Не прикасайся

Вопреки ожидаемой бессонной ночи в незнакомом месте, Тэхен уснул почти моментально и проснулся в гостевой комнате, выделенной для него, отдохнувшим и свежим. Ливень, шумевший за неуютными большими окнами, пока он сидел у кровати Чонгука, прежде чем тот заснет, прекратился, но даже по бликам света на потолке было понятно, что снаружи мокро и пасмурно. Еще вчера он договорился с госпожой Чон, что сегодня они с Чонгуком поедут в небольшое путешествие, и он надеялся, что погода его не испортит. Охладив на ночь комнату кондиционером, теперь Тэхен не хотел вылезать из-под одеяла. Но Чонгук наверняка его ждал. Приведя себя в порядок и спустившись к Чонгуку, Тэхен обнаружил комнату пустой. На мольберте ничего не было, один из холстов на полу был упакован в пленку. На кровати, как и всегда в отсутствии Чонгука, не было ни единой складочки. Он не нашел его ни на кухне, ни в ванной. Тэхен уже успел испугаться, когда из-за закрытой двери в спортзал услышал музыку. Он даже не подумал постучать, распахнув дверь. Тэхен так и застыл на пороге помещения с почти полностью стеклянными стенами, заполненного пасмурным светом. Тяжелый хор низких голосов в сочетание с оркестром будто странным образом перенесся из мрачного готического собора в спортзал семьи Чон. Сбитый с толку громкой музыкой и тяжелым ритмом, он так и застыл в дверях, в ступоре уставившись на обнаженную спину Чонгука, подтягивающегося на турнике. Под совсем бледной кожей, сухой и почти матовой, перекатывались напряженные мышцы. Медленно, размеренно, под такую музыку, будто он как минимум подчинял себе все силы природы своими сильными руками, а не делал упражнения. Тэхен моргнул, только когда в глазах защипало. Это привело его в чувства, и он все же окликнул Чонгука, перекрикивая музыку. Тот обернулся и сразу же накинул рубашку на плечи, стараясь скрыть как можно больше. — Ты видел?.. — он выключил колонку, и в зале разом повисла тишина. — Нет… — Тэхен напрягся от недовольного взгляда, пытаясь найти оправдание. — Я стучал, но ты не слышал. Я сразу позвал тебя, не смотрел даже, — он выдавил неловкую улыбку. — У тебя интересный выбор музыки для тренировок. — Я включаю ее иногда. Она помогает мне не думать. Тебе какая часть больше нравится? Чонгук, кажется, поверил ему и тут же расслабился. — Часть? — Это почти конец. Мне приятнее слушать про весну. А ты что думаешь? — он уставился на Тэхена так, будто спрашивал про любимую еду. — Ну, Кармина Бурана же. Тэхену захотелось провалиться сквозь землю. Он понятия не имел, о чем говорит Чонгук, и в очередной раз почувствовал себя глупым рядом с ним. — Я не знаю эту песню или что это вообще… — Знаешь, — Чонгука нажал что-то на пульте, и музыка зазвучала снова. Спустя десять секунд нарастающей мелодии Тэхен вдруг понял, что знает ее. Не знает, что это, но точно неоднократно слышал. — А, знаю, — он облегченно выдохнул, — но не помню название. Осознав, что Чонгук как раз упомянул название, Тэхен покраснел еще сильнее. Чонгук, не смотря на свой диагноз, знал об искусстве однозначно больше него. — О Фортуна. Остальные части менее известные, но не менее достойные. У меня она ассоциируется с Босхом, — он снова выключил колонку и забрал телефон с бортика тренажера. — Ты готов ехать? Прежде, чем обдумать план действий и ответить, пришлось отойти от ступора после странного зрелища и не менее странного разговора. Чонгук, как оказалось, проснулся совсем недавно и даже не позавтракал, и Тэхен снова отправился на кухню, проследив, чтобы Чонгук точно не забыл взять чистую одежду в душ. На этот раз он приготовил себе яичницу и разогрел другой контейнер, помеченный как завтрак. В нем оказался омлет, немного