Тогда заключили друг друга в объятья они, Любимому глядя в глаза и презрев смерти лик. Как рушились горы и мрак заволок небеса, Как пламя взметнулось, последних драконов сожрав, Как волны морские на дно утянули дома… Они не смотрели. Их город, их мудрость, их жизнь — Всё рок поглотил, навеки стерев их с земли.
Песнь о Роке Валирии — ее знали многие, и поговаривали, что ее сложил, или же перевел с Высокого валирийского сам Рейгар. Рикард слышал, что и другая песня — «Дженни Из Старых Камней» — была сочинена им. Красивая мелодия, печальная и исполненная любви — все это было очень в духе Принца-Дракона. Роберт, подняв голову, тоже прислушался. Потом, сплюнув себе под ноги, он проговорил: — Проклятье, никуда не деться от этого всего… Чтоб он горел в пекле всю вечность! — Баратеон поднялся. — Эй, Данбар! Пойди и заткни этого выродка, пока я сам не пришел и не начистил ему морду! Оруженосец был в замешательстве. — Это поет кузен лорда Хостера Талли, милорд… — проговорил он. — Я не… — А-а, слишком благородный! Хорошо, я сам это сделаю! — Роберт застегнул ворот. Рикард поднялся и преградил ему дорогу. — Перестань, — тихо сказал он. — Это всего лишь юноша поет всего лишь песню. Своим гневом ты ничего не добьешься. — Зато вы добьетесь, милорд, подкладывая вашу дочь под Таргариена, — огрызнулся Баратеон. — Не смотрите на меня так, Старый Волк. Вы продали ее. Слушать такое раз за разом было не легким испытанием. Лютоволк, до того дремавший, поднялся на лапы и зарычал. — Осторожнее, Роберт, я могу принять эти слова не за пьяные речи, а за оскорбление, — сказал Рикард. — Но я прощу их тебе и сделаю вид, что ты ничего не говорил, а я — ничего не слышал. С этими словами, лорд Старк коротко поклонился ему — как равному, хотя, по сути, он не должен был этого делать и решил уйти, пока не вышло чего-нибудь похуже, чем этот разговор. — Я все равно верну ее, слышите, милорд?! — крикнул Роберт. — Я верну ее любым способом, и, если мне придется начать войну ради этого, я это сделаю! Рикард не обернулся. Он увидел, как Данбар — оруженосец Роберта — побежал в сторону знамени с парящим Соколом и Луной. Все верно, пусть лучше позовут Аррена, пока Штормовой лорд не наговорил столько, что кто-нибудь сочтет нужным сообщить Эйрису о готовящемся мятеже. По дороге в свой шатер рядом с Рикардом пошел Хостер Талли, видать, поджидавший лорда Старка, пока тот говорил с Баратеоном. Он дал знак своим воинам, и те вначале пошли поотдаль, а потом и вовсе остались снаружи, не заходя в шатер. — У вас тут никого нет? — спросил Хостер. — Странно, обычно вы, Старки, держитесь вместе. — Сыновья, должно быть, где-то в лагере, или уехали к реке, а моя леди с вашей дочерью — они очень близки, и я не могу этому не радоваться. — Жаль, что Торрхена с вами нет, — заметил Талли. — Я не видел его много лет. — В Винтерфелле всегда должен быть Старк, так заведено, — отозвался Рикард. — Зато есть его жена и дочь. Милая девочка, эта … Энна, кажется, да? Не столь красива, как ваша Лианна, но тоже очень мила. Я видел, что даже Меч Зари не устоял и потанцевал с ней на пиру в честь победителя турнира… Рикард вздохнул — и жестом пригласил своего собеседника присесть. На походном столе стояло вино в железном кувшине, сыр и вяленое мясо. Обычная походная еда, пока охотники загоняли к ужину оленей. — Хостер, вы же не о моем брате и его дочери пришли поговорить, — спросил Рикард, наливая вино лорду Талли. — Что вас привело сюда? — Нам так и не удалось побеседовать наедине с самого отъезда, — ответил тот. — Все верно. И вы хотите что-то мне сказать? Лорд Речных Земель отпил вина и некоторое время молчал. — Пусть все, что будет сказано тут, останется между нами, — произнес он, наконец. — Я так понимаю, свадьбе между вашим сыном и моей дочерью быть? — Если вы не решили ее отменить или отсрочить, то через два месяца Кэйтилин поедет с нами в Винтерфелл женой Брандона. — Но свадьбы между Робертом Баратеоном и вашей дочерью не будет? — Нет, помолвка была расторгнута. Талли снова умолк. Он закусил губу и рассматривал лорда Старка, словно решая, задать ли ему тот самый, волнующий его вопрос. Все же, одно дело догадываться, а другое — услышать вот так, напрямую. — Но тогда наш план, если угодно, более не имеет смысла для вас, не так ли? — проговорил он. — А для вас он все еще важен? Талли снова умолк. — Я уже не уверен, — произнес он. — Мы с вами породнимся, и нам, скорее всего, придется стоять вместе в грядущие … времена. Но где будете стоять вы, лорд Рикард? Лорд Старк постучал пальцем по ножке кубка — красное вино в нем сболтнулось и выплеснулось на скатерть большой алой кляксой. Беленый лен быстро впитывал в себя влагу, и пятно некоторое время разрасталось и росло, пока не приобрело едва угадываемое очертание туши на вертеле. Вздрогнув, Рикард накрыл его рукой. Дурной знак — хотя почему, он в толк не мог взять. — Север всегда был верен королям- –Таргариенам, со времен Эйгона Завоевателя, до наших дней. Как и Талли, как я помню? Историю эту знали все: когда Эйгон Завоеватель сжег флот Хоаров на Божьем оке и Харрен Черный, потерявший своих лучших солдат, попытался созвать под свои знамена речных лордов, Эдмин Талли — предок Хостера — поднял знамя с трехглавым драконом Таргариенов и со своими солдатами присоединился к армии Эйгона. Вслед за ним последовали и другие лорды, пока все Речные земли не встали под знамена драконокровных. После сожжения Харренхолла Эйгон Завоеватель щедро отблагодарил Эдмина за поддержку, сделав его верховным лордом Речных земель. Была известна, впрочем, и другая история: о том, как Короли Зимы преклонили колени перед Эйгоном. Когда Эйгон Таргариен вторгся в Вестерос, Торрхен Старк собрал тридцатитысячное войско и двинулся на юг, чтобы сразиться с ним. Во время привала у Рва Кейлин, брат-бастард Торрхена — Брандон Сноу — вызвался пробраться тайком во вражеский лагерь и убить троих драконов Эйгона. Торрхен отказался от этого плана: одного змея еще можно было попытаться уничтожить, но троих… Король Севера видел драконов, временами парящих над лагерем, и понимал, что никакая человеческая сила не выстоит против них. Поэтому Брандон послал брата с тремя мейстерами договориться с Таргариенами, после чего он сам уже встретился с Эйгоном, преклонил перед ним колени и вручил ему свою королевскую корону. Взамен Эйгон признал Торрхена лордом Винтерфелла и назначил Хранителем Севера. Не столь славная история, конечно же, как у Талли, но зато обошедшаяся без крови и ненужных смертей. — Как и Талли, и все лорды Речных Земель, — согласился Хостер, глядя на Рикарда,. — со времен Эйгона и по сей день верны Железному Трону. С этими словами он поднял свой кубок и протянул его Рикарду. Лорд Старк сделал то же самое, серебро стукнулось о серебро, и оба лорда осушили кубки до дна. — Талли будут там, где будут Старки, лорд Рикард, — сказал Хостер. — Мы ведь отныне более не чужие друг другу? В искренности его слов сомневаться не приходилось, но легче почему-то все равно не стало. Лианна, от которой теперь зависело столь многое, была в Королевской Гавани и каждый миг и час находилась в опасности. Сознавала ли она это, или думала, что это лишь отцовская блажь, — отправить с ней воинов вместо служанок и свиты? Рейгар Таргариен дал слово защищать ее, и он сдержит его, конечно же, если сам останется жив.***
Небо на востоке едва подернулось алым, а Кэтти уже будила Лианну, которая спала так крепко, что если и видела что во сне, то ничего и не запомнила. Зато, когда она открыла глаза, первой, что она увидела, была белая роза. За ночь, в тепле комнаты, цветок распустился, обнажая свою золотую сердцевину. — Простите, миледи, — произнесла Кэтти. — Но приходила служанка леди Суонн, и напомнила, что вам надо встать сегодня пораньше. А потом пришла девушка, присланная леди Блэквуд, и передала вам какой-то сверток от своей госпожи. Я его, конечно же, не открывала. Лианна села и потянулась, а потом невольно пригладила рукой растрепанные волосы. Кэтти подала ей то, что прислала Мелисента, а заодно и небольшие ножницы, чтобы разрезать бечевку, которой была перевязана шелковая бумага. Внутри была записка, а содержимым оказался стэйс (1). — О боги! — прошептала Кэтти, глядя на небеленый шелк, укрепленный местами китовым усом, и с шелковой же шнуровкой спереди и широкими бретелями на белых лентах. — Какая красота! Лианна, окинув взглядом подарок, тут же развернула записку. Быстрой и слегка небрежной рукой Мелисента написала: «Моя смелая лютоволчица, не рычи, когда развернешь мой подарок. Лучше примерь его — ты уже не девочка, пора одеваться как женщине». Лианна отложила записку и взяла в руки стэйс. Он был легким, но девушке показалось, что слишком узким. Впрочем, шнуровать его так, чтобы край сходился с краем было вовсе необязательно, во всяком случае, ее леди-мать никогда не душила себя, лишь придавала своему телу желаемую форму под платьями. Посмотрев на восторженную Кэтти, Лианна тут же строго сказала: — Только попробуй выбросить мои корсажи (2), я тебя тут же отправлю в Винтерфелл! — Помилуйте, миледи, и в мыслях такого не было! — тут же ответила девушка. — Вам вставать пора. Давайте, я помогу вам умыться, и примеряйте это чудо… Как же красиво! Леди Меэлисента знает толк в нарядах! Лианна поднялась и обошла кровать, все еще глядя на это шелковое «чудо», как назвала его Кэтти. Интеренесно, а Рейгар заметит разницу? А если он ухмыльнется, как тогда, в лесу у Божьего Ока, когда он застал ее в одном корсаже и исподних штанах? Лианна до сих пор смущалась и стыдилась того мига: она все равно что голая стояла перед Принцем-Драконом. Рейгар, казалось, запомнил каждую деталь, даже родинки на ее теле… Ну, на тех его частях, что были видны. В его улыбке не было ничего оскорбительного, или же похотливого — того, чего больше всего боялась девушка. Н- нет, она была какой-то другой. Лианна не могла найти этому название, и от этого смущалась и сердилась на саму себя. Кэтти, тем временем, поставила на столик перед зеркалом чашу для умывания и кувшин с водой. В Винтерфелле Лианна обычно все делала сама, лишь когда надо было собираться быстрее обычного, ей помогали служанки. Кэтти была очень расторопной и ловкой, поэтому ко времени, когда прозвенел первый утренний колокол, юная волчица была почти готовой — оставалось только одеться. Кэтти причесала ее на северный манер, — собрав верхнюю часть волос в пучок из кос, а нижнюю слегка завив щипцами, которые она грела на маленьком камельке. Лианна как-то раз, еще дома, наблюдая за матерью и Мэг, попробовала сама завить себе локоны, — но все окончилось сожженной прядью и ожогами на обеих руках. — Научи меня это делать, Кэтти, — сказала девушка, глядя на служанку в отражении зеркала. — Завивать волосы, миледи? Конечно, это очень легко. Главное, не беритесь выше ручки: они горячие, и не кладите слишком много углей, иначе пожжете себе локоны. — Ты говоришь так, словно это так легко, — хмыкнула Лианна. — Ну, вам же легко ездить верхом и стрелять из лука? Мне это так же непонятно и сложно, — Кэтти улыбнулась. — Не смущайтесь, миледи. Вы росли среди братьев. Все девочки, у кого нет старших сестер, но есть братья, хотят походить на них. Моя кузина из Белой Гавани такая же. Поверьте, навертеть локон легче, чем попасть в мишень. — Пока не научусь, не поверю, — со смехом ответила девушка. Шнуровать стэйс лишком туго Кэтти не стала — только лишь слегка, чтобы он держался и был единым целым с телом, а не жил собственной жизнью под платьем. Большинство платьев, которые матушка сложила в сундуки, были с широкими круглыми или прямоугольными вырезами, которые обнажали плечи и шею, оставляя все остальное закрытым. В тот день Лианна надела светло-серое, почти белое, платье, с красивой вышивкой черными и синими нитями по вороту, и узким манжетам и подолу. На Севере всегда было холодно, даже если стояло Лето, и сияло солнце, и обычно под платья надевали смок — белую плотную рубашку из льна. Но, здесь и сейчас, это было бы неуместно, поэтому Кэтти достала тонкую, почти прозрачную сорочку из шелка, с широкими рукавами и тесьмой на кисти. Ее-то Лианна и надела под свое платье: широкий рукав вытащили в разрез на локте, чтобы он красиво собирался и не мешал под узким манжетом платья. Это было самое нарядное платье, которое леди Лиарра сложила для Лианны. Почти все, что девушка надевала в Харренхолле, отправилось домой, в Винтерфелл, и среди них было то самое, черное, расшитое алыми нитями в виде листьев чардрева, и которое вызвало столько толков и переполоха. Из них леди-мать оставила лишь два: синее, которое девушка носила на пиру в честь Королевы Любви и Красоты, и зеленое, расшитое ягодами и листьями. Остальные были пошиты для другого события, которое должно было состояться в Речных Землях — свадьбы Лианны с Робертом Баратеоном. Но этому ныне не суждено было случиться, поэтому то красивое, парчовое, расшитое черными цветами по желтому полю, Лианна подарила Энне, своей кузине, как и несколько других, которые слишком явно намекали на Штормовой Предел. Другие же были в ее цветах: серых, белых, голубых, синих. Выйдя в переднюю, Лианна увидела, что ее уже дожидалась утренняя трапеза. Харвин, конечно же, был на своем посту, но место Джона занял Лайм. Безусловно, здесь были и три служанки из замка — они присели в реверансе, завидев девушку, и пожелали ей доброго утра. Не смотря на то, что прошлой ночью она была очень уставшей, и этим утром ее подняли слишком рано, Лианна и не думала о сне. Есть, впрочем, тоже не хотелось: она волновалась перед встречей с Рейллой, гадала, почему та позвала ее раньше других, и думала о том, что едва к королеве явится септа, как девушка тут же умчится в книгохранилище, на встречу с Рейгаром. Не видеть его было очень сложно: Лианна очень скучала по своему Принцу-Дракону. Будь ее воля, она бы не отходила, наверное, от него ни на шаг. Общение с ним, простые разговоры, его истории для Лианны были так же важны, как и поцелуи. Мысль о том, что ее общество доставляет Рейгару столько же радости, как и его – ей, грели сердце и не позволяли впадать в уныние. Воспоминание о том, что в