аррена. Лианна не удивилась, когда его упомянули: между Эйрисом и Рейгаром Аррен выберет последнего. Насколько девушка знала, Хранитель Востока был амбициозным и желал себе величия так же сильно, как и крепких сыновей, которых ему не могли дать ни первая ни вторая его жена. В Штормовые Земли должен был ехать сир Ричард. Лонмауты были знаменосцами Баратеонов, но их Дом был верен Таргариенам куда как больше, чем своим сюзеренам. Ему надлежало тайно посетить всех вассалов Роберта и узнать, что они думают и как будут действовать. Так же Лонмаут собирался встретиться со Станнисом Баратеоном, средним братом Роберта. Его Лианна знала: он приезжал в Сероводный Дозор, когда и она там была. Хмурый, молчаливый, он был серьезным, жёстким, с сильным чувством долга и справедливости, честь и гордость для него значили больше всей жизни. Лианна всегда дивилась тому, что для очень молодого возраста он обладал безжалостностью зрелого и много повидавшего мужчины. Иногда ей казалось, что он завидовал своему старшему брату, который часто над ним посмеивался. Сиру Эртуру и его брату — лорду Звездопада — достался Дорн. В том, что Дэйны поддержат Рейгара, никто не сомневался, как и в том, что за него встанут и Мартеллы. За свою сестру Элию Оберин бы свернул не то что горы, но все королевство в придачу, а ее, фактически как заложницу, держал у себя Эйрис. Но рядом с ней был и Ливен Мартелл — ее родной дядя — и он мог помочь ей бежать. За ней не особо следили: она приехала в Красный Замок сама, с одной целью, и никто, похоже, не сомневался в том, что она, как и любая дорнийка, будет стоять до конца. «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся» — и она была такой, Лианна наблюдала за ней уже много дней. Сир Гэрольд Хайтауэр был родом из Староместа — его брат был Хранителем Цитадели и всех земель вокруг него и пользовался большим влиянием среди мейстеров и высоких санов септонов. Лианна тут же припомнила, что в Великом Совете принимают участие не только грандлорды и лорды, но и архимейстеры и, конечно же, Верховный Септон. Но в нем и не было сомнений. Рейгар, как выяснилось из разговора, жертвовал достаточно денег на нужды как самого его святейшества, так и на нужны септ и Староместа, а Эйрис испортил с ними всякие отношения тем, что приблизил к себе пиромантов и алхимиков, чью деятельность Верховный Септон считал полной ересью и нарушением всех божьих законов. Хайтауэры, несомненно, были бы на стороне кронпринца, как и Тиреллы, Великий Дом и верховные лорды Простора. К Тайвину Ланнистеру решено было отправить Джона Коннингтона. Как сказал сир Эртур, нужен был кто-то настолько свято и фанатично верующий в то, что собрание Великого Совета благое дело, чтобы убедить в этом даже самого Льва Утеса Кастерли. Рейгар был готов уступить ему место Десницы, что было понятно, так как при Тайвине в королевстве и в Малом Совете царил порядок. Ко всему прочему, Рейгар собирался вернуть Ланнистеру то, что тот больше всего хотел: его сына. Тайвин всегда радел за свое наследие, больше всего желал увеличить его, если не в размере, то в славе, тем самым сделав свое имя бессмертным. За такое он мог и забыть о распрях и обидах с Таргариенами. — Как только будут получены ясные и точные ответы от всех грандлордов, начнем ожидать выступления, — сказал в конце Рейгар. — Пусть все будут готовы идти к столице из своих земель, собираться в одном месте не имеет смысла. Разве что Старкам и их знаменосцам придется дожидаться в Долине или Речных землях: путь от Винтерфелла неблизкий. Как это сделает лорд Старк, пусть решает сам, но к исходу следующего месяца он и воинство Севера должно быть не дальше Божьего Ока. Для начала попробуем решить все дело миром, но если Малый Совет не уступит, нас будет ждать война. — Она не будет долгой, ваше высочество, — отозвался сир Эртур. — Хотя, думается мне, если у нас все получится, то сопротивления не будет. — Отправьте надежного человека к командиру флота Драконьего Камня, — приказал Рейгар. — Он верен мне, и против ста шестидесяти кораблей Люцерис ничего не сможет сделать. Ему придется сдаться. — Я бы не беспокоился насчет него и Стонтона, ваше высочество, — осторожно заметил Хайтауэр. — Они все подожмут хвосты и уползут на животах, если только вы пообещаете их не трогать и сохранить им жизнь. Россарт — вот кого я считаю