Не прикасайся

Выслушав нотации Джина о том, что не стоило вообще вытаскивать Чонгука за пределы территории дома, Тэхен сел за стол с остывшей едой, подпер лицо ладонью и громко выдохнул. Да, он идиот. И он хотел бы услышать от Джина хоть каплю поддержки, а не подтверждение этому. — Ты смотрел в маленьких комнатах? — Джин наконец подал голос после долгого молчания, когда Тэхен уже хотел сбросить вызов. — Он когда нервничает где-то не дома, любит спрятаться куда-то, где мало места. Посмотри в душевой, в шкафах, в кладовке. Ты должен найти его. Тэхен сорвался с места, вспоминая, что точно не заглядывал в шкафы и в кладовку. В полумраке он едва не споткнулся на лестнице и пару раз больно врезался в косяки, но продолжил врываться в комнаты. Открывая шкафы один за одним и обнаруживая в них лишь старые вещи, Тэхен медленно, но верно терял надежду. Он уже не чувствовал ностальгии в родных стенах. Ничего, кроме тревоги за Чонгука и злости на себя. Джин периодически спрашивал короткое «ну что?», и снова замолкал, прислушиваясь к шуму на фоне. — Он не мог уйти в машину? Ты дыши ровнее, не мог он убежать далеко… Тэхен бросился к выходу. Не глядя попытался схватить ключи с полки, где их оставил, но нащупал лишь пустоту. Внутри все похолодело. — Джин, — он замер около двери, уже положив руку на холодную массивную ручку. — А он мог попытаться уехать самостоятельно? Не услышав ответ, Тэхен вылетел на улицу, прямо под проливной дождь. — Чонгук! Естественно, на очередной зов никто не ответил. Преодолевая каменную дорожку, Тэхен надеялся увидеть машину на прежнем месте. Желательно, с Чонгуком внутри. В голове появлялись разные сюжеты, один страшнее другого. Он мог стать причиной чего-то непоправимого. Увидев силуэт за стеклом, Тэхен едва не расплакался. Он будто растратил остатки энергии, и тело вмиг стало ватным и тяжелым. Почувствовалась каждая царапина, полученная в саду, заболели места ударов о стены. Тэхен из последних сил дернул дверь. Эмоции, которые стоило бы сдержать, неудержимо вырвались наружу. — Ты почему пропал? Почему ты ушел и не сказал мне?! Почему я должен был беспокоиться и искать тебя по всей территории? Ты вообще думал, прежде чем поступить так?! — он с силой встряхнул Чонгука за плечи, не обращая внимания на искренне непонимающий взгляд. — Конечно, ты же не можешь думать! Ты думаешь только о себе! — Тэхен до белых костяшек сжал чужие руки, чувствуя, как вот-вот совсем перейдет в истерику. — Я искал тебя часа два! — Т… Тэ… — Чонгук уже перебрался на другое сиденье и уперся спиной в противоположную дверь. — Хён… — он сглотнул и прикусил губу. — Хён… Он боится. От вида бледного, заикающегося Чонгука, с огромными от страха глазами и трясущимися руками, в Тэхене тут же что-то переключилось. Он не должен был кричать и пугать его. Стоило успокоить себя, прежде чем открывать машину. Но было уже поздно. Чонгук открыл рот, будто пытаясь что-то сказать, но лишь набрал воздуха и попытался сдержать дрожь в руках. — Хён… Сейчас… — он вдруг потянулся к Тэхену. — Начнет-ся… Начнется… Об-ними… Тэхен в ступоре взял его за руки, чувствуя неконтролируемую дрожь. — Что начнется? — он постарался сказать так мягко и спокойно, насколько возможно. — Тебе плохо? — При… — Чонгук встряхнул голову. — Приступ, обними крепко, пожалуйста, — он протараторил на одном дыхании, бросаясь к нему навстречу. Тэхен прижал его к себе, чувствуя, как влага с одежды пропитывает рубашку Чонгука. Его тело будто закипало изнутри, передавая Тэхену частую вибрацию. Горячее рваное дыхание обожгло шею. — Все будет хорошо, потерпи, — он погладил руку, впившуюся в его спину. — Прости, Гуки, прости, что напугал тебя, — у Тэхена самого уже выступили слезы. От смеси злости на всю ситуацию, желания защитить Чонгука от всего плохого и необъяснимой нежности, будто щекочущей изнутри, к щекам прилила кровь. Чонгук доверился ему в такой момент. Бросился в его объятия и позволил успокоить себя, зная, что Тэхен не сделает ничего плохого. — Успокаивайся, все нормально, — он погладил мягкие пряди волос. — Давай, вдохни глубоко, медленно… Послышался тяжелый, прерывистый вдох, и Тэхен зачем-то прижался губами к щеке, пытаясь хоть как-то поддержать. — А теперь выдохни, тоже полностью и медленно… После задушенного «крепче» он прижал Чонгука еще сильнее, стараясь как можно больше дрожи перенять на себя. Оставалось только ждать, шепча на ухо просьбы выровнять дыхание. Тэхена в очередной раз ударило осознанием того, что прямо сейчас в его объятиях дрожит и пытается справиться с приступом настоящий гений. Может, великий художник, работы которого когда-нибудь будут выставлены в лучших музеях мира. Художник, которому для счастья уж точно не нужна слава и продажа картин на самых известных аукционах. Тэхен сомневался, что сделать его хоть немного счастливее в его силах. — Легче? — он немного ослабил объятия, чувствуя, что дрожь утихает. — Я слышал, как ты меня звал, но ты кричал, — Чонгук заговорил, касаясь губами его шеи. — Я думал, что ты злишься на меня, и… — он запнулся и сделал рваный вдох, вызывая мурашки по спине. — И решил просто уйти в машину. Думал, ты поймешь, что я там. Прости. — Все в порядке. Я не злился, я волновался. Не понял интонацию? — Да я вообще ничего не понимаю! — он вдруг снова напрягся. — Сейчас ты говоришь так, как будто хочешь, чтобы меня не было. — Что ты такое говоришь? — Тэхен отстранился, надеясь, что так быстрее приведет его в чувства. — Я жалею тебя. Хочу, чтобы ты успокоился и не переживал. Как я могу хотеть, чтобы не было такого гениального художника? — Я не художник, — Чонгук снова сжал его пальцы. — Если у меня есть проблема, я обычно решаю ее. Но я не знаю, как решить то, что ты злишься на меня. Я не умею исчезать. Тэхен вздохнул, понимая, что Чонгук окончательно запутался в происходящем. Он не понял, почему Тэхен накричал на него. Не понял, что он имел в виду только что. И, продолжив разговор, Тэхен рисковал ввести его в полный ступор. — Попей воды и постарайся успокоиться. Выпей еще одну таблетку. Чонгук опустил взгляд, без энтузизма взял капсулу и указал на пол. На улице темнело, и Тэхен разглядел лишь светлую точку. — Я не выпил ту таблетку. Выплюнул. Прости. После перерыва мне стало бы плохо от нее. И от этой так будет, но если ты из-за этого перестанешь злиться, я выпью, — Чонгук уже положил таблетку на язык и потянул ко рту бутылку воды, когда Тэхен прервал его. — Нет. Мне не нужно, чтобы тебе было плохо. Тогда Чонгук молча потянулся за курткой. Сморщился, но надел ее, и даже застегнул верхнюю пуговицу. — Так лучше? Ты доволен? — он взглянул так обреченно, будто пожертвовал чем-то важным ради Тэхена. И что-то подсказывало, что такая мелочь для него не менее важна, чем дом или семья. Тэхен вдруг почувствовал себя таким виноватым, что собственноручно расстегнул пуговицу и спустил куртку с чужих плеч. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я могу что-нибудь сделать? Чонгук выдохнул с облегчением, избавившись от куртки, и взглянул ему в глаза. — Поцелуй меня. Как будто любишь, как в том фильме, ладно? В сумерках лицо Чонгука казалось восковым. Сухое, белое, со щеками, будто специально присыпанными красной пудрой неподходящего оттенка. Тэхен невольно засмотрелся на пушистые ресницы, приоткрытые, влажные губы и прядь волос, спадающую на лоб. Чонгук красивый, словно олицетворяющий искусство всем своим видом. Такой, что его невозможно не полюбить, едва взглянув в печальные темные глаза. От такого Чонгука у Тэхена тянуло в груди, становилось трудно дышать и хотелось отдать все, лишь бы он был счастлив. Такой Чонгук согревал изнутри, вытаскивая наружу желания, которые при любых других обстоятельствах Тэхен бы сдержал. За такое короткое время он прочно занял все его мысли, закрепился в сознании и заставил почти постоянно думать о себе. Тэхен не уверен, похоже ли это на любовь, о которой он так много слышал. — Не как будто, — Тэхен взял его лицо в ладони, убрав волосы со лба. — Пусть сейчас все будет по-настоящему. Он подался вперед и прикрыл глаза, прежде чем снова прикоснуться к теплым губам. Чонгук подался вперед слишком сильно, ударившись носом и зачем-то ухватившись обеими руками за шею. Он целовал одними губами, но так, будто уже делал это когда-то. Порывисто, умело, так, что у Тэхена сбилось дыхание, а щеки тут же налились краской. Только сейчас он понял, что с ним происходит именно то, о чем он так долго мечтал, глядя на других. Его любили и целовали вот так. Так, что в животе скручивался теплый узел, а из головы исчезли все мысли. Но едва он втянулся в процесс, Чонгук отстранился, опустив взгляд. — Поехали домой. Мы были тут слишком долго.

