Ты станешь моей

      Отчаянная решимость оставила Эсмеральду, как только Клод вырвал нож из её слабых рук. Вдруг на неё навалилась необыкновенная усталость, и она ощутила, как дрожь бьет её тело. Между ног тёплыми, влажными поцелуями струилась кровь. Она слишком устала. Попытка защитить себя и ребенка закончилась ничем, и цыганка, более не способная сопротивляться, только лишь следила взглядом за тем, как священник разглядывает её новорожденного сына. Наконец, вволю налюбовавшись ребенком, Клод обратил свое внимание к ней. Беспокойство заняло место счастливой улыбки на его лице. Нахмурившись, он осмотрел её, взял её руки в свои, и, придвинувшись почти, вплотную горячо заговорил: — Тебе нельзя подниматься. Я позабочусь о тебе, я не отойду от твоей постели, и ты пойдешь на поправку. Обещай, что будешь повиноваться мне и больше не наделаешь глупостей. Я люблю тебя… Люблю!       Эсмеральда лишь крепче прижала ребенка к груди, и потупила глаза.       Клод выпустил ее руки и вздохнул. — Я приготовлю снадобье для тебя, оно остановит кровь.       Выйдя из опочивальни, он разжег огонь в очаге, загремел принесенными склянками, и вскоре вернулся, неся дымящуюся чашу в руках.       Эсмеральда спала. Бледная, с тёмными полукружьями под глазами, она выглядела хуже, чем ему представлялось раньше. Клоду пришлось растолкать её, чтобы она выпила снадобье.       Вскоре вернулась Мари, и по указанию архидьякона была отправлена на поиски кормилицы для младенца. Он опасался за жизнь цыганки и принял решение отдать ребенка до тех пор, пока девушка не окрепнет. Весь оставшийся день Клод строго следил за тем, чтобы Эсмеральда выпивала отвар до последней капли. К вечеру священник с облегчением обнаружил, что кровотечение останавливается. Он благодарил бога, что опасность миновала. Цыганка всё ещё была слишком слаба, но плакала и умоляла вернуть ей сына. В конце-концов, в изнеможении, она уснула. В эту ночь, архидьякон не сомкнул глаз, сидя у её кровати. Он был счастлив, что все обошлось благополучно, и в то же время озадачен её попыткой вырваться из плена. Она искусно заставила его поверить в то, что приняла свою судьбу и новую жизнь. Значит, она всё ещё надеется уйти… А из этого следует, что он не может более позволить ей остаться одной. Так тому и быть, он оставит служение, чтобы стеречь эту строптивую девицу день и ночь. Они станут жить с ней как муж и жена, станут одним целым, не это ли счастье? О, она подарит ему ещё много сыновей! Эти мысли разожгли страсть в теле сластолюбца-архидьякона, ведь за последние дни он истосковался по её юному телу.       В маленькой комнате, в свете тусклой свечи, склонившись над ложем своей пленницы, сидел священник. Он не отводил глаз от спящей Эсмеральды, проводя рукой по её волосам, рукам, запечатлевая поцелуи на её лице. Он возносил молитвы Господу и Богородице, прося о скором выздоровлении роженицы. Время от времени он шептал, словно крепко спящая девушка могла его услышать: — Поправляйся скорее, любовь моя. Я всё для этого сделаю.       Когда рассвело, Клод, улыбаясь, вошёл в опочивальню с неизменной чашей горячего снадобья.       Эсмеральда ещё спала, чем удивила священника. В комнате было достаточно светло, чтобы архидьякон заметил румянец игравший на щеках цыганки. Он показался ему чересчур ярким, и Клод приложил руку к щеке девушки. У неё был жар.