В Начале была любовь

Помнишь, я бежал к тебе по льду и ловил рукой свои ветра?.. Знаешь, нынче пасмурно в аду, все кричат победное «ура!» Знаешь, как и много лет назад, слышу голос твой с седых вершин. Ты мне, как и прежде, напиши, Что в Содоме снова снегопад, Что в Гоморре снова льют дожди. Аффинаж, «Содом и Гоморра»

Над землей ханаанской дули промозглые ветра. Ледяной воздух нес в себе близкую зиму, и все торговые караваны из близлежащих земель прекратили следовать проторенными тропами. Земля готовилась замереть до весны, постепенно засыпала, промерзая до самой глубины. Человек по имени Лот, мужчина в солидном возрасте, сидел неподалеку от врат города Содом и смотрел на дорогу. Он не просто бездельничал — дома управлялись его дочери, прекрасно справлявшиеся с хозяйством, и покладистая жена. Лот же считал своим долгом встретить на пути в Содом возможных путников и посоветовать им, чтобы поворачивали обратно. Как ни печально, но в последние годы город Содом, который Лот помнил с детства и который так любил, превратился в рассадник порока. Люди будто обезумели — уделяли работе мало внимания, предпочитая предаваться разнузданности и порокам. Лот своими глазами видел, как его сосед, неплохой по сути человек, запойно пил дурманное зелье, называемое вином, а потом колотил свою плачущую жену. Конечно, считалось, что муж на то и хозяин, чтобы быть главнее жены, но колотить несчастную женщину, которая и ответить не может по причине слабости, было отвратительно. Лот пытался вступиться, но сосед прогнал его со двора камнями. Горько было на душе у старого Лота. Город гнил, портился изнутри, и его горячие молитвы к Богу никто не слышал. Лот поднял голову, отвлекшись от печальных дум. Если старые глаза не подводили его, то впереди, в лучах закатного светила, на дороге появились двое путников. Так и есть! Два человека, облаченные в запыленные одежды, двигались к городу, устало передвигая обутые в сандалии ноги. Один вроде бы был то ли болен, то ли ранен, потому что второй осторожно поддерживал его за плечи. Когда путники приблизились, Лот увидел, что у одного из них невероятно светлые волосы — таких и вовсе, наверное, не бывает! — а второй был рыжим, как огонь, и очень худым. Он взглянул на Лота с некоторым любопытством, прищурив злые желтые глаза. — Государи мои! — Лот поднялся и не без труда поклонился, склонившись чуть не до земли. Сердце его взволнованно билось, будто на его глазах вот-вот должно было произойти некое чудо. — Дозвольте остановить вас на вашем пути! Светловолосый путник поднял голову. Он не выглядел раненым, крови не было видно, но при этом держался за левую сторону груди и морщился. Видно, с сердцем что-то было не так. — Долгих лет тебе, добрый человек, — вежливо сказал он. — Что тебе нужно от нас? — Времени нет, ангел, — зашипел на него спутник. — Если останавливаться около каждого нищего, мы никогда не пройдем эти края… — Простите меня, государи мои, — еще раз поклонился старик, — но вам не следует идти в корчму или останавливаться на улицах нашего города. В Содоме неспокойно теперь. Если позволят ваши милости, остановитесь в доме моем. Там умоетесь с дороги, подкрепите силы ваши и поутру сможете продолжить путь. Рыжеволосый путник подтолкнул в бок своего друга. — Да это же отличный вариант, — пробормотал он. — И сэкономим заодно, не надо будет лишний раз колдовать с золотом. — Спасибо за твою доброту, друг мой, — улыбнулся второй. — Мы не хотели бы стеснять тебя, ведь я по твоей одежде вижу, что ты небогат. — Гость в дом — радость в дом, — твердо сказал Лот. — С вами мое жилище почтит Господь. Рыжеволосый отчего-то хихикнул, тоненько и неприятно, но под взглядом друга замолк и только усмехался. Лот решил про себя, что ему больше нравится