угрозой. — Этого недоделанного умалишенного? — хмыкнул Уэнт и тут же взглянул на Лианну. — Простите, миледи. — Ты не бываешь на заседаниях Малого Совета, — возразил ему сир Гэрольд. — Ты не слышишь того, что он там говорит. Само то, что король позволяет присутствовать на заседаниях человеку, не входящему в Малый Совет, уже много чего означает, разве нет? Пока эти недоумки ищут мятеж Аррена, Россарт уверяет короля, что предатели не там, в Просторе, в Долине или у какого еще беса на рогах, а тут, в Красном Замке. Он льет королю яд в уши и уверяет, что это все кронпринц, и если кого наказывать, то надо начинать с него. — Это старая песня, они твердят ее уже … сколько, лет пять? — Но в отличие от них, король прислушивается к Россарту. Думаешь, кто подал ему идею сжигать и палить преступников? Ты знаешь, сколько золота выделил этим утром Челстед? Три подводы ушли в квартал Гильдии Алхимиков. Думаешь, зачем? Ваше высочество, — Хайтауэр посмотрел на Рейгара. — Мы с Дэйном думаем, что вас подозревают гораздо более серьезно, чем кажется. И у меня есть все основания полагать, что, если мы будем брать Королевскую Гавань с войском, не важно с земли или с моря, ваш отец вместе с Россартом устроят нам пламенный прием. — Дикий огонь? — тихо спросил Рейгар. — Да. Его можно изготовить только из определённых веществ, и два из них невозможно достать в Вестеросе. Значит, золото предназначено для их закупки в Эссосе. Лианна, сидящая вплотную к Рейгару, не могла не почувствовать, как он весь подобрался и, казалось, вздрогнул. — Дикий огонь, — повторил он, стиснув руку в кулак. — Вот оно что… Хм. Ну конечно, это в духе моего отца: он встретит нас им, желая показать, что Старый Дракон еще может дышать пламенем. — И не только, — тихо отозвался сир Эртур. — Того золота, о котором говорит Хайтауэр, хватит не только на боевые заряды. Если он увидит, что битвы не выиграть, он поднимет всю столицу на воздух, так как знает, что люди в ней за вас и не захотят сражаться против Серебряного Дракона. Вы победите его, но получите пепел. Рейгар молчал, обдумывая услышанное и кусая губы. — Что вы предлагаете? — спросил он, наконец. — Позвольте нам решить все это дело, ваше высочество, — ответил ему Хайтауэр. Мы с Мартеллом займемся Гильдией Алхимиков, выясним, что именно задумал Россарт, а потом разберемся и с ним. Думаю, если Малый Совет узнает, что король намерен поджечь всю столицу, начиная с Красного Замка, и их в том числе, они пойдут на попятную. Никто не хочет гореть заживо, а то, что у вашего отца… простите, я говорю как есть… ваш отец лишен всякого здравого смысла, им известно получше многих. Он не позволит им уйти — они это знают. Зато с вами у них будет возможность сохранить головы на своих плечах. Я знаю, вам это не нравится, но поверьте мне, как вашему другу, что казни Велариона, Стонтона и Вариса не стоят жизней невинных людей. Ваш предок Эйгон знал, когда стоило отпустить пару крыс, чтобы сохранить жизнь десяткам тысяч невинных. — Действуйте, — кивнул Рейгар. — Так, как считаете нужным. Может, так даже лучше — я очень хочу обойтись без кровопролития. Вы знаете, что вся армия Вестероса понадобится нам в другом деле. — Мы знаем, — ответил сир Эртур. — А это будет похуже, чем Эйрис и его Дикий огонь, — проговорил Лонмаут. Подняв свою кружку, он тихо пропел:

«Тени падут, исчезнет свет, Скрепи свое сердце — сразись за Рассвет»(**)

После чего же осушил ее до дна. Лианна посмотрела на него: эту песню знал каждый на Севере. О Брандоне Старке, Короле Зимы, о Джорамуне Короле-За-Стеной, что вышли на Рассветную Битву и победили Короля Ночи. Уэнт махнул рукой хозяину таверны. — После такого разговора сами боги велели выпить, — заметил он. Потом обратился к Лианне. — Ну как, леди Лианна, вы немного пришли в себя после всего, что было? Девушка кивнула. — Да, — коротко ответила она. — А вы молодец, сообразили пожертвовать малым ради большего, — заметил он. — Волосы отрастут, а вот честь и голову, увы, отрастить не удалось бы, — он снова осекся. — Простите меня за мои слова, миледи, прошу. Проклятье, я говорю это весь день! Лианна невольно тихо рассмеялась. — Сир Освелл, я выросла с тремя мальчишками, — сказала она. — Но и после того, что я услышала о пауках и бритье оных, я уже не могу чему-либо удивляться. Прошу вас, не извиняйтесь — правду иногда иначе не