The Neighbourhood — Female Robbery.
«Это ведь точно был кошмар, и я сейчас лежу в своей кровати, да?» Это первый вопрос, ударяющий мне в голову после того, как я раскрываю глаза, но оглядываясь среди густой темноты, накрывшей мою комнату с приходом вечера, я сразу получаю не особо нужный мне ответ (ведь я и так догадываюсь, каким он будет), разочарованно простанывая. Я проснулась там же, где и уснула, — то есть за своим столом, на диване по-прежнему лежит моя сумка с камерой, которую я бросила туда, когда вошла, а дверь, которую я слегка подтолкнула ногой при входе, чуть-чуть приоткрыта, пропуская через небольшую щель слабые порывы сквозняка, задувающие из коридора женского общежития. Сквозь окна рассеянной дымкой просачивается тусклый лунный свет, опадая на коврик с надписью «Сохраняй спокойствие и продолжай» со всем лежащим на нём хламом в виде разных учебников, пары тетрадок и одежды и едва задевая уже чуть пожелтевшую Лизу, которую, честно говоря, не помешало бы полить. Прости, бедняжка, я совсем о тебе забыла. Протираю веки, сонно зевая, шарю рукой по правой стороне стола, добираясь до лампы, и переключаю кнопочку на «on». Белая вспышка света, резко врезавшаяся в глаза, заставляет неприятно зажмуриться. Интересно, сколько я пробыла вот в таком сидячем положении с опущенной на стол головой? По ощущениям чувствую, будто не менее чем сутки, ибо шея настолько сильно затекла, что при малейшем движении ею, мне кажется, где-то на заднем фоне можно услышать тихий хруст моих шейных позвонков. Но когда я случайно задеваю локтем компьютерную мышку, потухший экран ноутбука загорается яркими красками стоящих на рабочем столе обоев и белой полоской высвечивает строчку: «21:03, 7 октября», давая мне понять, что я проспала за столом только три часа. Уже собираюсь взмахнуть рукой, чтобы закрыть крышку ноутбука и встать из-за стола, но моё внимание привлекает мигающая красная точка с цифрой «1» у иконки электронной почты на панеле задач. Странно. Ведь мне не часто пишут на электронную почту. Разве что Уоррен, но навряд ли он стал бы писать мне в такое позднее время, ведь сейчас наверняка занят решением задач по алгебре или химии, которую Грэм так любит и никогда не упускает возможности попросить у миссис Харрис дополнительное домашнее задание после урока. Чёрт, домашка… С этим дерьмом, произошедшем сегодня, я погрязла в своих переживаниях и мыслях настолько, что даже забыла, какое количество домашней работы на наши плечи загрузили учителя. Но, даже с пришедшим осознанием этого факта, мне всё равно не до неё сейчас. Я кликаю мышкой по иконке почты на экране, жду несколько секунд, пока загрузится главное меню.«Несортированные»
1 входящее письмо
От: drwbgvrtxclbkz@mail.com Кому: Макс Колфилд Он выглядит так, будто что-то скрывает. И ты знаешь это, верно? *3 прикреплённых файла* Стоп, что? Кто это вообще? Электронный адрес отправителя мне никогда не был знаком, а текст слишком подозрителен и непонятен. Так ещё и какие-то фото прикреплены. О ком пишет этот странный аноним? Может, кому-то просто стало скучно, и он решил пошутить надо мной таким образом? Хотя, скажу откровенно, даже если это просто чей-то не очень умный прикол, текст письма меня всё равно немного напугал. — Что за ху… И вся моя ночная сонливость мгновенно улетучивается, когда я кликаю по письму и вижу то, от чего по моей спине пробегается холодная волна мелких мурашек, а тело словно сковывают железные цепи ледяного страха. Я чувствую, как потеют мои ладошки и как кожа неприятно липнет к компьютерной мышке. Отправитель прислал три фотографии. Фотографии Нейтана Прескотта. Все фото были сделаны в те моменты, когда Прескотт ничего не видел, словно… за ним следили. Первое фото, судя по слегка попавшим в кадр листьям деревьев, сделали, прячась за деревом. На нём видно Нейтана в его кричащем алом бомбере, он, повёрнутый спиной к камере, направляется в сторону общежитий Блэквелла, засунув руки в карманы бомбера и подозрительно оглядываясь через плечо, будто хочет убедиться, что на него никто не смотрит. Второе фото сделано на парковке, неизвестный заснял Прескотта, сидящего в своём заглушённом пикапе за рулём автомобиля и с весьма нервным