светлый и дружелюбный альбинос в запылившихся белых одеждах. Так или иначе, долгих уговоров не потребовалось. Оба путника проследовали за Лотом к его дому, и старик не преминул тщательно запереть двери, чтобы никто из соседей, не дай Господь, не вздумал причинить вреда этим людям. Теперь они были под его кровом и защитой. *** — Посади меня куда-нибудь, — простонал Азирафель, обращаясь к Кроули, едва за ними захлопнулась дверь дома старика Лота. — Я больше не могу! Демон уронил его на скамью и выпрямился, с наслаждением размяв спину. В позвоночнике что-то звучно хрустнуло. — Ну и денек, — резюмировал он. — Как ты, ангел? — Бывало лучше, — отозвался Азирафель, устало привалившись затылком к стене. Он невероятно устал, но не долгий путь был тому причиной. Рядом с Кроули было приятно просто идти по дороге, взбивая сандалиями пыль, и даже ветер и холод забывались, когда они начинали говорить об окружающем мире и о них самих. Причиной же столь плохого состояния ангела стал город — точнее, два города, стоявших рядом друг с другом возле реки Иордан. Содом и Гоморра — обычные людские названия, которые для Азирафеля уже казались воплощениями зла. От обоих городов так и несло злом, до такой степени, что чувствительному херувиму стало дурно. Здесь явно творилось нечто гадкое, омерзительное, да к тому же не обошлось без влияния демонов. К энергетике Кроули он за тысячу лет привык, притерпелся, даже находил довольно приятной. Здесь же несло разложением, вонью гнилостного болота, самыми паршивыми нечистотами. И, что самое мерзкое, эта ментальная вонь исходила от самих жителей городов. — Ты ведь тоже чувствуешь? — спросил он, приоткрывая глаза. Кроули, разлегшийся на лавке рядом с ним, вытянул длинные ноги и зевнул во весь рот, показав тонкие и острые зубы. — Ум-гум, — согласился он. — Тут воняет. Не удивлюсь, если обнаружу кого-то из наших в этих краях, хотя они могли тут только семена заронить. Ты же знаешь, на что способны люди, если предоставить им вседозволенность. — Я только рад, что тебе тут получше, чем мне, — признался ангел, мягко коснувшись его руки. — Наш добрый хозяин, кажется, не против, чтобы мы остались до утра, но с рассветом уйдем. Не хочу задерживаться тут дольше, чем необходимо. Тут Кроули был с ним полностью согласен. Ему, демону, отрицательная энергетика не причиняла ни малейшего вреда, но видеть, как мучается добрый ангел, было невыносимо. Азирафеля всегда ранила ненависть, но здесь ее было чересчур много. Это было то же самое, что втыкать в тело херувима острые мечи. Раны, от которых он не скоро оправится. Лот и его дочери хлопотали вокруг гостей. Тихие и послушные отцу девушки с интересом поглядывали на необычных путников, но ни в одной из них Кроули не ощутил ни следа похоти. Они просто интересовались, и все. Может, рассчитывали на парочку интересных историй, а может, в глубине души сами мечтали о небольшом приключении и дальних странствиях. От обеих миловидных дочерей Лота шел тонкий, нежный аромат девственности, который Кроули улавливал сразу же, едва учуяв. Он про себя порадовался, что ему не приказывали совращать эти чистые души. И без того найдется, кому осквернить их, когда старик-отец станет слишком слаб, чтобы защитить. Лот подал к столу хлеб и вино, и Кроули не удержался, сделал вид, что только что вспомнил: — А, не утруждайтесь. Нам и самим есть чем угостить хозяев! Сотворить под столом корзинку с жирным гусем было совсем нетрудно, и это определенно стоило удивленных глаз хозяев дома и нежного, благодарного взгляда ангела. Азирафель любил угоститься чем-то вкусным, а жареный гусь подходил для приятного вечера, как ничто иное. В результате их маленький, но приятный пир затянулся почти до полуночи. Лот не уставал благодарить гостей за гуся