Трудности разделения

      Шины заскрипели и красного Дака едва не впечатало в переднее сидение из-за резкого торможения. Какой идиот так водит?! — Выходите, — скрипуче произнес мужик за рулем, — конечная.       Хьюи наклонился в бок и попытался хоть увидеть того, кто его так бесцеремонно разбудил, но тут же получил не менее бесцеремонный тычок в локоть. — Вставай, — коротко бросил хмурый Дьюи. — Перелетай, — огрызнулся старший близнец.       За спиной тихо вздохнул проснувшийся Луи, так что оба его брата тут же умолкли, устыдившись. Ему, наверное, уже подзадолбалось вариться в этой атмосфере и он устал от ссор не меньше, а может даже больше их самих. Парень встал со своего сиденья, потянулся и прошел мимо мест своих сиблингов, кивнув им и как бы дав понять, что он подождет снаружи. Впереди дядя Ди и Дейзи уже выходили на свежий воздух. — Ну и? — тихо спросил Дьюмен. — Чего сидишь?       Хьюи закатил глаза и принялся за ремень безопасности на своем поясе. Вернее, попытался приняться. Он дернул его. Ничего. Потянул медленно. Ничего не изменилось. Покрутил застегивающе-расстягивающий механизм. — Ты жить тут собрался или что? — начинал раздражаться уже отстегнувшийся средний близнец. — Да погоди ты.       Хьюи честно попытался управиться с обхватившим его предметом, но тот, видимо, за время поездки сильно к нему прикипел и отказывался расстегиваться. Положение усугублялось тем, что водитель припарковал автобус как раз так, чтобы окно мальчиков было с солнечной стороны. Светило немилосердно, левую часть лица начало подпекать. Слава богам Дьюи сел на своем кресле боком и отбрасывал тень на нижнюю часть тела своего брата, что позволяло не слепиться при рассматривании застежки. — Хьюи, — раздался сбоку вкрадчивый голос, — у меня уже затылок горит. Что ты делаешь? — Ремень заело, — сдавшись констатировал старший брат, опуская руки.       Он в принципе не любил уступать, а проигрывать ремню безопасности вообще было как-то унизительно, но стоило признать свою беспомощьность в данной ситуации.       Юноша уже хотел было плюнуть и дернуть изо всех сил, вырвав эту херабору с корнем, но замер: к поясу потянулись руки брата. — Я помогу, — пояснил Дьюи, заметив удивленный взгляд, но тут же, не успел Хьюи порадоваться тому, что тот, с кем он ругался едва ли не весь день, проявил такую заботу, продолжил, — а иначе застряну тут с тобой и этим чудаковатым водилой.       Красный Дак почувствовал досаду и раздражение. Почему он не может перестать показывать свое пренебрежение? Чего не успокоится? Хьюи бы сразу стал с ним нормально себя вести если бы синий близнец просто показал свою обычную сторону. — Не нужна мне твоя помощь, — попытался возразить парень.       Он перехватил чужие запястья и отодвинул их от себя, но неожиданно Дьюи проявил ответную силу и вцепился в штанину едва не дернувшегося брата. — Хватит быть таким упрямым бараном, — практически прошипел он в чужое лицо. — Ты тут до отъезда торчать хочешь? Если ты будешь так же касаться меня, то я не против.       Хьюи едва не стало плохо от своей же метнувшейся у дна сознания скользкой как рыба мысли, но факт остался фактом: прикосновение к бедру было горячим, а кожа под пальцами — приятной, мягкой, немного суховатой. И вот тут парень даже пугается, потому что его сбрендившее тело, раздразненное влечением, неясными желаниями и вспыхнувшими раздражением да смущением вполне могло выкинуть ему подлянку в виде неуместного возбуждения. Старший подросток даже представлять не хочет, что о нем Дьюи подумает, если прямо во время их очередной перепалки поймет, что происходит. — Я сам справлюсь, — говорит Хьюберт, старательно убирая от себя конечности; близнец с усилием потянулся снова.       Вообще, за это время уже можно было позвать водителя, объяснить ему ситуацию и как-нибудь высвободиться, но взыгравший где-то внутри глупый сопернический дух в купе с желанием потрогать его подольше никак не давали уступить и сдаться.       