Четвероякое лекарство

К инвалидному креслу Рик привык быстрее, чем ожидал. Он уже не втягивал голову в плечи и не ждал гневного оклика, пока толкал колеса, самостоятельно прокладывая себе путь по фабричным коридорам. Лестничные пролеты с чернеющей внизу пропастью заменили ему тенистые аллеи для вечернего променада, а самодельные пандусы из стальных реек — беговую дорожку. И эта крохотная крупица свободы вскружила ему голову так сильно, что он порой забывал, где находится и на каких правах.       — Лицо попроще, — фыркнула Паула, положив на парту стопку листов с очередными задачками.       — Когда экзамен? — отозвался Рик.       — Нескоро.       — Почему? Паула сложила на груди руки.       — Слышала, Сид, память у тебя дырявая. Похоже, программу придется пережевывать по сто раз, снова и снова. Но ничего, зато со всеми детишками поперезнакомишься. Поколение за поколением.       — Сегодня.       — Что, прости?       — Проведи экзамен сегодня. С первых парт послышались смешки.       — Еще слово, и экзамен не случится никогда. Мы друг друга поняли? Рик неопределенно мотнул головой и уставился на потрепанный учебник по алгебре. Он ждал экзамена каждый божий день, он готов был с блеском его сдать или позорно завалить — что угодно, лишь бы хоть немного приблизиться к финишной черте, за которой его ждал приз, а какой — не так уж важно, главное, что он был, по-другому никак, по-другому его существование не имело смысла. Ниган не тратится на бессмысленные вещи, это он ясно дал понять. Тема экзамена теперь поднималась каждый день. Невысказанный вопрос витал в воздухе. Паула до скрежета сжимала зубы: Рик ей не нравился, она и сопливых дурачков встречала с большим воодушевлением, а в татуированных подростках вообще души не чаяла, все им спускала. С детьми-штрафниками была ласкова, с их родителями — вежлива, ну точно учительница муниципальной школы. Но Рик… Казалось, его она искренне ненавидела. Стоило ему открыть рот, как она вся подбиралась. Была бы у нее указка, наверняка бы с радостью пустила в ход, и плевать, что Рик по-прежнему слаб настолько, что от пары ударов отходил бы с неделю-другую. Ничего, пускай, он успел смириться с жизнью, где его этой самой жизнью попрекают — всяко лучше, чем быть просто забытым. Из-за настойчивости подростки прозвали его «Сид-Сегодня». Через несколько дней шутка приелась, но прозвище никуда не исчезло. Когда он вкатывался в класс, парни лениво тянули: «О, а вот и Сид-Сегодня. Как твои дела, сегодня, Сид? Сегодня — то самое «сегодня»? Сегодня все решится, а, Сегодня?».       — Позакрывали рты! — кричала Паула, теперь это было ее обычное приветствие. Отсталые пугались и начинали реветь. Паула раздраженно хватала мел, чтобы вывести на доске расписание. По привычке она начинала бормотать: — Так, сегодня… И класс тут же взрывался детским беззлобным хохотом. Дурачки успокаивались и радостно надували сопли в пузыри. До конца первого урока Паула пребывала в бешенстве. Рик молча буравил ее взглядом. Ему больше не нужно было задавать вопрос вслух. Сегодня, Паула? Может быть, сегодня? Но Паула смотрела на него с таким презрением, что становилось ясно: сегодня никогда не наступит. В такие моменты на Рика накатывала почти бесконтрольная ярость, ему хотелось схватить Паулу за рыжую паклю, схватить и выволочь вон, чтобы в холодном коридоре придавить горло ботинком и услышать хруст. Успокоившись, он повторял себе слова Нигана: «Люди — это ресурс». Все кругом — это ресурс, и лишив Салем учителя, Рик дополнительных очков не получит. Ему нечего было предложить Пауле: он ничем не владел, даже его дряхлое тело и то было собственностью Нигана, да и кому нужна немощная рухлядь. Шла вторая неделя «Сид-Сегодня», когда по завершению уроков, пока Паула заполняла формальный журнал, Рик тихо приблизился к учительскому столу. Он склонил голову — единственный жест покорности, который пришел на ум.       — Паула?       — Да? — холодно отозвалась она.       — У тебя бывают выходные?       — Заметил хоть один?       — Нет. Паула щелкнула ручкой и откинулась на стуле.       — Ну так к чему глупые вопросы?       — Могу присмотреть за детьми. И у тебя появится отгул.       — Думаешь, я доверю тебе детей? Серьезно?       — Не на целый день, хотя бы на один урок.       — На экзамен все равно не рассчитывай. Это даже не от меня зависит. Вы здесь как в лимбе. Будете вариться, пока нормальную школу не починят, а у Нигана сейчас есть дела поважнее. Короче, вы тут надолго. Если ты еще не понял, то этот класс — отстойник. Малыши перетерпят и вернутся в милую школу, а что с тобой будет — не моя забота. Усек?       — Мне просто нужно какое-то занятие. Мы оба останемся в выигрыше.       — Знаешь, немым ты мне больше нравился.       — Мое дело — предложить.       — Мое дело — отказаться, — усмехнулась Паула. Но Паула не отказалась, и уже на следующий день оставила Рика вести первый урок. Вскорости она стала чаще отлучаться. Рик в это время пытался сблизиться с татуированными парнями, но те, потешаясь, не называли даже своих имен. Они представлялись то Сидом с Нэнси, то Бутчем и Санденсем, то Бонни и Клайдом. Присутствие Рика было для них смехотворной формальностью, ничто не мешало этой парочке взять и уйти. Однажды они действительно попробовали улизнуть. Рику просто повезло, и он не уставал благодарить высшие силы, в которые, впрочем, не верил, что ему удалось выхватить у одного из них пистолет.       — Черт, Сид, какого хрена?!       — Паула отвечает за вас перед Ниганом, — Рик положил пистолет на колени. — Значит, я — тоже.       — Мы поняли-поняли!       — Тогда сели.       — Ладно! Не кипятись! Черт, усраться можно...       — Займитесь своими заданиями. Небольшая демонстрация силы, и подростки почти стали принимать его за «своего». Все как в настоящей школе. Разница лишь в том, что парни оказались никакими не старшеклассниками: обоим было по двадцать два, оба уже при деле — работали охранниками на производстве. Смешно конечно, кто в своем уме осмелится воровать у Нигана. В класс их отправляли за мелкие провинности, по большей части совершенные сознательно, на что тоже была своя причина — Паула. Что у Паулы «классные сиськи» Рик узнал на перемене. Заявление было сказано по секрету и шепотом, как будто в классе кроме них кто-то вообще понимал значение слова «сиськи». Парни выжидающе смотрели на Рика, а тот силился воскресить в уме образ рыжеволосой Паулы: немного за тридцать, невысокая, с морщинами в уголках рта и блеклыми ресницами.       — Правда ведь, классные, а?       — Наверное, — без энтузиазма согласился Рик.       — Да уж, чувак, с таким подходом перепадет тебе так же, как с экзаменом — не сегодня. Однако парни ошиблись, и тем же вечером Рик застал Паулу на учительском столе и с задранным платьем. У него и впрямь появилось больше свободы: не только кататься по коридорам и бросать классный журнал где ни попадя, а забывать о таких мелочах, как его права, точнее, об их полном отсутствии. Он был всего лишь вещью Нигана. Вещи не покидают своей комнаты, у них не вырастают ножки, чтобы шастать по фабричным закоулкам. Он не должен был заглядывать в классную комнату после отбоя, не должен был застать Паулу и пыхтящего над ней татуированного парня, того, который обычно называл себя Клайдом, а сейчас сосал грудь Паулы как младенец.       — Боже, он смотрит, — хрипло прошептала Паула. Парень вздрогнул, но не отстранился. Он мелко трясся над Паулой, как чихуахуа — над сукой в течку.       — Пусть смотрит, — решила она. — В этом даже что-то есть.       — Ты чокнутая, — парень нервно рассмеялся. — Нам же Ниган…       — Сид ничего не скажет. Правда ведь, Сид? Рик действительно никому ничего не сказал. А ведь всего один донос, и Паула получила бы неплохой выговор. Что значат «выговор» в мире Нигана — вопрос на миллион, вряд ли что-то гуманное. Конечно же, Паула не отстала от Рика просто так. Ему тоже нужно было стать хоть в чем-то виновным. Паула помыкать собой не позволит, ей уж точно не захочется жить в страхе перед инвалидом. Поэтому два-три раза в неделю Рик утыкался ей носом между раздвинутых ног. Два-три раза в неделю Рик оставался с детьми на целый день. Пока он собирал цветные карандаши для малышни или проверял задачки «Бонни и Клайда», во рту он ощущал привкус Паулы. Ему не было противно. Он не помнил, оказывал ли женщинам подобную любезность в прошлой жизни. Любил ли он женщин вообще? С Паулой у него ни разу не встал, хотя она приятно пахла и ласково перебирала пальцами его отросшие кудри. Язык и челюсть за полчаса сильно уставали, кончик носа кололо от коротенькой щетины. Рик нередко ловил себя на мысли, что предпочел бы просто смотреть.

