Четвероякое лекарство

Рик догадывался, что календарь на его стене — ненастоящий. Да, сделанный из чернил и бумаги, с цифрами, с красными датами праздников, но ненастоящий. И год сейчас не 2013, и вряд ли конец февраля — слишком уж снежно. Зато маленькие электронные часы с подсветкой, несомненно, работали как надо. Просыпаясь среди ночи, Рик всегда упирался взглядом в горящий циферблат. Сейчас он тоже не спал и пялился на зеленые цифры. Минуты шли за минутами. В коридоре выключился свет. Ночь выдалась ясная, из-за клочков прозрачных туч выглядывала луна: в ее блеклых лучах снегом кружилась вездесущая пыль. «Красиво», — подумал про себя Рик. Он уже давно не видел ничего красивого. Вдруг тишину прервали шаги. Запинающиеся и нестройные, как у выбежавшего на гололед простофили. Шаги приближались. Дверь в комнату Рика никогда не запиралась, пройти мимо нее было невозможно, черный проем мозолил глаза ну точно пещера посреди пустыни. Кто-то остановился у распахнутой створки — Рик затаил дыхание.       — Черт побери, вы все его от меня прячете! — прокатился по коридору низкий клокочущий голос. Послышался грохот хлопнувшей железной створки, отделяющей пустующий блок от фабричных лабиринтов.       — Идиот! — отозвался Ниган. — Этажом ниже!       — А тут что?       — Мой маленький секрет, Филип. Все, давай, покажи свое лицевое очко доктору и продолжим.       — Бог свидетель, еще раз назовешь…       — Брось, я без ума от твоей дырочки, — Ниган приблизился, и в проеме замерли уже две фигуры. Обе высокие и тонкие, почти одинаковые, они сливались в огромное пятно с двумя головами как чудовищный двуглавый Орф¹. — Помню, эта хрень еще и мокрой была…       — Замолчи.       — И ты ее тампонами затыкал.       — Вытирал.       — Один хрен. У меня даже привставал, когда ты…       — Еще слово, Ниган.       — Ты все равно добрый, когда нажираешься, — щелкнула зажигалка, и Рик увидел знакомый светящийся огонек. — Сиддик пролетом ниже в полной боевой готовности. У тебя пять минут, а у меня — еще полбутылки.       — Пять минут? Серьезно?       — Карл ждет дока на парковке. Не беси мальца, ты знаешь, как он из-за тебя на дерьмо исходит.       — Он забавный, — пьяно усмехнулся Филип.       — Ты носишься со своей писькой в глазнице как курица с яйцом, а Карл забавный?       — Пять минут, и потом я переломаю тебе ноги, Ниган.       — Класс, люблю по-жесткому. С тихим смехом они расстались, Орф снова разделился надвое, оставив на пороге комнаты свою половину с мерцающим оранжевым огоньком — в темноте он походил на крошечный глазок змеи. Рик поймал себя на мысли, что так и не узнал, какую конкретно марку курит Ниган. Слишком много переменчивого было в этом человеке, хоть марка сигарет должна уравновесить весы непостоянства, стать маленьким намеком на предсказуемость. Медленно, выверяя шаткие шаги, Ниган вошел в комнату. Его спина заслонила циферблат.       — Ты не спишь, — хрипло сказал он. — Я чувствую. Рик долго молчал, но в конце концов ответил:       — Как?       — Я знаю, как ты дышишь во сне. Без предупреждения Ниган включил светильник, представ перед Риком без привычной кожаной куртки: вместо нее — черное драповое пальто, распахнутое, с выглядывающей из кармана бутылкой и блестящее от растаявшего снега. Когда он склонился над постелью, Рик уловил тяжелый перегар, а еще — запах улицы, мороза и хвои, мокрых сугробов. Ниган пах как единственный в году праздник, семейный, сакральный или самый одинокий. Его глаза весело блестели, губы застыли в полуулыбке, а если прислушаться, можно было уловить, как он тихо-тихо напевает под нос «Рождественских колокольчиков»². Его руки оказались ледяными и впервые — неуверенными. Он помог Рику сесть на кровати и принялся вытаскивать из больничной рубахи — единственной чистой одежды. Нигана заметно вело. Раздев Рика догола, он резко дернулся к шкафу без ножки, споткнулся, покачнулся и с беззлобным смешком замер перед мутным зеркалом. Он рассматривал себя доли секунды, затем блеснул отражению зубами и извлек из шкафа гору пыльного тряпья. Рик с волнением уставился на бесформенную кучу потрепанной одежды.       — Мы куда-то идем? — спросил он. Но Ниган лишь приложил палец к губам. Он никак не прокомментировал стертые до кровавой коросты колени и локти, и Рик неудобно смутился, поймав себя на мысли, что ждал хотя бы слова. Но Ниган молчал. Его взгляд, пустой и незаинтересованный, скользил по телу Рика, будто бы тот был ничем, будто однажды Ниган увидел его голым, и с тех пор Рик превратился в рутину. Кто знает, может, он был рутиной задолго до амнезии. Дуайт часто повторял, что Рик Граймс — особенный. Дуайт много чего повторял, и ни одно из его утверждений Рик не принимал за правду.       — Сегодня твой счастливый день, — сказал вдруг Ниган, поднявшись на ноги. А потом мир покачнулся. Секунда, и Рик повис у Нигана на плече. Пол перед ним колыхался как желе, а когда они поднялись по лестнице и в нос ударил ледяной воздух улицы, голова закружилась. Краем глаза Рик увидел черную границу плоской крыши и звезды, настоящие звезды, полностью нагие без мутных окон, это были настоящие звезды на настоящем небе, настолько четкие, что казались отретушированной фотокарточкой. Грудь сдавило, и Рик надорвано вздохнул.       — Куда бы умостить твою задницу, — Ниган дошел до края и водрузил Рика на дугу вентиляционной трубы. — Как тебе вид, а? Салем раскинулся внизу как на ладони. Теперь Рик видел не одну лишь фабрику и уродливые склады, стихийно сложившиеся в целые кварталы. За темной полоской неосвещаемой трассы высилась пара многоэтажек, как великаны они довлели над уютными пригородными улочками с далекими огнями окон и рождественских гирлянд. Вдалеке виднелись утопающие в морозном тумане горы, а еще лес, много леса, елового, густого, дремучего. Он зелеными волнами захлестывал Салем со всех сторон. Стало ясно, отчего пальто Нигана пропахло хвоей.       — Впервые на улице, — прошептал Рик.       — Хочешь бывать тут чаще? Рик кивнул.       — Слушай, Ниган… Я хотел кое-что спросить, если ты не против.       — Зависит от вопроса.       — Кто-нибудь меня искал?       — Нет. Похоже, всем на тебя насрать. Я и сам был удивлен. Никто не приезжал. Честно. Воцарившуюся между ними тишину прервали ругательства и стук ботинок по железным ступеням.       — Ладно-ладно, я немного задержался, — принялся оправдываться Филип без тени раскаяния. — Кто наш друг? — он приблизился и закинул руку Нигану на плечо. — Еще один твой маленький секрет?       — Вроде того.       — Плевать. Давай отметим. Ниган наполнил извлеченные из внутреннего кармана пластиковые стаканчики: изрядно помятые и липкие.       — За нас, — сказал он и сделал пару глотков.       — Хорошая сделка, — отозвался Филип. — Жаль, не получилось урвать кусок земли побольше.       — Брось, это гребанное чудо, что кто-то вообще продал нам землю.       — Не чудо, а ваш покорный слуга.       — Точно, — хмыкнул Ниган. — Какие новости от землевладельцев с южной границы Салема?       — Все еще настаивают, что это часть Национального парка, и купить там землю невозможно.       — Ну посмотрим.       — Дай мне пару лет, и у тебя будет здесь столько земли, что взгляда не хватит.       — Да уж… — Ниган улыбнулся. — Целая куча рабочих мест. А там, — он кивнул в сторону леса, — будут дома. И новая школа. И каток. Всегда хотел, чтобы в Салеме был долбанный ледовый каток. Ты умеешь кататься?       — Я? Упаси бог.       — Я оплачу твои уроки.       — Лучше оплати мои услуги.       — Алчный ты ублюдок.       — Кто-то из нас должен быть. Ты большой мечтатель, — пробормотал Филип. — И спасешь кучу людей. Рик сидел очень тихо и подумал, что о нем, должно быть, попросту забыли, но Ниган аккуратно тронул его за плечо и подал наполненный до краев стаканчик. Рик ощутил, как тяжелая ладонь опустилась на затылок, а кончики пальцев коснулись линии неаккуратно подстриженных волос. «Пей», — шепнул Ниган и даже чокнулся с ним бутылкой. Рик несмело пригубил виски. Ниган подтолкнул стаканчик под дно, вынуждая сделать полноценный глоток.       — Не будь киской, отметь этот день как следует. Горло опалило. Рик зажмурился. В голове загудело, а желудок сделал маленькое опасное сальто. До слуха долетал далекий смех Филипа, приятный глубокий смех, так смеются за ленивой дружеской беседой после плотного ужина, потягивая кофе и облизывая предложенные сигары, смеются перед тем, как в приподнятом настроении уехать домой на такси. Может быть, это всего лишь виски, но Рику стало хорошо-хорошо. Тепло.       — Полюбуйся, уже окосел, — Ниган снисходительно улыбнулся. Филип бросил на него короткий взгляд. Он улыбался, если можно назвать улыбкой надменно приподнятый уголок губ. В дубленке и небрежно накинутом шарфе в крупную клетку он выглядел как абсолютно чуждый Салему элемент. Выходец из внешнего мира, где по-прежнему следят за одеждой, ездят в супермаркет по воскресеньям и заботятся о мнении соседей. Наверняка у него был двухэтажный дом с аккуратной лужайкой, который он никогда не считал слишком большим для себя одного. Рик не заметил на его пальце обручального кольца, а сам Филип создавал впечатление человека слишком честолюбивого, чтобы обременять себя непристойным сожительством. Бог знает, на какой грани закона он балансировал, но его с Ниганом дела нельзя было назвать полностью законными даже с позиции стороннего наблюдателя. Бутылка кончилась. Филип засобирался домой. Расставшись с ним крепким рукопожатием, Ниган подождал, пока шаги на лестнице не стихнут и лишь после этого закинул Рика на плечо. Он уложил его в постель с заботливостью трепетного родителя. Они больше ничего друг другу не сказали. Выключив свет, Ниган с полминуты постоял в дверях, будто снова слушал дыхание. И Рик на мгновение почувствовал себя частью чего-то гораздо большего, чем он сам. Он побывал почетным членом Салема, пускай и на одну ночь.

***

      — Полтора часа — хороший результат, не перенапрягайся, — Сиддик щелкнул таймером. Нахмурившись, Рик неловко слез с самодельного тренажера — подарка Сиддика на давно минувшее Рождество. В их распоряжении был старенький велосипед со сдутыми колесами, зато прекрасно смазанный. Они сделали основание из толстых досок, подвесили велосипед на стойки, а на оси прикрепили стальные пеги — конструкция не ахти какая, но ведь рабочая.       — Двенадцать километров ко второй неделе… Знаешь, твои ноги — это все-таки моя промашка.       — Думаешь? — отозвался Рик, закидывая локти на костыли.       — Физиотерапевт из меня так себе. Странно, что Данте молчал, он-то в этом лучше разбирается.       — Вдруг ему приказали молчать. Ниган, например.       — Возможно, — Сиддик помог Рику доковылять до постели и подал полотенце. — Мышцы прекрасно восстанавливаются, очень быстро для твоего возраста. Может быть, раньше ты занимался спортом и все такое? Плюс, массаж был каждый день. И то, как ты… Как ты добирался до, хм, камер… С такой силой ты бы мог сам встать на ноги еще пару недель назад. Как минимум.       — Но не встал.       — Полагаю, это психосоматическое. Все же в таких условиях поверить в свое выздоровление было непросто.       — Я не боялся ходить. Я боялся… «Боялся свободы и что ее опять отнимут», — закончил про себя Рик. Он никогда не забудет своей беспомощности, не забудет воткнутый в член катетер или хлопковые трусики Паулы. Бог свидетель, если ему придется вытерпеть это снова, уж лучше он выбросится из окна или устроит передозировку морфином.       — Итак, что мы имеем, — пробормотал Сиддик, глядя в бумаги. — Десять дней на велотренажере, девять фунтов набора веса, удвоение количества смесей в рационе… А как со сном? Засыпаешь лучше?       — Да, гораздо. Сиддик насмешливо прищурился:       — Надумал податься в Олимпийскую сборную? Откуда вдруг столько рвения?       — Хочу выбраться отсюда.       — Это опасный разговор, если ты о…       — Из этой комнаты, — уточнил Рик. — Кроме Салема мне некуда идти. Поднявшись с кровати, Сиддик ободряюще улыбнулся:       — Как и большинству из нас.       — А ты хотел бы уйти?       — Мне все равно, где быть. Знаю, звучит ужасно наивно, но Карл — весь мой мир, не имеет значения, где и как, я счастлив, пока он рядом, пока он возвращается. Ниган это знает, он подарил нам дом.       — Очень щедро.       — Ниган может быть щедрым. Достаточно заслужить.       — И ты его не боишься?       — Он понимает, как управлять людьми. На кого-то действует страх, на кого-то — авторитет.       — А на тебя?       — Скажем, я его уважаю, ценю хорошее, что в нем есть. Поверь, он гораздо лучше, чем кажется на первый взгляд. Ладно, — вздохнул Сиддик, поправив перекинутый через шею стетоскоп, — мне пора идти. Насчет твоих ног, я почти на сто процентов уверен, что дело в суставах, не нравится мне, как ты прихрамываешь. Я попрошу Карла привезти компрессионных бинтов и мазь от отеков. Сделать бы рентген, но тут ничего не обещаю.       — Спасибо тебе за все. А велосипед верну в лучшем виде. Я знаю, что он Карла, там именная наклейка на раме.       — Не беспокойся, Карл отдал его без вопросов. Он давно на нем не ездит. Смущенно зардевшись, Сиддик по-детски помахал на прощание и оставил Рика в одиночестве. После такой речи впору было задуматься о своем месте в живой пирамиде последователей, которую выстроил Ниган. Вполне уместная мысль, учитывая, что сейчас самое время проведать Дуайта — вот кто уж точно у Нигана в опале, бедолага доживал последние дни. Пребывая в легкой эйфории от собственного благополучия, Рик находил немного милости для существа куда более обделенного. Последние три дня он кормил пленника нормальными бутербродами: с курицей и кетчупом. Но только по вечерам, когда кухня пустела. Сегодня он собирался поискать в холодильниках шоколад. Тихо-тихо, как злоумышленник, он доковылял до первого этажа. Тук-тук, тук-тук — стучали по бетонным полам его неказистые костыли. Двустворчатая дверь кухни была приоткрыта. Между створок сочился тусклый свет. Рик осторожно шагнул внутрь.       — Ну привет. Ниган встретил его ленивой улыбкой. Он развязно покачивался на стуле, закинув свои бесконечно длинные ноги на огромный разделочный стол. Видимо, он уже поужинал: на столе высилась горка из трех глубоких пиал, верхняя из которых была приспособлена под пепельницу. От непотушенной сигареты ко мраку под потолком поднималась тонкая струйка дыма.       — Привет, — замешкавшись, ответил Рик. — Я за едой для, хм, узника.       — Узника? Не смеши. Он мог бы выйти из камеры в любой момент, но только на моих условиях.       — Это на каких?       — Не будь грубым, Сид. Хочешь историю? Предложи мне хотя бы чертов кофе. Рик послушно поставил на плиту старый металлический кофейник, и вскорости перед Ниганом стояла дымящаяся чашка.       — Сядь, не мельтеши. Отложив костыли, Рик неловко плюхнулся на стул.       — Наверняка тебе чертовски интересно, за каким хреном этому мудаку принадлежит целый, мать его, город, — с задумчивой ухмылкой протянул Ниган. — Местные жители давно свалили из этих мест после кризиса. Производства закрылись, работы не стало, настоящий город-призрак. Удобно, чтобы начать с чистого листа. В Салеме живут бывшие заключенные. Других здесь нет, потому что я так решил. Но Дуайт и его жена — исключение из правил.       — Никто из них не был в тюрьме?       — Чертовски верно. Шерри, женушке Дуайта, только предстоял суд. Они сбежали сюда, просили укрытия, на все были готовы. Дуайти даже позволил пришпарить себе лицо утюгом, чтобы доказать серьезность намерений. Ну а Шерри, к слову, охрененно горячая цыпа, предложила себя. На постоянной основе. Я решил, что грех отказываться.       — Ты подверг город такой опасности из-за девки?       — Вау! Вау, Сид, просто вау. А ты по-прежнему говоришь все в лоб.       — Прости, — Рик покорно склонил голову и опустил взгляд.       — Мне это даже нравится, — отмахнулся Ниган. — Они появились очень вовремя. Мне тогда не хватало людей, ну а Дуайт, он оказался очень надежным парнем, я бы сказал, одним из лучших моих парней.       — Какой был приговор?       — Убийство по неосторожности. Его выдвинули Шерри, хотя виноват был Дуайт. Погибло двое подростков, передознулись снотворными в их присутствии. Шерри должна была следить за ними, отошла на пару часов, а когда вернулась, застала Дуайта над двумя облеванными трупиками. Он пытался им помочь, хотел вколоть адреналин, только не ту дозу выбрал. В общем, они здорово проебались, по-королевски.       — Почему Дуайт сейчас в темнице?       — Почувствовал себя в безопасности, решил, что может жить свободно и без меня.       — А ты не можешь так рисковать Салемом.       — Они в федеральном розыске. Если поймают, то след приведет копов сюда. Меня посадят за укрывательство. Охуенный срок. Рик понимающе кивнул.       — Итак, — Ниган скинул ноги со стола, — у тебя новая работа, — и он с тихим стуком положил перед Риком знакомый глок. Рик не знал, что последует за отказом, но и причин отказать у него не нашлось. Он застрял в правилах, которых не знал и в знании которых, к своему удивлению, не нуждался. Все вокруг было нереальным, границы — размытыми, якоря — подвешенными. Когда он только очнулся от комы, то думал, будто попал на войну, а на войне, как известно, все обстоит точно так же: ни четких правил, ни видимых последствий. Лишь простые и понятные вещи вроде веса пистолета в кармане намекали, что это не сон, но даже они не обещали пробуждения. Может быть, Рик никогда не проснется. А если он уже бодрствует, значит, должен подчиниться окружающему миру. Он не мечтатель как Ниган, он не в силах ничего изменить, ему не хочется. Он сдался еще до того, как осознал, каково это — сдаться. Ему было неловко ковылять впереди Нигана, он старался идти как можно быстрее и вместе с этим держать ровный шаг. Пистолет в кармане бился о костыли и раскачивался в просторных штанах как висельник во время смерча. Подземелье встретило их гробовой тишиной, будто и убивать больше некого. Рик оглянулся на Нигана.       — Открывай, — спокойно скомандовал тот. Замок поддался с протяжным скрипом.       — Выходи, — опершись на костыль, Рик достал пистолет и направил дуло на скрюченную в темноте фигуру. Дуайт зашевелился. Роба висела на нем безразмерным мешком, худая фигура уменьшилась в два раза. Он превратился в скелет, смерть стала бы для него избавлением. Последняя агония, и он навсегда перестанет дрожать. Рик слышал стук его зубов.       — Выходи. Но Дуайт так и не вышел. Елозя руками по мокрой стене, он поднялся на шаткие ноги. Свет упал на его затылок, покрытый жидкими липкими волосиками как у новорожденного. Все случилось быстро. От грохота выстрела заложило уши, и Рик не услышал, как тело упало на пол. Отдача отозвалась вибрацией, под кожей зудело, а в груди ощущалась боль — его ушибло рукояткой опоры. Рик проковылял вглубь камеры и коснулся прилипших к стене ошметков мозгов. «Теплые», — отстраненно подумал он.       — Как ощущения? — нарушил молчание Ниган.       — Надо избавиться от тела.       — А ты парень дела. Спустя полчаса Дуайта поглотила пасть промышленной печи. Ржавое оборудование грохотало и скрипело, будто вот-вот взорвется, но Ниган, ничуть этим не смущенный, продолжал бросать угли прямо в огнедышащее жерло. Он орудовал лопатой так ловко, словно делал это тысячу раз. Под сводами фабрики на последней спайке трубы, уже порядком прохудившейся, разлетались искры.       — Что будешь делать с Шерри? — спросил Рик, когда Ниган отложил лопату и встал рядом.       — Она никогда не хотела уйти.       — Даже сейчас? После того, как ее муж исчез?       — Она всегда знала, где он. Вот такая блядская ирония. Кто знает, может, ей просто настолько нравится мой член.       — Спать с тобой — большая привилегия?       — Тебя это удивляет?       — Совсем нет. Пожав плечами, Рик запустил руку в карман и достал разряженный глок. В пистолете была лишь одна пуля, Рик понял это в тот же момент, как взвесил оружие в ладони. Он мог бы пристрелить Нигана, но вместо этого потратил пулю на Дуайта.       — Правильно.       — Что? — удивленно отозвался Ниган.       — Вот, как я себя почувствовал. Я все сделал правильно. _____________________ 1. Орф — в древнегреческой мифологии двуглавый пес, чудовище, брат Цербера и Лернейской гидры. 2. Рождественские колокольчики — рождественская песня Carol of the Bells.