и смущенно бормотал, что это он, недостойный раб, должен был угощать их… Кроули не обращал на это внимания. Чужая благодарность всегда слегка коробила, непрошеной благодатью колола кожу. Он быстро насытился, предоставив основной пир семье Лота и ангелу, и откинулся на стену спиной, рассеянно вертя в руке гусиную косточку. — Я выйду ночью ненадолго, — вполголоса предупредил он Азирафеля, — не жди меня до утра, ладно? — Только будь осторожен, — последовал ответ. Гостям постелили в лучшем месте дома, у очага, где было теплее всего. Велико было искушение остаться и до утра проспать у тепла, боком ощущая объятия его ангела, но Кроули переборол искушение. Он сделал вид, что ложится, и даже прикрыл глаза, позволив Азирафелю уютно устроиться рядом. Дождался, пока люди уснут, и без малейшего шума выскользнул наружу через прикрытое дощатыми ставнями окно. Снаружи было адски холодно, и Кроули передернул плечами, невольно потирая руки. Тепло поманило с удвоенной силой. — Тьфу, шары Сатаны! — прошипел он, одним прыжком преодолев хлипкую ограду вокруг домика Лота, и углубился в переплетение городских улочек. До утра надо было обойти город и выяснить, в чем тут дело. Он не ошибся, предположив присутствие демонов. Не надо было быть ищейкой, чтобы вынюхать терпкую вонь Хастура и горькую ноту Лигура, его неизменного товарища. Кроули нашел коллег на ближайшем постоялом дворе, откуда доносились особенно громкие крики. Когда он подошел чуть ближе к дверям, те распахнулись настежь. Из слабо освещенного здания вылетел какой-то пьянчуга, растянувшись у ног отпрыгнувшего демона. Пьяница поднял голову, с трудом сфокусировавшись на том, кто стоял перед ним. — 'Звиняй, красотка, — он громко рыгнул и отключился, стукнувшись головой о землю. Кроули брезгливо подобрал балахон, переступив через него и заходя в здание. Внутри было еще хуже. Воняло блевотиной и несвежим кислым вином, в углу дрались сразу несколько завсегдатаев, а по центру провонявшей темноватой комнаты лежало три тела, щеголявших не только ссадинами, но и кровавыми ножевыми ранениями. Одному уже успели выпустить кишки, и он слабо дергался, умирая в агонии. Кроули с досадой вспомнил Смерть — порой он отнюдь не спешит, неторопливый сукин сын. Смертные не видели двух демонов, сидевших в углу кабака, неторопливо потягивающих вино и с явным наслаждением наблюдающих за происходящим. Хастур щурил темные глаза, оценивал масштаб разрушений и каждый раз, когда очередной дерущийся падал на пол, захлебываясь от боли, разражался довольным визгливым смешком. Лигур просто ухмылялся, но это было даже еще неприятнее. При виде Кроули оба демона синхронно приподнялись — не от радости его лицезреть, разумеется. На их лицах было одинаково хищное выражение, они выискивали, чем бы его уесть. На что бы донести. Кроули не собирался предоставлять им такой возможности. — Привет, парни, — он грациозно обогнул ближний стол, поваленный набок, и подсел к двоим демонам, закинув ногу на ногу. — Развлекаетесь? — Это наше поле деятельности, — прохрипел Лигур, недружелюбно глядя на него снизу вверх. — Тебе тут уже нечего ловить, Змий. Правда, думаю, в городке еще осталась пара-другая борделей, можешь успеть искусить кого-то получить немного похоти перед смертью. — Если только наш чистюля не побрезгует марать ручки честным трудом, — согласился Хастур. — Впрочем, тут ловить уже почти нечего. К утру эти города будут сожжены дотла. — Так вы еще и мелким поджигательством промышляете? — деланно усмехнулся Кроули, постукивая кончиками пальцев по грязной столешнице. — Зачем нам это? — Хастур растянул рот в улыбке, между бледных губ метнулся длинный язык. — Города давно в очереди на Ее кару, между прочим. Утром сюда явится отряд карающих ангелов с огнем и серой