***

Рик не помнил столь снежного и погожего утра как это. Блеклое зимнее солнце светило в окна, и стеклоблоки, преломляя его лучи, пускали веселых зайчиков, а те скользили по классу и партам, играли бликами на корявых детских рисунках, которые Рик расклеил на стенах. Сиддик прописал ему укрепляющий кишечник травяной чай, и такими прекрасными деньками вкус Паулы смывался с языка за пару глотков. Рик двумя руками поднял чашку и глубоко вдохнул терпкий запах чабреца.       — Какое сегодня настроение? — хриплым голосом спросил он. — Примеры или чтение?       — Черт, только не примеры, — в один голос взвыли татуированные.       — Хорошо, доставайте Голдинга. Кто в состоянии читать, передавайте друг другу книгу каждые пять страниц. Зазвучал невнятный бубнеж. Рик неторопливо подъехал к вечно слюнявому Томми и поставил перед ним коробку с восковыми мелками. В прошлый раз дурачки стали пихать карандаши в рот, и чтобы не случилось несчастья, Рик попросил родителей принести в класс мелки: не страшно, если сгрызут, выйдет естественным путем. Эти и многие другие педагогические уловки он подхватил из пылящихся на полке книг. Самых маленьких, которые читали по слогам и едва ли улавливали смысл «Повелителя мух», Рик усадил рвать тряпки. Кучка детей деловито закопошилась над обрезками, а Рик вернулся за учительский стол. Если сексуальные аппетиты Паулы останутся прежними, в следующем месяце большинство учеников под его руководством смогут осилить самостоятельную. Не то чтобы она как-то влияла на весьма формальные оценки, но для Рика это стало бы маленькой победой. Вдруг в дверь отрывисто постучали.       — Так-так-так, — протянул возникший на пороге Ниган, — ну и идиллия. Судя по широкой улыбке, Ниган пребывал в добром расположении духа. Однако чего Рик не забывал, так это насколько переменчивым бывает настроение этого человека.       — А где Паула?       — Не знаю, — честно ответил Рик. Ниган вальяжно подошел к учительскому столу.       — Неплохо смотришься, — отметил он. — Охренеть, я и не знал, что эти придурки читать умеют. Эй! Не прерывайтесь, — он предостерегающе поднял указательный палец, стоило одному из парней запнуться. — Потом сочинение мне напишете, усекли?       — Есть, сэр! Ниган негромко рассмеялся.       — А сопляки чем заняты? — он кивнул в сторону малышни.       — Рвут тряпки. После уроков закроют щели в окнах. Хмыкнув, Ниган принялся бесцеремонно отодвигать ящики учительского стола. В последнем лежали два пистолета.       — Парни сдают их, когда заходят в класс, — пояснил Рик.       — Что я тебе говорил насчет оружия?       — Это ради безопасности. Вдруг забудут поставить на предохранитель, стащит кто-нибудь из младших.       — А патроны?       — Остаются у них. Вынимают магазин при мне, я к пулям не прикасаюсь.       — Ладно. Умно. При Пауле оружие сдавалось?       — Нет. Ничего не ответив, Ниган схватил инвалидное кресло за ручки и выкатил в коридор. Дети в классе затихли. Ниган запер дверь. Послышался звук зажигалки. Спустя пару секунд Рик почувствовал сигаретный дым. Этот запах ассоциировался лишь с одним человеком, и порой улавливая в воздухе горьковатый аромат табака, Рик принимался оглядываться в надежде, что Ниган где-то поблизости. Чушь, конечно. Здесь курил каждый второй.       — Мне нравится, как ты здесь все устроил, — Ниган обошел кресло и навис над Риком. — Почти система.       — Меня ждет наказание?       — За что?       — Я не должен вести класс.       — Нет, это Паула не должна покидать свой пост. Ну а ты… Ты спас ситуацию.       — Что будет с Паулой?       — О, малыш, тебя это так беспокоит? — Ниган с издевкой вскинул брови.       — Нет. Я не сомневаюсь в твоих решениях.       — Рад, что ты усваиваешь уроки. А теперь ответь-ка мне, Сид, почему Паулы здесь нет? Рик посмотрел на тлеющую в пальцах Нигана сигарету. Оранжевый огонек отражался в складках плотных кожаных перчаток.       — Мы договорились. Небольшая сделка.       — Ты ей угрожал?       — Нет.       — Ты предложил ей что-то охуенно незаконное? Украденную наркоту, свой морфин?       — Нет.       — И вам обоим выгодна эта маленькая сделка?       — Не самый равноценный обмен, но все-таки обмен. Неожиданно Ниган запрокинул голову и скрипуче рассмеялся. Звук походил на скрежет заевших тормозов.       — Ладно, приятель, на первый раз прощаю. Надеюсь, Паула тебе хотя бы нравилась?       — Нет.       — Черт возьми. А работать с детьми? Рик на секунду задумался.       — Нет. Но, — он проследил за оранжевым огоньком, медленно поплывшим вверх, — мне нравится быть полезным.       — Хороший ответ. Ответ оказался хорошим настолько, что Ниган не бросил Рика в растерянности и одиночестве, как он обычно поступал. Вместо этого он снова оказался за спиной. Зашелестели колеса каталки. Они двинулись в противоположную от привычного маршрута сторону, в запретную зону, где не было реек для инвалидной коляски. Ниган подкатил кресло к самому краю крутых ступеней. Рик посмотрел вниз, и сердце волнительно сжалось. Если он упадет, то его шея переломится с той же легкостью, как переламывается шея сдавленного в кулаке цыпленка — без малейшего усилия и с мягким хрустом.       — Продемонстрируй свои успехи, — бросил Ниган, глубоко затянувшись.       — Я не могу ходить. Ниган пожал плечами:       — Ползи. Рик снова глянул вниз и напряженно сжал челюсть.       — Какие-то вопросы, Сид?       — Как далеко?       — Единственный правильный вопрос, который ты только мог задать. Черт, прогресс налицо.       — Пока ты не скажешь остановиться?       — Именно. Рик резко развернул каталку — колесо ударилось о металлические балясины. С явным усилием он приподнялся, закинул руки на поручень и, сопя от натуги, оттолкнул от себя коляску — Ниган успел подхватить ее за ручки, а повозившись с механизмом, сложил пополам и вразвалочку миновал несколько ступеней. Рик безвольно повис на поручнях. Его ноги сами собой выпрямились и растеклись как какое-то желе: ни собрать, ни сдвинуть. Тонкие, костлявые, одна кожа и жилы. Ему действительно пришлось ползти — пересчитал коленями каждую ступень. Он зажал поручни подмышками и полз, мало-помалу перетягивая себя к концу пролета. Ниган наблюдал за ним с улыбкой детского восторга, будто случайно и бесплатно попал на представление бродячего цирка. Это длилось вечность. Ступени все не кончались. Спустя пару этажей руки начали подводить, и Ниган милосердно подтягивал его за ворот куртки как