Красном Замке гостила и Элия Мартелл, Лианна старалась отбрасывать, как и жгучую ревность, проникающую в душу, точно гадюки из дорнийских песков. После утренней трапезы — едва Алисса и Кэйлин успели убрать со стола — явилась Эйнесс Дин. Лианна сама не знала, какой именно она ожидала увидеть швею королевы Рейллы, но явно не такой. Она была очень высокой — выше северянки — очень тонкой женщиной тридцати лет. Одетая в черное платье, с алым воротником и алым пояском, на котором висела небольшая матерчатая сумочка, с подушечкой на ленте, которая была привязанной к руке и походившей на ежа, так как вся она была утыкана иглами. Эйнесс Дин была светлокожа, так же, как и Лианна, со светлыми, почти льняными, волосами, и очень светлыми глазами василькового цвета. «Лиссенийка», — вдруг догадалась девушка, глядя на нее. Ну, конечно же, там до сих пор сильна валирийская кровь, и такая внешность вполне обычна. Вместе с Эйнесс явились и две ее помощницы, в простых черных же платьях и с алыми поясками, с к которыми с обоих боков были прикреплены кожаные кошели. — Леди Старк, — лиссенийка присела в изящном реверансе, сгибая лебединую шею. — Доброго утра. Я бы не позволила себе вас беспокоить так рано, но таков приказ королевы. — Доброго утра, — ответила Лианна. — Я ждала вас. — Тогда, с вашего позволения, не будем терять времени, — объявила Эйнесс. Бросив взгляд на Харвина и Лайма, которые не спускали с нее глаз, она добавила: — Пройдемте в ваш спальный покой. Я должна снять мерки. Лианна молча повиновалась. Ее снова раздели, правда, в этот раз до стэйса и исподнего, после чего две девушки-помощницы, достав из сумочек длинные шелковые ленты с отметками, принялись мерить объемы и длину. К этому лютоволчица была привыкшая: — два раза в год она вот так стояла перед портнихой своей леди-матери, и та свершала те же действа. Сама Эйнесс, впрочем, была занята тем, что с помощью Кэтти достала все платья с полок в шкафу и придирчиво их рассматривала. — Очень даже неплохо, — заметила она. — Я бы даже сказала, весьма достойно! Вижу, что работала мастерица. А мне было сказано, что все тут весьма плачевно… Хм, ну… вот это, пожалуй, и правда… — она подняла вчерашнее темно-синее платье. — Но остальное красиво и достойно того, чтобы носить, служа ее величеству. Вы закончили? — спросила Эйнесс у своих помощниц. Те кивнули — почти одновременно — и лиссенийка хлопнула в ладоши. — Покажите леди Старк ткани. В Винтерфелле Мэрилис — швея матушки — всегда приносила ткани с собой. У Эйнесс же был с собой свиток, который извлекла из своего кошеля одна из ее помощниц, и на нем нитями были прикреплены большие кусочки ткани. Некоторое время она держала свиток у лица Лианны, пока, наконец, не вздохнула и не опустила руку. — Что мне с вами делать? У вас такая белая кожа, я не знаю, что вам выбрать, — сказала она. — Серый, голубой, синий — у вас уже есть. Может, вот этот, что скажите? — Эйнесс указала на очень бледный зеленый цвет. — И посмотрите вот на этот, — ее точеный палец лег на бледный сиреневый. — Вам нравится? Лианна кивнула. — Очень хорошо, я еще что-нибудь подберу, — швея свернула свиток и подала его своей помощнице. — Госпожа Дин, — девушка все же решила воспользоваться советом Мелисенты. — Простите, но не делайте вырез горла спереди слишком открытым. Эйнесс приподняла бровь. — Ее величество велела мне шить платья на северный манер, — ответила она. — А… — Лианна слегка смутилась. — Просто мне сказали, что вы любите делать большие вырезы на груди, и я бы хотела, чтобы … ну, чтобы их не было. Эйнесс вздохнула и покачала головой. — Все будет в самый раз, леди Старк. — Насколько «в самый?» — Не переживайте, ложбинку на вашей груди и эти милые родинки никто не увидит, — ее губы тронула едва заметная усмешка. Лианна выпрямилась и вскинула голову — все лучше, чем краснеть,+ невольно снова вспоминая, что там на эту тему ей говорил Рейгар. — Я могу идти, миледи? — спросила Эйнесс. — Да, спасибо. Лиссенийка снова сделала безупречный реверанс и удалилась вместе со своими помощницами. Кэтти только проводила ее взглядом и выразительно посмотрела на Лианну, но смолчала, за что лютоволчица была ей очень благодарна. Тем временем пробил второй утренний колокол, и за Лианной, которая как раз только и успела, что одеться, явилась леди Саммер, чтобы проводить ее к королеве. Окинув изучающим взглядом девушку с головы до ног, она хмыкнула, но не презрительно, а даже как- будто с одобрением. — Ее величество Рейлла вас ожидает, леди Старк. Пойдемте. Покои королевы находились не так уж и далеко от покоев Лианны — за первым же поворотом коридора. К ним вела огромная, двустворчатая дверь, с вырезанным на ней трехглавым драконом. Обе створки сейчас были открыты, и по обе стороны от них стояли стражники в доспехах и алых плащах. Пройдя широким, но не длинным, холлом, ярко освещенным утренним солнцем, что проникало во внутрь через высокие стрельчатые окна из цветного стекла и создавало словно бы ковер под ногами, леди Саммер и Лианна оказались у других, таких же дверей с драконом. Эти были закрыты, и перед ними стояли два рыцаря, в серебряных доспехах. Шлемы они держали в своих левых руках, а правые покоились на эфесах мечей. Их обоих — Королевских гвардейцев — Лианна узнала сразу же. Сир Барристан Селми, он же Старый Рыцарь, что был влюблен в Эшару и так хотел завоевать для нее победу на турнире, и сын лорда Тайвина Ланнистера — Джейме, еще совсем молодой, лишь на два года старше Бенджена, но выше него на голову и шире в плечах. Увидев Лианну, он на миг будто бы удивился, а потом, словно спохватившись, поклонился ей. Она ответила коротким реверансом, здороваясь и с ним, и с сиром Барристаном. — Леди Лианна… то есть леди Старк! — произнес он. — Вот так встреча! Кого угодно, но не вас я ожидал тут увидеть! Леди Саммер бросила на Джейме удивленный взгляд. Тот, улыбнувшись, тут же пояснил: — Я видел леди Лианну в Харренхолле, на пиру в честь короля Эйриса, как раз за день до того, как меня посвятили в гвардейцы. Миледи, вы обещали мне танец, я помню это. — Разве? Я не помню такого, — заметила девушка. Она хорошо помнила, что там она танцевала лишь с Рейгаром. — Зато я помню. Я хотел пригласить вас, но Принц-Дракон опередил меня, — ответил молодой Ланнистер. Верно. Лианна полагала, ей показалось, что брат Серсеи думал к ней подойти. Выходит, что нет. Сир Барристан шевельнулся так, словно вся эта беседа его раздражала и, будь его воля, он бы выгнал Лианну не то чтобы от покоев королевы, но и из столицы вовсе. Леди Саммер же, которой надоели все эти любезности, произнесла: — Леди Старк ожидает ее величество. Простите нас, сир Джейме, поговорить вы сможете и позже. Она протянула руку и постучалась. Сир Барристан отворил одну половину из двустворчатых дверей, пропуская обеих фрейлин в покои Рейллы. Они состояли из несколько комнат, очень больших, переходили одна в другую, и были так же залиты светом, как и холл перед ними. Везде горели очаги, которые поддерживали тепло. Леди Саммер двинулась дальше, не обращая внимания на нескольких служанок, в третью по счету комнату, — где и была сама Рейлла. Вместе с ней там были ее септа, леди Суонн и еще несколько служанок. На коленях у Рейллы сидел Визерис. В отличие от предыдущего раза, он вел себя очень чинно и спокойно. Мать Рейгара была бледна — Лианна всегда отмечала это каждый раз, когда ее видела, но сейчас ее сине-фиолетовые глаза сияли радостью, видимо, от того, что рядом с ней был ее младший сын. Одета она была во все сиреневое, в тон своим глазам. Улыбнувшись Лианне, она прижалась щекой к щеке Визериса и тихо сказала ему: — Ну, мой принц, что надо сделать, когда приходят леди? Визерис соскользнул с ее колен, немного неумело склонил голову в коротком приветствии и произнес: — Добрый день, леди Лианна. Рейлла удивленно посмотрела на сына. — Ты уже знаешь леди Старк? — спросила она. — Да, матушка. Рейгар сказал, ее зовут Лианна. Лианна Старк и она с Севера. — Его высочество изволил убежать и прятаться в покоях леди Лианны, — тут же сообщила леди Суонн. — Принц Рейгар пришел за ним в тот день. Рейла улыбнулась снова и покачала головой. — Надеюсь, он не напугал вас, — королева поднялась и обернулась к леди Суонн. — Визерису пора к себе, скоро к нему должен будет прийти король. Вы можете идти, со мной останется септа Джарен и леди Лианна. Леди Суонн и Саммер переглянулись, но ничего не сказали: приказ был приказом, пусть и высказан мягко, как и было присуще Рейлле, да и король всегда требовал, чтобы с королевой постоянно присутствовала хотя бы одна фрейлина, а Лианна ею и была. Поэтому они удалились. Визерис перед уходом поцеловал мать в щеку и подержал ее за руку. Эта сцена была такой трогательной, что девушка, глядя на маленького Таргариена, невольно вспоминала своего брата в этом же возрасте: Бенджен постоянно висел у юбки матери, или же таскался за Лианной, куда бы та ни шла. Никакой неприязни к Визерису она не испытывала — он, ведь и правда, был всего лишь ребенком, очень избалованным и своевольным, но так он не был виноват, что таким его велел растить отец? Мальчик явно очень любил мать, и любил старшего брата, она уже в этом убедилась. — Пойдемте, выйдем на террасу, там ветрено, но солнечно и тепло, — сказала Рейлла. Лианна пошла за ней в четвертый покой — и тут же замерла на пороге. То, что королева назвала террасой, на деле было оказалось комнатой, с окнами от стены до стены, которые, когда были раскрыты, образовывали широкий балкон. Там, из-за парапета выглядывали кроны деревьев с распустившейся молодой листвой и белыми, крупными благоухающими цветами. На полу, перед окнами, лежал большой ковер, скорее всего привезенный с Летних Островов, на нем стоял стол и четыре изящных стула. — Леди Лианна? — королева окликнула ее, и девушка точно очнулась ото сна. — С вами все хорошо? — Да, ваше величество, — пролепетала юная лютоволчица. — Простите, я… просто мне на миг показалось, словно я тут уже бывала. Несомненно, да. Во сне, где она видела — вот на этом самом ковре видела — маленького мальчика с деревянным драконом с повязанной на нем голубой лентой. «Сколько глаз у Кроворона? Один и еще тысяча». Невольно она взглянула на парапет балкона, ожидая увидеть там ворона с тремя глазами. Но нет — там сидела лишь парочка воробьев, и то они тут же упорхнули. Рейла улыбнулась, подошла к ней и взяла за руку, после чего повлекла за собой. Ее волосы в тот день были распущены, и она выглядела совсем как юная девушка, но печаль в ее глазах и эта бледность говорили о тяжелой ноше, которую она несла на своих прекрасных, молочно-белых хрупких плечах. В какой-то миг манжет ее рукава чуть задрался, и Лианна увидела синяк на запястье. — Моя королева, — произнесла она тихо. — Вы ударились? У вас на руке… Рейлла удивленно посмотрела на девушку, потом отпустила ее и потянула манжет вниз. — Ничего страшного, это после долгой дороги, набила, видно, где-то, — ответила она. — Садитесь… давайте договоримся — когда мы наедине, я буду звать вас просто по имени, если это вас на задевает, конечно же, — ее губы снова тронула улыбка. В такие моменты Рейла была так красива, что Лианна невольно засматривалась на мать Рейгара.Возраст к потомкам валирийцев приходил иначе, чем к другим: они редко дурнели с годами. Менялись — да, как и все смертные. Но почти никогда не теряли красоты. Ну, почти… Если только не считать Эйгона Недостойного и, наверное, отшельника Бейлора Благословенного. Так ей говорила Нэн, и теперь Лианна видела, как та права. Хотя, Рейлла, по сути, и не была еще в том возрасте, когда стоит думать о нем: сколько ей было? Ее старшему сыну двадцать и два года, а ей, должно быть — шесть и тридцать? — Я буду только рада, ваше величество, — ответила Лианна. — Вот и славно. Садитесь, Лианна. Пока тут никого нет, давайте поговорим, — она подошла к высокому комоду из красного дерева, на котором стояла расписная посуда из Вольных Городов: несколько чашек и изящный же чайник. — Я привезла вас сюда как фрейлину, но на деле вы моя гостья, — сказала Рейла, наливая в чашки какой-то отвар, рубиново-красный. — Мы обе это знаем, и не станем притворяться друг перед другом. В этой жизни достаточно лжи. Не хочу, чтобы и вы в ней погрязли, дитя. — Ваше величество, мне очень, очень неловко, — проговорила Лианна. — Понимаю, — Рейлла поставила чайник и чашки на маленький поднос и принесла его на стол. — Но нам с вами нужно это пережить, и мы это переживем. Рейгар все мне рассказал, и я уступила ему. Это вызвало не мало толков, но легко в этом мире ничего не дается. Вы очень красива и своевольна, дитя. Я верю в вашу чистоту — храните ее, как бы ни был велик соблазн. Если вас в чем-то обвинят, вы всегда можете прикрыться ею, как рыцарь на турнире своим щитом. Лианна молчала, не смея пошевелиться. До нее не сразу дошел смысл всего того, что сейчас сказала Рейла, но когда, наконец, она все поняла, то девушке стало совсем тошно. Мелисента говорила, в молодости Рейллу вынуждали брать во фрейлины дочерей вельмож, и их называли «шлюхами короля». Среди них были и принцесса Дорна, и ныне покойная Джоанна Ланнистер. Конечно, все то, что произошло в Харренхолле, вызвало толки: девушку позвали во фрейлины тогда, когда пошли слухи о ней и кронпринце. Своим поступком, выбрав Лианну Королевой Любви и Красоты, Рейгар не просто хотел показать своей лютоволчице, как сильно он ее любит, но и обелить ее честь от сплетен: девица Старк не любовница Принца-Дракона, но его избранница. Рейлла подвинула одну из чашек Лианне. — Попробуйте. Это из Браавоса. Красноцвет, очень вкусный, — сказала она. Лианна взяла чашку, но не смогла сделать и глотка. — Простите меня, ваше величество, — проговорила девушка, наконец, собравшись с силами. — Я повела себя очень глупо. Я понимаю. Вы в праве осуждать меня. Вы, всегда следующая долгу, будете правы. Я слабее вас, я не смогла. — Я никого не сужу — ни по себе, ни в общем, — ответила Рейла. — Я была на вашем месте: когда-то давно, был один ленный рыцарь, который полюбил меня. Он выиграл для меня турнир — как Рейгар для вас — и назвал меня своей Королевой Любви и Красоты. Любовь — смерть долга, все верно. Но и долг — смерти для любви, а боги учат нас, что они создали нас для нее. Как понять, кто прав, кто виноват? Кто силен, кто слаб? Дракон, что по своей воле подставил шею для цепи, или же лютоволк, что, попав в капкан, отгрыз себе лапу, но сбежал и остался свободным? — она вздохнула и снова улыбнулась. — Вы не притрагиваетесь к красноцвету, дитя… А меж тем, он очень полезен, особенно для молодых девушек. Пейте. Лианна отпила из чашки: кисло-сладкий ароматный напиток был странным и пряным на вкус, а на дне плавали лепестки цветов. — Я научу вас заваривать его, — продолжила Рейла. — Вы удобно устроились в ваших покоях? — Да, очень. Спасибо вам, — ответила девушка. — Надеюсь, вы быстро привыкните. Тут не так уж плохо, если только удастся справиться с тоской по родным. Вы ведь в первый раз уехали от них? — Да, ваше величество. Раньше я не расставалась с матушкой и лордом-отцом, и с братьями, но я и не ездила никуда дальше, чем Сероводный Дозор. — О, вот как! Сероводный Дозор… Ну, да, конечно. Тот юноша, с Болот, который заявился на турнир неизвестным рыцарем, он ведь оттуда был. Вы его не узнали, часом? — Меня не было в тот день на турнире, — ответила Лианна. Врать матери Рейгара было еще более стыдно, чем Мелисенте, — словно она самого своего возлюбленного обманывает. Лютоволчице так и хотелось сказать: «Я узнала его, так как смотрю на него каждый день и вижу его в зеркале. Я — это он». — Жаль. Король очень хотел найти его. Я сейчас вспомнила, у него на щите был смеющийся Лик Чардрева. Верно, и звался он Рыцарем Смеющегося Древа. Видать, один из ваших краев. Но да люди в Сероводном Дозоре ведь верят в Старых богов. — Да, верно. Хозяева этих земель Риды — наши вассалы. Рейла, отпив из своей чашки, обратила свой взор на девушку. — Так звали того юношу, кого Рыцарь явился защищать. Рид. Да, я точно помню его имя — Хоуленд Рид. Я была с моим мужем-королем, когда он велел привести его и допросить. А до того, и после я видела его подле вас. Лианна почувствовала, как у нее пересохло во рту, а в животе сжался холодной комок. И надо же ей было упомянуть Ридов! Рейла могла просто спрашивать о том, о чем давно хотела спросить, но не могла, так как с ней и Лианной постоянно кто-то был. То, что Лианна хорошо держалась в седле, было известно многим, но с оружием ее видели лишь дома, да и отец позволил учиться только после клятвенного обещания, что она никогда не станет просить дозволения носить меч на поясе, как это делали ее братья. И она пообещала, хотя это далось ей с трудом: было очень, очень обидно видеть, как что это разрешено даже сопливому Бенджену, который втихомолку ворует пироги и так же втихомолку ревет, когда не может попасть в цель из лука, или его слишком крепко ударили во время тренировки. А ведь это именно она восстановила справедливость, а не ее младший брат. Молчание Лианны затянулось, но Рейла не спешила его нарушить. Она внимательно смотрела на свою юную собеседницу, пока та пила отвар из красноцвета и прятала лицо в чашке, лишь бы только собрать волю в кулак и не выдать себя. — Я слышала, что коня из Волантиса, которого вам подарил кронпринц, вы отдали вашему брату? — произнесла она, наконец. Лианна облегченно вздохнула: больше всего она боялась, что мать Рейгара продолжит беседу о Рыцаре Смеющегося Древа. — Да, моя королева. — Вы же умелая наездница, я наблюдала за вами всю дорогу в Королевскую Гавань. Вам он не понравился? — Очень. Я бы оставила его себе, но мой брат… — Лианна вздохнула. — Я сделала это с разрешения принца Рейгара. Мы с младшим братом очень дружны, и он будет скучать по мне. Как знать, когда мы свидимся еще раз. Рейлла улыбнулась и, как показалось девушке, тяжело вздохнула. — Ваши лорд-отец и леди-мать, видимо, растили вас так, словно вам никогда не придется расстаться, — заметила она, беря чайник в руки и снова наливая Лианне отвара. — Но сестры выходят замуж, а братья приводят в отчий дом своих жен, и тогда дом становится чужим. Ваши братья обручены? Старший, как я помню, да, а средний? Лианна покачала головой. Рейлла, казалось, читала ее сердце и видела ее насквозь не хуже, чем сам Рейгар. — Брандон женится, через месяц у него свадьба с Кэйтилин Талли. Моя семья пробудет в Речных Землях некоторое время, пока не состоится обряд, а потом они все вернутся в Винтерфелл. Эддард пока свободен от обещаний, но я не знаю, что изменится после женитьбы Брандона. — А ваш младший? Сколько ему? — Тринадцать, ваше величество. — Такой возраст, что его могут обещать девице, уже можно… Лианна с трудом сдержалась, чтобы не заулыбаться, и Рейлла это заметила. В ответ девушка заулыбалась улыбнулась уже открыто и сказала: — Бенджен вымахал ростом, но душой он сущий мальчишка. Когда братья дразнили его и уговаривали пойти поцеловаться с помощницей кухарки, он сопротивлялся, а потом сбежал и просидел у меня весь день, прячась от них. «Не будешь целоваться, наденешь черное!» — дразнил его Нэд… Потом гостивший у нас тогда лорд Баратеон… Ну, тогда он еще был просто Робертом для нас… в общем, они с Браном и Нэдом поймали Бена, связали его и отвели к той девушке, и она сама поцеловала моего младшего брата. А он потом отплевывался на конном дворе. Лианна умолкла. Нашла что рассказывать королеве Семи Королевств! Впрочем, Рейлла тихо рассмеялась: судя по всему, эта история ее позабавила. — В тринадцать мальчишки почти все такие, им интереснее мечи и кони, а не девушки и вино. Иногда мне кажется, мы слишком рано обрываем детство своих детей. Но так заведено, и таковы правила. От наших союзов зависит благосостояние тех людей, за которых мы в ответе, и, если простолюдинка может позволить себе ждать двадцати лет, чтобы выбрать себе мужа по сердцу, мы теряем нашу невинность едва расцветаем. Но, — она взяла Лианну за руку. — Не всегда все так мрачно, и иногда это бывает даже радостно. Я думаю, леди Лианна, вы хоть и скучаете сейчас по дому, но ваше сердце занято другими переживаниями. Лианна почувствовала, что краснеет. — Простите, ваше величество… мне.… очень неловко об этом говорить, — и это было сущей правдой. Рейлла все знала. Одобряла ли она все, что происходило? Нет, скорее всего, и тревожилась за старшего сына еще больше, чем раньше. Но любовь к нему пересиливала чувство долга и неприязнь от того, что Лианна, по сути, от своего долга сбежала, даже не оглянувшись назад. — И мы не будем, — Рейлла выпрямилась. — Я долго думала, чем я могу занять вас при себе. Прислуживать мне за столом я вам не позволю: — вы слишком высокородны для этого. Поете вы хорошо, мне очень понравилось, и мне нравятся ваши истории, особенно, когда вы рассказываете о доме. Вы привезли с собой ваше рукоделие? Лианна покачала головой. Матушка, тетушка Эльвара, Энна и другие, что сопровождали леди Старк в Харренхолл, взяли с собой и вышивку, и шитье, но Лианна сделала вид, что забыла свою дома. Заниматься этим в древнем замке, где можно было в свободное время посещать развалины старых чертогов или же сидеть на самых высоких площадках, под облаками, в объятиях ветра, было бы очень глупо с ее стороны. — Тогда сообщите об этом леди Торн, она все утроит, — ответила Рейлла. — Леди Мелисента, я так думаю, уже сообщила вам, что от присутствия на молитвах вы с ней освобождены, и этим временем можете располагать, как вам захочется. Но, — она снова улыбнулась, — постарайтесь делать это благоразумно. Мы договорились, дитя? Лианна кивнула и улыбнулась в ответ. — Вот и хорошо, — Рейлла поднялась, и девушка поднялась последовала ее примеру. — А теперь пойдемте, иначе септа Джарен начнет переживать, что мы тут с вами секретничаем. В комнате, куда они вышли, уже собрались другие дамы: здесь была и Мелисента, и леди Этерли, и несколько других дам из благородных домов. Они накрывали на стол для утренней трапезы. Мелисента незаметно пожала руку Лианне и улыбнулась, подбадривая ее. — Сейчас сюда придет дорнийка, — прошептала она так тихо, что сама девушка ее еле расслышала. Лианна вздрогнула. Элию Мартелл она предпочитала забывать, и это ей даже удавалось, но теперь от нее никуда не сбежать: дочь дорнийской принцессы была тут гостьей, и она проводила очень много времени с королевой, и северянке придется быть в ее обществе. «Боги любят шутить так же, как и смертные», — говорил мейстер Валис. Видимо, сейчас пришел их черед посмеяться. Мелисента была права: очень скоро после того, как прозвонил второй утренний колокол, к Рейлле пришла Элия Мартелл, в сопровождении Эшары Дэйн и еще двух дам, тоже дорниек. Их всех, кроме сестры сира Эртура, отличала загорелая кожа, темные глаза и темные, почти черные волосы. Оттенок их очень отличался от волос Мелисенты: та была точно вороная, с иссиним отблеском, а у Элии и ее дам, включая Эшару, волосы были теплые — когда на них падали лучи солнца, они отражались бликами янтаря. Дочь принцессы Дорна не была бледной, как обычно с ней это бывало:, видимо, успела отдохнуть и восстановить силы. На ней было платье из изжелто-красного шелка, с золотыми узорами, напоминающими копья - как на знамени Дорна — золотые серьги в ушах, и такие же золотые браслеты на обеих руках. Длинные темные волосы были распущены, и в них на манер обода, была вплетена тонкая, едва заметная, цепочка. Она посмотрела на Лианну, когда все фрейлины королевы поднялись и приветствовали ее реверансом, само собой, включая и северянку, и ответила тем же. Больше она на девушку не обращала никакого внимания, и лишь вынужденно устремляла на нее взор своих черных глаз, когда Рейлла обращалась к Лианне, и та отвечала ей, или что-то рассказывала. Так начался первый ее день в роли фрейлины. В нем у всего было свое время: королева не жила по кололколу, но ее занятиями, как подметила Лианна, управляла не старшая фрейлина, леди Суонн, а септа Джарен. Одетая во все серое, с полностью закрытой головой, невысокая, суховатая на вид женщина лет сорока держала при себе песочные часы, которые она постоянно переворачивала, отсчитывая время. На черном поясе, очень простой, даже грубоватой, работы, висела черная книжка, привязанная за ленту, а на ее кожаном переплете красовалась серебряная семиконечная звезда. Глядя на нее украдкой, Лианна гадала: а будет ли она обязана держать при себе этакий сухарь, да еще и не ее веры? Надо бы узнать, как жила королева Бэта Таргариен, в девичестве Блэквуд, последовательница Старых богов. Менять веру она не была обязана: никого это не волновало, но ее дамы, во всяком случае большинство из них, наверняка верили в Новых богов. Неужели королеву оставляли одну? И тут Лианне пришла в голову мысль, что если, а точнее когда, она станет королевой, то обязательно призовет к себе к своему двору пару девушек с Севера. Ее кузина Энна верила в Новых богов, но, если у Брандона и Кэйтилин будут дочери, почему бы не выбрать кого-нибудь из них?.. Думая об этом, представляя, как все будет, Лианна совсем потеряла счет времени, лишь иногда прислушиваясь к общей беседе. К счастью, после утренней трапезы, все занялись рукоделием, и теперь другие дамы развлекали королеву беседами. Лианне вручили длинную шелковую ленту — будущий подол платья, как она поняла, — которую надо было подшить с обеих сторон. Занялись они этим вместе с Мелисентой по просьбе Рейллы, но обе молчали, лишь временами переглядываясь и улыбаясь. Элия Мартелл много беседовала с Рейллой, но ничего интересного не рассказывала: про Дорн она не говорила, зато обсуждала шелковые нити, привезенные из Вольных Городов. Лианна первое время слушала ее, навострив уши, но потом, поняв, что это пустое дело, снова ушла в свои мысли, и даже не сразу поняла, что Элия обращается к ней. Девушка подняла глаза и удивленно уставилась на дорнийку. Та, видимо, задала ей какой-то вопрос, но лютоволчица, замечтавшись о Рейгаре и гадая, как пройдет их встреча в книгохранилище, его, конечно же, не расслышала. — Леди Лианна, с вами все в порядке? Вы побледнели, — заметила Эшара. Это было впервые, когда сестра сира Эртура заговорила с ней. — Да, да, простите, леди Эшара, я задумалась, — пробормотала Лютоволчица. — Видимо о чем-то таком, что полностью вас захватило, — заметила Элия, и ее губы тронула легкая улыбка. — Мы можем узнать, о чем? Лианна вскинула голову, но Мелисента незаметно, благо их юбки соприкасались, надавила ей ногой на ногу. Стиснув пальцы на рукоделии, девушка произнесла как можно более спокойно: — Я думала о том, что наступила Весна, и поля перед Винтерфеллом сейчас, должно быть, желтые от первых цветов, а в лесах вместо снега белеют подснежники. Простите меня, леди Элия, когда я о чем-то думаю, я могу забыть, где я. — Мне не за что вас прощать, леди Лианна, — ответила дорнийка. Она разгладила пальцем свою вышивку и продолжила:. — Я тоже часто думаю о своем доме. Там сейчас цветут лимоны, и воздух полон их ароматом и запахами разных специй. А спрашивала я у вас приблизительно о том же, на самом деле. Вы уже видели Сад в Красном Замке? — Вчера, мельком, когда леди Мелисента проводила меня в богорощу. На При этих словах септа Джарен поморщилась и цикнула. Лютоволчица в душе Лианны взглянула на эту женщину-сухарь своими желтыми глазами из-под серых бровей — и облизнулась. Септа тетушки Эльвары была редкой занудой, и они с кузиной порой развлеклись тем, что доводили ее до белого каления, если она начинала свои нравоучительные повести. Септа Джарен была не лучше, и Лианна решила немного ее встряхнуть, в рамках приличия, конечно же. — У нас на Севере верят, что каждый сам говорит с богами, проводники не нужны. К чему они, если есть чардрево? Оно всегда выслушает, и никогда не осудит, и ветер в его листве священен: это и есть голос богов. С самого детства мои братьями и я ходили к нему: сидеть у него на корнях все равно, что на коленях любимого отца… — В Красном Замке нет чардрев, миледи, — сухо заметила септа Джарен. — Но есть сердце-древо, — отозвалась девушка. — И оно так же говорит с нами, как и чардрево. Вчера я смотрела на звезды сквозь его кроны и видела лики богов в них. Септа поерзала на своем стуле и ухватилась за книжку на своем поясе. — У ваших богов есть имена? — спросила Элия. Казалось, этот