выразить. Уэнт хмыкнул и улыбнулся. — Если когда-нибудь будете рассказывать эту историю вашим детям, миледи, прошу вас, опустите этот эпизод, — заметил он. — И не рассказать об ужасных волосатых пауках Харренхолла? — северянка покачала головой. — Нет уж. Хотя знай я, что все так страшно, я бы не лазила на башни и в заброшенные залы замка вашего брата. — Тебя бы и это не остановило, — заметил с улыбкой Рейгар. — Даже не пытайся это отрицать. Скорее уж наоборот. Лианна смущенно улыбнулась, опустив голову. Служанка принесла еще вина и еще одну кружку подогретого для девушки. Сейчас оно было как никогда кстати. Бард, что пытался привлечь внимание публики своим пением, решился на отчаянный шаг и завел песню о дождях и Рейнах из Кастамере, но получалось у него это настолько плохо, что вместо медяков в него полетели пареная репа, куски хлеба, а кто-то даже зашвырнул в него роговой кружкой. — Ему сейчас эту арфу в одно место запихнут, — заметил сир Освелл. Он уже собрался снова извиниться перед Лианной, но увидел, как она заулыбалась, и промолчал. — Нельзя этого допускать, арфа не виновата, что на ней не умеют играть, — возразил Рейгар. Он отстегнул пряжку плаща и отбросил его, поднялся и направился к барду. Лианна, глядя на это, проговорила, скорее размышляя вслух: — Он не боится, что его узнают? — Нет, — ответил ей сир Эртур. — Народ, что собирается в таких местах, себя-то в зеркале не с первого раза узнает, куда уж до кронпринца. — Но его волосы… — И что? Про лиссенийцев все знают, а у причала стоят два корабля из Лиса. Не переживайте, миледи, он знает, что делает. Рейгар подошел к барду и у него в руках сверкнула серебром монета. Мужчина подскочил и низко поклонился, после чего поспешил скрыться у стойки хозяина таверны. Едва пальцы Принца-Дракона коснулись струн, шум стал понемногу стихать: даже эта совершенно простая арфа зазвучала в его руках по-другому, а когда Рейгар запел, воцарилась полная тишина. Лианна уже слышала, как он пел в Харренхолле, и с тех пор мечтала услышать его еще раз. Но она бы никогда не подумала, что это произойдет в таком месте, как «Дэймонова Голова».

С чего бы мне, — сказал тот лорд, — Склоняться пред тобой? На стяге твоём такой же кот, Лишь только цвет другой. Хоть алый лев, хоть лев златой, — Важней длина когтей. Не верю я, что коготь твой Острее и прочней. Так он сказал, так он сказал, Из Кастамере лорд. С тех пор лишь дождь в пустынный зал По лорду слёзы льёт. С тех пор лишь дождь в пустынный зал По лорду слёзы льёт.

Обычно в тавернах всегда подпевали бардам, но его голос был настолько прекрасен, что никто не смел вмешиваться. Лианна видела, как продажные девицы, которые сидели на коленях у мужчин, утирали глаза, а пара пьяниц за столом у двери перестала пить. Странно было видеть кронпринца среди этих людей, и понимать, что он дарит им свою музыку, которую, как слышала Лианна, он считал частью себя. Он дарил им свое сердце — но как он мог иначе? Он их будущий король в такой же степени, как и жителей Улицы Шелка или богатых лордов. Едва отзвучала эта песня, тишина взорвалась бурными восторгами, и к ногам Рейгара посыпались монеты. Судя по выражению его лица, его это только забавляло. — Дженни! Дженни из Старых Камней! — требовал кто-то. — Речную балладу! — раздалось с другого конца зала. Первую Лианна знала: это была та песня, которую Рейгар сыграл в Харренхолле в день их встречи. — Песню про Эйгона! — это уже выкрикнула девица-служанка, стоящая рядом с Лианной. — Пусть песню выбирает леди в сером, — произнес Рейгар. Он опирался обеими руками на арфу и смотрел на свою возлюбленную. Все глаза теперь обратились на нее. Девушка очень хотела провалиться сквозь землю, но потом все же спросила: — Я могу выбрать любую? — Какую пожелаешь, — ответил ей Принц-Дракон. — Из любого уголка Семи Королевств? — И даже из Асшая. Лианна видела, как блестят его глаза: Рейгару нравилась эта игра. Закусив губу, девушка немного подумала, а потом твердо сказала: — Тогда пусть будет об Эйгоне Невероятном и Черной Бэте, — бардам было принято платить, если они пели то, что желали другие; она достала серебряного оленя, и он сверкнул у нее в руке. — Прекрасный господин не получит награды, если мне не понравится. Принц-Дракон выпрямился и улыбнулся ей — так, что у Лианны по спине пробежал приятный холодок. Когда он запел, все