О свойствах страсти

                    Верста за верстой — Петербург давно остался за спиной, вместе с Зимним дворцом и всеми его обитателями. А точнее, одним, тем, что растревожил разум, заставив сердце биться в рваном, бешеном ритме. Натали боялась этих чувств, боялась и того, что вызывал в ней один лишь взгляд на цесаревича. Так просто не могло быть. Даже в романах не пишут о том, как переворачивается всё внутри, как от касания губ, прожигающих пальцы сквозь перчатку, по спине бегут мурашки, как от улыбки хочется улыбнуться в ответ, а мягкий тембр голоса отзывается в низу живота болезненно-сладким спазмом. Да, эти чувства пугали, ошеломляли и лишали рассудка, и тем были страшны. Натали не привыкла к подобному. Вся её жизнь была выверена и расписана: учёба в Смольном, служба при дворе, свадьба с тем, кого выбрали родители, дети, почтенная жизнь в поместье… В этот чёткий план не вписывалась любовь к цесаревичу. Будущая княгиня Долгорукая не имела права на подобные экзерсисы. Любовь она чувствовала к Андрею. Разве могло быть иначе? Он был рядом всегда: верный, спокойный, честный и преданный. С ним, Натали была в этом совершенно уверена, всё будет предсказуемо и от того хорошо. Никаких потрясений, только ровное чувство доверия и понимания. А с Александром…       Досадливо поджав губы, Натали посмотрела в окно. Мимо проплывали мёрзлые поля, покрытые тонкой коркой снега со льдом. То тут, то там в небо впивались печальные ветки сухостоя, а чёрные деревья царапали друг друга голыми ветвями.       Отчего все мысли так или иначе возвращались к Александру? Стоило лишь подумать о нём, и образ тут же вставал перед глазами. Пронзительный синий взгляд буквально обнажал её душу, вытягивая наружу то, чего она сама так страшилась. А если то, что она чувствует рядом с ним, и есть любовь? А если этот трепет, это пламя, что он разжигает одним только взглядом, и есть настоящее чувство? Натали не знала ответа на эти вопросы. Но знала твёрдо — будущее её может составить лишь Андрей. А цесаревич… Помилуй Боже, о чём вообще может идти речь?.. Принцесса Мари — её подруга. Александр — будущий император. И если Натали когда-либо увидит его вновь, то будет вспоминать о времени при дворе со светлой ностальгией. А о том, что было в Гатчине и о его признаниях не скажет никогда и никому…       Стоило вспомнить о горячих, жаждущих губах, о том, как порхали они по её лицу и шее, как целовали там, где даже подумать стыдно, Натали бросило в жар. Будет ли Андрей так же вести себя с ней? Или же их брак так и останется союзом двух умных, в меру расчётливых молодых людей? Натали хотелось бы верить в обратное. В то, что чувство к Андрею со временем перерастёт в нечто по-настоящему глубокое, стирая все воспоминания о тех, других эмоциях, невольно родившихся в её душе.       Натали бежала к Андрею, как к спасительному маяку посреди бушующего моря. Ей казалось, что он и его любовь — то незыблемое, что есть в её жизни. Во всём мире. Тем сокрушительнее был удар, что он ей нанёс. Когда Натали узнала о том, что Андрей изменил ей с крепостной, показалось, что небеса обрушились, погребая под своим весом. Это настолько ошеломило и раздавило, что поначалу даже не было больно. Боль пришла позже, когда Натали попыталась поговорить с ним, попыталась заставить объяснить. Хотя эти объяснения, как и извинения, ей уже были совершенно не нужны. Вся любовь, вся верность, все те слова, что он ей говорил — всё оказалось ложью от начала и до конца. Подумать только! А ведь она считала Андрея образцом добродетели, человеком слова, верным и преданным… Теперь она чувствовала себя преданной. И очень, очень одинокой. Хотелось сделать ему больно. Хотелось отплатить той же монетой, заставить страдать и мучиться. По-детски упрямое желание отомстить, причинить боль тому, кто причинил её тебе, захватило Натали. Кусая щёку, она металась по поместью Корфа, как тигр в клетке, то заламывая руки, то начиная тихо плакать. Никогда прежде Натали не чувствовала себя настолько растерянной. Что делать дальше? Отменить свадьбу? Несомненно. Но что потом? Возвратиться ко двору?       