***
Виктор шёл по коридору Норфолка, навстречу ему двигался другой сотрудник в белом халате. — Доктор Халперин, вот отчеты о повторном оживании ПЖЧ, — он передал ему три папки. — Число случаев увеличивается, но многие умирают, из-за посмертных травм. — Какой процент? — По-разному. В поселениях с большей терпимостью к жертвам СЧС, этот процент меньше, около 20%. Также это зависит от удаленности клиник. В отчёте представлены все данные и соответствующие таблицы. — Как себя чувствуют испытуемые? — Жалуются на головные боли, возможно — побочный эффект. — Может быть связано с причиной смерти? — Не у всех. — Что на счет пациентов с пересаженными органами? — У многих начинается отторжение после оживания, но пока зафиксировано только 3 смерти из 15. — Реабилитация выживших? — Нина и Оливер сопровождают тяжёлых пациентов из поселений в Норфолк. — Что на счет доноров? — Невосприимчивыми тоже занимаются агенты. Их около 11% от вновь оживших. — Спасибо, — Виктор поторопился на встречу с Джоном Вестоном и Джайлсом Виером. — Извините за задержку. Мне только что передали данные по вновь ожившим. Прошу ознакомиться с отчетом, — он раздал им по папке и открыл свой вариант, более тщательно изучая графики. — Получается, что все ПЖЧ рано или поздно оживут? — спросил министр. — Мы предполагаем, что да. За исключением тех, кто станет невосприимчивым. — А с ними что будет? — Мы пробовали их реабилитировать — безуспешно. Так что они выступят донорами для жертв СЧС. У многих посмертно были повреждены органы. — Вновь ожившие люди представляют угрозу для общества? — В той же степени, как и любой другой человек. — Что вы хотите этим сказать? — Виктор имел в виду, что данных о регрессии после оживания нет. Они не возвращаются в полуживое состояние, агрессия не возрастает. То есть они становятся обычными людьми. Со своими взглядами и, возможно, обидами на тех, кто был с ними слишком суров. — Нужно подключать психологов? — Все ПЖЧ получали психологическую помощь в Норфолке. Кому она требовалась после выписки — также находились под наблюдением. — Как вы планируете пересаживать органы ожившим? — Мы надеялись это сделать до того, как они оживут. После, это уже не сработает — ожившим подойдут только живые доноры. — И как узнать, кому нужна операция? — Брать анализы, поднимать архивы, проводить опросы. Всё, что поможет выяснить причину смерти и необходимость операции. — Значит, от нас требуется соответствующий закон? — Именно.***
Из-за того, что поселение для жертв СЧС было так близко к Крикетному клубу «Коллингем и Линкольн», посетителей стало меньше. Но сегодня не пришел никто. Элис посмотрела на часы, оповещающие о конце рабочего дня. Она уже была собрана и со спокойной совестью покинула здание. На улице был слышен шум. Множество людей что-то кричали. Она пошла в сторону шума, который доносился со стороны поселения для ПЖЧ. Живые люди с плакатами кричали лозунги, кто-то переругивался с военными, охраняющими границу. «Они тоже люди», «Требуем закрыть новый концлагерь», «Умер, воскрес, попал за забор», «Наши ПЖЧ самые порядочные во всей Британии», и десятки других подобных лозунгов были написаны на плакатах. Теперь Элис поняла, почему никто сегодня не посетил клуб. Это всё из-за митинга. Она двинулась в обратную сторону по Хэрвуд-роуд, к дому. Надо позвонить брату.***
«Сегодня в некоторых поселениях для жертв синдрома частичной смерти прошли митинги под лозунгом «Мы тоже люди». Их организаторами выступили активисты прав ПЖЧ. Так что забастовки были по обе стороны забора. Наш корреспондент пробовал разобраться в причинах. — Здравствуйте. Скажите, зачем вы сегодня здесь? — они снимали светловолосую девушку, держащую плакат с призывом убрать стену. — Мы здесь для того, чтобы жертв синдрома частичной смерти наконец перестали ущемлять и унижать подобным образом. — Вам не нравится, что они живут отдельно от остальных? — Конечно! Это был не их выбор. Почему они должны жить отдельно от своей семьи? — Вам не страшно было жить с такими соседями? — Нет. Они исправно принимают нейротириптилин. — Вы слышали про то, что некоторые ПЖЧ становятся невосприимчивыми? — Это же не их выбор, — девушка явно была в замешательстве. — Вам не было бы страшно, если бы один из них на улице стал бешеным? — Это не значит, что их надо помещать в клетку, — уверенности у девушки поубавилось. — Как в таком случае можно себя уберечь от невосприимчивых ПЖЧ? — Хэйли, что ты его слушаешь? Ещё никто не видел невосприимчивого, — вмешался голос из-за кадра. Камеру перевели на девушку с короткой стрижкой и пирсингом в носу. — Эти истории только для того, чтобы запугать общество. Это пропаганда. — Но уже были репортажи… — попробовал вставить корреспондент. — Постановка. Но нас это не пугает. Мы требуем убрать стену! — начала вновь скандировать девушка, размахивая плакатом. — Верните ПЖЧ статус человека! Мы требуем убрать стену!» В гостиной раздался телефонный звонок. Сью выключила телевизор и подошла к телефону. — Алло. — Сью, привет! Ты видела, что творится на улице? — Привет, Элис. Если ты про митинги — только что смотрела новости. — А у вас как? Тихо? — Ты же знаешь Роартон. Практически все поддержали строительство стены. — Как Кирен и Джем? — Они справятся. Ещё раз спасибо за Чарли. — Прости, что не смогла приехать в те дни. — Ничего. Всё наладилось. — Берегите себя. Стиву и племяшкам — привет.***