выражением лица высыпывающего себе на ладонь разноцветные пилюли из стеклянной баночки с этикеткой, на которой указано название лекарства. Третье фото запечатлело Нейтана, который, высунув голову из окна своей комнаты, лениво держит в пальцах тлеющую сигарету и задумчиво глядит куда-то вдаль, а пепел от его сигареты серыми хлопьями опадает вниз. На всех трёх фото объектив чётко поймал огромнейшие мешки под глазами парня и его измученный прокуренный взгляд. В нём отражалась пустота. Холод. И в то же время ненависть. Ненависть, которая словно постоянно кипит в жилах Прескотта, достигая самой высокой температуры именно тогда, когда я, Макс Колфилд или «главная селфи-шлюшка академии», случайно попадаюсь ему на пути и будто рушу все его планы одним лишь своим появлением. Эта ненависть особенно выражена на первой фотографии. Он всегда смотрит так на всех. Затравленно, с ненавистью и презрением, от которого мне становится неуютно и страшно, даже при учёте того, что я сейчас нахожусь в своей комнате одна и просто смотрю на фото Прескотта через экран ноутбука. Но… кто следил за Нейтаном? И зачем ему присылать эти фото мне, так ещё и с такой подозрительной подписью? Что этот человек имел в виду?.. А может это Дэвид Мэдсен? В другой реальности он следил за бедной Кейт и так же фотографировал её, когда она шла с занятий в общежития или когда просто отдыхала под деревом в перерывах между уроками. Но если это Дэвид… зачем ему слать мне такие письма? Да, Прескотт определённо что-то скрывает, теперь я знаю о Проявочной и о Джефферсоне, но… Нет. Это бред. Хочется верить, что это просто чья-то тупая шутка, просто спам от какого-нибудь человека, который так же, как и многие люди в этом городе, ненавидит Прескоттов и желает настроить других против младшего отпрыска Прескоттов. Хочется просто закинуть это письмо в корзину, вылить все мысли из головы и завернуться в одеялко, притворившись, что я в своём домике. Мне нужен сон. Определённо нужен. Иначе мои мозги окончательно расплавятся, а собственные мысли просто раздавят меня своей тяжестью, и я сойду с ума. Не самая лучшая перспектива, знаете ли. Водя мышкой по столу, я направляю стрелочку на экране в сторону иконки мусорного ведёрка в углу письма. Клик. Глотнув немного воздуха, я с хлопком закрываю крышку ноутбука и шумно выдыхаю, отодвигаясь от стола и закрывая лицо ладонями. Вроде бы этот день не может быть ещё дерьмовее, но Вселенной, видимо, стало слишком скучно. Конечно, этой Макси-и-ин (как особенно любит протягивать Виктория) же недостаточно потраченных за сегодняшний день нервов, трёх стаканчиков кофе, выпитых на переменах, и уже не такого далёкого нервного срыва. Нужно больше, ага.***
Несмотря на то, что я удалила то подозрительное письмо, посчитав его чей-то шуткой, мысли о нём и о Нейтане Прескотте, за которым, возможно, следят и вот это уже не смешно, не перестали терзать меня и на следующий день. Половину ночи я практически не спала, проелозив в кровати примерно до двух часов и лишь потом сумев ненадолго сомкнуть глаза, но где-то часов в семь утра я проснулась снова. Когда через два часа провибрировал будильник, я еле поднялась с кровати и чуть не упала обратно на тёплую постель, — голова была железной и ужасно гудела, словно прошлым вечером я напилась в дрова, а теперь настало время похмелья. Хотя я не пью. Всё утро я ходила и чувствовала себя как зомби, моё состояние заметил даже обеспокоившийся Уоррен, но я отмахнулась самой банальной ложью, сказав, что половину ночи смотрела сериалы и проспала всего несколько часов. Уоррен поверил, шуточно обидевшись, мол, «а почему меня не позвала?», а потом легко посмеялся. Я для вида попыталась выдавить максимально искреннюю улыбку, но мне до сих пор стыдно от того, что я солгала Уоррену опять. Казалось бы, мне уже по горло хватает произошедшего с Хлоей и вчерашнего письма, но моё чувство тревоги, не отпускающее меня с утра, подкрепило отсутствие Прескотта на занятиях. Словно, блять, на зло. Его парта пустовала первые два урока, которые у нас с ним, по идее, должны были быть совместными. Я вообще не видела его в академии на протяжении всех занятий и каждую перемену среди кучки студентов в коридоре