Они боролись добрых минут пять, злобно пыхтя и тихо переругиваясь. До ремня безопасности за это время никто из них так и не дотронулся, зато руки уже порядком устали. На улице остальная часть семьи недоуменно переглядывалась, но лезть не решалась. Мало ли что там происходит в автобусе. А там происходила бойня.       Хьюи вдруг резко направил руку брата вниз и раздраженно вздохнул: — Хватит, иначе действительно просидим тут десять лет.       Дьюи еще раз дернулся (скорее уж для показа своего характера) и отступил, расслабляясь, но запястий из чужих ладоней не вырывая. — Тогда зови водителя, че молчишь? — изогнул он бровь.       Красный Дак закатил глаза и медленно отпустил чужую руку до того, как средний близнец вообще понял, что ему не собираются отвечать. Ладонь мягко упала на обтянутое красной тканью бедро почти что рядом с карманом. Лежала она там не дольше нескольких секунд, после чего Дьюи отдернул ее едва ли не со скоростью света. Нависнувшая неловкая тишина бала прервана смешком. — Я, конечно, знаю, что привлекательный и все такое, — хмыкнул Хьюи, — но давай-ка без домогательств, Дьюмен.       Вообще, прикосновение было приятным. Очень. Теплым, не болезненным, не пошлым. Так руки обычно кладут на головы маленьких котят или щеночков, желая привить им ласковость.       Старшему юноше в принципе очень нравились тактильные проявления заботы/любви и внимания, потому что, хей, он слишком крутой чтобы каждый день говорить семье о том, что дорожит ей, так что разные поглаживания, касания, тычки и просто соприкосновения плеч здорово его спасали, помогая как выразить, так и получить нужный для нормального ментального функционирования и шкалы удовлетворенности процент теплоты. Даже если он безумно любит объятья ему нужно поддерживать репутацию. И вот сейчас его эта маленькая слабость на касания сыграла с ним очень злую шутку: он смутился и почувствовал как начинает краснеть, поэтому не нашел лучшего выхода из ситуации, чем побыть самовлюбленным придурком.       Дьюи это, впрочем, не оценил. — Не смешно, — буркнул он.       От нахождения на солнце он уже начинал перегреваться: щеки розовели и дыхание тяжелело. — Смешно, — тут же отозвался Хьюи. — У тебя просто нет чувства юмора, зануда.       Вот вроде не сказал ничего такого, но похоже это была последняя капля. Средний близнец глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его руки сжали и разжали подлокотники. Он весь выпрямился и натянулся словно струна. Хьюберт на секунду вдруг подумал, что его сейчас ударят. Наверное очень сильно и очень больно. Но произошло другое. — Знаешь, — вдруг холодно начал Дьюи, поднимаясь со своего места; его брат внимательно следил глазами за каждым действием, — терпения у меня тоже не так уж много.       И он перекинул одну ногу через бедра близнеца, оказавшись к Хьюи лицом к лицу и упираясь руками в спинку чужого сидения. Вся напускная самоуверенность из старшего Дака улетучилась так же быстро, как снежинка тает под жаром дыхания. Его в жизни никто не седлал подобным странным и наглым образом: с той же Вебби похожие позы были скорее случайными и не вызывали ничего кроме смеха или безразличия. Сейчас же Хьюстон почти задохнулся и еле сдержал дернувшиеся к чужому телу руки, которые, судя по искрящемуся от раздражения воздуху, ему за такие манипуляции явно в данный момент могли переломать под самыми разнообразными углами.       Сердце на секунду замерло и сжалось, а затем совершило такой удар по ребрам и всем близнаходящимся органам, что аж в висках зазвенело. Подросток весь превратился в чувство жара, вцепившись одной рукой в подлокотник, а другой — в ткань собственных бридж. Он задрал голову и шокировано уставился в совершенно безразличное к подобной ситуации лицо Дьютерономия.       Ну да. Ему-то что? Он просто хочет поскорее уйти.       Но, черт, как же хотелось растянуть эту близость.       