снова смолкли, и девушка сама вся обратилась в слух, пока все та же девица-служанка не проговорила, склонившись к ней: — Он красив, как зимний рассвет, этот твой дружок. Откуда он? — Он не мой дружок, — невольно резко ответила Лианна. — Вот как? Не ври, я видела, как ты весь вечер к нему жалась, точно боялась, что его кто-то у тебя умыкнет. Впрочем, — она усмехнулась. — Если ты, милашка, отказываешься, я его заберу себе. — Он сам кого угодно заберет, — хмыкнул сир Эртур, видать, заметив, как возмутилась Лианна. — И боюсь, ты, красавица, не в его вкусе. Девица склонилась над столом, упершись рукой о столешницу так, чтобы показать как можно больше верхней части тела. — А в твоем? Сир Герольд протянул ей серебряного оленя. — Возьми и найди себе другую компанию для разговоров, — сказал он. Девица спрятала монету между грудей. — Буду хранить, как свою честь, м’лорд, — заметила она. Лианна облегченно вздохнула. Поглядев на Хайтауэра, она подумала о том, что бы сейчас на ее месте сказала или сделала Мелисента: дерзить и подстрекать она могла не хуже, если не лучше Лианны, и если лютоволчица порой терялась при незнакомых, а особенно при мужчинах, то Вороная Мел — как ее называли за глаза — могла вывести из равновесия даже сира Барристана. — А ведь верно! — громко сказал кто-то, когда Рейгар закончил песню и, отложив арфу, поднялся. — Однажды и у нас будет королева последовательница Старых богов. — Не дури, дорнийцы верят в Семерых, — ответили с другого конца. — А кто говорит о них? Принц-Дракон, да хранят его Семеро, привез из Харренхолла знатный трофей — Лютоволчицу Севера. Я сам видел знамена Старков, когда они въехали в Божьи Ворота! Жаль, саму девицу не разглядел, но я видел, что было с тем дураком из Дорна, который бросил ей медяк под копыта лошади. Но она приехала, сидя верхом на белом коне и в сопровождении воинов-северян, точно на войну собралась. Лианна побледнела и бросила взор на Рейгара: он стоял в углу, разговаривая с хозяином таверны, а двое слуг собирали все монеты, которые ему бросили слушатели. Но он теперь тоже обернулся и посмотрел на говорившего, а потом незаметно кивнул сиру Эртуру. Тот поднялся. — Нам пора, миледи, — проговорил он. — Дайте мне руку. — Ну, вот, а все так хорошо начиналось, — пробормотал сир Освелл, допивая свое вино одним махом и следуя за остальными. — Я даже перестал кривиться от этого пойла. — Девчонка с дикой красотой, как я слышал, — заметил кто-то совсем рядом. — Куда ей до нежной красоты леди Элии и ее доброго сердца! Покуда мы только знаем, что лютоволчица Старков хороша собой, но кто она? — Видать особенная, раз принц Рейгар выбрал ее. Я слышал, он бился за нее с ее женихом и братьями и возложил корону ей на колени. — А я слышал, что ты много болтаешь! Кто-то осторожно коснулся спины Лианны. — Поскорее, — проговорил Рейгар. — Иначе они сейчас скажут тут что-то такое, после чего эту таверну придется отстраивать заново. — Они правы, они не знают меня, — ответила ему Лианна. — Я чужая для них. — Но я не чужой, — возразил Рейгар, беря ее за руку и уводя за собой. — И ты не будешь. Всему свое время. Любовь людей, моя прекрасная госпожа, нельзя купить. Ее можно только заслужить. Придет время, и они поймут, какая ты. — Но Элия Мартелл ее заслужила, — возразила девушка, поспешая за ним. — Будут те, кто будет думать, что я отняла вас у нее, а вы ее по праву. — Будут те, кто будет думать, что я отнял тебя у твоего жениха. Но что делать? Пожалеть несчастных и вернуться к тому, с чего все началось? — он обернулся и усмехнулся. — Я так и не получил своей награды за песню, миледи. Лианна замерла от неожиданного перехода, но потом улыбнулась в ответ: — Я не отказываюсь от платы. Предсказания Кэтти насчет дождя все же сбылись. Пока они были в таверне, сгустились тучи, поднялся сильный ветер, то и дело доносивший холодные капли с неба. Улицы понемногу пустели, и через Речные Ворота, к песчаному берегу их пришло лишь трое: Рейгар, Лианна и сир Эртур. Уэнт и Лонмаунт остались в городе, как и Хайтауэр. Он, впрочем, от остальных ушел раньше и, как смогла судить Лианна из его слов, направился куда-то на другую сторону холма Рейнис. Залив Черноводной был неспокойным: над морем разлился тусклый свет, и волны белыми бурунами вспенивались у прибрежных скал. Лианна крепко держала Рейгара за руку, пока