Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным. «Мастер и Маргарита»
Николя, сидящий в своем кабинете и разглядывающий принесенную почту, удивлённо поднял глаза, когда лакей сказал ему: — Пани Червинская прибыла к вам. Срочно, говорят. — Зови, — Николя кивнул. — Только чтобы Наталья Александровна ничего не знала. Лакей кивнул, выходя из кабинета, а уже в следующую минуту вошла Катя. Она была в черном платье, поверх оголенных плечей лежала шаль, а на лице не было и тени улыбки. Червинская не спала уже несколько дней, пытаясь найти решение проблемы. Но и она, и Гриша понимали — выход есть только один. И вдруг, Катерина вспомнила, что Николай, ещё после смерти Алексея, сказал ей, что всегда готов помочь. Так, быть может, это и есть неё шанс? — Катя! — Николай улыбнулся, выходя из-за стола и целуя руку Катерины. — Может, желаете кофе или чаю? — Нет, благодарю. Николай Александрович, но только вы можете мне помочь. — В чем же? — Вы знаете, — тихо сказала Катя. — Пожалуйста, не допустите разбирательства. — Катя, неужели вы сами не хотите избавиться от его давления? Ведь, насколько мне известно, Григорий Петрович никогда не испытывал к вам…нежность. Или будучи в браке он изменился? Он смотрел на неё и больше не видел ту Катю, которую знал раньше. Или правда была в том — что лучше всех её знал Гриша. Парадокс, не иначе. — Я его жена, я не могу говорить иначе, — начала говорить Катя и каждое слово душило её. — Да, он бывает грубым, он часто кричит и ругается, с ним всегда было сложно, но я всё равно буду на его стороне, Николай Александрович. Даже если бы у меня был шанс уйти, я бы осталась. Я Червинская — можете считать это моим крестом. Дорошенко выдохнул и покачал головой. — Я не могу. Катерина быстро заморгала, отгоняя слёзы и только поджала губы, холодно смотря на Николая. — Что же, видимо я ошибалась, — Катерина кивнула. — Или не хотите. Все вы на один пошив, Николай Александрович. Извините. Червинская развернулась, тотчас пожалев о своей грубости, но останавливаться уже было поздно. Никто не в силах ей помочь.***
Гриша улыбнулся, едва ли не впервые, целуя маленький кулачок Лизы. Та уже сладко спала, видя десятый сон, а он только смотрел на неё, не в силах оторваться. Такая маленькая, ещё совсем крошка, но ради неё он готов был свернуть горы. — Ты прости своего отца, — он прошептал это, переводя взгляд на икону. — Может, когда-то ты поймёшь меня, Лизонька. Он зажмурился и услышал, как открывается дверь комнаты с тихим скрипом. Гриша слышал шаги Кати и её руки тут же обвили его плечи, упираясь подбородком в плечо. Он нашёл её руки и сжал, поднося к своим губам, целуя. — Она так крепко спит, — прошептала на ухо Катя. — На тебя похожа. — Надеюсь, характер будет твой, — Гриша улыбнулся и Катя кивнула, однако улыбку в ответ не вернула. — Я люблю тебя, Катенька. Удушливый комок вновь застрял в горле и Катерина шумно вдохнула. И Гриша знал: ответа он не дождется.***
Дворяне подгоняли гул, размахивая руками по сторонам, ожидая от Григория хотя бы несколько слов. Но мужчина молчал, поджав губы, а взгляд его был нацелен на Катерину. Жена сидела бледна как мел, её руки сжимали ткань темной юбки, а в глазах блестели слезы. Она дрожала и Григорий ненавидел себя лишь за то, что Катя вновь плакала и вновь — из-за него. Предводитель дворянства закашлялся и ударил несколько раз молоточком, обращая внимание на себя. Он поправил очки, не зная куда и деваться от волнения — не каждый день такое происходит ещё и с наследником великого рода. — Николай Александрович, ещё что-то хотите добавить? — Да, — Дорошенко кивнул. — Я однако желал бы смягчения наказания, ведь Григорий Петрович имеет жену и маленькую дочь. — Мы подумаем над этим, — предводитель вновь повернулся к Григорию. — Григорий Петрович, у вас есть время на прощание. Присяжные встали, начиная расходиться, не обходя вниманием Катю. Она так и сидела, не в силах сдвинуться с места. Все её тело стало железным, оно не слушалось её. Грудь Катерины тяжело вздымались, а руки всё так же дрожали. Червинская смогла встать лишь тогда, когда Гриша подошёл к ней. Он протянул ей руку и Катя ухватилась за неё, сжав. Её тело поддалось и девушка сразу же прижалась