Драконьи дети

      Кружится, смеётся, сияет земной звездочкой под голос Лиры, словно и не скрипит под сапожками снег, словно не кусает мороз её мягкие щёчки — для Люси это первое Рождество в Хвосте Феи. Они знают друг друга будто вечность, но в 84 году их укрыла на шесть с лишним лет Сфера Фей, а в 91 году гильдию распустили — и каждый раз до Рождества. Нацу не хочется думать, что тогда он мог и должен был быть рядом, но эта мысль противно жужжит в голове, и от неё ничего не спасает. Даже подраться и отвести душу не с кем — что Гажил со своей благоверной, что Грей со своей благоводной (не приведи Игнил так назвать её в присутствии ледяного мага) куда-то испарились, оставили его. Хотя бы Хэппи замечает, что с ним что-то не так.       — Ты что, Нацу, рыбки какой тухлой съел?       — Сдалась мне твоя рыбка.       — И точно, конечно ж не сдалась. У тебя есть своя рыбка, солнечная!       Дракон будто случайно кашляет, и от его дыхания у Хэппи наверняка сошла бы шерсть с макушки, но иксид вовремя уворачивается.       — Но я же не вру, Нацу! — оправдывается Хэппи, распаляясь всё сильнее, желая, чтобы Люси заметила их перепалку, — Ты всегда учил меня говорить правду, Нацу!       — Помолчи, — лениво бормочет розово-алый дракон и опускает на Хэппи массивную лапу. Иксид возмущённо пищит и отлетает в сторону, но свою шкодливую улыбочку скрыть не может.       А Люси всё танцует, и пламя костра, разведённого драконом, нисколько не обжигает её. От пения Лиры хочется в небо, но какая-то крепкая цепь давит ему горло и выворачивает крылья, не даёт сделать и лишнего движения. Не разгрызёшь, не сожжёшь её...       Все, кто ещё остался на улице, постепенно перетекают поближе к нему, вечному источнику тепла, — рождественская ночь выдалась морозной, — но Нацу ждёт только Люси и не понимает, отчего ей так хорошо пляшется. В её лёгких уже не хватает воздуха, внутри всё дрожит, а кожа покрывается мурашками. Нацу слышит, что стук её сердца меняется, и напрягается, злясь на себя за то, что не может понять, в чём дело, почему она не подходит, почему держится в стороне...       И вдруг — запах соли. От одного только влажного блеска в глазах Люси, на мгновение повернувшейся к нему, кровь начинает стучать в ушах. Нацу тут же вскакивает с места, а Люси, уже его не видя, вдруг падает на колени под изумлённый выдох гильдийцев и закрывает лицо озябшими ладошками. Лира, всплеснув руками, исчезает за звёздной дверью, не успев и попрощаться.       — Что с тобой, Люси? — кидается к ней первым делом Эрза, уронив своё последнее пирожное в снег, — Тебе больно?       Венди уже здесь; голубая чешуя источает сияние исцеления, но лечить будто нечего — драконица поднимает на девушку удивлённый и растерянный взгляд.       — Люси, может быть, замерзла? Давай я тебе глинтвейна налью, — хлопочет Мира, как раз вышедшая из гильдии с новым кувшином. Люси качает головой, не переставая рыдать, и от каждого её всхлипа у Нацу словно понемногу откусывают сердце.       — Хорошо... всё...всё хор-рошо, пра-авда, — заклинательница размазывает по щекам и скулам слёзы, но эмоции рвут ей горло, — я... я от радости... Я ведь... го-год назад...       Нацу скалится — как обухом по голове. Эрза прижимает Люси к себе, успокаивает, гладит по волосам — сегодня Люси убрала пряди с лица в маленький хвостик набок, совсем как раньше, в их первую встречу, — и смотрит ровно на него, сердито, но с надеждой, как всегда.       — Я думала, что уже никогда не встречу с вами Рождество... — измученно шепчет Люси, и пусть из всех застывших гильдийцев разбирает её слова лишь Нацу, остальные понимают её без слов. И, растроганные, бросаются обниматься.       