по разнарядке. Сделают все в лучшем виде, не сомневайся. Мы получим кучу душ, а они уберут источник своих проблем. Вельз уже подписала договор с этим их Гавриилом. Если бы ты почаще навещал рабочее место, Кроули, то знал бы это. — Мое рабочее место теперь тут, парни, — криво улыбнулся демон. — Ладно. Раз городишки доживают последние деньки, надо успеть насладиться пороком. Он не сгонял с лица широкую и крайне паскудную ухмылку, пока не выбрался из разрушаемого кабака. И только потом позволил себе от души выругаться. Времени оставалось крайне мало. Кроули возвращался к домику Лота, на ходу прикидывая, куда не сможет дотянуться вездесущая ангельская ярость. Он уже знал, на что способны коллеги Азирафеля, если дать им волю. Говнюк Гавриил, должно быть, от радости на голове ходит, ему же разрешили карательную акцию свыше! Кроули торопливо вернулся к жилищу гостеприимного старика и еще на подходе заметил неладное. Перед хлипким заборчиком топталась целая толпа — взрослые мужчины, озлобленные подростки, даже старики, и у всех в руках были факелы и сельскохозяйственные орудия. Кроули показалось, что он уже слышит, как ржавые вилы протыкают старого Лота или их с ангелом земные тела. Черт. Он обратился, змеей миновал озлобленную толпу — по счастью, все внимание людей было обращено на домик Лота и никто не видел змею, скользнувшую вдоль задней стены и юркнувшую в окно. Одна из дочерей Лота испуганно вскрикнула, когда с пола прямо перед ней поднялась фигура демона. — Молчите! — махнул рукой Кроули. — Какого Дьявола тут творится? — О, слава Ей, ты вернулся, — выдохнул Азирафель, радостно кивнув супругу. Ангел все еще выглядел больным и усталым, но теперь к этому добавилась тревога. — Эти несчастные люди отчего-то решили, что господин Лот приютил шпионов или врагов, и хотят, чтобы он выдал нас с тобой им. Кроули выглянул в окно. Какой-то здоровенный обросший мужик из толпы заметил его и сделал крайне непристойный жест. — Выходите сами! — орали с улицы. — Или мы вытащим вас из ваших гнездышек! Отдай нам твоих гостей, Лот, мы должны познать их! Ты знаешь, что бывает с чужаками, которые забредают к нам! — Молю, господа мои, не выходите к ним! — старый хозяин дома задыхался от волнения. — Я не допущу, чтобы тут творилось насилие! Как они могут, право гостеприимства свято… Лучше я отдам им своих дочерей, если уж на то пошло! — Неважно, что будет с нами, — прошептал Кроули в ухо Азирафелю, улучив момент. — Я видел наших, они рассказали, что к утру здесь будет карательный отряд имени Гавриила. Города решено ликвидировать, это выгодно обеим сторонам. Ангел дрогнул, но ничего не ответил, только кивнул и коротко пожал пальцы Змия, благодаря за предупреждение. — Не надо таких жертв, — поднял руку он. — Отдавать дочерей — это уже лишнее. Лот, собирай свои пожитки, все, что есть, и забирай семью. Вы хорошие люди, чтящие законы Божьи и человеческие, и должны спастись. Уходите сейчас, пока еще темно, ибо с рассветом от города не останется даже пепла. Он будто преобразился. Кроули жадно смотрел, как прямо на глазах из усталого и мягкого бедного странника ангел становится выше и сильнее. Он будто окреп, слегка сиял изнутри, не хватало только огненного клинка в руке, чтобы снова казаться воином Господа. Кроули невольно облизнул губы. Не удержался. Дверь домика Лота широко распахнулась, стукнувшись о стену. На пороге стоял Азирафель — херувим Ее, спокойный и яростный. — Вы больше не тронете никого и ничего в этом городе, — четко произнес он. Люди замерли, недоверчиво переглядываясь. Они ожидали увидеть нищего, слабого, а перед ними был воин. И отсутствие оружия в его руках ничего не меняло. Он был опасен. — Ты, Сиф — так тебя зовут? — вдруг поднял руку Азирафель, ткнув пальцем в