Зеркаль

Мой Ангел пьян, летает криво, Орёт пророчества и мат. А я смотрю на это диво И понимаю, счастлив гад.

— А невидимки вроде меня там были? — Хочешь быть уникальной или боишься снова стать номером два? — Меня уже поздновато делать вторым номером, — улыбнувшись, я спрятала лицо на груди Бутчера. Конечно, непривычно и даже странно вот так сидеть в его объятиях на веранде Богом забытого домика какого-то лесничего, но ведь он сам потрудился организовать свидание и привезти меня сюда, а это чего-то да стоит. Как и гневные слова, высказанные в нашу прошлую встречу. В них было столько боли и горечи, столько сокровенных чувств, найти которые в его чёрством сердце совершенная неожиданность. Или это я настолько была слепа, что ничего не замечала раньше? — Фанаты не поймут.  — А ты, конечно, хочешь, чтобы их ряды множились быстрее, чем у Грозы и Патриота?       Зря я ему рассказала про завязавшийся лямур и сексуальные шашни между этими двумя. Теперь и шутки только про то, что ради повышения рейтинга они пойдут на всё. В общем, не верит Мясник во внезапно вспыхнувшую нежную привязанность двух отмороженных суперов. Уже и меня приплёл, чтобы не расслаблялась.  — Не-а, — подняв голову, я хитро заглянула в его тёмные, как окружавшая нас ночь, глаза. — Для полного счастья мне и одного тебя выше крыши. — А как же все эти толпы дебилов, которые готовы трахать и вылизывать тебя по первому зову?  — Фу, — опять он в своём репертуаре. — Вечно ты о всяких мерзостях думаешь.  — Ну хочешь, я тебя вылижу, тебе ведь меня достаточно?  — Задолбал!       Выбравшись из крепких рук Бутчера, я отступила к старым резным перилам веранды.       В самом деле, сколько можно?       Даже такой неопытной девушке как я понятно, что он всеми силами пытается вытравить любые воспоминания о выказанной слабости и заставить ненавидеть от обиды. Но можно же не так грубо? Тем более, всё равно не поведусь — слова сказаны и приняты к сведению. Обратно их не заберёшь. Раз он сам сдохнет с тоски, если сумеет сломать меня, значит не так уж мало чувств ко мне испытывает.       Именно этого знания мне так не хватало, чтобы ощутить себя полноценной, живой и счастливой. И теперь он это у меня не отберёт. А попытки обидеть и задеть побольнее? Господи, ты Боже мой — как давно я к ним привыкла. Да без них он не был бы собой! Даже Хьюи вестись перестаёт, а мне и подавно не пристало, я поболее этого оленёнка в свой адрес выслушала за восемь лет.       И всё же по коже бежала нервная дрожь, и хотелось говорить о чём-нибудь отстранённом.       Или вообще молчать и просто пытаться осознать, что происходит.       Моя жизнь последние три дня была наполнена съёмками в очередном киноэкшене корпорации и наблюдениями за остальной семёркой. Должна же я была понимать, считают ли меня всё ещё ванильной малышкой, или стоит начинать опасаться чужих подозрений и подножек?       Наверное, так у всех бывает — когда сам подозреваешь всех и вся, то и от них невольно ожидаешь того же.       Страх.       Пожалуй, это он и был.       Близкий и ранее, но теперь, когда втянули в игры пацанов по самые уши, ставший неотъемлемой частью жизни.       Мне слишком хорошо известно, как поступают в Воут с предателями, но деваться ведь всё равно некуда?       Жизнь на виду у миллионов.       Как реалити-шоу, ей Богу.       А так хочется скрыть, сберечь самое сокровенное. И с каждым днём это становится всё сложнее. То, во что Бутчер превратил наши отношения, было для меня и желанным и уничтожающим одновременно. Как самый сладкий яд — хочется ещё глоток, но и жить, блять, тоже хочется. Это сломает, разорвет меня на части. Нервы уже ни к чёрту.       Он ведь скрыл от меня, в какую опасную заварушку они опять ввязались: только сегодня и изволил рассказать про вылазку в дурдом (по-другому лечебницу Воут, где на людях тестировался Ви, просто невозможно назвать) и про ранение Хью. А ведь ранить или даже убить могли не только его. И как мне жить с осознанием этого? Наверное, стоило быть непробиваемой и толстокожей, но не получается. До истерики не получается. Сдержаться бы. Мои истерики меня никогда до добра не доводят и заканчиваются сплошными неприятностями.       