Старший из близнецов быстро пробежался взглядом по нависающему над ним телу. Внутренние стороны разведенных ног брата легко касались его собственных коленей, торс немного развернут в сторону прохода, футболка с одной стороны задралась из-за положенного на спинку переднего сидения локтя и открывает вид на несколько сантиметнов того места, где у девушек бедро мягко сужается в талию. У Дьюмена талии не было, как, соответственно, и перехода в нее, но все равно смотрелось хорошо. Очень хорошо. Хьюи поднял взгляд выше. Грудная клетка брата равномерно поднималась и опускалась. Горловина не открывала обзор на ключицы, но Хьюи точно знал, что они в принципе были видны потому что кое-кто (не будем показывать пальцем, хорошо?) часто сутулится. Белые руки с тонкими светлыми волосами и длинными пальцами. Острый кадык. Правильная линия челюсти. Красные от жары щеки. Густые брови и…       Дьюи попытался перекинуть через брата и вторую ногу, но вдруг резко повернулся к нему, непонимающе и удивленно уставившись в глаза.       Хьюи и сам замешкался, явно не до конца поняв причины такой переменчивости в мимике, но когда понял…       Взгляд сам собой опустился на запястье брата, которое он неожиданно даже для себя схватил в инстинктивном желании остановить, побыть рядом подольше, сделать… что-то, чего в общем-то желать он не должен априори. Старший близнец в этот момент чувствовал себя тупее некуда, будучи не в силах нормально не то что выразить свои чувства, но и даже правильно их интерпретировать. Что с ним? Как от этого избавиться? Как быть? Вопросы в голове крутились со скоростью урагана, ни на секунду не задерживаясь на месте и не давая сосредоточиться на ситуации. Хотя, наверное, так было даже лучше: подумай Хьюи о своем положении чуть больше трех секунд, то точно бы сболтнул лишнего, повел бы себя как мудак или умер от стыда.       А может все одновременно.       Спустя добрые полминуты ожидания Дьюи немного раздраженно изогнул бровь, но тон его между тем был скорее смущенным: — Ну и что теперь? — он дернул рукой, наверное, пытаясь вырваться, но сделал это настолько слабо, будто хотел просто хоть немного вернуть брата в реальный мир. — Так и будешь за меня держаться?       Хьюи рвано выдохнул. В голове немного прояснилось, но сосредоточиться максимально все равно не получалось: близость не давала возможности упереться взглядом хоть во что-то кроме синего цвета одежды или желтых радужек глаз. Руку выпускать не хотелось, но и она знатно отвлекала, потому что была приятной на ощупь, тонкой в обхвате запястья и с выступающей косточкой. Дьюи терпеливо ждал, не вырывался больше, не злился. Его дыхание щекотало макушку и пристальный взгляд был скорее изучающим, чем раздраженным.       И, к своему облегчению, Хьюи вдруг понял, что он, наверное, смотрит точно так же. — Я, — начал парень, медленно запрокидывая голову, — слушай, а ты…       Дьютерономий внимательно смотрел на него сверху вниз явно пытаясь предугадать следующий вопрос. — Ты… — попытался продолжить начатое Хьюстон и с ужасом почувствовал, что нить мыслей от него снова ускользает, потому что сейчас его брат, освещенный с одной стороны горячим солнцем, немного растрепанный после сна, смиренно молчащий и ждущий от него чего-то, что, возможно, они оба ждут, выглядит просто ненормально притягивающе, — ты… как себя чувствуешь?       Дьюи удивленно приподнял брови, потом нахмурился и задумался. Затем открыл рот, явно готовясь ответить.       Щетинистое лицо водителя автобуса образовалось рядом настолько резко, что оба подростка шарахнулись в сторону. Отскочить у них, правда, никак бы не получилось, но они хоть попытались ретироваться. — Конечная, — еще раз протянул мужик, наклоняясь к Дьюи почти вплотную; мальчик отклонился назад, явно не желая делиться воздухом с этим человеком. — Выходите.       Страшный мужик уже было развернулся, но средний близнец, вовремя вспомнивший причину того, почему ни до сих пор здесь, дернулся следом и окликнул его: — Стойте, — водитель развернулся, — тут ремень заклинило. — Чего? — мужик тяжкой поступью подошел к парням и его тяжелый взгляд превратился в недоуменный. — И каким же образом подобная поза должна была вам помочь?       