разговор заинтересовал ее по-настоящему, а не ради приличия. — Я много читала про Север, но никогда не встречала имен. Не сложно говорить с теми, кого не можешь позвать? — У наших богов нет имен, но это не делает их ненастоящими, — ответила Лианна. — Если я хочу говорить с ними, я иду к деревьям. Если нет деревьев, я смотрю в небо и говорю со звездами. Если ночь темна, и небо укрыто тучами, я говорю с ветром. Если же нет ветра, я говорю с землей, с камнями, с водой. Все, что нас окружает, это творение богов. Как и мы с вами. Мой лорд-отец говорил, что порой можно смотреть в чьи-то глаза, и видеть там богов так же ясно, как и в богороще, среди страж-деревьев и чардрев. — И вам доводилось встречать таких людей? — спросила Элия. — Лишь однажды. — Что за ересь такая, миледи, — проговорила септа Джарен,. — Сравнивать живых людей, полных грехов, с богами. Пусть даже и вашими. — А что есть ересь, на самом деле, уважаемая септа? — подала голос Мелисента. — Законы у нас одинаковые, и понятия греха очень схожи. — Ересь — то, что идет в разрез со святой верой, — отозвалась леди Этерли. — Ересь — это то, что удобно считать таковой, как мне кажется, — Мелисента расправила ленту у себя на коленях и придирчиво глянула на свою работу. — Что вы имеете в виду, миледи? — Когда нужно, даже то, что осуждается догматами, становится приемлемым, — заметила за Мелисенту Лианна. — К примеру, валирийские традиции. Септа уставилась на Лианну и Мелисенту: первая смотрела на нее хмуро и с вызовом, а другая невинно хлопала глазами. Северянка начала было думать, а не сболтнула ли лишнего, все же Рейлла и Эйрис были братом и сестрой, как и их родители, а Рейгар был плодом кровосмешения, если уж на это смотреть прямо. Но королева была, казалось, занята своей вышивкой, и лишь подрагиванье ее темных ресниц и такая же едва заметная улыбка говорили, что она вполне себе довольна. Никто из Таргариенов, ну, разве что кроме Бейлора Благословенного, не был последователем веры в Семерых в полном смысле этого слова, во всяком случае, так казалось Лианне, которая судила по урокам истории. — Допускаются исключения, — возмущенно заметила септа. — Когда один грех допускается ради подавления другого, большего греха. — Действительно, — произнесла Рейлла, поднимая голову от своей работы. — Никто с этим и не спорит. Септа Джарен победоносно посмотрела на Мелисенту и Лианну. — Однако, — продолжила королева, — грех можно свершить и для общего блага. И тогда он перестает быть грехом, но становится жертвой во имя чего-то большего. Леди Элия, моя дорогая, подайте мне, если можно, вон те синие нитки… Воцарилось молчание. Мелисента подмигнула Лианне и закусила губу. — Я не знаю, как бы я смогла жить, не веря, что нет ничего после, — произнесла вдруг Эшара. — Леди Лианна, леди Мелисента… неужели вам не страшно? И неужели сознание того, что нет ни наказания, ни стремления к извечному счастью, может сдержать человека от греха? — Наказания в этой жизни, обещанные тем, кто свершает зло, вполне держат нас в узде, — заметила Мелисента. — Понимание того, что «там» никогда не будет, и мы станем самим миром, травой, землей, частью богов, только заставляет нас жить еще более полной жизнью и помнить о том, что она скоротечна, — добавила Лианна. — Бороться за каждую ее минуту, не уступая и шага. Элия, слушавшая все это молча, покачала головой. Она сделала несколько стежков в своей вышивке, а потом произнесла: — Тогда любому стоит опасаться последователя Старых богов. Он не уступит и не свернет с пути. — Так и есть, — ответила Лианна, глядя на нее. — Как и люди Дорна, — Элия подняла глаза на северянку. — Мы не верим так, как вы. Но не уступаем там, где есть хотя бы маленький шанс победить. Лианна промолчала. Что она могла сказать? Что поняла дорнийку так же ясно, как если бы она прямо сказала ей, что не собирается просто так уступать. Невольно она вспомнила, что женщины из тех краев сведущи не только в ядах, но и в искусстве обольщения, и многие мужчины мечтали о любовницах из Дорна, превращающих постель в ложе из огня. Как знать, что там задумала Элия Мартелл? Рейгар — Дракон, но он все же мужчина. Много ли толку будет Лианне от ее чести, которую Рейлла советовала хранить ей как рыцарский щит, если эта черноглазая дорнийка увлечет Серебряного Дракона к себе на ложе, а потом сделает так, что об этом станет известно, и вынудить Рейгара взять ее в жены? Раздался тихий хруст, и острая боль пронзила руку Лианны. Тихо вскрикнув, девушка посмотрела вниз: видимо, стиснув иголку очень крепко, она переломила ее, и теперь один конец воткнулся ей в ладонь. — О боги, леди Лианна! — вскричала леди Суонн, подскакивая. — Леди Этерли, скорее, принесите мою шкатулку с мазями, — велела Рейлла, тоже поднимаясь и подходя к Лианне. Кровь сочилась тонкой струйкой и уже успела запачкать край манжета. — Осторожнее, дитя, — королева взяла ее руку в свою. — Держите ладонь плоско, вот так. — Если вытащить иголку, кровь пойдет сильнее, — сказала Эшара, подходя к девушке. Лианна припомнила, что она понимала в лекарских искусствах не меньше, чем некоторые мейстеры. — Позвольте, я схожу за своими снадобьями, ваше величество. Тут надо что-то посильнее мази кровохлебки. — Конечно, и поскорее, — велела Рейлла. Эшара присела в реверансе и быстро удалилась. Пока они ее ждали, мать Рейгара сидела рядом с девушкой и держала ее руки в своих, ладонями вверх. Остальные дамы столпились вокруг них и с тревогой смотрели на северянку. — Потерпите, сейчас все пройдет, — заметила Элия, тоже садясь рядом с Лианной. — Эшара знает толк в травах и лекарствах, она все сделает не хуже мейстера. — Это пустяки, правда, — ответила девушка, глядя на Рейллу. — Как-то раз я упала с крыши сарая, хорошо еще в телегу с сеном. Но из стенок телеги торчали гвозди, я напоролась боком на один из них. Вот тогда было больно. А это — пустяки. — Дитя, похоже, спокойная жизнь вам несвойственна, — заметила та с улыбкой, но тревога в ее голосе была очень явной. Вернулась Эшара, со шкатулкой из красного дерева. Она подозвала Лианну к столику у окна, чтобы кровь, которая пойдет сильнее после извлечения иголки, не запачкала ковер и подушки на креслах, и некоторое время они были заняты раной. Лианна смотрела, что делала Эшара, а та, молча, работала. Дорнийка извлекла половинку иголки и тут же приложила свернутую в комочек тряпицу. Холод пронзил руку, и девушка невольно дернулась, но сестра сира Эртура крепко удержала ее. — Погодите, — сухо и даже строго сказала она. — Не мешайте, иначе рука опухнет так, что не пролезет в рукав. Лианне пришлось терпеть. Эшара и правда знала толк в лекарстве. Когда она закончила, то кровь больше не шла, и рана была лишь слегка покрасневшей. Ладонь перевязали аккуратной белой повязкой. — Вот, все, — сказала дорнийка. — Я оставлю вам немного мази, которую вы будете втирать дважды в день, и повязку тоже меняйте дважды в день. Через неделю все заживет. Главное, не забывайте мазать рану. — Спасибо, — тихо произнесла Лианна. Взглянув на красавицу Эшару, она невольно вспомнила об Эддарде. Брат так хотел назвать ее королевой Любви и Красоты! И готов был сражаться за ее расположение с кем угодно; они, казалось, ладили, но каким же странным и холодным было их прощание в Харренхолле… Если они повздорили, то она был могла помочь Нэду в примирении: он, все же, был слишком застенчив в таких делах. — Леди Эшара, — Лианна позвала ее раньше, чем успела себя остановить. — Если пожелаете, я передам что-нибудь моему брату от вас. Я собиралась написать письмо леди-матери, и хотела отправить его сегодня же или завтра, я бы могла… Эшара, вздрогнув, отдернула руку от ладони Лианны. Она смотрела на девушку некоторое время, вначале удивленно, потом испуганно, а потом ее взор стал безразличным. — Разве Брандон не женится на Кэйтилин Талли? — спросила она. — Да, Брандон женится, уже совсем скоро, — ответила Лианна. — Но при чем тут он? Я говорила о Нэде.… То есть об Эддарде. — О!.. — Эшара, казалось, удивилась. — Милый Эддард… Нет, леди Лианна, боюсь, мне нечего ему сказать. Простите. С этими словами она встала и отошла обратно к другим дамам. Лианна же смотрела ей вслед и думала о том, на что в первый день пути намекала Мелисента. Но, нет, что бы там ни делала Эшара, ее братья были людьми чести, и никогда бы не стали ссориться друг с другом и соперничать за внимание женщины, а уж тем более тогда, когда Брандон был помолвлен и влюблен в Кэйтилин. После этого небольшого происшествия все возобновили свои занятия. Лианна не могла работать, и не могла играть на лютне из-за своей руки, но она помогала Мелисенте, держа края ленты одной рукой. Ее подруга смотрела на нее время от времени, тихо заговаривая с ней о разных пустяках. Так прошло около двух часов, если судить по тому, сколько раз септа Джарен переворачивала сосуд с песком. Рейлла отложила свое рукоделие и поднялась, а следом за ней и все остальные. Служанки тут же подошли, чтобы все сложить по местам, а королева, ее фрейлины, Элия Мартелл и септа направились к дверям, что вели из покоев в холл. Как пояснила на ходу Мелисента обычно, если погода позволяла, Рейлла посещала Сад, но только днем, пока светило солнце и было тепло. В другое время делать этого не позволялось: таков был приказ короля. За королевой и ее дамами последовали и гвардейцы. Джейме Ланнистер улыбнулся Лианне и кивнул ей, но под острым взором сира Барристана не посмел с ней заговорить. На него, совсем еще юношу, во всю заглядывались некоторые леди. Он сам же старался не смотреть на них открыто, лишь украдкой. Правда пару раз, заметив, что Лианна смотрит на него, слега краснел и отворачивался. Интересно, что он сейчас ощущал и думал? Еще совсем молодой, исполненный сил и надежд, облачен в серебряные, белые и золотые цвета королевской гвардии. Осознавал ли Джейме, что у него никогда не будет семьи, жены, детей? Что он никогда не унаследует дом своего отца, хотя тот принадлежит ему по праву? По пути из Твердыни Мейгора к ним, с разрешения сира Барристана, присоединились и Харвин с Лаймом. Они стояли под дверьми, что вели в холл королевы, ожидая Лианну. Верные своей клятве лорду Старку, они теперь шли чуть позади за фрейлинами и напоминали двух волков, которые пасли белоногих ланей. Харвин, как всегда, старался сохранить суровое выражение лица и постоянно, стараясь делать это незаметно для других, одергивал Лайма, когда тот уж слишком явно перемигивался с одной из дорнийских девушек из свиты Элии Мартелл. Рейлла не последовала тем коротким путем, по которому в Сад прошлым вечером попали Мелисента и Лианна. Перейдя мост, они пересекли двор королевской конюшни и на некоторое время остановились во внутреннем дворе: там, с сиром Виллемом Дарри и несколькими другими воинами, учился обращаться с мечом принц Визерис, и тренировались несколько юношей, по виду так ровесников Бенджена. Под навесом за принцем следили няньки и еще две дамы, и там же стоял сир Освелл Уэнт. Лианна невольно оглянулась назад; почему-то ей подумалось, что Рейгар может быть где-то неподалеку и оказалась права: он, в сопровождении сира Гэрольда Хайтауэра, Коннингтона, Мутонна и Лонмаута, спускался с неширокой лестницы, которая с внутреннего двора вела к одной из башен. Девушка почувствовала, как ее точно обдало жаром, и она отвернулась, сцепив руки. Впрочем, она тут же вынуждена была их разъединить: раненая ладонь отдалась сильной болью. Визерис первый заметил Рейгара и позвал его. Все обернулись, и леди, кроме Рейллы, сделали реверанс, едва Принц-Дракон со спутниками появился во внутреннем дворе. Он подошел к матери и, склонив голову, поцеловал ей руку. Лианна же, стоявшая чуть поотдаль от Рейллы, осторожно спрятала руки в складки платья, чтобы не привлекать внимания Рейгара перевязкой. Сегодня они и так увидятся, и будет еще время рассказать ему, что произошло. Принц-Дракон не обратил на большинство дам почти никакого внимания, удостоив их лишь общим приветствием. С Элией он поздоровался так же отстранено, хотя она стояла рядом с его матерью, зато встал так, чтобы постоянно видеть Лианну. Девушка не сдержалась и быстро улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, после чего заговорил о чем-то с матерью. О чем — лютоволчица не слышала, так как все более или менее разбрелись по двору, только за королевой неотступно следовали септа, две фрейлины и Элия с Эшарой, а к Мелисенте тут же подошли Лонмаут и Муттон. — Вы прекрасны, как всегда, — сказал сир Майлс. — Увидел вас, и точно знаю, что этот день будет прекрасным, что бы ни случилось. — Не льстите мне, сир Майлс, — заявила Мелисента. — Ваша леди Суонн смотрит, и для меня этот день может стать не столь радужным. Сир Майлс вздохнул и покачал головой, после чего обратил взор на Лианну, которая была этому только рада: так хоть так она могла избежать соблазна постоянно таращиться на Рейгара. — Леди Лианна, как вам тут, на Юге? — спросил он. — Не жарко? — Пока в самый раз, — ответила девушка улыбнувшись. — Не скучаете по снегу? — Совсем нет. — И по вашим отважным братьям? — По ним я скучаю всегда, сир, но мы не можем надеяться, что всегда будем подле друг друга. — Верно. Братья женятся, сестры выходят замуж, и все разъезжаются в разные края. Лианна и Мелисента переглянулись и заулыбались. — На что вы намекаете, сир Майлс? — спросила леди Блэквуд. — На то, что мы с вами дурной пример для подражания? Ведь вы уехали, не женившись, а мы с леди Лианной пока не спешим стать чьими-то женами. Нам пока и на свободе хорошо. — Вы так говорите, словно быть женой — это что-то дурное, миледи, — хмыкнул сир Ричард. Особой словоохотливостью он никогда не отличался, но Лианне казалось, именно из-за этого он был ближе к Рейгару, чем тот же Муттон. — Не дурное, конечно же, но зачастую это походит на заключение. Ну, посудите сами. Что может женщина? Сидеть у окна и ждать мужа, делить с ним постель, когда он возвращается, и рожать детей? Надо ли напоминать, что любые роды могут быть последними и оборвать жизнь? А мужчине — что? Он погорюет и найдет себе новую. Лонмаут выглядел так, словно пожалел, что вообще что-то спросил. — Леди