они шли по узкому песчаному берегу, и раздумывала над всем, что случилось за этот день. Она так до конца пока и не осознала, что Принц-Дракон убил за нее шестерых человек. Рука, за которую она так крепко держалась, принесла смерть, а потом породила музыку столько прекрасную, что заставила даже самых невежественных людей замолчать и почувствовать ее. У грота, который на самом деле являлся тайным входом под стены Красного Замка, Рейгар поднял Лианну на руки. Сир Эртур достал огниво и поднял факел, спрятанный под одним из камней — на миг его лицо осветилось яркой вспышкой — после чего, молча и не оборачиваясь, направился вперед, освещая дорогу. — Ты бледна от усталости, — сказал ей Рейгар. — Я понесу тебя. — Вы не устанете? — Нет, тебя я готов нести до самой Стены на Севере, а если понадобится, то и дальше. Лианна прижалась щекой к его щеке. — Я рада, что была с вами сегодня, — продолжила она. — Сегодня я видела настоящего короля. Вас любят, сир Эртур и все ваши друзья правы. А вы любите ваш народ. Вы не презирали даже продажных девиц, когда они бросали вам под ноги ленты из своих волос. Что вы сделали с теми монетами, которые вам дали? — Оставил хозяину таверны. Завтра за ними придет септа Мейлис, она помогает сиротам в Блошином конце — эти деньги смогут накормить несколько десятков. — Почему вы не сказали мне? Я бы отдала все, что у меня с собой было. — Потому, что, кроме этого, я дал и свои, — Рейгар потерся носом о ее щеку. — Тебя достаточно обобрали сегодня, согласись. Лианна фыркнула. — Не возражай, — ответил Принц-Дракон. — И не спорь. Я сказал тебе не отходить от сира Освелла, но что получилось в итоге? — Что получилось, — ответила Лианна, — было случайно. Я сама не поняла, как это вышло. — Обещай мне, что когда мы уедем, больше не будет таких случайностей. Мы будем вдвоем, только ты и я, и ты должна делать то, что я говорю, и слушаться меня. — Я обещаю. Я все что угодно пообещаю, только поскорее бы это случилось, — Лианна невольно запустила пальцы в его волосы, распуская «узел»: серебряные пряди рассыпались по его плечам. — Я должна вам ваше вознаграждение. — Сир Эртур, — Рейгар окликнул Дэйна. — Подождите. Свет наверху замер. Принц-Дракон поставил Лианну на ноги и девушка, снова крепко обхватив его за шею, поцеловала его. Но лишь этим одним дело не ограничилось, и некоторое время они так и стояли, обнимаясь и целуясь. — У меня для тебя кое-что есть, — тихо сказал Рейгар. Он взял ее ладонь и вложил что-то завернутое в шелк. — Если бы я знал заранее, что будет сегодня, лучше подарил бы тебе клинок. — Что это? — спросила Лианна, не удержавшись и разворачивая шелк. В нем лежал трехглавый дракон из серебра на серебряной же цепочке, и глаза у каждой головы поблескивали мелкими алыми рубинами. — Носи его, — проговорил Рейгар. — Я хочу, чтобы ты носила его, не снимая. День и ночь. — А если кто-то увидит? — тихо спросила Лианна. — Цепочка длинная, он легко спрячется под одеждой. А даже если увидят — пусть. Пусть все знают, что ты — моя, а я — твой. Сами боги обручили нас в Харренхолле, Лианна. Закон людей не властен над их волей. — Надо мной властны только боги и вы, — прошептала Лианна, приблизив свои губы к его губам. — А может, и вовсе никто кроме тебя, Рейгар. Последнее вырвалось у нее случайно, но она не пожалела об этом и минуты. Он взглянул на нее, стиснул в объятиях и поцеловал — так, как целовал лишь однажды, в Харренхоле. В этом поцелуе было все желание, которое Рейгар испытывал к Лианне, вся его страсть, вся его сила, все его сердце. В нем было что-то еще, что-то большее, но девушка, одурманенная его лаской, не смогла найти слова, чтобы описать это. Он отпустил ее, нехотя и тяжело, сделав шаг назад. Лианна видела, как Рейгар стиснул руки в кулаки, словно пытался совладать с собой. Она сделала шаг к нему, но он остановил ее: — Лианна, нет. Нет. Иначе я не смогу себя сдержать. И она осталась стоять, замерев. Наконец, он взял себя в руки: его дыхание выровнялось, и Рейгар снова посмотрел на свою Лютоволчицу. — Пойдем, — он протянул ей руку. — Обними меня за шею, я понесу тебя. Лианна подчинилась молча. Рейгар держал ее аккуратно, не позволяя себе ничего лишнего, но его пальцы так стискивали ее ноги и бедра, что девушка была уверена, утром она найдет следы на своей коже. И, к своему стыду, ей очень этого хотелось.