овощей, йогурт и кусочки хлеба, уже намазанные джемом. Видимо, Чонгуку даже не позволяли пользоваться ножом, чтобы перестраховаться на случай вспышки агрессии. Он включил телевизор, но успел услышать лишь пару слов о тайфуне, слегка задевшем Сеул этой ночью, когда Чонгук вошел на кухню, придерживая полы рубашки. — Выключи это. И застегни. Тэхен подчинился, снова гадая, на чем же они поедут в Тэгу. Поезд точно был плохой идеей, автобус — тоже, такси на двоих — слишком дорого, беспокоить Хосока точно не хотелось. Он озвучил свои мысли Чонгуку, и тот взглянул на него так, будто услышал глупость. — Ты же умеешь водить? — Да, но… — Поедем на моей машине. Я уже полгода на ней не ездил, — он с аппетитом положил в рот немного омлета, — У меня нет прав, а кататься хочется. У тебя документы с собой? Тэхен вспомнил про права, зачем-то постоянно находящиеся в кармане куртки, и кивнул. — Вот и решили. Прежде, чем уйти с кухни, Тэхен заглянул в шкаф с лекарствами и проверил наличие таблеток в кармане. Он надеялся, что до успокоительного не дойдет, но от Чонгука можно было ожидать чего угодно. Выйдя на улицу, он сильнее закутался в легкую куртку. Вместо ожидаемой влажной духоты его встретила прохлада, и он поспешил остановить Чонгука, выходящего следом за ним. — Надень куртку. Холодно, — он переступил порог обратно в дом и наткнулся на непонимающий взгляд. — Давай, быстрее, уже почти полдень. — Нет. Я не ношу куртки. Тэхен закатил глаза. Снова проявление нежелания менять что-либо в привычном распорядке жизни. Он вдруг почувствовал неуверенность в собственном плане. Если Чонгук так реагировал на небольшую перемену в одежде, то на полную смену обстановки реакция непредсказуема. — Даже зимой? — Зимой я не выхожу из дома. — Чонгук, — Тэхен вздохнул и снял обувь, — у тебя точно есть куртка. Надень ее, и поедем.  Я отвечаю за твое здоровье. — Нет. Мне двадцать. Оставь выбор одежды на мое усмотрение, — он открыл дверь и вышел. — Ты зачем раздеваешься? Поехали. — Или забери куртку из своей комнаты сам, или ее найду я. Если не оденешься нормально, мы никуда не поедем. Что-то подсказывало, что ехать вообще не стоит. Чонгук поджал губы, глядя на него тем же колючим взглядом, что и в день первой встречи. — Мне напомнить твои обязанности? — Твоя мама напомнила мне взять дождевик и сказала, где он лежит. Так что в мои обязанности входит также натянуть на тебя голубой пластиковый мешок, если понадобится. Надевай куртку, и поедем. Тэхен не прогадал, решив манипулировать им, как ребенком. Чонгук неохотно подчинился, и, едва сев на заднее сидение черной Феррари, швырнул куртку на соседнее сиденье. — Доволен? — Доволен. Не злись, пожалуйста. Я просто делаю свою работу. Лучше скажи, почему у тебя четырехместная машина. Я думал, у этой марки только двухместные, — Тэхен попытался перевести тему, но Чонгук не ответил, уставившись в окно и сложив руки на груди. Даже приятный запах дорогого салона, приятная поверхность руля под ладонями и непривычная мощь, сопровождаемая низким урчанием двигателя, не переключили мысли Тэхена. Теперь он беспокоился за успех их поездки и винил себя за то, что вообще надоумил Чонгука путешествовать. Он передал назад бутылку воды и таблетку. — Ты же все равно их подменил, — Чонгук опустил стекло и как ни в чем не бывало выбросил таблетку на дорогу. Тэхен сжал челюсти, чтобы сдержать раздражение, и сильнее надавил на газ. Таблетка была настоящей, и Чонгук не мог этого не заметить. — Выпей. Таблетку. Так нужно, — он передал еще одну, предварительно заблокировав окна. — Ты же не хочешь, чтобы я их пил. Мне хуже от них, ты сам видишь. Так что не надо… — Мне развернуться назад? Чонгук покорно проглотил