Впрочем, до истерики меня только Бутчер и может довести.       Украдкой взглянув в его сторону, я поймала на себе всё тот же пристальный буравящий взгляд.       Ну и зачем так нервировать?       У меня и без этого так неспокойно на душе, что хочется разреветься, разыкаться и вдрызг напиться чего-нибудь крепкого.       И не важно, в каком порядке.  — А ты думала, будет просто? — поднявшись с дивана, Билли приблизился, остановившись в метре от меня. Ещё несколько минут назад обнимал и был почти нормальным человеком, а теперь опять это напряжение и холодность. Ненавижу такие перепады его настроения и боюсь их. — Как у Шекспира и его тупых малолеток?  — Вообще ничего не думала, — честность в эту минуту показалась уместнее витиеватой псевдопсихологической лжи и кокетства. — Честно. Меня просто тянет к тебе… давно, но даже мыслей не было, что может что-то произойти… ведь ты всегда был погружён в утрату… Ребекки… Я тоже теряла близких, и мне казалось, что эта боль роднит нас…       Вот это и прозвучало вслух.       Он так любил свою ненаглядную жену, что даже мечтать о чём-то было глупо.  — Меня и Ребекки больше нет, — теперь холодным, прощупывающим взглядом он впился в ближайшие заросли елей. Спасибо, что перевёл с меня, иначе чокнуться можно от мыслей о том, что творится в этой косматой голове. — Она выбрала себе ёбаря, который ещё доставит ей удовольствие. Я хочу развода и скоро получу его. — Развода? — почувствовав, как закололо в кончиках пальцев, я крепче сжала покрытые лаком гладкие перила. Не думала, что до такого может дойти даже после измены Ребекки и рождения сына от Патриота. Она ведь почти божество, которому поклоняются, не то что я — надоедливая маленькая невидимка. — Но как?  — Официально моя жена считается пропавшей без вести, и я знаю судью, который поможет мне оформить документы. Разве ты не рада? — его большая ладонь коснулась моей щеки, уколов грубой кожей, и захотелось прижаться к ней губами, но нельзя так откровенно показывать свои чувства и желания. Иначе слишком много о себе возомнит, а это опасно. — Твой старик будет свободен, как стая черножопых в июльский полдень.  — Не говори так, — зажмурившись в попытке скрыть то, как таю от незамысловатой ласки, я втянула напоённый запахом хвои и хризантем ночной воздух. — Ты не старик. — А кто же ещё? На роль романтического героя точно не гожусь, так что даже не проси.       Ну да, и сегодняшнее внезапное рандеву в лесном домике конечно ни разу не романтика. Сплошная конспирация и не более того. — Ты… — я растерялась от его вопроса. Не знаю. Честное слово. — Ты просто Мясник… у меня такого никогда не было. Даже не предполагала.  — Ебать, Динь! — сжав мои плечи, он громко выругался, нарушая полуночный покой этих заповедных мест. — Три дня назад ты была такой бойкой, что вынудила меня трахнуть тебя, а сегодня из тебя приходится вытягивать слова, словно ты всё ещё чёртова девственница!  — Но не думаешь же ты, что после одного единственного раза у меня появилось много опыта?       Издевается, в самом деле? И что вообще происходит?  — Я знаю, — отрезал он, приподняв и усаживая меня на перила. Ещё бы так пристально не следил за выражением моего лица, и жить определённо стало бы легче. — Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы я добавил тебе этого опыта?       Ещё как хочу.       Особенно сейчас, когда, придерживая чтобы не свалилась на веранду, он так нахально оглаживал мои бёдра. Но разве об этом скажешь? Слишком неловко.       Всё же решившись кивнуть, я опустила глаза и лишь тогда добавила:  — Ни с кем другим мне этот опыт не нужен.  — На хуй бы послать за такие слова, но я слишком хорошо тебя изучил, — голос Бутчера стал злым, хриплым. Есть от чего. Мне ли не знать. Любые отношения с женщиной были ему сейчас поперёк горла… но и мы с ним — мы тоже были. И оба отлично это понимали. — Просто хочу убедиться, что ты отдаёшь себе отчёт в том, как это опасно. Засекут — и мы оба покойники. Я сдохнуть не боюсь, но тебе ещё рано.  — А кто сказал, что мне без тебя надо? — всё, хватит. Я устала от этого психоза. У нас так мало минут, а он их тратит на обсуждение того, что и так очевидно: мы по разные стороны линии невидимого фронта. Даже хуже — я балансирую из-за него на линии огня. Всё знаю. И что будущего у нас нет. И что игры затеяны не детские. И что каждая встреча как последняя — кто-то из нас неминуемо погибнет. Если не оба разом. В нашей сказке нет хэппи энда — счастливого конца. Да и самой сказки тоже нет. Есть только здесь и сейчас. Как говорится — не для слабонервных. И именно здесь и сейчас я не хочу заморачиваться неизбежным. Его нервов тоже не хочу. Остаётся одно: попытаться отвлечь и увести разговор в другое русло. И всё же какие сильные у него руки. Как хочется ощущать их прикосновения везде. Аж в дрожь бросает. — Правда, я не знаю, может, называя себя стариком, ты пытаешься быть со мной честным и намекаешь, что на новый опыт надежды очень мало? — Хрен знает что, — нахмурившись, он поднял моё лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Не понимаю. Ты сегодня какая-то не такая.       И ты милый не тот, что вчера.       И таблетки похуина требуются всё острее.       Иначе не сдюжить. — Билли, ты газет не читаешь? Нужно же хоть иногда искать в них знакомые буквы, — опустив ресницы, чтобы скрыть лукавые искры в глазах, я постаралась изобразить полнейшую серьёзность. — Я вот вчера искала и наткнулась на статью с итересными советами для пожилых людей.  — И о чём они? — он потянул меня за косу, в которую я в кои-то веки заплела волосы. — Сколько раз в год ходить к дантисту, чтобы не остаться без зубов?  — Нет, кусаешься ты отлично, я проверяла, — интересно, он сейчас улыбнулся или недовольно оскалился? Вот хрен разберёшь. — Там говорилось о том, как заниматься сексом в преклонном возрасте. Я даже выучила, вдруг тебе пригодится?  — Вот засранка, — буркнул Билли в бороду, но игру всё же принял. — И что там за советы ты вычитала?  — Ну, во первых, тебе следует надеть очки и убедиться, что твой партнёр уже находится в постели.  — Боюсь дела обстоят сложнее, и мне придётся доставить партнёра в постель, — натянув на нос свои неизменные тёмные очки, он с коварной ухмылкой подхватил меня на руки и несмотря на сопротивление понёс в дом.       Сопротивлению были весьма веские причины: что можно рассмотреть за тёмными стёклами в ночной мгле, ведь свет мы нигде не включали. Ещё навернётся через ступеньки или какую-нибудь тумбочку, а мне падать на пол не хочется.       Благодарение Господне, страхам моим не дано было сбыться — похоже, дом Билли знал, секс любил — в спальне мы оказались очень быстро и даже без травм. — Что там у нас дальше по плану? — поинтересовался он, опуская меня на середину довольно мягкой кровати. — Предварительные ласки с засосами?       Только этого мне не хватало, не про синяки так про засосы объясняй утром. Эшли ведь наверняка захочет знать, что со мной случилось, а она такая назойливая, что хрен отвяжешься.  — Установи таймер на три минуты на случай, если вдруг уснёшь в процессе.  — Ты издеваешься? — насторожив меня новым, похожим на рык смешком, Билли начал освобождаться от одежды. — Не дождёшься.  — Ещё установи номер 911 в режим скоростного дозвона и создай эротическую атмосферу, включив освещение.       В самом деле, ну что за потёмки, когда мне так хочется полюбоваться его подкаченной голой задницей и остальными прелестями? И раньше, конечно, видела, но не при таких пикантных обстоятельствах.  — Забудь, — опустившись рядом, он взялся за ремень моих джинсов. Надо же, какой шустрый! А как же предварительные ласки?  — Если тебе трудно запомнить имя партнёра, запиши его на руке.  — Может лучше на ноге тебя заклеймить? — стянув бельё вместе с джинсами, Бутчер прижался губами к моему бедру, целуя покрывшуюся мурашками кожу немного выше колена. Следом за этим он так больно укусил меня, что потемнело в глазах. Вскрикнув от неожиданности, я запустила пальцы в его волосы и потянула на себя. Надо же, какой злопамятный и жестокий — теперь точно синяк останется. — Ты же хотела себе в партнёры чудовище, теперь поздно идти на попятную.  — Ты не чудовище, ты изверг, — дальше жаловаться у меня не было никакой возможности: он заглушил мои протесты таким долгим поцелуем, что от нехватки воздуха начала кружиться голова. — Держи рядом клей для фиксации зубного протеза, чтобы после всего не искать свои зубы под кроватью.  — Сука, — Билли снова выругался и, смеясь, стянул с меня тёплый свитер. Его новое наказание оказалось более изощрённым: запустив ладони под чашечки бюстгальтера, он сжал мои напрягшиеся соски, поглаживая их подушечками пальцев так долго и умело, что внизу живота свело от сладкой боли и, изнывая от острого желания, пришлось выгнуться навстречу его губам. Рискуя, что опять укусит. Даже боязно. Горячая ласка влажного языка того стоила. И распалила ещё сильнее. Ну и кто из нас кого дразнит? Так и с ума сойти недолго.  — Запасись обезболивающим средством для поясницы и суставов на случай, если тебе всё-таки удастся завершить процесс. — Ты — моё обезболивающее, — снова целуя, Билли сжал моё лицо в ладонях. — Наркотик для онкобольного.  — Чёртов псих, — отвечая на требовательный поцелуй, я с удовольствием прижималась к литым мускулам его поджарого тела. Такой большой и горячий. Только мой. Никакой Ребекке не отдам. Хочу заниматься с ним любовью, пока силы не иссякнут, и начать сначала. А она пусть ебётся со своим Патриотом, когда он явится с очередных гулек. Если не умеет ценить лучшее, то пусть довольствуется тем, что выбрала. — Издавай любые приятные тебе звуки. Не стесняйся, твои соседи тоже глухие.       Наградой за старание мне было его хохот, всё же сумела развеселить в такой момент. А вот звуки Билли вырвал из меня самой, когда, скользнув рукой вниз, прикоснулся к бёдрам и начал уверенно ласкать напряжённый комочек клитора. Это было так остро и сладко, что сдерживать себя не находилось возможности: выгнувшись дугой от удовольствия, я застонала в его поцелуй. И, похоже, этот звук был ему приятен.  — Дальше, — потребовал он, оторвавшись на мгновение от моих губ, но не прерывая неторопливой ласки опытных пальцев. — Что там у тебя ещё?  — Это ты давай дальше, — терпеть и правда не было никаких сил, беспокойно подрагивая, я двигала бёдрами, подстраиваясь под его ускоряющееся движение. — Билли!  — Ну давай же, сделай это, — целуя мочку моего уха, он начал быстрее поглаживать увлажнившуюся плоть, заставляя меня кричать, отдаться нахлынувшему горячему оргазму. Это было какое-то сумасшествие — кончить от его пальцев, ощущать, как он вбирает мою дрожь, наслаждается ею.  — Это… ты… — Я не знала, что сказать. Я просто любила его и была благодарна за эти минуты страсти и счастья, которые он так щедро дарил. Словно стал другим человеком, которого я прежде не знала. Тёплым. Не таким ледяным непробиваемым монстром, как обычно. — Если…если… встанет… обзвони всех знакомых и… и поделись хорошей новостью…  — Вот заноза, — разведя шире мои бёдра, он устроился между ними крепко прижимая к своему возбуждённому мужеству. — Ты же всё чувствуешь.  — Это всё статья… — выгнувшись навстречу его проникновению, я с упоением отзывалась на сильные толчки. Где-то глубоко внутри снова закипало желание. То самое, от которого сносило крышу и дрожали колени. — И даже не помышляй повторить дважды…  — Жасмин, ангел мой, — сжав в объятиях, Билли подарил мне один из тех долгих поцелуев, на которые едва хватало дыхания. — Мы повторим столько раз, что к утру ты ходить не сможешь.       И он выполнил все свои обещания и угрозы.       Эшли пришлось отменить моё участие в одном из дневных телешоу, потому что, добравшись до Башни, я наотрез отказалась покидать свои аппартаменты.