стоявшего ближе всех мужика. — Ты изнасиловал собственную дочь, а затем убил ее, чтобы она никому ничего не сказала, не так ли? И солгал, что она умерла от дурной болезни. А ты, Агав? Разве ты не зарезал отца из-за наследства? Или ты, Лемуил! Вот уж достойный поступок — перебить ноги спящему брату, чтобы тот не смог ходить и зависел от тебя, а его земля досталась в твое полное владение! Он уже полыхал гневом, ярко светясь, разрезая ночь на алые полосы. Кроули, смирно стоявший чуть позади, не без удовольствия смотрел на то, как жители Содома в испуге отшатываются прочь. — В вас столько порока, что мне стыдно за то, что я когда-то так любил людей, — горько резюмировал Азирафель. — Я не стану спасать ваши прогнившие души, господа. Идем, Кроули. Пора вывести из города единственных приличных людей в этом рассаднике зла. Он повел рукой по воздуху, глаза его полыхнули неистовым голубым свечением — и толпа закричала, как один. В свете оброненных факелов Кроули заметил, что все до одного совершенно слепы, глаза их затянуло молочно-белыми бельмами. Азирафель вернулся в дом, все еще сверкающий праведным гневом. Кроули удержал его на миг за плечо и коротко прижался, потершись всем телом. — Напомни мне, чтобы я тебя никогда не сердил, — страстно шепнул он, лизнув мочку уха херувима. Тот слегка улыбнулся, расслабляясь. — Пора уходить, — заметил он. — Чем скорее мы окажемся подальше от этой мерзости, тем лучше. Мне ужасно хочется вымыться. Они покинули город, когда начало светать. Лот шел впереди, поддерживая плачущую жену, его дочери спешили за ними. После того, что продемонстрировал Азирафель, ни один член семьи Лота не стал противиться его воле. У Лота была родня в соседнем городе, Сигоре, которому пока не угрожали никакие божьи кары, и ангел велел им уходить как можно скорее, желательно не оглядываясь, потому что иначе их может постигнуть та же участь, что и остальных жителей Содома. Стоило людям уйти подальше, как все подножие гор озарилось ярким светом, совсем не похожим на свет зари. Лот зажмурился и пошел быстрее, подгоняя дочерей. Города горели. В небе над домами, почерневшем и яростном, метались сверкающие фигуры, вооруженные длинными копьями и мечами, и с кончиков этих копий срывались молнии. Земля тяжело ворочалась, будто стремилась встать на дыбы, и с неба извергались раскаленные струи огня. Такой яркий, что казался почти белым, он волнами тек по улицам Содома и Гоморры, опаляя все на своем пути. Вонючая сера извергалась из-под земли, заливая и без того грязные улицы, выплескивалась на площадь. Над городами повисли разрывающие уши вопли, слышные, должно быть, за много миль. Кроули и Азирафель стояли неподалеку, на холме, и крепко держались за руки. Ладонь ангела слегка дрожала, и Кроули успокаивающе гладил ее большим пальцем. — Они действительно это заслужили, — заметил он. — На сей раз — да. — Я знаю, — Азирафель трудно выдохнул. — Но от этого не легче. Ненавижу все эти карательные акции. — О, но ты ослепил этих ребят там, у дома Лота, — заметил демон, усмехнувшись. — Это было довольно эффектно, если хочешь знать. — Даже ангельскому терпению есть предел, — буркнул Азирафель, крепче сжав его руку. — Не мне решать, кто достоин жить, однако я не собираюсь оставлять без внимания настолько… вопиющие случаи. Надеюсь, после смерти эти бедняги смогут очиститься и примириться с теми, кого они так обидели. Кроули полагал, что всех жителей Содома, скорее всего, ждет один из кругов Ада — скажем, как раз тот, где полно вонючей грязи. Или тот, где идет дождь из огня. На месте Вельзевул он бы подобрал им местечко поживописнее. Так или иначе, им пора было продолжать свой путь. Но перед этим, как и хотел Азирафель, найти озерцо, не взбаламученное лавой, и хорошенько вымыться.