зрительно выискивала его ярко-красный бомбер, который, как правило, удавалось углядеть за километр. Это была какая-то странная особенность прескоттского бомбера — благодаря нему Нейтана обычно никогда не спутаешь с кем-то другим. Каждую перемену я так желала краем глаза случайно зацепиться за его куртку, за его нервный прокуренный взгляд и облегчённо выдохнуть, но… здесь пришлось потерпеть фиаско. Я очень надеялась, что у него нет никаких крупных проблем (хах, Макс, ты серьёзно? Это же Прескотт, у него каждую минуту проблемы!), каким-то образом связанных с тем человеком, кто отправил мне письмо… Я просто надеялась, что он не приходит на занятия потому, что, например, накурился на какой-нибудь вечеринке, забыл дорогу к Блэквеллу и пытается её вспомнить. Ага. Уже третий день. Таким образом прошло три дня, которые я в основном провела с Уорреном и Кейт, а Прескотт ещё ни разу не мелькал ни на занятиях, ни в общежитии, вообще нигде! И это начало всё больше давить мне на нервы, до такой степени, что я иногда чуть ли не молилась, лишь бы Прескотт наконец появился. Странно и тупо, если учитывать то, что в этой реальности мы до сих пор друг другу самые заклятые враги. И вечером в четверг, сидя за столом, потея над домашкой, но постоянно переключаясь на свои неугомонные мысли, я словно трезвею и даже отбрасываю ручку в сторону от внезапного осознания. А почему я вообще волнуюсь о таком человеке, как Нейтан Прескотт? Я уже третий день ношусь по Блэквеллу в поисках его богатой задницы, но не моё ли это дело? Я могу сделать вид, будто никакого письма и в помине не было, могу продолжить жить так же… А как? Как мне наплевать на всё это, если я до сих пор гадаю, что за херня произошла со мной на маяке, в какую реальность меня киданули на этот раз и почему здесь для своей лучшей подруги детства я просто незнакомый человек? И, кстати, ещё одна безумно странная херня, ломающая мне мозг не меньше, — теперь я не могу перематывать время, и я, опять же, не знаю почему. Я обнаружила это в среду, когда делала домашку вечером, сидя за столом, и случайно задела локтём стоявший рядом стаканчик газировки, который тут же опрокинулся, и вся жидкость вылилась на стол, задев лежавший листочек с моим домашним заданием. За этот момент я успела проклясть все виды овсянки в мире и решила вытянуть руку, чтобы попробовать перемотать, хотя до этого я сказала себе, что больше никогда не буду мотать время во избежания лишних проблем, однако… у меня ничего не вышло. Всё осталось таким как и было, газировка продолжала течь по столу, начав капать с его краёв на пол, а вторая и третья попытки вернуть время назад оказались тщетными. Поэтому мисс Неуклюжесть Года пришлось выбросить тот листочек, пойти за тряпкой, дабы вытереть стол, и переписать весь текст заново. Но теперь я знаю, что далеко не Нейтан виновник всего мероприятия с Проявочной. Это не он убил Рэйчел Эмбер, и не его виной был тремор руки в туалете, когда он угрожал Хлое пистолетом. Я всё ещё помню каждое слово его голосового сообщения из другой реальности. Он извинился передо мной и предупредил о Джефферсоне, даже если тогда было поздно. И это не кто-то, а Нейтан Прескотт. Да, в этой реальности он скорее плюнет мне в лицо и покроет трёхэтажным матом с ног до головы, чем извинится и признает, что все, кому он причинил боль, — его вина, но… сам факт уже значит о многом. И да, я противоречу сама себе. Где-то на грани моего разума борются чувство жалости к Прескотту и ненависть из-за Хлои, Кейт и других бедных девушек, но я понимаю, что как бы я к нему не относилась, я не могу оставить всё как есть и просто ждать, пока Джефферсон убьёт Нейтана, потом придёт за мной, накачает меня наркотой и увезёт в Проявочную, где меня постигнет та же судьба, что и вышеупомянутого Прескотта. Если уж это и другая реальность, то нужно пошевелить пятой точкой и сделать что-нибудь. В пятницу Нейтана опять не было на занятиях, а все уроки прошли довольно обыденно и скучно, я практически не слушала учителей, постоянно думая лишь о своём. Ах, да, ещё одна деталь — странное поведение Виктории. Весь день она была подозрительно тихой, какой-то мрачной и даже ни разу не кинула в мой адрес