Драконьи дети

Никогда прежде в ночь перед Рождеством в гильдии не было так тихо. Не горят гирлянды, не пахнет жареным мясом и выпечкой, не стучат о столешницы кружки, не летят во все стороны щепки... — Венди, тебе нужно есть. Биска ставит на подоконник миску с горячим супом, но его пряный запах не вызывает даже щекотки в ноздрях и нисколько не будит аппетит. Его перебивает соль, которой тянет от Биски — и слёзы, и море. Феи часами сидят на берегу, и днём и ночью, в ожидании новостей от Совета, заветных парусов на горизонте, но тщетно — они там не были, они не видели, что такое Акнология; как бы Ромео напряжённо не вглядывался в даль, это не вернёт ребят, Венди знает. За окном воет холодный ветер. Со снегом на этот раз не повезло, и на улице совсем темно, фонари горят не ярче свечей. Лишь кое-где мерцают праздничные гирлянды, и то — тоскливо, робко, жалостливо; горят, чтобы город окончательно не отчаялся. Магнолия скорбит вместе с ними. — Спасибо, — не сразу отвечает драконица и принимается за еду, не чувствуя вкуса. Биска не отходит, стоит рядом, обнимая себя за плечи, чтобы унять дрожь. Венди знает, что ей не холодно. — Это рецепт Миры. У неё он, конечно, получается лучше, но... Девушка прячет опухшие, усталые глаза за чёлкой, закусывает губу и молчит. Так и вертится на языке: "Получался", но Венди не хватает духу произнести это. — Но суп замечательный, Биска, мне очень понравилось, — говорит убийца драконов и улыбается, и пускай едва ли искренне, зато Биска смотрит на неё и так же измученно улыбается в ответ. — С рождеством. — С рождеством. И вновь тишина. Гильдию сейчас должно разрывать от грохота, криков и смеха, Нацу с Греем и Гажилом — а Гажил ведь совсем недавно вернулся! — должны о чём-то неизменно спорить, а Эрза должна их разнимать; Люси, Леви, Джувия и Лисанна в компании Хэппи, Пантер Лили и Шарли должны наряжать ёлку; Эльфман и Эвергрин обязательно должны громко выяснять отношения, а Лаксус, Бикслоу и Фрид — с ехидным смехом наблюдать за происходящим со второго этажа. Мираджейн должна трудиться над праздничным пирогом, Кана — гадать девочкам на грядущий год, Макаров и Гилдартс — считать испитые кружки... Венди ёжится, не знает, куда себя деть. Если их нет, значит, и её тоже не должно быть. Если им было суждено умереть — Венди должна была умереть рядом. — Зачем он только спас меня?.. — Мэст хотел спасти вас всех. Ему не позволили, и он... скорее всего, не успел бы. Драконица хочет возразить, сказать, что оказаться единственной выжившей — самая ужасная участь, которую только мог предложить Мэст, но замечает тень за окном. Две тени. Венди срывается с места и едва не вышибает двери. Стинг обзавёлся венцом из белых перьев, Роуг — новым рядом алых узоров на чешуе, и у обоих морды и бока расчерчены шрамами, свежими и зажившими. Белый дракон держит голову высоко, дракон тени как всегда пригибается к земле, и если бы Венди не знала их так близко, в темноте легко бы спутала с Нацу и Гажилом. Прошло почти два года с того дня, как Венди в последний раз видела Стинга и Роуга; они вытянулись и окрепли, а она по-прежнему бессильна. Она не смогла спасти друзей и не заслуживала оказаться спасённой. — Мы читали новости, но не верили... — Стинг с каждым словом говорит всё тише и осторожнее, синие глаза его темнеют. Лишь теперь, увидев всё воочию, он начинает осознавать то, что казалось ему раньше невозможным: — Так значит, всё это правда. Их больше нет... — Как же ты теперь? — спрашивает Роуг, и Венди вдруг чувствует, как к горлу приливает желчь. — Ведь это вы оставили нас, разве вам это было важно? Фрош шумно хнычет под успокаивающий лепет Лектора. Стинг и Роуг не могут найти слов, но и без них Венди понимает, зачем они пришли. — Пойдём с нами. В Саблезубе и для тебя найдётся место. — Я из Хвоста Феи. — Хвост Феи теперь... — Хвост Феи по-прежнему жив! Когда ребята вернутся, когда Нацу, Гажил вернутся, мы обязательно встретим их! Венди не верит самой себе, но не может, просто не может признаться, что отчаялась. Стинг понимающе кивает, а у самого трепещут перья и играют желваки — он вырос из того возраста, когда можно плакать у неё на глазах. — Нам всегда было важно, как у вас дела, — говорит Роуг и делает шаг вперёд, чтобы обнять её. Его крылья не сдавливают, но держат крепко, а ещё в объятиях очень тепло и спокойно — ей так давно не было спокойно, что от этого вновь зреют слёзы. Иксиды взбираются ей на спину, и хоть их пушистые лапки до боли напоминают Шарли, Венди благодарна им. — Мы не пропускали ни одной газеты, искали ваши имена... — Эй! — возмущается Стинг и хочет прервать Лектора, но Роуг несильно отпихивает его, позволяя иксиду продолжить: — ...и всегда расспрашивали о вас у приезжих из Магнолии. Нам всегда было интересно! — И Фрошу тоже! — И Фрошу, — подтверждает Роуг, — Мы друзья, мы стая, как мы могли забыть? Белый дракон что-то решает для себя и наконец садится рядом, кладёт лапу ей на плечо. В его глазах мрак, но он весь светится, словно холодная рождественская звезда. — Ты всегда можешь рассчитывать на нас, Венди. Даже если мы Саблезубы, а ты Фея. Дождись их здесь. — С-спасибо, — выдавливает через рыдания драконица, пряча мордочку в чёрном мехе. Она не одна. Никогда не была одна и никогда не будет. — С рождеством, Венди.