***
На кладбище было безлюдно, только ветер, свидетель её горя, блуждал по территории, разгоняя дождевые тучи. Маленькая фигура в темно-синем платье шла по направлению к выходу из кладбища, к одинокой могиле без единого признака, что здесь похоронен человек. В её руках был пышный букет алых роз, свежих, только срезанных лично, а на лице вуаль. Катя остановилась около могилы и провела рукой по кресту и буквам, которые складывались в имя и фамилию человека, лежащего здесь. Алексей Косач. Катерина положила букет и не знала, что делать дальше. Сегодня ровно год, как не стало её любимого, светлого, самого доброго человека. Он приносил в её жизнь лишь любовь и раз перечеркнул все это, лишив себя жизни. Эгоистично и быстро он убил себя, а вместе с этим обрёк Катю на страдания и мучения. Ведь с тех пор счастливой она себя чувствовала лишь несколько раз. И как бы смешно это не было — с Григорием. Только сейчас, стоя около могилы, Катя понимала, что не любит Алексея больше. Он остался в её памяти, в её душе перманентным отпечатком, но не более. Сейчас то чувство угасло и появилось иное, взрослое и неописуемое. Но если бы он только был жив… Катя была бы уверена, что улыбалась чаще и шире. Может, это их бы дочь сейчас росла и радовала её с каждым днём всё больше. И он бы целовал её по утрам, обнимая крепко. Но — его нет. Есть другой. И Катя готова целовать, обнимать в ответ. Не потому, что её принуждали. Она хотела этого сама. И осознание это пришло только сейчас, стоя здесь, в этом месте. — Прости меня, — прошептала Катя. — Я не знаю, как так вышло. Прости. Катерина вытерла слёзы рукой, когда женский голос за спиной окликнул её. — Катя? Она повернулась и побледнела, увидев Софья Станиславовну. Она смотрела на неё, приподняв в удивлении брови, точно не ожидая увидеть её здесь. — Здравствуйте, — она присела учтиво, склонив голову. — Я рада видеть вас. — Я тоже. Правда, не думала, что ты придешь. По уезду всякое говорят, — Косач подошла ближе и несмело коснулась плеча Катерины, заставляя посмотреть её себе в глаза. — Я не могла не прийти, — Катя улыбнулась. — И я никогда не забывала об Алеше. — Значит, правда что говорят о твоём новом статусе? — Правда, Софья Станиславовна, — Катерина отвела взгляд, не желая более говорить об этом. Пусть думают, что хотят. — Неужели ты имеешь счастье с этим человеком? — изумилась женщина. — Имею, — Катя пожала плечами. — И это меньшее, что он сделал для меня. Софья Станиславовна, прошу меня простить, но я не хочу больше говорить об этом. Катя повернулась к ней и только тогда заметила ещё одну могилу, стоявшую несколько отдаленно. Мысль, кому это могло принадлежать, блеснула в её голове и Катерина, достав одну розу из букета, решила направиться туда. — До встречи, — Катя ещё раз присела. — Я всегда буду рада видеть вас. Червинская развернулась и пошла к той могиле. Только та уже успела немного зарости. Не единого опознавательного знака, таблички, кто бы мог это быть. Но Катя чувствовала свою мучительницу, однако положив единую розу на её могилу. Ведь, в своей отчаянной любви она так же погубила себя. Катя прощала её. Душа Лидии Шефер все равно более никогда не найдет покоя. А пани Косач смотрела вслед уходящей Кати и думала: а когда же там успела измениться и стать похожей на своего мужа?***
Гриша раздраженно закатил глаза, прогоняя прочь крепостную. Та быстро выскочила, боясь, что ей может достаться и едва ли не столкнулась с пани в дверях. Катя сразу же увидела, что муж ее в не настроение и подошла к нему, кладя одну руку на плечо. Только Гриша скинул её, не желая даже смотреть на Катю. Он только-только поверил, что она полюбила его, простила всё и забыла о своем Косаче. Но нет. Она вновь напомнила о том, что их брак — всего лишь необходимость, очередное мучение для Катерины, которое она стойко приняла. Катя принимала его ласку, дарила свою, но в сердце её все равно жил только один человек. И это был не Гриша. Это сводило его с ума. Хуже такой жизни была только война. Катя обошла его и села на его колени, проводя рукой по груди, задевая одну пуговицу. Она неотрывно смотрела ему в глаза, пытаясь вложить в свой взгляд всё самое главное. Но он был слеп в своей обиде и ревности. Гриша обхватил её лицо рукой и притянул к себе ближе, вдыхая сладкий запах. — Почему? Почему даже когда он мертв, ты