Хьюи едва сквозь землю не провалился. Ну вот и как можно объяснить причину того, что над тобой нависает твой же близнец в пустом автобусе? «Ой, он просто хотел перелезть и бросить меня тут потому что он мудак и я мудак, и мы все тут мудаки, ахахахаха какой конфуз». Дьюи тоже смутился и попытался как-то оправдаться, но прежде чем он смог связать воедино хотя бы пять слов, водила расхохотался. Его небольшое пузо заколыхалось и старший Дак поспешил отвести взгляд, на который тут же попалась светлая ткань чужой футболки. Средний Дак явно нервничал: оставаться в таком положении ему было неловко, перешагивать обратно под палящие лучи не хотелось, а дальнейший путь на волю заслонял хохочущий над ними человек.  — По-правде говоря в этой развалюхе такие происшествия нередки, — успокоившись улыбнулся мужик, а затем обратился прямо к Дьютерономию: — Ты, парень, можешь идти. Я сейчас освобожу второго.       Дьюи даже не успел согласно кивнуть прежде чем огромная ручища мужика схватила его чуть выше локтя и, потянув, помогла перелезть. Хотя, по мнению Хьюи, с ужасом следящим за развернувшейся сценой, «помогла» не является хоть более-менее подходящим термином в данном случае. Второго подростка скорее словно морковку выдрали и поставили в сторону, и, судя по шокированному внезапной сменой дислокации лицу Дьюмена, он полностью разделял именно вторую интерпретацию произошедшего. — Все, иди на свежий воздух, — хохотнул мужик, легонько подтолкнув парня в спину.       Дьюи, пролетев от похлопывания чуть больше двух метров, напоследок как-то сочувственно посмотрел на брата, но затем поспешил к выходу, игнорируя все посылаемые в его сторону невербальные сигналы, как один кричащие: «Не оставляй меня с этим типом!».       Хьюи проводил близнеца взглядом, в котором смешивались и мольба, и угроза, и все, что только он мог уместить в себе. Черт, он ведь действительно его бросает с каким-то мужиком уголовной наружности! А ведь случись что, потом больше всех будет на себе волосы рвать.       От ухода в мир праведного гнева парня остановили огромные загорелые руки с темными густыми волосами, легшие на застежку ремня.       Дональд, Дейзи и Луи облегченно вздохнули, стоило среднему близнецу появиться в проходе. Последние пять минут они терпеливо ждали старших детей, искренне надеясь лишь на то, что те хотя бы не подерутся в их отсутствие, но как только Дьюи в совершенно нормальном состоянии собственной персоной предстал перед их глазами, у всех сразу отлегло от сердец. Правда, ненадолго.       Хьюберт не показался следом, но Дьютерономий, кажется, вообще не напрягался по этому поводу, со скучающим видом принявшись разглядывать вывеску заправки-кафешки, рядом с которой их высадили. На ней были нарисованы примитивные разноцветные человечки, бросающие в костер, вокруг которого танцевали, то ли вафли, то ли тротил. Парень надеялся на первый вариант.       Постояв еще десять секунд в полной тишине, Луи робко озвучил тот вопрос, который витал над головами всей не-проблемной-сегодня части семьи как грозовое облако: — А Хьюи где?.. — Сгинул, — ответил средний из близнецов прежде, чем здравый рассудок подсказал ему, что подобные шуточки сейчас неуместны. Переведя взгляд на Дейзи и Дональда, которые после сегодняшних приключений уже не знали чему верить, а чему нет, он поспешил исправиться, пока ни в чьей голове не зародилась мысль о том, что он под шумок пришил Хьюберта: — У него ремень заело, сейчас появится.       Как по волшебству в этот момент в проходе появился слегка бледноватый Хьюберт собственной персоной. Он молча встал рядом с братьями и кивнул опекуну, давая понять, что готов. — С тобой все в порядке? — заботливо обращается к нему Дейзи, мягко касаясь плеча. — Да, все хорошо. Этот мужик разворотил все сидение, но я цел. Пойдемте отсюда поскорее, — снова кивает подросток, но как только взрослые отворачиваются, он глубоко вздыхает и взглядом показывает братьям на оставшийся позади автобус. — Что там? — заинтересованно спрашивает Луи. — Никогда, — вкрадчиво начал Хьюи, — никогда в жизни не встречал человека, который может пахнуть трупом. — Откуда тебе знать как пахнет труп? — Дьюи тоже посмотрел в сторону недавно покинутого транспортного средства.       Они со старшим Даком встретились глазами, а потом как-то одновременно отвернулись. Желания говорить друг с другом не было. Да и вроде как причин тоже.       И оба эти утверждения были ложью.