***

Твердыня Мейгора утопала в тишине и шаги двоих в каменных коридорах раздавались гулким эхом. В этой части, в башне принца, как ее называли, большинство покоев пустовало. Лишь раз в месяц приходили слуги и убирали пыль и грязь, которая скапливалась в отсутствии обитателей. В покоях принцессы — жены принца, в покоях их детей — везде царило безмолвие. — Дадут Семеро, скоро здесь все изменится, — сказал сир Эртур, останавливаясь перед дверями в покои Рейгара. — Я от всего сердца желаю вам этого, мой принц. — Когда все изменится, я стану считать это место своим домом, — проговорил Рейгар. — И все же на Драконьем Камне мне лучше. А в Летнем Замке и того больше. Сир Эртур улыбнулся. — Я надеюсь, вы восстановите его, когда придет время. Но, поверьте, знающие люди говорят, что дом там, где сердце. — Вы никогда не желали себе иной судьбы, друг мой? — спросил Рейгар. — Не думали, что все могло бы сложиться иначе? — Вы не у того человека это спрашиваете, мой принц. Я ни о чем не жалею, мне не о ком жалеть. Спросите лучше у Хайтауэра, спросите у Мартелла. Рейгар улыбнулся. — Мне известно, что они думают. И что они скажут, тоже известно. Я мог бы потом… Но не будем говорить о тех дорогах, что еще не пройдены. — Не будем. Доброй вам ночи. — И вам, сир Эртур. Оставшись в холле один, Рейгар не стал спешить к себе: некоторое время он бродил в тишине и одиночестве, в глубоком, почти чернильном, сумраке, пока не зашел в одну из самых дальних комнат. В ней было пусто, только ветер гулял, то и дело подхватывая занесенные листья и засохшие лепестки цветов. Позови он Лианну сегодня, она бы пришла сюда с ним, и многим мукам пришел бы конец. Она хотела этого так же, как и он. Но кроме обещания, данного Рикарду Старку, было и нечто большее: Рейгар не мог унизить свою возлюбленную разделив с ней ложе до брака. Настанет день — и все изменится. Настанет день, и здесь везде будет свет, и будут слышны детские голоса. Настанет день, и Красный Замок перестанет быть узилищем. Лианна будет хорошей матерью: веселой, нежной, ласковой. Она никогда не узнает той печали, что познала его собственная мать, она будет сама заботиться об их детях, как это было принято у нее на Севере. Она будет рассказывать им о богорощах и Старых богах и пересказывать сказки своей любимой старой Нэн… Где-то скрипнула дверь и раздались шаги: на пороге комнаты появился Уиллас со свечой и кинжалом в руках. — Ваше высочество, это вы? — произнес он. — А я-то думаю, кто это тут бродит… — Ты с этим ножом собрался бросаться на грабителя, Уиллас? — поинтересовался Рейгар. Благодаря своему острому зрению, присущему всем Таргариенам, он увидел, как юноша покраснел. — Ну, мало ли… Это не нож, ваше высочество, это же кинжал… — пробормотал юноша. — Для кого как, Уиллас, — Рейгар подошел к нему. — Тебе пора сменить его на настоящий меч. Что скажешь? — На меч? Но я же не рыцарь и не воин, — ответил юноша. И тут же, сощурившись, добавил: — Это вы на что намекаете, ваше высочество? — Тебе повезло, что у меня доброе сердце, иначе тебя стоит выпороть за такую наглость с наследным принцем, — заметил Рейгар, но увидев, как побледнел юноша, рассмеялся и потрепал его по плечу. — Не трясись так, ты же знаешь, что ничего тебе не будет. Иначе я бы выпорол тебя сам, еще год назад. Но насчет меча я серьезно. Джейме Ланнистер твой ровесник, а уже посвящен в рыцари и стал гвардейцем короля. Ты ничем не хуже него, если не лучше. И сир Освелл Уэнт так считает. Я думаю, пришла пора тебе стать больше, чем оруженосцем Принца-Наследника. Я отправлю тебя в Харренхолл, к лорду Уэнту. Будешь служить у него и учиться у сира Арлана Стивелла. Станешь воином и рыцарем, а потом, через год, или два, или три — когда придет срок, вернешься сюда. — Но я уже не смогу быть вашим оруженосцем, ваше высочество, — проговорил Уиллас. — Нет, конечно. Но я найду тебе занятие, если ты достойно покажешь себя. Юноша молчал, пару раз шмыгнув носом. — И когда вы отправите меня, ваше высочество? — спросил он. — Очень скоро. Через несколько дней. Я сам уеду, а потом поручу тебя сиру Освеллу, который довезет тебя до Харренхолла. — Но как же вы без оруженосца? В дороге? — А раньше я не уезжал один? Уиллас кивнул. Тяжело вздохнув, он убрал кинжал в ножны, а потом, вдруг хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул: — Вот у меня голова дырявая, ваше высочество! Вас же ждут и уже давно ждут, еще со времени вечерней трапезы. Я хотел сказать, а тут вы с… Рейгар тут же насторожился. — И кто меня ждет? — тихо спросил он. — Леди, — ответил Уиллас, снова густо краснея. Но тут же нахмурившись, он добавил: — Я сказал, что вы не скоро придете и, может, вообще не придете, но она ушла в ваши спальные покои, велела принести вина и сказала, что будет