всё равно думаешь о нем? Думаешь я не знаю, где ты была? — Мне больно, — прошипела ему Катя. — Я думал ты…ты хоть немного что-то чувствуешь ко мне. — Гриша, — Катя терпела из последних сил. — Отпусти. — Дрянь, — выплюнул он оскорбление, чувствуя, как кружится голова. — Я никогда не желала быть твоей женой. Это ты заставил меня выйти замуж, это ты сделал меня своей женой… Будь добр — терпи. Его рука ослабилась и Катерина быстро поднялась. Щеки горели и на них виднелись белые отпечатки его пальцев. Катя готова была к новому скандалу, но муж молча сидел, смотря прямо. Она нахмурилась, видя, что ему нездоровится. Переборов обиду и минутное отвращение, Катя вернулась к нему. — С тобой все хорошо? Но он не успел ответить, схватившись за рану на ноге и упав со стула на пол, закрывая глаза.***
Катерина сидела около палаты, вдыхая запах медикаментов и от этого у неё кружилась голова. Её тошнило от волнения, виски сжимало, а перед глазами всё плыло. Кто ж знал, что она так будет переживать за мужа? За Червинского. Операция длилась уже более двух часов и никто не выходил к ней, ничего не говорил. Медсестры проходили мимо, только сокрушенно кивали головой, видя несчастную пани, а пациенты и вовсе смотрели как на прокаженную. Катя едва ли не упала, когда голова вновь закружилась и в тот момент дверь открылась. Доктор вышел из палаты, вытирая руки о некогда белоснежный передник. Червинская подскочила на ноги, а сердце её упало в пятки. У доктора не было и намека на улыбку. — Юлий Андреевич? — Катя остановилась около него, заглядывая в глаза. — Как? Как Григорий Петрович? — Госпожа Червинская, ногу спасти удалось. Может, даже и хромота со временем пройдет. Но есть и ещё кое-что, — он достал из кармана платок, открывая содержимое перед Катей. Она нахмурилась, увидев лишь пулю. Ту самую, которая отравляла жизнь её мужа несколько лет. — Я не понимаю. — Может, я не прав, что говорю вам это. Всё же, вы жена пана Червинского, но раз уж так пошло, — он закашлялся. — Пуля это не иностранная, а наша. Понимаете, о чём я? Катя кивнула, не до конца понимая его слова. И все же, спустя несколько минут полной тишины её собственное дыхание было самым громким звуком. Катя облизала губы: что же дальше? — Я обязан передать это в нужные руки. Поверьте, я не могу скрыть сей факт. — И что будет? — на глаза навернулись слёзы, а из дрожащих рук выпали перчатки. — Только Богу известно, — доктор пожал плечами. — Катерина Степановна, я бы мог лично попросить за вас. Вам могут дать развод, любые деньги, только закончится судебное разбирательство. Катя подняла подбородок, упрямо смотря на него. — Мне не нужны деньги. Мне нужен только мой муж. Она развернулась, проходя мимо доктора. А волна слёз вновь накатывались на неё. Ведь только-только всё начало налаживаться.***
Гриша с трудом открыл глаза и его тут же ослепил белый дневной свет. Он прищурился и повернул голову, видя размытый силуэт, стоящий у окна. Слегка улыбнувшись, даже в столь ужасном положении, он неотрывно смотрела на жену. Катя повернулась, почувствовав взгляд на себе и облегчённо выдохнула, вытирая слёзы. За это время, ожидая, когда же он проснется, выплакала уже столько слёз. Ей не хотелось думать что будет дальше. Здесь и так всё ясно. Но надежды на то, что все еще обойдется — жило в ней. Катя подошла к нему, присаживаясь рядом и провела рукой по лицу, поправляя ворот ночной рубашки. — Как нога? — тихо спросила она. — Не болит. — Это хорошо, — она вздрогнула и холодок прошёлся по её телу. — Юлий Андреевич сказал, что, может, и хромота уйдёт. — Где пуля? — Гриша поднялся на локтях и Катерина помогла ему подняться, удобно расположив подушку. Но она смолчала, только выдыхая и пытаясь улыбнуться, как можно шире. — Катя? — Не кричи. Пуля у доктора. — И? Червинская встала, развев руками. — Нет! — Гриша подскочил с места и Катя только успела схватить его за плечи, чтобы уложить обратно. — Мне нужна эта пуля, Катя. Ты не понимаешь. — Нет, Гриша, я понимаю. И знаешь, — эти слова давались ей с большим трудом, но Катя говорила. Все, что на душе было. — Я на твоей стороне. Мне всё равно, почему ты так поступил. Может, раньше бы я сказала иное, но сейчас… Ты мой муж. — Прости меня, — он поцеловал её руки и Катя улыбнулась, прижимая его к себе. И самые важные слова, Катерина всё равно не могла сказать.