к мужчине, обнимая его. Гриша усмехнулся. Он знал, что рано или поздно он предстанет в ответе за свои грехи. И в какой-то мере он не жалел. Как бы там ни было, Григ чувствовал себя на том месте где и должен был быть. Катерина обняла его и мужчина чувствовал, как становится влажным его мундир. Он провел рукой по спине Кати, целуя в висок. Внутри у Червинской всё сжималось. Нет, она не верила. Она ведь только стала счастливой, почувствовала, каково это любить и быть любимой. Только сейчас, в этом душном зале, Катя смело могла описать свои чувства к Григорию. Она ведь видела, как муж менялся. Как с каждым днём он становился всё лучше и лучше. — Ты главное дочь береги и себя, — прошептал ей на ухо Гриша, заставляя Катю посмотреть на него, в его глаза. Он провел рукой по её щеке, вытирая прозрачную слезу. — Я люблю тебя, Катенька. Катя прижала руку ко рту, сдерживая свой крик. — Гриша… — только и успела прошептать Катя. Она хотела сказать ещё что-то, но предводитель оборвал их, учтиво прося Григория уйти. Катерина смотрела, как её муж исчезает за широкими дверями с золотыми вензелями. Он исчез и в мыслях Кати пронеслось: как же жить теперь?***
Она зашла в дом, совершенно бессильная. Крепостные стояли около главной лестницы, без какой-либо надежды на возвращение своего хозяина. Комнатные девки не сдержали выдоха, увидев в каком состоянии вернулась Катерина. В её глазах не было жизни. — Катруся! — крикнула Павлина, уже желая ринуться к своей хозяйке, но Катя на ходу сняла перчатки, кинув их куда-то, а это значило лишь то, что не до разговоров ей нынче. Она поднялась по лестнице, не видя перед собой ничего. Перед глазами была пелена и Катя шла по коридору, опираясь руками о стену. Случайно столкнула вазу, стоящую на шатком столике и та упала, разбиваясь. Катерина и этого не заметила, буквально вваливаясь в дверь, ведущую в кабинет. Его кабинет. Столько здесь было слёз, ссор…это место будто впитало в себя Григория. Катя чувствувала его присутствие, и ей казалось, что вот-вот он подойдёт к ней сзади, обнимет — так, как может и умеет только он — и Китти сможет сказать ему всё то, что не говорила ему ни разу. Ведь кто же мог подумать, что Катя сможет полюбить его? Человека, который причинил ей столько боли, сказал столько обидных слов. Он пытался помешать её первой любви, но кто знал, что именно он — станет последней? Катя прошла к его столу, проводя рукой по дубовой столешнице, когда увидела конверт. Взяв в руки хрупкую бумагу, девушка развернула её и взгляд впился в ровный и родной почерк. Каждая буква, каждое слово…оно отзывалось в ней новой болью. Милая моя жена, я пишу это письмо тебе в день, когда с точностью могу быть уверенным в том, что мне не избежать суда и кары за все мои деяния. Грехи мои велики и я искренне хочу понести за них ответственность. Только одно меня печалит: что мне делать без тебя и без нашей дочери? Я только сейчас понимаю, что жизнь до вас — это лишь подобие жизни. Когда ты стала моей женой, родила мне дочь, я научился дышать в полную грудь. Мне жаль, если я сделал тебя несчастливой. Быть может, после моего ареста тебе станет легче. Я бы хотел извиниться перед тобой за все. За всё, что сделал умышленно и не умышлено. Я желал для тебя самого лучшего, хотел, чтобы ты была счастлива. Но я не могу быть уверен, счастлива ли ты сейчас, будучи моей женой. Я люблю тебя, Катерина. Я не внимаю тому, что будет в будущем, а посему заканчиваю это письмо так: поместье Червинских, крепостные и весь капитал принадлежит тебе. Ты вольна поступить с этими деньгами, как пожелаешь. Я был бы рад, если бы ты решилась на то, чтобы увидеть этот мир, наконец стать свободной. Я знал, как жаждет этого твоё сердце и очень жалею, что брак для тебя был лишь очередным заточением. И это моё искупление. С любовью, твой муж. Катя рухнула в кресло. Всё внутри похолодело. Зачем ей этот дом, если рядом нет мужа? Дом там, где он. Где Гриша. Она вздрогнула от резкого холодка, прошедшего по телу и подняла взгляд на стену. Портрет с Григорием, в том же мундире и с проклятиями медалями, смотрел прямиком на неё и он был будто бы живым, настоящим… Надломлено, надрывисто, Катерина тихо вымолвила: — Я люблю тебя.