за шкирку. Мимо сновали вверх-вниз люди. Завидев Нигана, они почтительно замедлялись, упаси господь помешать этой процессии. Некоторых Ниган приветствовал коротким кивком, но в основном игнорировал. Сейчас Рик был в центре внимания, даже удивительно, что Нигану не надоело пялиться на его жалкие потуги. Смысла смотреть вперед не было, и Рик прикрыл глаза. Он уже наловчился считать балясины и ступени, прекрасно знал, когда заканчивается один пролет и начинается новый. Теперь он приспосабливался к любой ситуации быстрее, чем самый живучий таракан — почти повод для гордости, если бы таковая у него имелась. Ниган так и не сказал остановиться. Рик просто рухнул в пугающую пустоту. Перила кончились, ступени — тоже. Он кубарем выкатился на холодный бетонный пол, ударился грудью и ненадолго затих, лежа в серой пыли бесформенной кучей. Как он будет добираться обратно наверх — думать не хотелось.       — И даже не пикнул, — Ниган разложил каталку обратно и поставил на пол. Рик приподнялся на локтях.       — Куда дальше? — спросил он, глядя в пол.       — Расслабься, чемпион, я достаточно впечатлен. Рика затащили на коляску, и вскорости они оказались в просторном помещении. За станками стояли люди, все кругом шумело и грохотало. Посреди цеха высились пустые клетки. Место показалось Рику смутно знакомым. Проезжая мимо, он заметил в одной из клеток старую почерневшую лужу крови. За станочным павильоном обнаружился темный каменный коридор. Пол клонился вниз как бетонная горка. Они спускались под землю. Чем глубже, тем явственней становился запах плесени и сырости, а под конец — человеческих нечистот.       — Где мы? — Рик огляделся по сторонам, но голые лампочки под потолком были слишком тусклые, чтобы рассмотреть что-нибудь, кроме ряда тяжелых дверей, вытянувшихся вдоль одной из стен подземелья. Звук его голоса эхом откатился от мрачных застенок. За одной из дверей послышался вымученный скулеж.       — Твоя вторая работа. Располагайся, обживайся. Будешь заглядывать сюда утром и перед отбоем.       — Что нужно делать?       — И сразу к сути! — весело воскликнул Ниган. Он вновь возник в поле зрения: упер руки в бока и сладко потянулся, словно они не находились посреди темницы, а из-за двери не доносилось скрежетание ногтей по камню. — Третья камера. Теперь это твой подопечный. Он тут единственный.       — Что нужно сделать?       — Немного еды, немного воды. Убрать ведро.       — И это все?       — Продержи его в живых месяц-другой. Если загнется, спрошу с тебя.       — Что случилось с предыдущим охранником?       — Ничего. Мне сейчас нужны все крепкие парни. Кстати, Данте я тоже забираю.       — Сиддик останется?       — Да. Но вместо массажа и упражнений будешь покорять эту лестницу каждый сраный день. Мне плевать, сколько времени это будет занимать. Вверх-вниз. Утром и вечером. Ах да, дети теперь твои. Ты ведешь класс. Паула и ее мокрощелка больше в гости не придут. Рик медленно кивнул.       — Спасибо, — как можно отчетливей сказал он.       — Ты заслужил. Отдам тебе должное. К тому же, — Ниган стянул перчатку и сжал лицо Рика в ладони, — вроде как из бывших рабов получаются отменные надсмотрщики. У меня не было кандидатуры лучше, не так ли?