Лианна, вы так же считаете? — спросил он. — Я пока не знаю, что думать, — ответила она. — Если уж так судить об этом, миледи, то мужчина тоже несчастен, когда берет жену, — заметил Майлс. — Ну, посудите сами. Милая девушка может обернуться редкостной грымзой, и пилить день и ночь напролет. Причем, от этого никто не защищен: — ни простолюдин, ни благородный. А, ведь нам еще хуже! Невест нам часто выбирают, и нет гарантии того, что она будет красивой. Или милой. Или доброй. В общем, не будет обладать всем тем, чем обладаете вы, — он улыбнулся. — И что тогда делать мужчине? Топить горе в вине и искать объятий на стороне. — Бедные вы, — хмыкнула Мелисента. Сир Ричарнд тяжело вздохнул и покачал головой. Лианна невольно глянула на сира Гэрольда: тот, как оказалось, внимательно слушал этот разговор и теперь стоял, потирая пальцами подбородок и едва заметно посмеивался. — О чем идет речь? — раздался голос Рейгара. Принц-Дракон теперь подошел к своим спутникам, пока Рейлла была занята тем, что утирала платком нос Визериса и слушала похвалу в адрес маленького принца от сира Виллема. — Сир Майлс и леди Мелисента пугают нас с леди Лианной ужасами брака, мой принц, — ответил Лонмаут. — Вот как? Я даже не стану спрашивать, что именно они говорят, — Рейгар взглянул на Лианну, которая сейчас прятала руки за спиной. — И вы испугались, миледи? — Ни капли, ваше высочество, — ответила лютоволчица, чувствуя, что не в силах отвести от него взора. — И правильно, — отозвался Рейгар. — Не все так плохо, на самом деле. Он подошел к ней ближе и, встав так, чтобы его слышала только она, тихо спросил: — Что у тебя с рукой, любимая? Думаешь, я не заметил, как ты старательно прячешь ее? По спине пробежался приятный холодок, а в груди что-то затрепетало: каждый раз, когда он называл ее «любимая», Лианна едва ли не жмурилась от счастья. Она невольно оглянулась, но никто на них не смотрел. Разве, что Джон Коннингтон буравил девушку взором своих синих глаз. «Точно, Гриф и есть», — мелькнуло у нее в голове. — «Клюва только не хватает». — Ничего, я случайно сломала иголку, — быстро проговорила быстро Лианна. — Теперь уже все хорошо. — Что ты с ней делала? — Принц-Дракон улыбнулся. — Шьют вроде, держа ее в пальцах, а у тебя поранена ладонь. — Я случайно стиснула ее в руке, видимо, слишком сильно, — проговорила девушка. — Эшара Дэйн помогла мне перевязать рану и дала какую-то мазь. Надеюсь, от нее рука заживет, а не отвалится. Рейгар хмыкнул так, словно сдерживал смех. — Я жду тебя, как мы уговорились, — произнес он, после чего направился обратно к Рейлле. Надолго Принц-Дракон не задержался и вскоре ушел, сопровождаемый своими спутниками. Лианна удержалась и не смотрела ему вслед, но это ведь было такой мелочью по сравнению с тем, как тепло и уютно было у нее сейчас на сердце после такого коротко разговора. А впереди было больше — и уже совсем скоро. Рейлла еще побыла немного во внутреннем дворе и понаблюдала за младшим сыном. Визериса учили очень осторожно, так, чтобы не поранить, и Лианна невольно думала о том, что так он ничему не научится. Когда Кассель учил ее и Бенджена, он не делал поблажек, и два младших Старка по вечерам сидели и по очереди ревели у матери на коленях, зализывая раны. Отец всегда сердился, если леди-мать слишком уж жалела их: только так, сурово и строго, можно было чего-то добиться. Особенно он отчитывал Лианну: раз уж она захотела, чтобы ее учили как братьев, то она не должна плакать, а вести себя как воин. Впрочем, потом она вспомнила, что говорили о том, как король Эйрис трясся над Визерисом и как старался оградить его от всего, чего только мог, вплоть до того, что сам пробовал его еду, боясь отравления. Для войны у него был Рейгар — но вот что будет потом с младшим? Он, как казалось, смотрел на старшего брата с обожанием, наверняка во всем хотел быть как он во всем, также как Бенджен хотел быть похожим на Брандона. Что будет, когда он поймет, что не может быть таким же, как Рейгар? Скажем, если захочет участвовать в рыцарском турнире, но не сможет себя показать? Невольно Лианна посмотрела на королеву. Конечно же, она понимает это как никто другой. Но что она может сделать, кроме того малого, что было ей доступно, пока Визерис был еще под ее опекой? Через год-другой не будет и этого. Уроки фехтования Визериса продолжились, и Рейла, расцеловав сына, пожелала прогуляться по Саду. Маленький принц уцепился было за ее юбку, желая пойти с матерью, но сир Виллемр Дарри осторожно отцепил его от королевы, и было видно, что мальчику стоило огромных сил не заплакать. Он только супился и утирал нос кулаком. Днем Сад казался совсем другим: не таким громадным, как в неверных вечерних сумерках; все цветы сейчас раскрылись на встречу солнцу, над деревьями и кустами порхали редкие бабочки: большие и белые. Таких Лианна еще никогда не видела и теперь пыталась рассмотреть одну из них, пока та сидела на стволе небольшого деревца. Не смотря на высокие кроны, отовсюду лился свет, и ветер то и дело поднимал в воздух опавшие лепестки. Лишь проем в богорощу темнел впереди: стену туго обвивал плющ, и оттуда то и дело веяло почти северной прохладой. Все снова разбрелись по Саду — устроен он был так, что потеряться из виду было невозможно, разве что спрятаться среди диких зарослей богорощи. Некоторое время Мелисента и Лианна гуляли вдвоем; подруга то и дело склонялась над полураспустившимися алыми розами, вдыхая их аромат, а северянка разглядывала вьющиеся белые — одну из таких ей подарил вчера Рейгар. Их уединение продлилось не долго: видать, улучшив минуту, пока сир Барристан был занят подле королевы, к девушкам подошел Джейме Ланнистер. Лианна подумала, что почему-то ей тяжело называть его «сир Джейме», особенно в мыслях: он был красив и выглядел как рыцарь из сказаний, которые рассказывали ей в детстве. Но он был юн, и Лианна, выросшая с братьями, очень хорошо понимала, что бывало в головах шестнадцатилетних юношей. — Должно быть, вы смотрите и посмеиваетесь, леди Лианна, глядя на эти розы, — заговорил он. — После того венка, что вам преподнесли, и после ваших теплиц, тут, должно быть, очень тускло. — Отнюдь, милорд, — ответила Лианна. — Вы представляете Винтерфелльские теплицы как некие благостные края, зеленые острова среди снегов, раз так говорите? Но это не так: они на деле являются лишь тем, что вы, южане, назвали бы огородом. А зимние розы растут лишь в двух из них, и их очень мало. — Тогда тем более, вам было, наверное, приятно получить их в подарок как Королеве Любви и Красоты, — заметил он с улыбкой. — Моя сестра отдала бы все свои украшения, лишь бы хоть раз покрасоваться с такой розой в волосах. — Если леди Серсея захочет, я готова подарить ей целую дюжину. Все, что надо сделать, — это написать моему отцу. Но прислать он их сможет не раньше, чем через полгода. Он задержится в Речных Землях на некоторое время. Мелисента улыбнулась и покачала головой, но не вступила в беседу. — Позвольте мне вернуться к нашему прошлому разговору, миледи, — продолжил Джейме. — Могу ли я сейчас же взять с вас обещание танцевать с вами при первой же возможности? Лианна удивленно воззрилась на него. — А к чему вам это? Вы просите так настойчиво, что я должна знать. — Я не люблю, когда забирают то, что предназначалось мне, — улыбка тронула его губы — Хочу быть уверенным, что в следующий раз этого не произойдет. Тогда, впрочем, я был всего лишь лордом Джейме. А сейчас все изменилось. Ведь каждая девушка хочет танцевать с рыцарем, или это только моя сестра так думает? Лианне очень хотелось фыркнуть да погромче. Но вместо этого она только покачала головой и посмотрела на белые розы. — Самая большая ошибка рыцарей в том, что они думают, будто им что-то предназначалось, — заметила она. — Вот как? — Именно так. Джейме хмыкнул. Довольное выражение лица исчезло, теперь он смотрел словно бы изучающе, видать, пытаясь понять, что там думает Лианна, и не стоит ли это списать на обычную попытку завлечь. Но взор ясных, серых глаз не мог быть менее двусмысленным: Лианна очень хотела, чтобы он поскорее ушел и не мешался. Видимо, это он прочитать смог. — Доброго вам дня, миледи, — произнес он, склонив голову на прощание. Мелисента издала смешной звук, похожий на фырканье. — Ловко, — сказала она. — Я бы подумала, что он тут пытается ухаживать за тобой, но всем, даже слепому, видно, что он слишком самодоволен для этого. Если он за кем и ухаживает, то только за самим собой. Его сестру хотели выдать замуж за кронпринца, ты знала? Но король Эйрис сказал, что дочь слуги ему не нужна: Тайвин Ланнистер был тогда еще десницей. Я слышала, что думали, будто бы в Сумеречном Доле шла торговля Серсеей. Тайвину очень хотелось подложить ее под Принца- Дракона. — Тебе не нравятся Ланнистеры? — спросила Лианна. — Нет. Казалось бы, не должно быть причины: Тайвин рассудил наш спор с Бракенами в нашу пользу, но … Не знаю. Что-то прогнило в них, насквозь. Они похожи на красивый пруд — но подойдешь поближе, воняет, как из сточных канав Блошиного Конца. Наверное, это потому, что Дом их начался не с завоевания или честного поступка, а со вранья (3). У них на гербе должна быть лисица, а не лев. Ланнистеров многие не любят — и многие им должны золота и много чего еще. Слышала ведь, есть такое выражение: «богат, как Ланнистер». — Даже корона? — задумчиво спросила Лианна. — Нет, хвала богам. Таргариены никому ничего не должны. Во всяком случае, я об этом не знаю. — Мелисента, ты столько знаешь обо всем таком, о чем обычно леди не говорят. Откуда? Та улыбнулась. — Я много читаю, я же говорила. И еще я умею слушать. И есть один человек, из разговора с которым я много чего узнаю. — Я его знаю? — Конечно. Это Белый Бык. Сир Гэрольд Хайтауэр. Мой отец был с ним дружен, и я теперь тоже. Он единственный, кроме тебя и ее величества, с кем я могу говорить открыто и не оглядываться. Мелисента вздохнула и снова улыбнулась Лианне — как ей показалось, устало и даже грустно, но тут подруга выпрямилась и тихо произнесла: — О, я смотрю септа Джаорен достала свои песочные часы. Гляди, сейчас прозвонит колокол… И действительно, через минуту где-то над замком раздался один долгий и глухой удар. — Пора, — Мелисента взяла Лианну под руку. — Сейчас мы вернемся обратно в твердыню, еще часа на два-три, а потом они уединятся на молитву и чтение Седьмицы. — Хорошо. Я бы хотела сходить в книгохранилище. — Вот как! Мне составить компанию, или это требует уединения? — Полнейшего, — рассмеялась Лианна. Мелисента, не удержавшись, рассмеялась вместе с ней. Рейлла, которая как раз в этот миг ступила с травы на дорожку, обернулась, глядя на них, улыбнулась, но ничего не сказала и продолжила путь, вслед следуя за септой. Державшиеся до этого особняком северяне снова следовали в самом конце. — Харвин, — обратилась к воину девушка. — Когда королева уединится для молитвы и чтения, нас с леди Блэквуд отпустят. Я бы хотела пойти в книгохранилище. Ты можешь проводить меня туда, но потом оставить? Пусть обратно я вполне найду сама. — Ваш отец наказал не оставлять вас одну, миледи, простите, — он развел руками. — Я уже один раз уступил вам по дороге в столицу, и что потом было, вам не хуже меня известно. Если бы я не знал, где искать кронпринца, вы бы в такую беду попали, век бы расхлебывали всем Севером, и то не расхлебали бы. — Ты собираешься стоять у меня над головой, пока я читаю? — Почему бы и нет? Лайму, вот, к примеру, неплохо бы буквы вспомнить, да и мне тоже… — А если я буду разговаривать с мейстером, и буду говорить долго, до самого ужина? — И мы послушаем, миледи. Может, поумнее станем. Словно извиняясь, он добавил: — Вы же всегда такой были, миледи, сколько я вас помню. Только это не дом вашего лорда-отца. Вы к королеве пошли с двумя целыми руками, а вышли оттуда с одной перевязанной. Лианна закатила глаза. Может, стоило им сказать, что она будет там не одна, а с Рейгаром? Но Харвин знал лишь то, что Принц-Дракон обещал защищать дочь лорда Старка, но не более. Нет, все же сбежать от воинов отца — задача настолько сложная, что одной Лианне не справиться. В самом крайнем случае, придется открыть Харвину правду. Но только в самом, крайнем, случае. К их возвращению в Твердыню был накрыт стол для дневной трапезы, после нее же королева и ее фрейлины снова вернулись к рукоделию. Лианна, в тот день способная лишь на то, чтобы помогать держать края или подавать нитки или иголки, отгоняла тоску ожиданием встречи со своим Серебряным Драконом. Невольно она спрашивала себя, неужели теперь каждый день будет таким? По книгам и рассказам на уроках истории казалось, что у королевы столько дел, что она едва успевает видеть собственных детей и мужа-короля. На деле же даже у ее леди-матери было больше занятий в Винтерфелле. Одно только обсуждение вечерней трапезы с мастером над кухнями чего стоило. Но — напомнила себе Лианна — Рейлла была, на самом деле, пленницей в этом месте. Пленницей своего мужа, терявшего рассудок, который не доверял ни ей, ни старшему сыну, и если запереть Рейгара ему не удавалось из страха перед ним, то уж с сестрой-женой он проявлял свою власть в полной мере. Тогда Лианна, сидевшая подле королевы и жалевшая ее, еще не знала, что такие дни — тихие, скучные, однообразные — были для Рейллы благословением. Дни, когда она просто просыпалась, одна, в своей постели, и общалась со своими фрейлинами; видела, пусть и ненадолго, обоих своих сыновей, и могла прогуляться по саду, а после так же тихо завершить свой день и заснуть — снова одной. Наконец, тогда, когда Лианне показалось, что два или три часа длятся нескончаемо долго, и песок в стеклянном сосуде септы Джарен ползет с торопливостью улитки, все закончилось. Септа перевернула часы, а все леди отложили свое рукоделие. Мелисента поднялась, и следом за ней Лианна. Сердце радостно забилось, и девушка с трудом дождалась, когда Рейлла сказала: — Мы собираемся отправиться в септу. Если хотите, оставайтесь с нами, но, если нет, — ваше право распорядиться временем для молитв как вам угодно. Я буду ждать вас к вечерней трапезе. Обе девушки поднялись и попрощались с королевой, сделав глубокий