Боковым зрением Нацу замечает, что даже Ромео, его верный хвостик, отчаянный мальчуган — и тот как-то по-девчачьи растроганно улыбается и украдкой чешет глаз; что уж говорить о Макао и Вакабе, после пары кружек голосящих на всю округу. К их хору прибавляется мысленный рёв Уоррена, и все со смехом и слезами кривятся от неожиданности. Лаки сосредоточенно протирает краем плаща очки, шмыгая носом; Ридас с Максом тихо плачут в обнимку, не пытаясь остановить Веджету, который счёл своим долгом исполнить импровизированный танец чувств...       — Ты плачешь, Шарли...       Они с Венди одновременно поворачивают головы в сторону Хэппи, подгадавшего момент утереть белоснежной кошечке слёзы. Шарли не гонит его, смущённо прячет глаза, краснеет и тихо ругается на Хэппи, но тот только расплывается шире в улыбке.       Эрза поднимается на ноги и протягивает Люси руку, но заклинательница будто ничего не видит и не слышит. Тогда Эрза переглядывается с Мираджейн.       — Ребята, давайте внутрь, выпьем за Хвост Феи все вместе! — кричит Мира, собирая порожние кувшины да кружки, — А там и выступление!       — Гажила-то слушать? — фыркает Дрой, пихая локтем Джета.       — Он немного занят, — пепельноволосая наклоняется к ним, круглит расстроенно глаза, — Неужели вы и мне не будете рады?       А у самой в синеве радужек резвятся демонята, и вся мужская половина Теневого Механизма тает под её очарованием. Феи бредут к гильдии, прячутся от крепчающего морозца в уютных стенах.       Нацу не понимает, к чему всё это, пока к нему не подходит Эрза и не отвешивает ему (как только смогла дотянуться?) подзатыльник. Глупо спрашивать, за что.       — Будь уже собой, наконец, — голос Титании нежен, хоть она и недовольна. Дракон хмурится, но кивает, знает за собой вину.       — Она уже простила, — Эрза будто читает его мысли, — и ты прости.       — Да в чём её...       — Себя прости.       Сколько ему ни прятаться за шутками, за приключениями, за притворством, чёрный зверь вины не отпустит, не перестанет съедать его. Нацу смотрит поверх плеча, скрытого под тёплой шалью, — Эрза сегодня без доспеха, — и ловит на себе взгляд Венди. Драконица медлит несколько секунд, ухмыляется чему-то, а затем поворачивает к крыльцу; из всей их отчаянной пятёрки она самая спокойная, ей в гильдии будут только рады. Эрза закрывает дверь последней, и только тогда у Нацу хватает духу подойти к Люси.       Когда она кладёт руку ему на нос, он одновременно поражается и злится — когда успела так замерзнуть, почему не согрелась у костра?       — Если бы ты не прилетел, я бы никогда не смогла собрать их, — вздыхает Люси, поднимаясь с земли и пряча заплаканное лицо в его розовой гриве, сцепляя руки кольцом на его длинной шее, — если бы ты не прилетел, я бы никогда не попала в Хвост Феи.       Слова камнями перекатываются во рту, никак не сойдут с языка, но Нацу не может больше молчать, сжигает все свои страхи и сомнения, все камни, отступает назад, чтобы сказать глаза в глаза:       — Прости меня, Люси.       У неё такой слабый, потерянный вид, что Нацу сам делает шаг обратно, возвращает ей опору. Волшебница смотрит на него глазами ребёнка, а в свете пламени они горят золотом.       — Мы будем возвращать Хвост Феи столько раз, сколько нужно. Вместе.       Обычно охотливая до разговоров Люси ничего не отвечает, прижимается щекой к его грудным пластинам (неужели это может быть приятно? жёстко же), слушает что-то себе, и       Нацу теряется от непривычной тишины.       — Я думал, ты не захочешь спать в лесу.       Заклинательница заходится мелкой дрожью, и Нацу словно молнией простреливает — обидел? Оскорбил? Что не так?       — Эээ... Ну там же холодно, сыро, жуки всякие, ты же этого не любишь...       Дрожит ещё сильнее. "Разве я лгу?"       — Ты ведь сама жаловалась на мошкару и твердую землю вместо матраса, когда мы ночевали под открытым небом! Хэппи этим не напугаешь, а вот ты..!       Всплеск её смеха звучит хрустальным звоном. Нацу прислушивается к интонации, пытается уловить её гнев, но слышит только радость.       — Ох, Нацу... разве после всех наших приключений меня напугает лес?       