ждать, а потом она начала ра… — Да кто она, сказать ты можешь? — терпение начало покидать Рейгара. — Да леди Мартелл, кто же еще! — буркнул юноша. И совсем шепотом добавил: — Если бы это была ваша леди, я бы сказал сразу. Но она бы не… — Пойдем, — слушать его дальше у Принца-Дракона не было больше никаких сил, как и строить догадки. Покои Рейгара делились на несколько комнат, переходящих одна в другую. Спал он в самой дальней, выходящей на террасу. Здесь же он держал свою серебряную арфу, и здесь же он играл на ней по вечерам, зная, что звуки ее слышны и ниже, в башне королевы, где жила Лианна. Скоро он увезет северянку с собой, и в дороге больше не будет никого, кроме них, и вся его музыка, все его песни будут только ее, так как сердце, что их порождало, уже всецело принадлежали Лютоволчице Севера. Уиллас поставил свечу на комод у входа и хмуро кивнул на двери. — Она там, ваше высочество, — пробормотал он. — Может, мне это… уйти? — Нет уж, сиди здесь, — отозвался Рейгар. Кто бы там ни был, такую вольность он мог простить лишь одной на свете, но она была весь вечер с ним и теперь наверняка сама ложилась спать. Помедлив лишь один удар сердца и отворив двери, Рейгар на миг замер на пороге, а потом торопливо переступил порог и закрыл эти двери за собой. — Леди Элия?.. — проговорил он, опустив голову, чтобы не смотреть на дорнийку у себя на постели. — Я не … ожидал увидеть вас здесь… Кхм, вот так. — И вам не нравится то, что вы видите? — спросила она. Раздался шорох и шаги босых ног по каменному полу, и вскоре Рейгар увидел перед собой две изящные ступни, на которых были нанесены красные и черные узоры. Дорнийки часто таким образом украшали свои тела, иногда нанося столько рисунков, что они начинали заменять одежду. Про них говорили, что это все сродни колдовству — каждому второму мужчине захотелось бы стереть эти узоры ладонью, чтобы посмотреть, что под ними. — Миледи, прошу вас, оденьтесь, — проговорил Рейгар, стараясь не поднимать на нее глаз. Женской наготой его было не смутить и не удивить: но Элия Мартелл не была какой-то девушкой с фермы или девицей из дома подушек. На женитьбе на ней настаивали его отец и Малый Совет. — А вы этого хотите? — она положила свои руки на его и посмотрела ему в лицо: ее черные глаза блестели, а на щеках цвета слоновой кости играл едва заметный румянец. — Я не просто хочу, я настаиваю, — ответил Рейгар. Понимая, что от нее самой этого было не дождаться, он осторожно отцепил руки Элии от себя, снял свой плащ и набросил ей на плечи, закутывая. — Так лучше. Я сейчас выйду, а вы оденетесь. Если вы хотите что-то мне сказать, то только в одежде, миледи. И никак иначе. С этими словами он вышел из комнаты, снова запирая за собой дверь, а потом быстрым шагом направился к креслу у горящего камина. Уилласу не нужно было ничего говорить: он возник рядом с Рейгаром с кубком полным белого холодного вина. — Я же сказал, что она там раздетая, ваше высочество, — проговорил он. — А вы мне даже слова вставить не дали… — Помолчи, — велел Рейгар. Вот как раз вина ему совсем не нужно было. Двери спального покоя отворились, и на пороге показалась Элия, одетая в дорнийское платье из алого шелка. Сложив руки на груди, она с улыбкой оглядела Рейгара и его оруженосца. — Я бы никогда не подумала, что смогу так вас смутить, — сказала она. — Вас, наследного принца Семи Королевств, с кровью Эйгона в жилах, который, как говорят, взял каждую женщину на Драконьем Камне… Нет. Вы не похожи на того мужчину, который не знает цену ласкам. — Уиллас, исчезни, — приказал Рейгар своему оруженосцу. Тот бросил хмурый взгляд на Элию и, пробормотав: «Леди-северянка никогда бы так не поступила», вышел за двери в другую комнату. Леди Мартелл проводила его взглядом. — Я ему не нравлюсь потому, что не нравлюсь вам? — спросила она. — Ведь так, ваше высочество? — Уиллас хочет стать рыцарем, миледи, и у него очень устоявшиеся представления о том, какими должны быть они и их дамы сердца, — Принц-Дракон поднялся. — Желаете вина? — Не откажусь, — отозвалась она. Рейгар наполнил и второй кубок, после чего вручил его Элии. — Вы хотели мне что-то сказать? — спросил он. — Прошу вас, поторопитесь, я бы не хотел, чтобы вас застали у меня в такое время — одну. — А то — что? — Элия улыбнулась снова. — Вас заставят жениться на мне, так как моя честь будет опорочена, а мои братья и мать восстанут против вашего отца? Против вас? Я знаю это. Если честно, я бы предпочла, чтобы вы взяли меня и действительно обесчестили, тогда появилась бы подходящая причина, лгать я не хотела бы. Рейгар молчал, глядя на нее. — Но солгали бы? — произнес он, наконец. — Да, солгала. А любая септа вашего отца подтвердит, что я не девица, так как тоже солжет. Хотя я могу лишить себя