реверанс, и поспешили к выходу. У дверей, словно два молчаливых изваяния, стояли сир Барристан и «сир» Джейме — Лианна напомнила себе, что что бы она там она ни думала о молодом Ланнистере, о приличиях забывать нельзя. Мелисента же, приостановившись, посмотрела на Старого Рыцаря. — Сир Барристан, вы когда-нибудь улыбаетесь? — спросила она. Тот бросил на нее безразличный взгляд. — Конечно, миледи, — было ответом. Мелисента ухмыльнулась и, взяв Лианну за руку, увлекла ее за собой. — Сир Барристан один из самых смелых и сильных рыцарей в королевстве, — сказала она Лианне. — Но вид у него такой, словно он черемши на голодный желудок наелся. Особенно сейчас: его прекрасная Эшара здесь, за дверью, и быть настолько более безразличным ей, чем сейчас, он уже не может. И вы ему напоминаете о том, что есть более молодой и удачливый соперник. Ох, как же он хотел, наверное, помять вашего среднего брата на турнире! И сделал бы это, если бы не Принц-Дракон. — Отец говорил, что сир Барристан один из самых лучших воинов в Семи Королевствах, — произнесла Лианна. — Сойтись с ним в бою значит почти наверняка потерять свою жизнь. Он отважно сражался при во время восстаниях Блэкфайров… — Никто с этим не спорит. Не зря же его прозвали «Отважным». Но он, как я слышала, в молодости был очень красив, и очень не любит интриг, кто бы их ни плел. Он верен Железному Трону и короне, и кто бы на нем ни сидел, будет защищать его до конца — власти ли, или жизни, своей, или королевской. Мне иногда кажется, для него вообще нет никакого Таргариена. Только королевство и Трон. Может, отчасти он и прав. Рыцари Королевской гвардии приносят обеты служить короне и королевской семье, а не кому-то определенному. Но, с другой стороны, разве это не хитрость? Очень умелая позиция: словно бы он и не при делах, и не при ком-то. А будет сидеть на троне Эйрис, или Принц-Дракон, или вообще кто-то другой, какое ему дело? Еще я слышала, что он близкий друг кронпринца, но это ложь. В Харренхолле последний явно дал всем понять, что не считает сира Барристана даже приближенным. Лианна хотела сказать, что она заметила лишь то, что сир Барристан не любил Старков, но отвечать ей не пришлось: в дверях холла королевы их уже поджидали Харвин и Лайм. Здесь они и попрощались до самого вечера. — Ну, что, миледи, пойдемте в книгохранилище, — произнес Харвин. — Пока вы были заняты, я сходил и поглядел, где оно. Одно лишь могу сказать: там столько книг, сколько я даже представить не смог. Ваш лорд-отец был бы рад узнать, что вы взялись за чтение, дома вас усадить за это занятие было равным бою. Вам лишь бы по конюшням бегать или сбегать в лес. — Надо же чем-то себя занять, — пожала плечами Лианна. Харвин улыбнулся, глядя на свою молодую леди. — Я тут кое-что еще выяснил, — продолжил он. — Оружейник со внутреннего двора, с которым мне удалось поговорить, пока мы там были, обещал одолжить два тренировочных меча. Я не сказал ему зачем, но да он и не спрашивал. Я вот подумал: если захотите, я буду тренировать вас по вечерам. Меч такая штука, нужно упражняться постоянно, если только не идет война, и не хотелось бы, чтобы труды Касселя канули в воду. Ваш лорд-отец одобрил бы это, я знаю. Лианна с благодарностью взглянула на воина. Вернуться к занятию тем, что она так любила и что у нее получалось — что могло быть лучше? Если бы не Рейгар, туман тоски и отчаяния начал бы поглощать ее прямо с первого дня: платья, рукоделие, вся эта болтовня — даже рассказы Мелисенты не могли развеять ее. Если бы не было Принца-Дракона, Лианна никогда бы не согласилась стать фрейлиной; или же сбежала бы домой на второй же день. Внезапно она услышала чей-то голос, зовущий ее: он был незнаком, и, казалось, звучал откуда-то издалека, как если бы был эхом самого эха. «Лианна! Лианна! Скоро ты умчишься отсюда прочь! Готовься, скрепи свое сердце!» Вздрогнув, девушка невольно ухватилась за руку Харвина и огляделась. Но нигде никого не было: только несколько слуг Твердыни, неся какие-то корзины и сундуки, прошли мимо них, прервав разговор и присев в быстром реверансе перед молодой леди. — Что такое, миледи? — встревоженно спросил Лайм. Они с Харвином положили руки на мечи, точно готовы были защищать ее. — Вы слышали? Меня кто-то звал… — прошептала девушка. — Лианна, Лианна!.. Северяне переглянулись. — Миледи, вам послышалось, — произнес Харвин. — Но я слышала свое имя! — твердо возразила девушка. — Это эхо, миледи. Смотрите, какие высокие тут своды, какие широкие коридоры и проходы: тут два человека говорят, а кажется, что сотня. А мимо нас слуги прошли. Может, вам оттого и показалось. Лианна промолчала, лишь огляделась. Может, конечно, воин отца был прав. Но откуда эта дрожь и смятение, и отчего так быстро стучит сердце? Подобное случилось с ней на пиру в Харренхоле: когда такой же голос сказал ей «не будет этого!» точно в ответ на ее мысли о замужестве за Робертом. И сейчас это был он. — Пойдемте скорее, — проговорила она, ускоряя шаг. Книгохранилище находилось в башне мейстера. Чтобы попасть туда, нужно было всего лишь пересечь два двора: королевской конюшни и внутренний. В последнем сейчас тренировались воины королевской стражи и другие рыцари. Из знакомых там никого не было, и лишь некоторые проводили взором северян. — Таращатся на нас так, словно мы диковина какая-то из-за Узкого моря, — пробормотал Лайм. — Один из солдат замка вчера мне говорил, что Летом они спят в одном исподнем, так тут жарко. Не могу такого себе представить, миледи… — Старков при дворе не было много лет, если не сказать больше, — заметила Лианна. — Нам придется привыкнуть. Наступила Весна, — следом будет Лето. — Так, значит, вы тут надолго, миледи? — просил воин. — Ну, не скажу, что я собираюсь уезжать прямо завтра… — отозвалась девушка. Хотя, как знать, — если только ей и правда не померещилось, то уже скоро она будет далеко отсюда. После того, первого раза, прошло не больше трех дней, когда вся прошлая жизнь развалилась, как домик из соломы. Харвин и Лайм переглянулись. — Как скажите, миледи, — проговорил Харвин. — Мы, признаться, думали, эта ваша затея не продлится долго. — Зря, — было ее коротким ответом. Ох, как зря! Пока они шли по коридорам под Башней мейстера, северянам почти никто не встретился, если не считать опять- таки замковых слуг, почти детей, которые носили книги или же спешили по поручениям мейстеров. Здесь даже в такие солнечные дни, как этот, горели светильники: узкие бойницы, выходящие на замковый двор, не могли дать достаточного света. Должно быть, покои мейстеров смотрели на море, — подумала Лианна и решила, что все двери, находившиеся от нее по правую руку, вели в кладовые или во внутренние переходы замка, а те, что расположились по левую, принадлежали мейстерам. Двери в книгохранилище были такими же, как и в Твердыне Мейгора: огромные, двустворчатые, с трехглавым драконом. Впрочем, здесь, на деревянной балке над тремя головами была вырезана свеча и под ней свиток. Тяжелые двери открывались бесшумно, видать, петли тут были смазаны безупречно. Почему-то Лианна ожидала некоей беспечности и невнимания к таким мелочам среди столь огромного количества книг, но тут же напомнила себе, что это здесь была вотчина мейстеров, а если они все похожи на Валиса, то зануднее людей еще поискать. Ну, разве что только Бриксвелл мог с ним сравниться. В книгохранилище было пусто и тихо, и девушка тут же поняла, что Рейгара тут нет. Казалось, тут вообще никого нет: только пылали огромные очаги, и свет яркими снопами падал из окон на выстроившиеся длинным рядом столы и скамьи. Воины лорда Старка разделились: Харвин встал у дверей, а Лайм отправился бродить по книгохранилищу. Книги здесь были везде: стояли стройными рядами в шкафах, и на полках, что были встроены в стены, до самых границ высоких сводов. На нескольких полках аккуратными рядами лежали свитки. Они хранились в твердых кожаных чехлах, и на крышке каждого из них было написано название. Впрочем, языка Лианна не знала: это был высокий валирийский. Мейстер Валис не обучал ему детей лорда Рикарда, хотя мейстер лорда Рида, хозяина Сероводного Дозора, который был вассалом Старков, учил этому языку Хоуленда. Подумав о друге, Лианна невольно улыбнулась: суеверный и набожный, он слушал деревья и Чардрева так, как никто другой, и любил книги и чтение. Его бы сюда, а еще лучше в Староместо… Но лорд Рид никогда бы не отпустил своего сына в старую столицу, зная, что тот отправится туда за знаниями, а вернется мейстером. Кто тогда будет стоять под знаменами Хранителей Севера от Сероводного Дозора? Протянув руку, Лианна сняла один из свитков. Открыв крышку, она обнаружила внутри очень тонко выделанную кожу и странные надписи, каких ей еще видеть не приходилось. Они шли столбцами, а не строчками, как писалось всегда, и судя по абзацам, читать их надо было справа налево. — Осторожнее, миледи, если вы испортите этот свиток, нас обоих отправят на плаху, — раздался голос за ее спиной. Лианна вздрогнула и резко обернулась: перед ней стоял пожилой мужчина. Цепи из колец разных металлов сияли на его шее и плечах точно воротник, хотя сама одежда — смешение черного и серого — была проще не куда. — Добрый день, — проговорила девушка. — Вы, должно быть… — Архимейстер Гилдэйн, — ответил мужчина. Он поджал губы и некоторое время смотрел на Лианну. — А вы, должно быть, леди Лианна Старк. Его высочество сказал, вы придете. Но я вам советую положить этот свиток на место, — валирийскую письменность и в Староместе не каждый прочитает, а в столице всего двое кто может это сделать: принц Рейгар и я. Лианна поняла, что глядит на архимейстера во все глаза, поэтому быстро взяла себя в руки, свернула кожаный листок и положила его обратно. — Кронпринц просил меня дать вам книги, — продолжил Гилдэйн. — Пойдемте, я уже нашел кое-что для вас. У вашей семьи, конечно же, был мейстер. Как его звали? — Валис, — ответила Лианна, следуя за ним между шкафами. — Я не знала, что в Красном Замке хранятся валирийские свитки. Нам говорили, они все в Цитадели. — Были, — мрачно отозвался архимейстер. — Пока туда не явился принц Рейгар и не забрал их. Вернее, одолжил некоторые, и мне пришлось ехать сюда, дабы быть уверенным, что они в сохранности, — он обернулся, и Лианна вдруг подумала, что Гилдэйн выглядит так, словно он наелся кислых слив и теперь его мучает оскомина. — Вас обучали азам валирийского? К примеру, вы знаете, что все имена королевского Дома на нем и что все они все имеют значения? Лианна, до того рассматривавшая верхние ряды книг, задрав голову, посмотрела на Гилдэйна. Видимо, ее взгляд сказал ему все, и он, тяжело вздохнув, продолжил путь. — Таргариены все говорят на валирийском, а точнее на Высоком валирийском, — начал он. — Впрочем, многие из них знали и простонародный, но то их родной язык, язык пламени и драконов. После того, как свершился Рок Валирии, те, что спаслись от него, стали называть своих детей и змеев в честь своих богов, чьи лики ныне позабыты. — Мираксес… Вхагар, — невольно встряла Лианна. Смутившись, когда архимейстер посмотрел на нее. — Балерион. Я знаю, я читала. Их назвали в честь богов. — Верно. Но имена Таргариенов и Веларионов тоже валирийские. К примеру, известно, что все имена, что содержат звук «gh», который на всеобщем произносится как «g», говорит об огне и всем, что с ним связано. Все имена, что содержат слова корень «mae» говорят о наследии высшей крови. Все имена, что содержат слово корень «rae», — обозначает высокий гнев… Вот вы, — он резко остановился, и девушка едва не врезалась в архимейстера, который был даже чуть ниже нее,. — Знаете, что ваше имя тоже на валирийском? — Что?.. — спросила Лианна. — Нет, я не знала… Оно весьма распространено на Севере, господин архимейстер, вряд ли кто-то говорит на валирийском у нас… Его взгляд вынудил ее замолчать. — Спорите миледи? Ну-ну… — он скривил губы. — Ваше имя — валирийское. Оно обозначает «ледяной цветок». Говорят, такие росли в самой Валирии, на склонах огненных гор, у самых подножий спящих вулканов, где дули ледяные ветра и клонилась сон-трава. А попасть оно могло в Вестерос оно могло с андалами, что бежали от валирийских завоеваний. Сказав это, он умолк и последовал дальше, и Лианна двинулась за ним, размышляя об услышанном. Ее сердце гулко билось: казалось, его можно было услышать даже в тишине книгохранилища. Знал ли отец, какое имя дал дочери? Нет, скорее всего, как и почти все на Севере. Лианна — так звали нескольких Старков на протяжении всей их истории, начиная от Королей Зимы. Наверное, и правда, его принесли андалы: «Ледяной Цветок» самое подходящее имя для их краев. Невольно она подумала о значении имени Принца-Дракона. Если судить по тому, что сказал архимейстер, он был Огненным Гневом, или же Гневом Пламени. Ряды книг закончились, и архимейстер вывел Лианну к столам: за одним из них сидел Лайм, и с того же места хорошо виднелись двери, у которых, облокотившись о стену, стоял Харвин. — А, это опять вы! — заметил Гилдэйн. — Смотрю, во всех северянах проснулась тяга к знаниям, не так ли? Это ведь ваши люди, миледи? — спросил он у Лианны. — Да, это воины моего отца — Харвин и … — Постойте тут, — архимейстеру явно было не интересно, как их зовут. — Я принесу вам то, что вам стоит начать читать для начала. С этими словами он удалился, скрываясь за шкафами. Лайм выразительно посмотрел на Лианну, но промолчал. Гилдэйн вскоре вернулся — со стопкой толстых книг. Он стал складывать их перед девушкой одну за другой, нарочито медленно. — «Краткая история Семи Королевств», «Великие свершения королей до Эйгона Завоевателя», «История драконовластных»… Думаю, «Короли Зимы» вам не нужны, уж вашу историю вы знаете… А, вот еще: «Драконова Кровь» и «Драконы: Алые и Черные». Вы можете взять их с собой, если не хотите сидеть тут, я так понимаю, у вас и времени на это нет… Лианна подняла одну из книг. «Краткая история Семи Королевств» была отнюдь не краткой: увесистый том толщиной в три дюйма. Такая была и в Винтерфелле, но юные Старки учили лишь некоторые главы из нее, во всяком случае, Бенджен и Лианна. — И это все я должна прочитать?.. — невольно