таблетку и бросил бутылку вперед так, что та едва не попала на переключатели. — Что это за истерика? Ты обещал вести себя хорошо. Тэхен с трудом боролся с желанием развернуться и просто мечтал о том, чтобы скорее подействовало лекарство. — Мне не пять лет, чтобы такое обещать. — Я забронировал свое любимое кафе на завтра. Полностью, чтобы нам никто не помешал. Мы посмотрим закат с крыши, там всегда очень красиво. Мне не хотелось бы отменять это. Чонгук промолчал, и Тэхен так и не понял сработала ли его попытка примирения. Он предпочел просто подождать действия успокоительного и просто принять особенности Чонгука. Он убирал капли дождя со стекла, крепко сжимая руль. Он в очередной раз ошибся. Глупо было полагать, что Чонгук будет белым и пушистым целый день, тем более со сменой обстановки. Выехав за город, к счастью, без пробок, Тэхен без особого энтузиазма смотрел на горы, исчезающие в тумане. Погода точно не располагала к прогулке по саду, вид на горы был в дымке, и единственное, что доставило бы удовольствие ему, но не Чонгуку — пара часов в старом доме на ферме, в котором Тэхен провел столько счастливых дней в детстве. Сейчас, когда ферму готовили под продажу, в доме было пусто и тоскливо. Он понимал, что новый хозяин ничего не оставит от такого родного места. Полностью переделает дом, может, даже снесет его и построит что-то больше и современнее. Но пока Тэхен все так же ехал к все тем же неизменным местам из детства. Со старыми рисунками на холодильнике, пожелтевшими от времени, едва заметными отметками роста на дверных косяках, сделанным разноцветными фломастерами, и старому, потертому креслу у камина. Чонгук, скорее всего, обратит внимание на окружающие виды, а Тэхен так и будет бродить в оцепенении по знакомым коридорам. Чонгук больше не произнес ни слова за всю дорогу, а Тэхен почти физически мучился от висящего в воздухе напряжения. Нужно было следовать рецепту. Не стоило предлагать Чонгуку путешествия. Он должен был просто молчать и выполнять работу, а не пытаться помочь или как-то развеселить его. По крайней мере, Тэхен хотя бы больше не слышал странные высказывания про любовь, смущающие и заставляющие краснеть. Он сомневался, что Чонгук вообще может хоть кого-то или что-то любить. Насмотревшись мелодрам, он наверняка почувствовал что-то вроде вчерашнего желания путешествовать. Мимолетное, проходящее, но на какое-то время занимающее все мысли. — Приехали, — Тэхен припарковался у ворот и глянул на заднее сидение. — Надень куртку, пожалуйста. Чонгук молча вышел из машины в одной рубашке и осмотрелся вокруг, обхватив руками плечи. Тэхен тяжело вздохнул и ступил на каменистую дорожку, поросшую травой от времени. Открыв ворота, он не сразу осмелился пойти к дому. Прямо как в детстве. Только на входе уже не встречает бабушка с теплой улыбкой, на деревянном столике под деревом нет рисовых пирожков, а в цветочных горшках у входа осталась лишь трава. — Проходи. Из окон, выходящих к горам, очень красивый вид, — он впустил Чонгука и вошел следом, вдыхая пыльный воздух. — Ты тут жил? — Давно. — Мы пойдем в сад? — Только если ты оденешься. Твоя мама будет недовольна, если я верну тебя простуженным, — Тэхен попытался сохранить спокойный голос, трогая кончиками пальцев отрывной календарь, так и оставшийся нетронутым с седьмого мая пять лет назад. — Она будет мной недовольна в любом случае, — Чонгук подхватил несколько листов и дернул, прежде чем Тэхен успел понять, что тот хотел сделать. Сердце пропустило удар, когда дата сменилась на одиннадцатое мая. Последний лист в календаре оторвала бабушка в тот день, когда ее забрали в больницу. Тэхен проходил мимо календаря множество раз и всегда едва