ни одной колкости или оскорбления, что окончательно поставило меня в тупик. Но это, если честно, волновало меня меньше всего. На перемене у кабинета перед последним уроком мне повезло случайно подслушать разговор Виктории и её вечно преданных миньонов — Кортни и Тейлор — и узнать, что «Великой-королеве-Блэквелла-с-бумажной-короной-на-голове» вдруг стало плохо, и она отпросилась с урока. Последний урок — урок фотографии у Джефферсона, однако у меня и так нет никакого желания сидеть целый час, смотря на самомнящую рожу этого мудака, ведь теперь я знаю о Проявочной и о том, какой кошмар он сотворяет с бедными ученицами Блэквелла, поэтому решаю использовать шанс. Я сообщаю Кейт о том, что у меня вдруг началось сильное головокружение, и прошу её сказать об этом Джефферсону, чтобы он не думал, что я прогуливаю его урок. Милая Кейт, конечно, приходит в ужас, сочувственно нахмурив брови, соглашается, расспрашивая, всё ли в порядке, и на всякий случай предлагает провести меня к общежитиям. Я мягко отказываюсь, от всей души благодаря девушку, и на этом моменте моя вернувшаяся буквально на минуту совесть решает напомнить мне о том, что я не достойна своих друзей. Звенит звонок, и все кучки студентов в коридоре начинают рассасываться, распределяясь по своим кабинетам. Кейт, пожелав мне удачи, удаляется в кабинет Джефферсона, за ней идут Кортни Вагнер и Тейлор Кристенсен. Я обращаю взгляд в самый конец коридора, замечая приближающуюся к выходу Викторию, и спешу за ней. Виктория идёт довольно быстрым шагом, обнимая себя руками и не оборачиваясь по сторонам, поэтому мне приходится ускориться, чтобы успеть догнать Чейз, которая уже вышла из здания академии. Сумка с полароидом слегка бьёт по левому бедру, прибавляя мне тяжести, я надавливаю на большую прозрачную дверь выхода, заставляя её открыться, и выхожу на улицу, продолжая чуть ли не бежать следом за Викторией. Небесное полотно затянули угрюмые тучки, не пропускающие через себя лучи октябрьского солнца, а в воздухе буквально застыл запах осеннего холода и сырости, хотя дождя пока нет, но не смею исключить тот факт, что может быть и уже скоро. Кампус Блэквелла пуст, на улице никого, ведь все студенты сейчас на занятиях. — Виктория! Подожди! Я останавливаю её у фонтана, сворачивающую на дорожку к общежитиям, и торможу сама, рефлекторно вытягивая руку вперёд. Чувствую, как учащённо бьётся сердце в груди и отдаёт глухим стуком в ушах. — Что тебе нужно от меня, Колфилд? — злобно гаркает Виктория, оборачиваясь и хищно прищуриваясь, как она делает это всегда, смотря на меня. Я замечаю её красные веки и порозовевшие щёки, будто она плакала совсем недавно. — Отъебись и вали на урок! — Мне… — моё дыхание тяжело после быстрой ходьбы, поэтому я прерываюсь, дабы сделать глоток воздуха. — Мне нужно… с тобой поговорить… — Что, прости? — Чейз, уже хотевшая развернуться и пойти дальше, застывает, а в её глазах на секунду мелькает особенный блеск, именно тот блеск, который обычно говорит за неё: «Ты меня пиздец как бесишь, но мне стало интересно, чего ты хочешь». — Тебе? Поговорить? Со мной? — она тыкает пальцем себе в грудь, в её повышенном тоне слышится ясная насмешка. — Знаешь, хипстерша, я сейчас не в том настроении, чтобы разговаривать с главной селфи-потаскушкой Блэквелла, поэтому… — Это насчёт Прескотта, — выпаливаю я, перерезая Виктории путь договорить её едкую попытку задеть меня и со слегка виноватым выражением лица ожидая реакции. Чейз стремительно прерывается, уже забывая о том, что хотела сказать, вытягивается, усмешка на лице пропадает, сменяясь недоверчиво нахмуренными бровями и пренебрежительным тоном голоса. Видно, упомянув Прескотта, я всё же смогла задеть в душе Виктории какую-то шестерёнку. — Какое тебе дело до Нейтана? Я сказала, отъебись от меня! — Мне… — до этого момента я особо не думала, какой отмазкой буду покрывать свою задницу, поэтому начинаю сочинять на месте из того, что первое обрывками приходит в голову: — Ещё на прошлой неделе по химии был… тест, и учительница попросила меня… э-эм… передать Прескотту листочек с его работой, потому что он отсутствовал на занятиях все эти дни, вот, да… — опускаю взгляд в пол, чувствуя себя