***

Оказалось, между классной комнатой и темницей всего шесть этажей. Две недели назад Рик думал, что все сто. Первые дни руки и плечи не просто гудели — взрывались болью. От боли не было покоя, по ночам он выл и метался, а однажды впал в горячку, и тогда Сиддику пришлось не меньше часа разминать его с массажным маслом. Со временем все стало лучше. Рик окреп. Водя ладонями по своим рукам, он наконец-то начал ощущать мышцы, пускай и тщедушные, но все же упругие. У него появился аппетит. Сиддик по-прежнему кормил его питательными смесями, однако улавливая со стороны фабричной столовой аппетитные ароматы, Рик впервые ощутил, как рот наполняется слюной. Даже его пленник, и тот мог насладиться вкусом еды. Рик кормил его бутербродами из собачьих консервов, а поил водой из-под крана: наливал ее в сплющенную бутылку, получалось около трехсот миллилитров утром и вечером. Не особенно много, зато отхожее ведро наполнялось очень и очень медленно, а сам узник поддерживался лишь на грани жизни, он не смог бы дать отпор, не смог бы даже броситься на Рика. Впрочем, он и не пытался: сидел, скрючившись и отвернувшись лицом от двери. Кормежка проходила в тишине. Сегодня Рик провел ту самую самостоятельную работу. Дети справились неплохо. Благодарные за подобное внимание родители Томми оставили вечером на учительском столе плитку шоколада, точно такую же получал сам Томми по пятницам. Он жадно съедал всю плитку, пока мать переобувала его в теплые зимние сапожки. После долгого спуска через шесть этажей шоколадка во внутреннем кармане куртки расплавилась и помялась. А пока Рик дополз до застенок с камерами, порвалась обертка. Благо, собачий корм и черствый хлеб для пленника оставляли на пороге. Наверное, приносили из столовой. Рику оставалось только открыть консервную банку и сложить бутерброд.       — Эй, — донеслось из-за двери третьей камеры. — Ведро полное. Голос узника звучал как шелест бумаги: скрипуче и едва различимо.       — Подтолкни к двери, — ответил Рик, — и отползи подальше. Щелкнув замком, он привалился к дверному косяку и медленно открыл дверь. В щель метнулся слабых лучик света, и в густом мраке появилось лицо: грязное, худое, с мокрыми и широко распахнутыми глазами. Пленник дернулся влево — свет мазнул по щеке, открывая взгляду огромный уродливый ожег.       — Дуайт? — Рик недоверчиво прищурился. — Это ты?       — Граймс…?       — Почему ты здесь?       — Ты что, не в курсе? — Дуайт каркающе рассмеялся. — Я тот ублюдок, который подорвал школу. Рик осторожно бросил вглубь камеры бутылку с водой.       — Все думают, что это я виноват, — заметил он. — Почему?       — Ты вдохновляешь людей на подвиги. Пока ты не появился, никто бы на такое не осмелился.       — И что это должно значить?       — Ну, большинству нравится Салем, нравится шанс на жизнь, который он дает. Но есть такие как я, кто хочет сбежать. Нас немного, с десяток. Ну а ты… Ты был как надежда, что это возможно. Когда ты был собой, прежним Риком Граймсом, ты слегка пошатнул местную систему. Пускай на миллиметр, но… Это случилось впервые.       — Что я сделал?       — Я не знаю, что ты сделал, никто не знает. Ты приехал найти своего сына, и ты почти нашел его. Ниган позволил тебе искать, позволил зайти так далеко в своих поисках, как никто не заходил. Ты буквально влез к нему под кожу, он говорил только о тебе, грезил тобой. Ты был первым, кто подобрался к Нигану так легко и так близко… Иногда мне кажется, что он ждал тебя или кого-то как ты.       — Кого-то как я?       — Тебе удалось слегка подорвать его авторитет, некоторые начали считать его мягким. Салему это не понравилось, поэтому ты оказался в клетке, а потом — в инвалидном кресле. Я уже говорил, что для Нигана ты особенный, но я не знаю, почему. Разные ходили слухи.       — Например?       — Что хорошо сосешь. Досадливо скривившись, Рик достал из внутреннего кармана шоколадку. Дуайт смотрел на нее с полминуты, а протянув руку, вдруг зашелся визгливым истерическим смехом, который вскорости сменился рыданиями.       — Я могу для тебя что-то сделать? — спросил Рик без особенного участия.       — Просто убей меня. Как-нибудь быстро.       — Я не могу. Прости.       — Ниган приказал держать меня живым? Рик кивнул:       — Один-два месяца. Так он сказал.       — Хоть какая-то определенность, — горько усмехнулся Дуайт. — Смени мне ведро и проваливай. Закрывая тяжелую дверь камеры, Рик успел прочитать выцарапанную на ней надпись: «Благо легко достижимо».