Конечно же, нет. Люси была смелой, хоть и визжала при виде многоножек и слёзно молила Нацу отпугнуть выскользнувшую из кустов змею. Но ради этого Нацу бы наоборот прихватил её с собой — и забавно, и приятно побыть героем, пусть и по мелочи.       Причина была совсем иная, но чтобы её сформулировать, убийце драконов понадобится ещё год, а то и годы. Уходя тогда, он был уверен, что оставляет её в безопасности, в кругу друзей, а если бы она ушла с ним...       — Ты не знал, чего от себя ожидать, — говорит Люси, и из её уст это выходит так точно и просто, что огненному убийце драконов даже немного стыдно перед девушкой.       Поэтому он молчит, только склоняет голову ей на спину и застывает, не зная, что ещё сделать или сказать, чтобы её успокоить. Люси расслабляется в его тепле, слёзы высыхают.       — Я же думал, что Эрза и Грей за тобой присмотрят.       Кажется, он ляпнул лишнего, потому что Люси вдруг отскакивает от него и скрещивает руки под грудью, хмурит тонкие брови; злится невсерьёз, игриво, как всегда.       — Это за тобой нужно присматривать! У тебя так и не зажила рука!       Перебинтованную правую лапу он до сих пор щадит: удар ею во время недавней потасовки с Гажилом и поучительный тумак Стингу, который тот справедливо заслуживал за свой болтливый язык, показали Нацу, что некоторые раны заживают дольше обычного.       — Уже почти не болит!       — Если бы ты слушался Венди, перестало бы болеть уже несколько недель назад!       Со стороны гильдии раздаётся нестройный хор голосов: "С Рождеством!", "Ну наконец-то, подарки!", "Кто такой остроумный прикатил под ёлку бочку, повязал лентой и подписал мне?!", "Между прочим, это красное арболесское, грех жаловаться! Поделись, если не хочешь!", "Потише там копошитесь, ёлку уроните!", "Милый Грей, я не сниму его до конца своих дней!!!" и ещё множество неразличимых возгласов, от радостных до недовольных, но одинаково родных. Видимо, часы уже пробили 12.       Люси, остывая, смотрит на ставшее уже домом, окутанное теплотой и светом здание, а затем поднимает глаза к чистому небу, где сияют мириады её друзей-звёзд.       — С Рождеством! — и кричит в небо, весело помахав им рукой. Нацу сам помогал подготовить всем её звёздным духам подарки, но Люси не могла не поздравить их ещё раз. И, может быть, не только их, но и тех, кому она уже не сможет ничего подарить...       "С Рождеством, Игнил. С Рождеством, Первая. С Рождеством, Зереф".       Нацу даёт ей немного времени подумать о родителях.       — С Рождеством, Люси.       — С Рождеством, Нацу.       На щеках у волшебницы всё ещё блестят следы слёз, но Люси светится всё-таки от радости. Как звезда, которая привела его — их всех — обратно в гильдию.       Дракон понимает, что смотрит на неё слишком долго.       — Чёрт возьми, Люси, они же сейчас без нас всё откроют, — "вспоминает" вдруг Нацу и несильно пихает её носом в живот, подталкивая в сторону гильдии и не обращая внимание на довольно-таки вялое сопротивление, — Пойдём-пойдём!       — Ты что-то подготовил? — растроганно спрашивает заклинательница, уже добровольно шагая рядом и нисколько не дрожа, хотя их дыхание белыми облачками тянется к небу. Нацу накрывает её крылом.       — Увидишь! И ещё должна будешь! — хохочет он, пропуская, что ждёт от Люси только улыбку.       Для Люси это первое Рождество в Хвосте Феи.       Может быть, она и не росла вместе с ними, может быть, Нацу и не мог сразу запомнить её имя, может быть, она сперва казалась ему чрезмерно болтливой и совершенно неэффективной в бою.       Сегодня Нацу не представляет Хвост Феи без Люси и Люси без Хвоста Феи. Не может быть, чтобы её место у барной стойки, где она постоянно болтала о чём-то с Мирой, пустовало; не может быть, чтобы с её правой руки исчезла розовая метка. И совершенно точно не может быть, чтобы она снова оставалась одна. Нацу проследит за этим, даже если ему никогда не удастся выбраться из драконьей шкуры.       А сейчас они, вместе, наконец-то возвращаются домой.