проговорила северянка. Мейстера Валиса бы удар хватил от счастья и удивления, увидь он ее за чтением всего этого. Харвин был прав, вспоминая о девушке: быть с братьями и следовать за ними было гораздо интереснее нудных уроков. Лианна никогда не считала себя глупой или необразованной: она получила ровно то, что было принято для благородных девиц Севера и она любила читать, но только то, что ей нравилось. Одну книгу из всех, что принес Гилдэйн она знала наизусть: «Драконова Кровь». Ну, а на «Королях Зимы» в Винтерфелле лежал толстый слой пыли. Свою историю Старки знали с рождения и помнили всех правителей Севера и их деяния. Разве что уж совсем кто-то дотошный мог заглядывать в нее, ища имена дочерей младших кузенов да бастардов по фамилии Сноу и то, чем они могли отличиться. Гилдэйн хмыкнул. — Так велел кронпринц, ничего не могу поделать, — заметил он, и на его кислой физиономии отразилось что-то похожее на удовольствие. Ну, конечно, он считает, раз она девица, то и голова у нее пустая. Небось, думает и гадает, что за блажь такая ударила принцу в голову водить леди сюда, а не в Сад или… — Вам, должно быть, не больше шестнадцати? — проговорил архимейстер. — Ну, да, верно… вы зимнее дитя, даже если вам четырнадцать или семнадцать. Суровая тогда была Зима, длилась около восьми лет. Даже в Королевской Гавани были проблемы с поставкой хлеба с Юга. Я помню ее очень хорошо. Внезапно Лайм подскочил со скамьи, а Харвин выпрямился. Они оба склонили головы в приветствии и нестройно проговорили «мой принц». Архимейстер тоже поклонился, и Лианна присела в реверансе, с трудом сдерживая улыбку. В дверях появился Рейгар, а за ним сир Гэрольд Хайтауэр. Принц-Дракон, как и днем, был одет в смешение серого, черного и алого цветов. На черном поясе слева у него слева висел меч в ножнах, а справа — короткий кинжал и небольшой кошель. Лишь на плече поблескивала серебром застежка в виде трехглавого дракона. — Прошу простить меня, леди Лианна, я задержался, — сказал он, направляясь к девушке. Северянке показалось, что он был бледным от усталости, но едва Рейгар приблизился к ней, она заметила, что его обычно сине-фиолетовые глаза были темными, почти черными. Такое бывало, когда он гневался — она всякий раз подмечала эту особенность, и радовалась, что гнев Серебряного Дракона ее покуда не касался. Ну, почти. Тогда, когда он нашел ее в лесу у Божьего Ока, все было иначе. — Я смотрю, архимейстер уже приступил к исполнению моей просьбы. Замечательно. Рейгар улыбнулся Лианне, потом обернулся к стоящему в дверях Хайтауэру. — Сир Гэрольд, вы можете идти, — велел он. — И вы оба тоже, Харвин. Надеюсь, мне не нужно уверять вас, что леди Лианна со мной в безопасности? В его голосе звучали стальные ноты, такие, которые каких девушке приходилось слышать лишь раз: там, в Харренхолле, когда они были в шатровом городке. Начальник местной стражи, небось, до сих пор трясётся, боясь сболтнуть лишнего. Не подчиниться такому приказу было невозможно. Харвин кивнул Лайму, и они вышли; сир Гэрольд закрыл за ними двери. — Спасибо, архимейстер, дальше я сам помогу леди Лианне с книгами, — сказал Рейгар. — Почему вы тут один, кстати? Где ваши помощники? — Вы имеете в виду этих детей? — проворчал Гилдэйн. — Нечего им тут делать, мой принц. Пока я тут, я не потерплю детских рук на священном знании. — В таком случае я вынужден просить вас принести мне пергамент и чернила. Положите их здесь, на столе, а мы пока посмотрим, что еще можно добавить к принесенному вами. Миледи, пойдемте. Лианна молча последовала за ним. Едва архимейстер скрылся из глаз, и шкафы плотной стеной закрыли все проходы от чужого взора, Рейгар обернулся и, не говоря и слова, прижал Лианну к себе и поцеловал. В нем было столько какой-то отчаянной страсти, и он так крепко стиснул ее, что девушка невольно в какой-то миг уперлась ладонями ему в грудь и, чуть отстранившись, проговорила: — Если вы сожмете руки еще немного, вы услышите хруст моих костей, ваше высочество, — она нежно улыбнулась. — Я и так сегодня ранена, пожалейте меня. Рейгар склонил голову, взял ее за руки и стал покрывать поцелуями ее пальцы. — Прости меня, мне казалось, я лишусь рассудка, если не… — проговорил он. Прижавшись губами к ее перевязанной ладони, Принц-Дракон тихо произнес: — Как ты умудрилась проделать такое с собой, Лианна? — Я сама не знаю, я стиснула ее очень крепко, и она переломилась, — ответила девушка. — Я смотрела на Элию Мартелл и думала о том, что она… Впрочем, не важно, вы ведь всегда говорите мне, что я ревнивая. Либо так, либо говорить ей все в лицо. Мне очень стыдно за это. Рейгар привлек ее к себе, крепко обнимая. — Скоро я избавлю тебя от этого всего, Лианна, — произнес он. — Нам надо лишь немного потерпеть. Мы уедем в Летний Замок, только я и ты, и больше не придется таиться в тенях, как здесь. Больше никогда не придется. — Но удастся ли нам? — Лианна подняла на него глаза. — Харвин не оставляет меня даже тут, и ваша матушка… — Моей матери мы скажем правду, лгать ей я не стану, — твердо сказал Рейгар. — Достаточно унижений на ее доле, чтобы терпеть еще и ложь от родного сына. Хватит и того, что я много чего скрываю от нее, ради ее же блага. Что касается Харвина, я знаю, что делать, доверься мне, — он склонил голову к ее лицу. — Пока же удовольствуемся тем, что будем видеться каждый день здесь, и тем, что я хочу взять тебя с собой в город. Мы с сиром Эртуром иногда бываем там, переодевшись бродячим бардом и его спутником. Ты ведь хочешь составить нам компанию? Лианна радостно закивала. — Только Кэтти выбросила мои штаны и дублет, и теперь приходится переделывать мое платье для верховой езды. Оно будет готово через несколько дней. — Хорошо, тем лучше. У меня есть для тебя подарок, но с ним нужно повременить до того дня. Я могу обещать, что тебе понравится, хотя твой лорд-отец бы и не одобрил его. Но да горит оно все огнем, моя любимая: у нас с тобой иной путь, и никому кроме нас, его не осилить. Мы имеем право нарушить правила и законы, пока боги на нашей стороне. — Боги Новые или Старые? — с улыбкой спросила девушка. — И те, и другие. Этот тот случай, когда они заодно. Лианна протянула руку и коснулась его щеки. Глаза Рейгара больше не были темными: они снова стали сине-фиолетовыми. Мог ли смертный мужчина быть настолько прекрасным? Но все меркло перед взором этих глаз, глубоких и печальных. — Как же я скучаю по вам, — прошептала Лианна. — А я тебе по тебе, — ответил Рейгар. — Еще сильнее, чем ты по мне. Он склонился и снова поцеловал ее в губы, в этот раз более нежно, а потом стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки, шею и плечи, пока не стиснул в объятиях, зарывшись носом в ее волосы. Как долго они там простояли, Лианна не знала, но в конце концов, Рейгар отпустил ее. — Пойдем, иначе архимейстер начнет нас искать. Я надеюсь, ты готова к тому, чтобы слушать, Лианна? — спросил Рейгар, улыбнувшись. — Я не стану делать тебе поблажек, даже несмотря на то, что люблю тебя больше жизни и готов сжечь весь мир ради тебя. — Я буду прилежной ученицей, обещаю, — честно ответила девушка. И тут же добавила, рассмеявшись:. — В конце концов, смотреть на вас приятнее, чем на мейстера Валиса. Или этого Гилдейна. Принц-Дракон усмехнулся и коснулся пальцем кончика ее носа. — Благодарю вас, ваше будущее королевское высочество, — произнес он. Лианна не удержалась и опустилась в шуточном реверансе. Вдвоем они проследовали к столам, где аккуратной стопкой лежал нарезанный пергамент, несколько перьев, и стояла обычная стеклянная чернильница. Рейгар прошелся вдоль рядов книг напротив окон и, вернувшись, положил перед Лианной еще несколько. «Очерки» об Эссосе, Соториосе и «Нефритовый Компендиум». — Начни с них, — сказал Рейгар, садясь напротив девушки. — Они важнее того, что ты и так читала на уроках своего мейстера. Они очень интересные, во всяком случае, мне так кажется. Когда я в первый раз прочел читал их, я не мог оторваться и сидел со свечой всю ночь в кладовых, чтобы меня никто не нашел. Когда мое убежище было обнаружено, пришлось уходить в подземелья замка: там было легче прятаться. Лианна улыбнулась и коснулась его руки. — Зато вы были подарком для любого мейстера, — заметила она. — Я с радостью их прочту. — Они содержат то, что важно для нас с тобой, — Принц-Дракон понизил голос. — Ты поймешь сама, а если что-то будет не ясно, ты всегда можешь спросить у меня. И вот еще что, Лианна: с сегодняшнего дня ты будешь учить валирийский, я для этого принес сюда пергамент и чернила. Если вдруг я не смогу прийти — а такое может быть, у меня бывают кое-какие обязанности, коими я не могу пренебречь, — тогда архимейстер Гилдэйн поможет тебе. Лианна незаметно, как она надеялась, вздохнула. — Такие обязанности, которые задержали вас сегодня? — тихо спросила она. — И такие тоже, — ответил Рейгар. — Я расскажу тебе о них позже, сейчас же не будем терять времени, у нас его не так много. Девушка снова вздохнула и невольно провела рукой по кожаному переплету. — Соториос… Я знаю, что он далеко на Юге, за Летним морем и Летними Островами. Но ведь он не обитаем? — Джейнара Белейрис, драконья наездница из Валирии, летала на своём драконе Терраксе далеко на юг Соториоса, куда не ступал ни один человек. Вернулась она лишь спустя три года и объявила, что он такой же большой, как и Эссос. «Земля, у которой нет предела», так сказала она, — Рейгар взял книгу и открыл ее. На первой странице была карта огромного континента: но и она не была дорисована до конца, и лишь северное его побережье имело несколько названий. — Три года, Лианна. Ты знаешь, сколько это для крыльев дракона? Все равно, что пятнадцать лет для пешего человека. Драконьи всадники летали за Узкое Море и возвращались оттуда за три дня. Каждый из Вольных Городов Эссоса был как на ладони — протяни руку и возьми его. А еще говорили, что драконы Вестероса не чета змеям Валирии, один лишь Балерион помнил свою огненную родину. А Терраксу понадобилось три года, чтобы облететь Соториос и не достигнуть его края. Валирийцы строили там колонии, а до них это делал еще Старый Гис, и никто, даже драконокровные, не могли там удержаться. Говорят, там видели остатки странных городов, что старше Гискарской Империи на тысячи лет, — он закусил губу, а потом улыбнулся Лианне, увидев, что девушка слушает его, широко распахнув глаза. — Об этом всем ты прочитаешь здесь, — Принц-Дракон захлопнул книгу и пододвинул ее девушке. — А теперь займемся делом. Лианна коснулась стопки пергамента. — Ваше высочество, можно я спрошу? — произнесла она. — Я понимаю, для чего вы хотите, чтобы я прочитала все это. Чтобы я знала то же, что и вы, и я помню ваше обещание показать мне записи в вашей книжке. Но к чему мне валирийский? Мне интересно, я буду его учить, я всегда хотела… — Королева Таргариенов должна знать этот язык, — ответил Рейгар. — Чтобы потом самой передать его своим сыновьям и дочерям, как это делалось всегда, от самого Рока Валирии. Это раз. Ты не знаешь, куда нас может завести наша дорога, и что еще мы увидим по пути, и ты должна быть готовой, это два. Лианне показалось, что он имеет в виду возможность необходимого побега. А куда им деться, если не в Эссос, — хотя бы на время? Во многих Вольных Городах говорят на валирийском — простонародном его варианте, конечно же, но понять и ответить вполне будет возможно. В некоторых Вольных Городах и вовсе не пускали в богатые кварталы, если человек не мог доказать, что он — потомок валирийцев. Рейгару, впрочем, это не составило бы труда: одного взгляда на него было достаточно, чтобы сказать, кто он. — А в- третьих? — спросила Лианна. — Всегда должно быть «в- третьих». У дракона три головы, завоевателей Вестероса было трое, и у ворона три глаза. Рейгар улыбнулся и, подавшись вперед, тихо проговорил: — В- третьих, и первых двух пока достаточно, миледи Старк, — он склонил голову и поцеловал ей руки, похоже, даже не заботясь о том, что их может увидеть архимейстер Гилдэйн. Хотя, старик, кажется, копался в книгах и ворчал себе под нос, невидимый за шкафами. — Хватит отвлекаться. Лианна, готовая услышать самое важное «в- третьих» поджала губы и фыркнула. Рейгара, впрочем, это только позабавило. Два часа протекли так быстро, что показались девушке всего лишь кратким мгновением. У Лианны от природы был быстрый и острый ум, и она легко запоминала все, чему учил ее Принц-Дракон. Самым сложным казалось произношение: чередование звуков в валирийском было совсем не похоже на всеобщую речь, и Лианна была горда собой, когда смогла сказать без запинки: «Morghot nēdyssy sesīr zūguksy azantys vestras» (4). — Для первого дня вполне достаточно, — сказал Рейгар. — Старайся повторять все, чему ты научилась, почаще. Завтра я все проверю. — А где же награда? — спросила Лианна. — Когда мы с Бендженом прилежно учились, мейстер Валис всегда велел мастеру над кухней выдавать нам сладкие пироги. Он говорил, что метод кнута и пряника работает лучше, чем просто кнута. Рейгар рассмеялся. — Даже не знаю, что сказать, — произнес он. — Ты хочешь пирогов? Это легко устроить. Его тон не обманул Лианну. Она чуть подалась назад и сложила руки на груди, поджав губы. — Шутить изволите, мой принц? Ну-ну. — Какие шутки, миледи, я серьезен как никогда. Скажите мне, чего вы желаете, и это будет вашим сию минуту. — Покажите мне черепа драконов, ваше высочество, и я сочту это достойной заменой пирогов. — Так вы хотите в Тронный Зал, миледи? Хорошо, — Рейгар поднялся и протянул ей руку. — Пойдемте. Я готов сопроводить вас туда. Лианна поднялась и крепко стиснула его пальцы. Принц-Дракон поцеловал ее ладонь, а потом со вздохом отпустил. — Ты приносишь в мою жизнь свет, Лианна, — прошептал он, склоняя к ней голову. — Иногда мне кажется, я не создан для счастья. Но потом я вижу тебя, и все освещается. Я обращу весь мир в пепел ради тебя, если понадобится. Начну войну, убью любого, кто посмеет попробовать отнять тебя у меня. Помни это. В голосе Рейгара всегда была какая-то огненная страсть и сила, которой хотелось подчиняться, и Лианна почувствовала, что краснеет. Слышать такое от него было вдвойне приятно: Принц-Дракон не любил лить кровь по пустякам, в отличии от своих предков. Но он был Таргариеном, и девиз его Дома — «Пламя и Кровь» — был частью его. Иногда Лианна гадала, на кого из королей прошлого Рейгар был похож больше всего, и почему-то мыслями она чаще всего возвращалась к Эйгону Завоевателю. Не к Джехейрису, не к Эйгону Невероятному, а именно к тому, кто заставил склониться все королевства Вестероса, чей дракон закалил и расплавил в пламени Железный Трон. — Вы зря думаете, что не созданы для счастья, — проговорила девушка, глядя ему в глаза. — У вас будет все счастье мира, я уверена. — Оно уже у меня есть, — ответил Рейгар. Он склонился еще ниже, чтобы поцеловать ее, но голос архимейстера Гилдэйна заставил его выпрямиться, а Лианну сделать шаг назад. Старик появился из-за шкафа с книгами о Речных Землях, очерками, и с картами этой же местности. — Вы просили напомнить, когда пройдет два часа, мой принц, — сухо заметил он. — Они истекли. — Спасибо, мы уже уходим, — Рейгар взглянул на Лианну. — Архимейстер, могу я просить об одолжении? Вот эти книги, что мы оставили на столе, а так же исписанный пергамент, — велите доставить леди Лианне в покои. Я думаю, это вы можете доверить вашим помощникам? — Это — да, мой принц. — Благодарю. Мы больше не будем вам сегодня мешать, — Принц-Дракон взглядом пригласил девушку следовать за собой. За дверями, точно стража, стояли Харвин и сир Гэрольд. На вопрос девушки, куда делся Лайм, северянин ответил: — Он пошел за кошелем, миледи. Пока вы там учились, он проиграл сиру Гэрольду пять серебряных оленей, а с оплатой долго лучше не затягивать. — Я обещал показать леди Лианне Тронный Зал, — сказал Рейгар. — Мы сейчас идем туда, после чего я позабочусь, чтобы леди вернулась к королеве вовремя. Харвин на миг удивленно взглянул на девушку, но, что бы он там ни хотел сказать, все оставил при себе. Перечить Принцу-Дракону он бы никогда не стал, особенно помня слова лорда Старка. Пересекать весь Красный Замок с его внутренними дворами не пришлось: Рейгар повел Лианну по верхним путям крепостных стен. По дороге они заглянули в воронятню: кронпринц отправил ворона куда-то на юг, а девушка улучшила момент и справилась о письмах для себя, но от отца или матери вестей не было, даже Энна не писала, с ее-то любопытством, а от братьев она ничего и не ждала. Они сердились на нее из-за Роберта, из-за отъезда и всего, что было связано с Харренхоллом. — Лорд Старк сейчас, наверное, только подъезжает к замку Талли, миледи, не расстраивайтесь, — подбодрил ее Харвин. Лианна была ему благодарна — ей очень хотелось верить, что молчание обусловливалось именно этим, а не обидой или гневом. Из Птичьей Башни они прошли по части стены, на которой девушка уже бывала с Мелисентой, оставив внизу Сад и богорощу, пока не спустились в Западный Двор. Тронный Зал был отдельным строением, настолько большим, что в него без труда могло поместиться около тысячи человек. У него были узкие и высокие окна, похожие на бойницы, и вели в него единственные громадные ворота, на которых был изображен герб Таргариенов. Алый трехглавый дракон выдыхал пламя на черном поле, и глаза его светились настоящими рубинами. Громадные створки легко отворились, — и Рейгар, протянув Лианне руку, повел ее во внутрь. Харвин и сир Гэрольд остались снаружи. Изнутри все казалось еще более грандиозным, благодаря высоким колоннам из красного камня и галереям вдоль стен. Пол из красного мрамора устилала душистая сухая трава, сами колонны были расписаны разными сценами из истории Семи Королевств. Вдоль них же, ровно по счету колонн, по шесть по каждую сторону, были подвешены черепа драконов. У входа они были самыми маленькими, и чем ближе к Железному Трону, тем больше они становились. Лианна во все глаза смотрела на все то, что было перед ней. Она пошла быстрее и опередила Рейгара, то и дело останавливаясь и глядя то на черепа, то на стяги Таргариенов, что едва колыхались от дуновений воздуха. Дойдя до ступеней, что поднимались к Железному Трону, она остановилась. Все это уже было, там, во сне, в Харренхолле, когда она задремала у корней чардрева. Там она видела это все, так же ясно, как сейчас, и рядом с трехглавым драконом было и ее знамя — Рыцаря Смеющегося Древа. Тогда она не знала, что означал этот сон. — Железный трон, — творение человека и дракона, — проговорил Рейгар, подходя к Лианне. — Говорят, там не меньше тысячи мечей. Они принадлежали всем тем, кто склонил свои головы перед Эйгоном. Сколь многие отдали бы все, чтобы сидеть на нем, — он усмехнулся. — Забывая, что это не удобное кресло, покуда сидишь в котором, на тебя с небес будет сыпаться манна, богатство и слава; не понимая того, что Эйгон не просто так выбрал именно мечи. Они не только символы доблести, но и напоминание: Трон обратится против тебя, едва ты сделаешь неправильный выбор. Мейгора Жестокого нашли на нем, пронзенного в нескольких местах. Мой отец постоянно ранится о него. Лианна слушала его, затаив дыхание. — Я читала, что отсюда вершится суд короля, и что на нем восседает Десница, если правителя нет в столице, — произнесла она. — Верно, — Рейгар улыбнулся. — А еще тут коронуют новых королей, и проводят свадебные пиры, когда король и королева, или же принц и принцесса возвращаются из Септы Бейлора. Здесь король слушает жалобы и решает тяжбы, здесь он представляет двору своих сыновей и дочерей. Лианна снова подняла голову, глядя на черепа. — Вы знаете, чьи они? — спросила она, невольно трогая Рейгара за локоть. — Знаю ли я имена драконов? Конечно, правда не у всех они есть. Вот этот, самый большой, — это дракон из Валирии, ему не меньше трех тысяч лет. А это, справа, Балерион. Рядом с ним — Вхагар и Мераксес. Говорят, один из тех, что посередине — Караксес, дракон, на котором летал вначале Эймон, сын Джехейриса, а потом и сам Дэймон, прозванный Порочным Принцем. — Дэймон, тот самый, который оставлял засечки, считая дни, на Чардреве в Харренхолле! — воскликнула Лианна и, улыбнувшись, стиснула пальцы на локте Рейгара. — Я видела их, тогда, когда мы там были. Надо же, теперь кажется, что это было так давно, словно в другой жизни. — А это и была другая жизнь, — отозвался Принц-Дракон. Он взял руку Лианны и стиснул в своей, потом склонился и поцеловал. — Мы переступили ее порог в тот миг, когда ты появилась из леса. Лианна улыбнулась. — А где сидит королева? — спросила она. — Ей дозволено быть рядом с королем? — Конечно. Она обычно сидит рядом, в невысоком кресле, если только это не судебное разбирательство. В таком случае, она может наблюдать с галереи. — Ей нельзя вмешиваться? — Нет, только король вершит правосудие. Если же он не уверен в решении, то вердикт могут отложить, пока он не соберет Малый Совет, — Рейгар обхватил ладонями лицо девушки. — Но королева может дать совет своему супругу, если пожелает, когда они бывают наедине. Лианна улыбнулась и накрыла ладони Принца-Дракона своими. — Вы будете хорошим королем, когда придет время, — тихо произнесла она. — Одним из лучших, что сидели когда-либо на этом троне. А я буду помогать вам там, как смогу. И чем смогу. Только пообещайте мне одно… если, конечно, я могу просить об этом? — Ты можешь просить о чем угодно. — Не закрывайтесь от меня, — произнесла девушка. — Не отдаляйтесь. Я боюсь этого больше всего на свете. — Ты все еще думаешь о словах Баратеона? — Глаза Рейагара слегка потемнели, но Лианну это не напугало: она знала, что сейчас не она тому причина. — Я верен лишь тебе, с самого первого мига нашей встречи… — Я не об этом, — она мотнула головой. — Я вам верю. Вернее, только вам. Будь сейчас тут кто-то другой, любой другой из мужчин во всех Семи Королевствах, я бы не поверила. Но я о другом. Я всегда говорила, что хочу быть вам другом. И сейчас, мне кажется, нас связывает не только любовь, но и доверие. Боги, как же нескладно я говорю, — она невольно отстранилась. Принц-Дракон покачал головой и глубоко вздохнул. Он снова приблизился к девушке и взял ее за руки. — Ты боишься, что однажды случится что-то такое, что разорвет все узы между нами, что поступок кого-то из нас сломает нас изнутри, и мы перестанем быть теми, кто мы есть друг для друга, — сказал он. — Но этого не произойдет, если мы будем придерживаться одного простого правила: быть всегда заодно, и никогда не лгать друг другу. Я уже говорил тебе, что между нами всегда должна быть правда, какой бы она ни была. Есть такая поговорка: если рыцарь идет по жизни, опустив забрало, он рискует упустить из виду врагов, что притаились у него под носом. Поэтому, между нами не будет никакого забрала, Лианна. Только так мы сможем пройти эту жизнь рука об руку. Девушка судорожно вздохнула и, забыв обо всем на свете, порывисто обняла Рейгара. Он обнял ее в ответ, погладил по волосам. — Любовь, Лианна, это то, что уже есть. Она именно такая: она состоит не только из страсти, иначе это просто желание, которое угаснет со временем. Но она так же и доверие, и дружба, когда двоих связывает что-то большое, чем ложе, — он коснулся ее подбородка и вынудил посмотреть на себя. — Это когда хочешь стать частью другого настолько сильно, что желание слиться душами затмевает желание слиться телами. Боги изначально творят душу, а потом сосуд для нее. Над Красным Замком, совсем близко, раздался удар колокола. Лианна вздрогнула, а Рейгар разжал руки, отпуская ее. — Утри слезы, — произнес он с улыбкой, касаясь ее щеки. — Это не грусть, — смущенно отозвалась девушка. — Я знаю. — Вы правда заберете меня в Летний Замок? — Конечно, я дал тебе слово. Ты сомневаешься? — Не в вас. А в том, что нам могут помешать. — Там, куда вмешиваются сами боги, смертным не дано помешать, — он протянул ей руку. — Пойдем, Лианна, иначе ты можешь опоздать. У дверей северян было уже двое: вместо Лайма появился Крэйвел. Они и проводили девушку обратно в твердыню, так как с Рейгаром ей пришлось расстаться у Тронного Зала. Глядя ему в след, Лианна гадала, чем он сейчас будет заниматься, и что будет делать. Ей хотелось быть частью всего, чтобы было важно и интересно Принцу-Дракону, следовать за ним туда, куда он шел, и быть подле него каждую минуту. Ей хотелось не скрывать своих чувств, и иметь право обнимать его и целовать тогда, когда они того желали. Почему-то на сердце легла странная тяжесть, хотя девушка сама не знала отчего. По дороге в Твердыню она молчала; молчали и ее спутники, пока Харвин, видать, наблюдавший за ней все это время, не спросил: — Вас что-то расстроило, леди Лианна? — Нет, с чего ты взял? — Вы были так веселы, пока были с принцем, а теперь идете, точно в воду опущенная. Что, так страшно в этом Тронном Зале, среди этих черепов? Я, признаться, заглянул во внутрь… Жуткое дело. Величие, кровь и страх — вот чем правят Таргариены уже триста лет. Величие, кровь и страх, — повторила про себя Лианна. Но как же иначе? Может ли дракон изменить свою собственную суть? Даже если он такой, как Рейгар? Однажды он станет королем, и ему придется, вместе с короной принять и Железный Трон, и все то бремя, что несут правители. Он понимал это как никто другой. Без силы не удержать королевства. Джехейриса называли одним из самых лучших королей, но ведь он, по сути, тоже правил с помощью пламени своего дракона и крови, что неизбежно проливается, когда королевство отковано в огне? Лорды Вестероса когда-то были свободными правителями своих земель, но они подчинились Эйгону. Мейстер Валис говорил про него, что Таргариены пришли в Вестерос точно гнев богов, Новых и Старых, и согнули шею королям, а те, кто сгибать ее не захотел, потеряли голову. Тогда Лианна гадала, почему это произошло. Да, Таргариены были валирийцами, но они же были такими же людьми, как и андалы, и ройнары, и Первые Люди… Но мейстер на все ее сомнения отвечал лишь одним: валирийская кровь не такая, как у прочих людей, они в действительности кровные родичи драконов, и он сам в этом не сомневался. Он говорил, что те, кто видели Эйгона Таргариена и его сестер-жен, не мог не склониться перед ними: либо в благоговении перед властью и силой, которой они дышали, точно воздухом, либо же из страха и ненависти, по той же причине. Лианне было очень трудно это представить, пока она не встретила Рейгара. Упрямая и своевольная лютоволчица склонилась перед его волей: она помнила это странное ощущение неизбежности от его слов, от его присутствия, неизбежности, которой нельзя было не подчиниться. Рейлла, хоть и была тихой и, казалось, очень хрупкой, на самом деле была соткана из тех же пламени и крови: железный стержень, что держал ее, был крепок и тверд. И даже Эйрис, хоть и вызывал отвращение, страха он порождал не меньше. Он был не предсказуем и жесток, и не ведал меры в этом. Он велел отправлять предателей, убийц и заговорщиков на костер вместо плахи или виселицы, и неизменно наблюдал за огненными казнями, слушая крики боли тех, кто горел в пламени, точно музыку. Но все же, не смотря ни на что, Лианна была здесь. Идя по коридорам и холлам, освещенным склонившимся к западу красным солнцем, среди багровых отблесков, порождаемых панелями красного дерева и цветными стеклами в узких и высоких окнах, она и ее спутники были подобны серебристо-серым теням. Советники Эйриса и сам король боялись Старков и держали лордов Винтерфелла так далеко от Трона, как могли, чтобы они не смогли поддержать Рейгара, если он решит, что пришла пора положить конец безумиям его отца. Но они ошибались: Лютоволки уже были здесь. Они пришли мягкими, тихими шагами шестнадцатилетней девушки, которую сами боги — и Старые, и Новые — привели к Принцу-Дракону. Ее считали блажью и мимолетной страстью, заложницей, которую отец сам, своими руками отдал Безумному королю. Но они никогда так не ошибались. Она — Лютоволчица Севера, Лианна из Дома Старк, дочь Королей Зимы, Рыцарь Смеющегося Древа. Она не будет бояться. Судьба привела ее сюда, и она уже не отступится — ни от своего Дракона, ни от своего сердца. Она вцепится клыками в того, кто посмеет отнять у нее то, что ее, разорвет любого, кто посмеет встать у нее на пути — как Рейгар, который готов был обратить весь мир в пепел и засыпать его солью ради нее.