чести сама — я слышала, как это делают с девочками в домах подушек в Лисе, если только никто не желает платить за их невинность. Бычий пузырь на указательный палец, и все кончено. — Тогда чего вы ждете? Вам стоит только позвать на помощь или просто закричать. Больше всего Рейгару хотелось выставить ее отсюда и поскорее. Видимо, правду говорили о дорнийках, будто они борются до конца, какими кроткими бы ни казались. И больше, чем то, что сделает его отец-король, его волновало то, что скажет и сделает Лианна. Она не простит, никогда не простит. Даже если поверит, что он не трогал Элию и пальцем. В свете ее последних слов это выражение заиграло новым смыслом. Рейгар так и не отпил из своего кубка. Видя, что Элия молчит, он оставил свое вино, подошел к двери и открыл ее. — Уходите, — велел он. — Вы так и не хотите услышать, что я вам скажу? — спросила Элия. — Я выслушаю вас, миледи, но только если вы будете кратки. Я не намерен играть в молчание, — ответил Рейгар. — Вы можете считать меня кем угодно, так как я нарушаю святой обычай помолвки и женюсь на другой. Вы будете правы. Но я так же знаю, что боги против союза без любви, это написано в Седьмице, вы сами это знаете. Мое сердце отдано другой, и я обещан ей, как и она — мне. Я должен был сказать вам это раньше, каюсь. Но случилось так, как случилось, — это выражение было любимым у Лианны, она всегда так оправдывалась, если делала что-то не так. — Да, я знаю про вас и про вашу северянку. Наверное, от нее вы не отворачиваетесь, если она раздевается перед вами. — Леди Лианна невинна. — О, вот как? Понятно. Но вы правы, лучше не тянуть и сказать все честно. Я хотела предложить вам выход из ситуации, в которой мы все оказались. Вы, я и ваша северянка. Вы же знаете, что ваш отец не позволит вам жениться на ней, верно? Так возьмите в жены вначале меня, успокойте вашего короля. А потом можете взять в жены и ее. Двойной брак в обычае Таргариенов и валирийцев, вам это хорошо известно. Да, его запрещает вера в Семерых, но она запрещает и женитьбу брата на сестре. Однако ваши предки не прекращали эту традицию. Вы сами плод такого союза, как и ваши родители. Думаю, Верховный Септон согласится на такой брак при условии, что в королевстве сохранится мир. У меня нет … — она опустила голову и умолкла на миг, точно переводя дух. — У меня нет амбиций быть матерью наследника. Пусть девочка Старков понесет первая и родит вам сына. Так вот о чем шла речь. О браке, как у Эйгона с его сестрами. Рейнис по любви, а Висенья — из-за долга. Элия была умной молодой женщиной, и она знала, о чем говорит. Только она не учитывала того, что веревки на шеи драконам не бросают, и не арканят их точно племенных жеребцов. Только сам Дракон выбирает, как и когда и с кем, даже чувству долга следуя своей волей. Когда драконокровных вынуждают, все погружается в огонь. — Нет, — коротко сказал Рейгар и снова отворил дверь. — Уходите. — Вы же знаете, что я предлагаю вам это потому, что хочу защитить вас от гнева вашего отца, — возразила Элия. — Вас могут лишить всего. Вас могут казнить… мой принц… и вашей Розе Винтерфелла будет не лучше. Я слышала своими ушами, как ваш отец грозился продать ее в Лис рабыней. Его слова — не ветер. Услышьте меня. Я люблю вас и хочу вам добра. — Я сам в состоянии защитить себя и ту, кого я люблю. Уходите, — Рейгар склонился к ней и посмотрел ей в глаза. — Сейчас же. — Я уйду. Но я не уеду. Я останусь и… — Лучше бы вы уехали, леди Элия. Для вашего же блага. Вы понимаете, что вы тут заложница. И мой отец хочет использовать вас. — Я ваша заложница, ваше высочество. Я буду бороться до конца. — Я не трофей, чтобы за меня бороться, — его голос прозвучал резко и холодно. — Уходите наконец. В этот раз Элия подчинилась. Лишь раз взглянув на Рейгара, она вышла. — Уиллас, убедись, что леди Мартелл ушла в башню королевы, — велел он, выходя за ней следом. — И что ее тут никто не видел. Оруженосец хмуро кивнул. — Идемте, миледи, — проговорил он, открывая дверь. Элия, перед тем как выйти, еще раз взглянула на него. Но на этом все и закончилось — через мгновение Рейгар остался один. Устало вернувшись к камину, он едва ли не упал в кресло, закрыв лицо рукой. Все, что он задумал, через несколько дней придет в движение. Поскачут на север Мутон и Лонмаут на юг, и Коннингтон на запад, улетит ворон в Винтерфелл к Рикарду Старку, в столице останутся верные друзья и соратники. А сам Рейгар уедет, взяв с собой Лианну. Пора было дракону вырваться из заточения и подарить свободу своей Лютоволчице. В Просторе их ждало нечто большее, чем Летний Замок — там их ждала встреча с самими собой, последний, окончательный шаг перед единением друг с другом и своей судьбой. Пришла пора Семи Королевствам услышать Песнь Льда и Пламени.