сдерживал слезы. И сейчас Чонгук просто взял и разрушил то, к чему Тэхен так трепетно относился. Даже не спросив разрешения. — Давай доберемся до этого года, — Чонгук снова потянулся к календарю, но Тэхен перехватил его запястье. — Он только на один год, — он из последних сил попытался сохранить спокойный голос. — Не трогай ничего. Вообще ничего в этом доме. Я привез тебя сюда смотреть на природу. Чонгук нахмурился и выдернул руку из хватки, направляясь к выходу. — Я прогуляюсь тут. Ты со мной? Тэхен так и застыл, глядя на тонкие листы в руках. Чонгук не хотел обидеть его. Чонгук не знал, что календарь что-то значит. Чонгук не сделал это намеренно. Но Тэхену пришлось по-настоящему напрячься, чтобы подавить гнев на этот раз. — Куртка. — Тэхен… — Чонгук остановился, вроде взявшись за ручку двери. — Мне некомфортно. Я буду нервничать. Еще и таблетка эта… — Она как раз сделает так, чтобы ты не нервничал. Попробуй, сейчас будет лучше. — Не будет. Я не буду носить ее. Не трать свое время и нервы, — он открыл дверь. — Пойдем? — Или ты надеваешь куртку… — Тэхен почувствовал себя нянькой маленького капризного ребенка. — Или ты отстанешь от меня, или я уйду один. И любить тебя не буду! — Уходи, — Тэхен демонстративно отвернулся, уверенный, что Чонгук попросту не осмелится ходить по незнакомым местам в одиночестве. — Ты и так не умеешь любить. Он направился на кухню, зная, что Чонгук волей-неволей последует за ним, и вытащил еду из пакета. Контейнер для Чонгука и немного сендвичей для себя, потому что обед они уже точно пропустили. Пришлось протереть пыльную столешницу, сполоснуть посуду и найти сковородку, чтобы разогреть еду Чонгука. Конечно, можно было бы обойтись чем-то, не требующим подогрева, но Чонгук точно бы не обрадовался. — Я обычно сидел вот тут, за столом, а бабушка готовила что-то вкусное, — он попытался сменить тему, снимая со сковородки мясо. — Вот, твоя еда готова. Он обернулся, чтобы передать Чонгуку контейнер, но рядом никого не было. — Чонгук! — Тэхен позвал громче. Плохое предчувствие прошлось холодом по спине, когда никто не откликнулся. Тэхен выключил плиту и выглянул в пустой коридор. Обуви у входа не оказалось. Проклиная свою глупость, Тэхен выбежал на улицу и позвал снова. Он не должен был ехать сюда с Чонгуком. Тем более прекратившим постоянный приём успокоительных. Но Тэхена жизнь ничему не учит. Он бросился в сад, пробираясь мимо мокрых кустов. Снова начал накрапывать дождь, и Тэхен позвал еще раз. В саду оказалось пусто. В первую очередь Тэхен осмотрел места, которые казались ему красивыми, постепенно придаваясь панике. Чонгука не было ни на качелях с видом на горы, ни среди деревьев, ни у ручья. Его не оказалось и в менее привлекательных местах, вроде курятника и загонов для животных. Тэхен готов был заплакать, когда дождь усилился. Он обидел Чонгука своими словами? Чонгук решил, что не нужен ему? Решил просто показать характер? Пришлось вернуться к дому и осмотреть все вокруг. Тэхен даже осмотрел все комнаты, ворвавшись в дом и даже забыв снять обувь. Тэхен готов был в истерике звонить госпоже Чон, рассказывать, что он потерял ее сына, но она вряд ли была на связи сейчас. Вспомнив о телефоне Чонгука, он набрал его номер, но услышал лишь гудки. В голове появились самые страшные картины. Тэхен снова вышел на улицу и осмотрелся, но в усилившемся ливне едва разглядел очертания ворот. Стоило телефону завибрировать в кармане, как Тэхен с надеждой ответил на звонок, даже не прочитав имя на экране. Но в трубке послышался бодрый голос Джина. — Вы скоро вернетесь? Я приехал к Чонгуку, могу подождать в машине… — Джин, — Тэхен попытался набрать воздуха в грудь. — Я потерял его.