При мысли об этом в груди разлилось тепло, которое Натали настойчиво пыталась прогнать, но выходило с трудом. Ей не хватало Александра. Его поддержки. Он бы точно нашёл слова, чтобы утешить её. А может, даже смог бы помочь забыть о том разочаровании, что принесла любовь к Андрею. Натали остановилась у окна, комкая в руках платок. Там снова шёл снег, падая крупными хлопьями, укрывая недавно расчищенные дорожки. Словно природа решила замести всё вокруг и отрезать от жизни поместье, оставив его жителей в одиночестве. Горько вздохнув, Натали подняла голову, пытаясь сдержать вновь полившиеся слёзы. Нет, мысли о цесаревиче сейчас были совершенно не к месту. Хотя его, возможно, обрадовала бы весть о том, что свадьбы не будет. Если он действительно её любит.       В любовь, как казалось Натали, она больше никогда в жизни не поверит. Любовь — есть обман, к которому прибегают тем чаще, чем больше желание достичь каких-либо целей. Андрей говорил, что любит, чтобы жениться и объединить их состояния. А бедной Тане говорил, что любит, чтобы соблазнить. Впрочем, кажется, по той же причине о любви говорил и Александр, не так ли? Нет, не так. Натали нахмурилась — цесаревич признался в любви после того, как попытался соблазнить. Отчего же так вышло? Значило ли это, что он действительно испытывал к ней что-то искреннее, или же всё это было одной большой игрой?       Мысли вновь вернулись к Андрею и его предательству. Подумать только: крутить амуры прямо у неё под носом! И с кем? Кажется, Натали не чувствовала бы себя так гадко, если бы Таня не была крепостной. Но осознание того, что князь Долгорукий полюбил простую дворовую девку, больно било по самолюбию и гордости. Это она дарила ему счастье. Это она подарит ему первенца. Она, не княжна Репнина! Злость на Андрея так и кипела внутри, ища выход. Как хотелось отомстить, как хотелось заставить его страдать! Как хотелось заставить сожалеть о том, что он её потерял! Закутавшись в шаль, Натали отошла от окна — темнело, и лес впереди сливался с ночью, только снег светился лиловым в наступающих сумерках. Следовало подумать о том, как скоротать вечер и ночь, которая, вне всякого сомнения, будет бессонной. Разве можно уснуть, когда внутри бушует столько противоречивых эмоций? Решив отыскать библиотеку, Натали взяла свечу и вышла в коридор.       Анна говорила, что ляжет спать пораньше, и тревожить её ради книги Натали не хотела. Поэтому всё, что оставалось: бродить по дому, поочерёдно открывая двери в надежде, что библиотека найдётся раньше, чем наступит утро. Очередная комната вновь оказалась не библиотекой, и Натали собиралась было закрыть дверь и выйти, когда движение в кресле слева заставило остановиться. В комнате горело несколько свечей, но она приподняла ту, что принесла с собой и неверяще вгляделась в лицо спящего. Это просто не могло быть правдой, не могло быть правдой то, что все её желания и мысли вдруг стали явью.       Цесаревич спал в кресле, вытянув ноги. Белоснежная рубашка была расстёгнута на груди, на шее матово переливался золотой крестик. Весь облик Александра был слишком домашним, слишком интимным, и Натали невольно смутилась, чувствуя, как к щекам прилила кровь. Тем временем он, словно услышав её сердце, бешено застучавшее о рёбра, медленно открыл глаза. Недоумение в них постепенно сменялось недоверием, пока не вспыхнуло, зажглось ярким светом счастье. Александр улыбнулся сонно и пробормотал:       — Натали?..       Но в следующую секунду понял, что это не сон, и тут же выпрямился, настороженно глядя на неё.       — Не ожидала вас здесь увидеть, — прохладнее, нежели хотела, сказала Натали. — Как же вы оказались здесь, ваше высочество?       — Я решил позволить себе небольшое приключение. — Александр пожал плечами. — Путешествую инкогнито.       — А как же принцесса?       — Уехала в Дармштадт, навестить родных и обсудить свадебную подготовку, — с затаённой горечью произнёс Александр, поднимаясь и подходя к Натали. — Я несказанно рад вас видеть, Натали. Вы сможете подыграть мне? Здесь я — князь Муранов.       — Что же, ваше сиятельство, — легко пожала она плечами. — Давайте познакомимся.       Её губы вдруг оказались в недопустимой близости от его, и Александр застыл, забыв как дышать. Это было настолько неправильно и непохоже на неприступную княгиню Репнину, особенно, в свете их последней встречи, что он решительно положил ладони ей на плечи и заставил посмотреть в глаза.       — Что с вами? Ваша прежняя симпатия ко мне угасла? — недовольно спросила Натали. Обида на Андрея всё ещё тлела в груди, заставляя совершать немыслимые, возмутительные поступки.       — Я ничего не понимаю…       — Вам не нужно ничего понимать. Это судьба. Вы оказались здесь. — Натали вновь потянулась к нему, но Александр нахмурился.       — Вы помолвлены, и…       — Вы тоже были помолвлены. Однако это не мешало вам ухаживать за мной.       — Да, но вы любите Андрея, я ему не соперник.       — Вы помните наш разговор в Гатчине? — Натали требовательно смотрела прямо в глаза, заставляя путаться мысли.       — Конечно помню, — всё ещё не понимая, проговорил Александр. — Я сказал, что если бы не некоторые, сковывающие меня обязательства… Но ведь у вас есть жених.       — Теперь его нет. А вы здесь. И я готова стать вашей. — Поведя плечом, Натали сняла шаль и протянула Александру, медленно отступая к открытым дверям, ведущим в слабо освещённую спальню. Александр склонил голову набок, наблюдая за ней. Не верилось. В то, что происходит сейчас совершенно не верилось, было во всём этом что-то абсолютно неправильное, несмотря на то, что эти слова Натали не раз говорила в его мечтах, во снах. Сейчас она была перед ним, с решимостью во взоре ложилась на кровать, призывно глядя на него. А он не мог заставить себя сделать шаг навстречу, чувствуя себя полнейшим глупцом.       — Это всё несколько неожиданно, — вымолвил он, останавливаясь в дверях.       — Если вы переменились ко мне, скажите, и я уйду! — судя по тону, Натали начинала терять терпение.       — Нет-нет, дело не в этом, — мягко ответил Александр, решив во что бы то ни стало добраться до истинных причин подобного поведения.       — Вы беспокоитесь за мою честь? — Натали усмехнулась. — Раньше вы были менее щепетильны в подобных вопросах.       — Я просто пытаюсь понять причину такой перемены, и…       — Не нужно ничего понимать, — перебила княжна.       — … и прихожу к неблагоприятному выводу, что вы собираетесь совершить этот необдуманный поступок, злясь на Андрея.       — Андрею нет места в моей жизни, — пробормотала Натали, опустив голову.       — А я думаю, что вы помиритесь, и вам будет очень жаль того, что вы сделали. — Александр едва ли мог себе объяснить, отчего благородство взыграло в нём именно сейчас. Отчего бы не воспользоваться тем, что так настойчиво предлагают, ведь не железный же он, в самом деле! Но он не мог заставить себя сделать ещё один шаг, зная, что на утро Натали не только будет жалеть, а возможно и возненавидит его за то, что поддался на уговоры.       — Я уже никогда не вернусь к Андрею, и довольно об этом.       Что-то в её взгляде заставило сердце дрогнуть. И мысль о том, что князь Долгорукий настолько обидел свою невесту, что она готова на отчаянные шаги, обдала злостью на этого беспросветного глупца. Скрестив руки на груди, цесаревич подошёл к кровати и глубоко вздохнул.       — Натали, за что вы хотите ему отомстить?       — Он изменил мне. — Голос дрогнул, боль всколыхнулась, поднимая утихшие было горечь и обиду.       — А вы уверены? — улыбнулся Александр. Причина казалась такой надуманной, что на душе вмиг стало легко — ничего страшного ведь не произошло, а он уже надумал невесть чего. — Вспомните хотя бы нашу историю. Иногда ревность влюблённых бывает необоснованна.       — У него была связь с крепостной. — Натали впилась в него взглядом. — И теперь она ждёт от него ребёнка. Какие ещё обоснования вам нужны?       Александр замялся, пытаясь подобрать слова. В действительности, в поведении Андрея не было ничего предосудительного в глазах цесаревича, кроме, разве что, того, что эта связь стала достоянием общественности и дошла до ушей Натали. Хотелось встряхнуть его как следует, чтобы впредь вёл себя осмотрительнее. Но как же вообще ему в голову пришла мысль изменять Натали? Неужели он настолько слеп, что не видит, какое сокровище досталось ему?!       — Натали, — начал он после непродолжительной паузы. — Многие мужчины имеют подобные отношения до брака…       — Я тоже хочу познать, — заявила Натали, поочерёдно скидывая туфли, — эти отношения.       Александр шумно вздохнул, глядя на обнажившуюся до колена ногу в чулке. Голос дрогнул, когда он спросил:       — А чем я лучше Андрея? Я тоже, будучи женихом, женихом вашей подруги, объяснялся вам в любви.       — Теперь это не имеет никакого значения, — продолжала упорствовать Натали. С каждым его аргументом её решимость таяла, отступая под натиском естественной смущённости. А желание отомстить постепенно сменялось другим, тревожащим, заставляющим заметить и то, как приковывает взгляд его крестик, виднеющийся в распахнутой рубашке, и как изгибаются его губы в полуулыбке. Натали вдруг подумала, что не только желание отомстить Андрею послужило причиной того, что она оказалась здесь, в этой постели.       — Я для вас всего лишь инструмент мести Андрею? — тяжело произнёс Александр.       — Я не собираюсь никому мстить! — воскликнула Натали, вдруг поняв, что это — абсолютная правда. — Я просто хочу отдаться на волю чувств! — Она запустила в него подушку, которую цесаревич с лёгкостью поймал, прижимая к себе и медленно приближаясь.       — Чувств, — произнёс он, опускаясь на кровать, — которых на самом деле нет.       — Вот уж не думала, что мне придётся так долго вас уговаривать, — обиженно пробормотала Натали, подаваясь вперёд.       — Натали, поверьте мне, от этого никому не станет легче, — грустно улыбнулся Александр. Так близко, желанная, любимая, она завладевала его сознанием, и каждый новый аргумент давался тяжелее предыдущего.       — Вы отталкиваете меня?       — Нет. — Он тяжело вздохнул. — Я просто не хочу, чтобы потом вы об этом жалели.       — Мне не о чем больше жалеть, — выдохнула Натали. Её взгляд лихорадочно скользил по его лицу, ищущий, жадный.       — Это неправда, — прошептал Александр, невольно опуская глаза на её губы.       — Откуда вам знать? — Она потянулась к нему, почти касаясь, обожгла дыханием. — Быть может, я думала о вас всё это время.       — И это тоже неправда. — Он прочертил губами контур её скулы, невесомо, прикрыв глаза.       — Я сама уже не знаю, где правда. — Натали откинула голову, подставляя шею под поцелуи, но Александр всё ещё не спешил касаться её, лишь слегка задевая кончиком носа ставшую невероятно чувствительной кожу.       — Натали, — сладко выдохнул он, кладя ладонь ей на талию и медленно притягивая к себе. — Я прошу вас, — осторожно поцеловал за ухом, вызвав дрожь, — остановите меня.       Но Натали, вопреки всем доводам рассудка, положила ладони ему на плечи, медленно повела их вверх, к шее, путаясь в волосах на затылке, заставляя смотреть прямо в глаза.       — Я хочу, чтобы это были вы, — прошептала она. — Мужчина, который на самом деле меня любит.       Его первый поцелуй заставил внутренности скрутиться болезненно-сладким клубком и ответить с не меньшей страстью. Александр прижал её к себе, заскользил ладонями по спине, один за другим расстёгивая замысловатые крючки платья, прерывая поцелуи лишь для того, чтобы глотнуть воздуха и вновь вернуться к желанным губам. Натали потянула его рубашку, вытягивая из штанов, нырнула под ткань, проводя по горячей спине вверх, к лопаткам. Александр шумно выдохнул, отпрянул на миг, чтобы стянуть рубашку через голову, и вновь вернулся к платью, на котором поддались последние крючки. Поцелуи сместились ниже, к подбородку, шее, ключицам. Он целовал каждый открывающийся сантиметр тела, пока руки плавно стягивали платье, помогая освободить руки из рукавов.       Натали полыхала, жидким пламенем по венам разносилось желание касаться его, целовать, чувствовать прикосновение его рук, губ. Пальцы подрагивали, когда она потянулась к его кушаку, с трудом развязала узел, отбросила пояс в сторону и, сама удивляясь своей смелости, гложимая любопытством, расстегнула первую пуговицу на штанах, невольно задев напряжённую, выступающую плоть. Александр замер на мгновение, и тут же подался вперёд, в её ладонь, протяжно застонав. Натали испуганно распахнула глаза, глядя на него, на то, как он прикусывает губу, плотно сомкнув веки. Повинуясь инстинкту, не иначе, осторожно погладила эту каменную на ощупь твёрдость, пытаясь не думать о том, как именно она сможет соединиться с ней.       — Натали… — простонал сквозь зубы Александр, и в голосе его явственно послышалась мольба. Он поймал её взгляд и с трудом проговорил, тяжело дыша: — Прошу, остановитесь.       — Вам неприятно? — смутилась она.       — Напротив. — Он взял её за руку, поднял и поднёс к губам, целуя запястье. — Слишком приятно, но совершенно лишает возможности держать себя в руках.       — А разве это необходимо? — Натали потянулась к нему, целуя шею, спускаясь неспешными, короткими поцелуями к ключицам, едва касаясь кончиками пальцев его груди.       — Для вас… сейчас… да… — задыхаясь, ответил Александр, откидывая голову, отдаваясь во власть её робких ласк. Он и сам не знал, как до сих пор сдерживает себя, чтобы не наброситься с неистовством, что бушует сейчас в груди. Не задрать юбки, не ворваться в неё, в пленительную влажную сладость… Глухо зарычав, он выпрямился, притянул к себе, целуя жадно, почти грубо, крепко держа её лицо в своих ладонях. Натали потянулась за ним, становясь на колени на кровати, обнимая отчаянно. Александр вновь вернулся к её корсету, на котором почти развязал шнуровку. Отбросив его в сторону, он наконец уложил Натали на подушки и осторожно снял платье, а затем и нижние юбки, оставляя её в панталонах и нижней рубашке.       От его взгляда, полыхающего, потемневшего, Натали чувствовала, как внутри неё зарождается что-то новое, так не похожее на неё прежнюю, и в то же время являющееся её неотъемлемой частью. Хотелось отдаваться ему со всей страстью, на которую только способна. Любоваться им, его широкими плечами и тем, как стремительно поднимается и опускается грудь. Слушать его дыхание и целовать, снова и снова, припухшие губы. Он не сводил с неё глаз, избавляясь от своей одежды, ложась рядом, скользя голодным взглядом по телу, скрытому под тонким кружевом. Обжигающая ладонь накрыла грудь, подушечки пальцев обвели сосок, вызвав тонкий вздох. Александр склонился над ней, целуя грудь сквозь кружево, в то время как пальцы сражались с атласными лентами, разводя ткань в стороны. Натали приподнялась, помогая снять с себя бельё, не чувствуя ни капли смущения, не думая ни о чём, кроме его губ, что вновь вернулись к груди, скользя по ней, целуя, обводя языком.       Ощущения захлестнули, мысли совершенно спутались, и только внизу живота разрастался огромный пульсирующий шар, и всё существо захватило желание чего-то большего, чего-то столь же необходимого, как воздух или вода. Когда его пальцы коснулись пылающей влажной плоти, поясницу словно пронзило сладкой судорогой. Натали подавалась навстречу, запутавшись в его волосах, снова и снова ловя его губы, в то время как он делал с её телом что-то потрясающее, невероятное, что-то, что заставляло молить о большем. Ей казалось, что она уже не здесь. Что тело парит, взмывая вверх, подчиняясь ритму чужих пальцев. И когда внутри стало вдруг тесно, и чувство жжения постепенно разогнало радужную дымку перед глазами, Натали напряглась, ловя его сосредоточенный взгляд. Тянущая боль отрезвила, и на короткий миг ей стало страшно от того, что происходит.       Александр, облокотившись, смотрел на неё, следя за малейшим изменением выражения лица, и, когда она встретилась с ним глазами, качнулся бёдрами, окончательно сделав их одним целым. Короткий вскрик слетел с её губ, Натали смотрела с обидой, будто не ожидала что он причинит ей боль. Александр поцеловал её, вкладывая в поцелуй всю нежность, на которую вообще был сейчас способен. И начал двигаться, медленно, неспешно раскачиваясь, заставляя низ живота сжиматься с каждым новым толчком. Натали прикрыла глаза, отдаваясь этому ритму, пытаясь не думать о жжении внутри. Несмотря ни на что, это было даже приятно: чувствовать его на себе, в себе. Ощущать единым целым, движущимся в унисон. Движения стали быстрее, резче, и от одних только стонов, что слетали с его губ, внутри живота вспыхивали знакомые сладкие искры. Александр навис над ней, опираясь на руки, меж бровей залегла глубокая морщина, шея напряглась, и Натали, как заворожённая, смотрела, как кривится в экстазе его рот, слушала долгий, полный сладкой муки стон, чувствуя, как живот и бёдра заливает чем-то горячим.       А после она лежала на его груди, слушая, как затихает, успокаивается стремительный бег чужого сердца, как выравнивается дыхание. Задумчиво пропустив пальцы под цепочку, Натали приподняла её, глядя на раскачивающийся в воздухе крестик, ловящий отражение свечей. Раскаяния не было. Впрочем, сейчас в её голове не было совершенно никаких мыслей, кроме всепоглощающего чувства принадлежности. Своей вечной принадлежности Александру.