супер некомфортно под внимательным наблюдением Виктории, и тут же мои кеды начинают казаться мне очень даже интересными, чёрт, почему я не замечала этого раньше? — Ты… не знаешь, где он сейчас? Прекрасно сработано, Безумная Макс, невыполнимая миссия, считай, выполнена, только если ты сейчас покраснеешь или сболтнёшь чего-то, то это будет величайший провал в истории всех твоих усилий поговорить с Викторией Чейз, которых, в принципе, ни разу и не было. Виктория, тем временем, складывает руки на груди, выставляя правую ногу вперёд и переваливая на неё вес, а накрашенные розовым блеском губы чуть вытягиваются в лёгкой сардонической ухмылке. — Я не ослышалась, Колфилд? Это не похоже на ту Макси-и-ин,— ну вот, опять, — которую мы все привыкли видеть каждый чёртов день. Зачем тебе таскать свою хипстерскую задницу в поисках Нейтана только из-за одного грёбаного листочка? — Грозный прищур Чейз придавал ей вид озлобленной львицы, уставившейся на свою жертву и готовившейся вот-вот прыгнуть на неё из-за кустов. — Почему бы тебе просто не выбросить его в урну к херам и не забыть о Нейтане, а? — Я… — Мой собственный голос застревает у меня в глотке, позволяя пролепетать лишь какие-то неразборчивые слоги. Я жутко противлюсь принимать этот тупой факт, но ведь всё равно понимаю, что… Виктория права. Да-да, слышали? Виктория. Права. Та Макс Колфилд, которую все наверняка вспомнят при упоминании прозвищ «селфи-блудница» или «чудила-хипстерша со своей древней рухлядью-полароидом», которую увидеть в какой-то другой одежде, помимо всем надоевшей серой кофты, розовой футболочки с ланью и потёртых кедах, — просто невероятное чудо, которая скорее умрёт, чем бросит заниматься фотографией, которая до сих пор иногда витает в своих ванильных мечтах и так по-детски закрывает ушки, притворяясь, будто никого не слышит, когда ей говорят о жестоких реалиях настоящего мира, — совсем как маленькая девочка, та Макс Колфилд бы давно выбросила тот несуществующий листочек, забив на Прескотта и уж точно не став волноваться бы за него уже несколько дней. Та Макс Колфилд бы за всю свою жизнь ни разу не подошла бы к Виктории Чейз так близко, как она стоит сейчас, никогда бы не решилась первой сказать ей слово, ведь прекрасно знает, что на пользу ей это, как минимум, не пойдёт. Та Макс Колфилд… Куда она начинает пропадать? — Я… — Ну же, Макс, сделай интонацию увереннее, докажи, что не боишься Виктории, это ведь правда, ты ещё та же? — Я просто не хочу лишних неприятностей от учителя… Вот и всё, что тебе нужно знать. Видно, как Виктория на секунду напрягается, а затем просто вяло опускает руки, закатывая глаза, и разворачивается вновь, на усталом выдохе произнося: — Пиздуй на все четыре селфи, Колфилд. Кажется, я могу поменять тысячу-пятьсот реальностей, но кое-что в Виктории останется тем же, внезависимости от ситуации. Культовая фраза. Чейз снова начинает шагать вперёд, и я чувствую, что положение вещей начинает идти немножечко не так. — Стой, Ви… — Слушай, Макс, я вообще не знаю, где находится Нейтан сейчас, окей?! — Виктория, теперь явно разозлённая, резко разворачивается, заставляя меня невольно сделать шаг назад и грозно махая указательным пальцем в воздухе. Её голос громкий, но я могу услышать лёгкую дрожь, словно она уже на грани того, чтобы сдаться и заплакать. — Он… он не отвечает на мои звонки уже несколько дней, д-дверь в его комнату постоянно закрыта, я, блять, не знаю, почему он не хочет разговаривать со мной! — Виктория прикрывает веки, кончиками пальцев потирая виски, и теперь я, похоже, начинаю понимать, что послужило причиной такого настроения Чейз. Ну, конечно. Нейтан ведь её лучший друг, и Виктория волнуется за него. А я просто замерла в ступоре и молча наблюдаю за ней, даже не зная, что и выдавить из себя, дабы не казалось, будто я проглотила язык. — Виктория, мне… мне жаль. — Да засунь себе эту жалость куда подальше, ненавижу эти розовые сопли! — устало морщится Чейз. — Вали уже отсюда, Колфилд. Она разворачивается и продолжает чуть-ли не бежать к общежитиям, а я ещё несколько минут стою на месте, провожая Викторию в путь тем самым взглядом «беззащитной лани» и пытаясь переварить всю кашу в своих мыслях.