Саймон выгнулся, открыв рот в беззвучном крике. Постель была залита черными пятнами. Вернувшаяся чувствительность пронзала тело, сводя мышцы. Ошалелый взгляд метался по комнате, пока мужчина пытался понять, что происходит. «Чертов Норфолк», — отдавалось на задворках разума. Задыхаясь, Саймон перевернулся на живот, и свалился с кровати. Трясущимися руками он схватился за край тумбочки, пытаясь встать, но лишь свалил книгу, так и оставшись на коленях. Легкая ткань липла к ране, вызывая жгучую боль. Тяжело глотая воздух, но рванул края рубашки, не заботясь о пуговицах. Но силы подвели. Он начал хныкать, из глаз покатились слёзы. Ещё рывок. Пуговицы поскакали по половицам. Дрожь лишала движения точности, поэтому быстро снять рубашку не получилось. Он потянул ткань вниз, спуская её с плеч. Уже прилипший материал не хотел расставаться с кожей, и отрывался нехотя, болезненно. Саймон не удержался и громко вскрикнул, переходя в рык. Когда в комнату вбежала Эми, рубашка уже сползла с плеч, а Монро стоял на коленях, тяжело дыша и отбивая зубами чечётку. Девушка зажгла в комнате свет; в дверном проёме появились Роб и Фрэнки. Дайер бросилась к мужчине. — Саймон! Ты как? Она инстинктивно хотела прикоснуться к его спине, но вовремя одёрнула руку. Вместо этого она приземлилась перед ним на колени и положила его голову себе на грудь, успокаивая как ребёнка. — Фрэнки, Роб, мне нужна тёплая вода, полотенце и бинт. Бегом, — отдала команду Эми. — Эй, мистер апостол, ты как? Чёрт, надо было Роба послать за доктором. — Не… — прохрипел мужчина, — не надо, — он с трудом проглотил накопившуюся слюну. — Уже проходит. Просто приступ сильнее, чем в прошлый раз. — Так дальше продолжаться не может. Тебе надо в медцентр, — Эми аккуратно сняла с него рубашку. — Где носит Кирена? — Всё хорошо. Фрэнки зашла в комнату, держа тазик, следом вбежал Кирен, с полотенцем и бинтами в руках. — Что случилось? — Саймон вздрогнул, ему совсем не хотелось, чтобы Уокер видел его в таком виде. — Кирен, у Саймона снова случился приступ, — Эми приняла тазик у Фрэнки и взяла полотенца у Кирена. — Ему пора в больницу. Что сказал доктор? — Он ждёт решение совета. ПЖЧ в город не пускают, только в состоянии оживания, — Кирен пришёл в себя и взял из рук подруги полотенце, самостоятельно обрабатывая кожу вокруг зашитой раны. — Может, стоит отвести его сейчас, пока он в таком виде? Ты сможешь идти? — Возможно. С поддержкой. Кирен отложил полотенце, отодвинул тазик и сел рядом с Монро, накидывая его руку себе на плечо. Наверное, он выглядел так же беспомощно, когда начал оживать. Саймон громко зашипел, когда парень обхватил его талию, задев рану. Ослабшие после приступа ноги не хотели слушаться, так что встать получилось не сразу. Роб помог им спуститься по лестнице. Из дома вышли только Эми, Кирен и Саймон. «Я заслужил всю эту боль. Вряд ли выживу», — Саймон оглянулся, убедившись, что Эми их не слышит. — Кирен, помнишь, я рассказывал тебе про причину самоубийства? Думаю, ты должен это знать. Я так и не смог простить себя за Джулиану. Мы познакомились в баре — работали в одну смену. Как оказалось, она также училась в моем университете. Уж не знаю почему, но она влюбилась в меня. К тому времени я уже плотно подсел на наркотики. Какое-то время она пыталась меня вытащить из этого мира, но в итоге сама в нём увязла. Когда я был трезв — неоднократно пытался объяснить, что люблю другого, и у неё нет шансов, но Джулиана не сдавалась. А когда мы были под кайфом — я принимал её любовь, пока она готова была её давать. Но во время очередного прихода — у меня началась паранойя. Уж не помню, что я ей кричал, но в итоге сказал, что полиция могла прислать более красивого и умного сотрудника, и выставил её за дверь практически в одном белье. А когда пришёл в себя — узнал, что она покончила с собой. Так же как и ты — порезала руки. Это чувство вины. Я пытался убежать от него, но в итоге нашёл только один выход. Ценой этой трусости стала смерть моей мамы. — Это не твоя вина. Джулиана сама управляла своей жизнью. Возможно, ей действительно стало лучше, возможно она успела об этом пожалеть, но ты не должен нести за неё ответственность. Это было решение Джулианы. — Разве мы не несём ответственность за то, как влияем на близких людей? За то, какие решения они принимают под впечатлением от наших слов или поступков? — Ну и как бы ты её утешил? Смог бы ты быть с ней без ответных чувств? Думаешь, её бы устроили фальшивые отношения? Пожалуйста, позаботься теперь о себе, мы почти дошли.