***

      — Я понимаю, это нелегко, но попытайся расслабиться, — мягко шепнул Сиддик. Рик прикрыл глаза. Любое прикосновение Сиддика, каким бы деликатным оно ни было, отзывалось в мышцах режущей болью. Каждый вечер, добравшись ползком до своей комнаты, Рик прислонялся к свисающему с кровати матрасу и прикрывал глаза. Это означало, что его день закончился и все события остались в недостижимом вчера. Потом к нему приходил Сиддик, мыл его, смазывал стертые локти и колени, без всякой брезгливости менял мешок с мочой на новый, а затем помогал вскарабкаться на постель и бесконечно долго мял его тело с самоотверженностью святого. Но сегодня Рик опоздал, а прикрыв за собой дверь комнаты, так и не смог оставить разговор с Дуайтом в недостижимом вчера. Казалось, смрад темницы впитался в его кожу намертво и останется там и завтра, и послезавтра, и еще много дней, будет тянуть его назад к человеку с обожженным лицом, к помойному ведру и надписи на двери.       — Сиддик?       — Да?       — Когда я смогу есть?       — Появился настоящий аппетит?       — Хочу ощутить вкус.       — Чего-то конкретного?       — Шоколада. Сиддик негромко рассмеялся:       — Скоро. У тебя невероятный прогресс, — добавил он, с силой огладив выпирающие лопатки. — Отдохни пять минут, а потом займемся ногами, — и он с головой накрыл Рика прохладной простынкой. Пружинистые шаги Сиддика отдалились от кровати, как вдруг к ним присоединились еще одни, со стороны коридора. Это была не уверенная поступь Нигана. К ним вторгся кто-то незнакомый. Раздался звон разбитой чашки.       — Боже, — испуганно отозвался Сиддик, — не подкрадывайся так. И вообще выйди.       — Серьезно? Так ты меня встречаешь?       — Сид не одет, хотя бы отвернись. Незнакомец с молодым голосом раздраженно вздохнул:       — На нем все равно простынка, ни черта не видно.       — Карл. Послышался скрип подошвы.       — Доволен?       — Да, — с улыбкой в голосе фыркнул Сиддик. — Ты за мной? Я еще не закончил.       — Похоже, ты сегодня задержишься. Филип пожаловал. Хочет, пользуясь случаем, чтобы ты осмотрел его глаз.       — Опять? Я не офтальмолог.       — Я ему это сто раз говорил. Видимо он думает, что раз у тебя парень без глаза, то ты уже дока в этих делах.       — И без ума от пиратов, — насмешливо парировал Сиддик. — Чего он вообще приехал?       — Помнишь, ходили слухи, что Ниган задумал расширить Салем? Это оказалось правдой. Они с Филипом провернули хорошую сделку на покупку земли. Ниган уже согнал на новое место парней, ставят заборы, завтра пригонят первую партию материалов для стройки.       — Значит, ты скоро уедешь рекрутировать?       — Да. Нам нужно больше людей.       — И где находится эта новая земля?       — Рядом, — неопределенно ответил Карл. — Удачное место для лесопилки. Если все выгорит, Ниган наладит и этот бизнес. Хорошие деньги, хорошо для города. Тебе бы там понравилось. Тем более, это будут уже чистые деньги.       — Ниган не переведет меня далеко от фабрики.       — Если переведет меня, придется перевести и тебя.       — Думаешь, он бы назначил тебя…?       — Не будем загадывать наперед. Ладно, я пошел. Буду ждать на парковке.       — Хорошо, — за прощанием последовал звук соприкоснувшихся губ.       — Я реально не советую тебе задерживаться. Филипа привезет Ниган. Они очень много выпили.