Зеркаль

      Утро было просто отвратительным. И дело не только в затянувшем небо сером мареве облаков. Если бы только это, то моё настроение не катилось бы так стремительно к желанию взвыть как можно громче, желательно на весь Нью-Йорк.       Всё было гораздо хуже.       Зря Бутч думает, что мечта каждого супера попасть в Семёрку. Лично моя мечта просто жить и не отсвечивать. А выслушивать в Зале Собраний размышления Хоумлендера о том, кто подорвал Невидимого, и что он с этим кем-то сделает, когда найдёт — совсем не в кайф. Уж я-то точно знаю, кто сотворил самосуд, и крайне не хочу, чтобы он пострадал. Точнее они. Все трое. И М.М. тоже.       Голова от мыслей, что нужно молчком молчать и в тысячный по жизни раз строить из себя инфантильную малютку, просто раскалывалась. Работая в Воут, взрослеешь быстро. Даже если ты засекреченный номер два. Но об этом никто не должен догадываться. Особенно, когда настал нечаянный звёздный час, и пришло время заменить того, чьей подменой была последние восемь лет. Вот тут главное всем улыбаться, хлопать ресницами, жевать карамельки и никуда не посылать Подводного с его шуточками о том, что в команде теперь целых две блондинки. Пусть Стар Лайт куксится и злится, если ей так хочется, а мне шевеление извилин выдавать никак нельзя — в Воут не любят слишком умных. К тому же, Хоумлендер со своим нюхом ищейки и зашкаливающим айкью ловит буквально каждое услышанное слово. Что там слово? Он даже вздохи умудряется тут же проанализировать и составить свои выводы. Не всегда приятные.  — Прекрати пялиться на мою задницу — дырку протрёшь.       Вырванная из невесёлых мыслей я во все глаза уставилась на Бутча, который ещё минуту назад, храпя, как гризли, досматривал десятый сон, а теперь в чём мать родила торопился в ванную. Обычно у меня хватало выдержки отмалчиваться на такие «дружеские» подколы и ничем не выдавать своё присутствие, но сегодня, после двух часов вынужденного молчания, терпение просто лопнуло:  — У тебя все булки в красных прыщах размером с горох. Похоже на аллергию, может съел чего?  — Блядь, Динь!       Злорадно хихикнув, я предусмотрительно пересела с дивана на подоконник ничем не занавешенного окна и уже оттуда любовалась тем, как Бутч вертится перед зеркалом, пытаясь увидеть, что творится на его ягодицах. Забавное зрелище, хоть что-то весёлое за утро. Правда хорошего понемножку, слишком быстро он, ещё разок свирепо обматерив меня, залез под душ и задёрнул клеёнчатую шторку с дельфинами. Вот чего я там, спрашивается, не видела за последние годы?  — С каких это пор в тебе скромность взыграла?  — Напомни-ка, кто из нас девственница? — высунув из-за шторки голову с уже намыленными волосами, он недобро зыркнул прямёхонько в сторону окна, на котором я с таким удобством расположилась. — Я или ты?  — Вообще-то я надеялась, что твоя задница.  — Вот и ты свою честь смолоду береги, а то в вашем клоповнике с этим напряжёнка.       Ещё раз демонстративно громко хихикнув, я насупилась и отвела взгляд. Вообще-то Бутч прав — суперы ещё те извращенцы и паскудники. Это всё от вседозволенности. Не только Невидимый был свидетелем того триумфального отсоса, за который Стар Лайт теперь мечтает выдрать жабры Подводному. Но она сама виновата. Незачем было вестись на его провокацию и вставать на коленки ради вожделенного места в Семёрке. Мужики всегда прощупывают баб на слабину. Тут главное не быть наивной дурой, иначе пиши пропало — оглянуться не успеешь, как он тебя трахнет во все дыхательные и пихательные. Звезда ещё легко отделалась, что он у неё не на всех трубах свою симфонию сыграл.  — Что у нас на завтрак? — обернув вокруг бёдер белое полотенце, Бутч продефилировал к холодильнику и извлёк на свет Божий всё, что я успела туда положить — бургер с ветчиной и салат.  — Что ручки заработают, то ты и поешь.  — Ну, твои ручки, учитывая повышение, теперь зарабатывают больше, — усевшись со своей «добычей» за стол, он раскрыл ноутбук. — Так что я могу смело надеяться на то, что меню станет разнообразнее?  — Закатай губу, еду для тебя я всегда ворую.       Не дрогнув ни единым мускулом лица, Бутч приступил к завтраку, и даже изволил огласить свои кулинарные желания для моего следующего появления:  — Было бы неплохо закусить пиццей с креветками. И пиво холодное не забудь.  — Слушай, а не пошёл бы ты…  — Тебе разве не всё равно, с какого холодильника в маркете тырить?       Молчанием соглашаясь с его очевидной правотой, я взглянула на засветившийся экран ноута. Опять это видео из парка, где Ребекку видели в последний раз. Ну сколько можно? Он же годами пялится на него, неужели ещё не выучил наизусть каждый кадр?  — Надеешься, что там что-то изменится?  — Умираю от боли в её глазах.  — Боли? — жаль, что раньше мы играли в молчанку. Но сосуществование двух безнадёжно одиноких, покалеченных жизнью людей не требовало слов. — Почему?  — Хоумлендер изнасиловал её, — голос Бутчера не был сейчас злым, он был севшим от переживаемых эмоций. — А потом убил. Или она покончила с собой. Я не знаю. Но с того дня Ребекку никто не видел, тело тоже не нашли.  — Можешь считать Патриота убийцей, бандитом, кем угодно, — отведя взгляд от смотревшей с монитора красивой шатенки, я на секунду закусила губу. — Но он не насильник. Он не мог изнасиловать твою жену, это не в его характере. И ему это ни к чему.  — Но именно это он и сделал! — гаркнул Бутч, оттолкнув от себя пустую тарелку. — Или по-твоему Ребекка сама вешалась на шею этому ублюдку?       Именно это она и делала. Мне ли не знать? Но причинять ему новую боль не было никакого смысла. Пусть лучше варится в том, что сам себе напридумывал, чем испытает ещё одно потрясение. Или всё же так неправильно?  — Откуда тебе известно о… об изнасиловании? Она сама рассказала? — Нет. Ребекка ничего не говорила. Она просто замкнулась в себе и молчала, — отключив ноутбук, Бутч с грязной посудой направился к мойке. В этом ему не откажешь — хренов засранец не выносит немытых тарелок в своём доме. — Мэлори показала мне видео, где моя жена зашла с Хоумлендером в его кабинет обсудить какие-то отчёты, а вышла только через три часа с растрёпанными волосами и одеждой в беспорядке…  — А следы побоев были?  — По-твоему ко всем сотворённым злодеяниям он должен был ещё и избить её?  — Просто спросила, — спрыгнув с подоконника, я взглянула на часы и решительно зашагала к дверям его квартиры. — Ты не знаешь Хоумлендера так, как его знаю я. Да, он может убить женщину, но причинять ей боль никогда не станет. Подумай, возможно есть другие объяснения случившемуся?  — Прекрати зеркалить, — меняя тему разговора, неожиданно попросил он. — Я ведь уже видел тебя.  — Перебьёшься, — взявшись за дверную ручку, я обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на тяжёлые, но такие родные черты его лица. — Мне нужно вовремя явиться на примерку костюма и фотосессию.  — Почему другие могут смотреть на тебя, а я нет?  — Вот и полюбуешься вместе со всеми, ждать недолго осталось.