***

Прежде, чем отправиться в обратный путь, пришлось пару часов посидеть у камина, пока одежда Тэхена наконец просохла. Чонгук, после всплеска эмоций за день, все же задремал в кресле, и Тэхен наивно понадеялся, что он проспит так всю ночь. Но, вернувшись с пледом из спальни, он наткнулся на сонный взгляд и просьбу скорее поехать домой. После поцелуя Чонгук будто снова стал прежним. Спокойным, молчаливым и слабо реагирующим на все происходящее вокруг. Разве что в ответ на случайное прикосновение он отреагировал совсем непривычно: уперся лбом в чужое плечо и ненадолго задержался, желая продлить физический контакт. Тэхен почувствовал себя особенным. Избранным, обладателем суперспособности подчинять себе абсолютно непостижимо разум Чонгука. Когда Чонгук, дрожа от холода, устроился на заднем сидении, Тэхен без лишних слов включил обогрев сильнее обычного, чтобы не нервировать его курткой. Только после этого он увидел пропущенные от Джина, ему пришлось долго извиняться и утверждать, что Чонгук в полном порядке. Джин, как оказалось, все это время оставался у дома семьи Чон, ожидая новостей от них. Тэхен кое-как уговорил его ехать обратно домой, заводя машину и отъезжая от родных ворот. Что-то ему подсказывало, что он больше сюда не вернется. Чонгук молчал всю дорогу, глядя в окно, и Тэхену временами казалось, что он спит с открытыми глазами, почти не моргая и уставившись в пустоту. Ему самому же приходилось всеми способами бороться с сонливостью, накрывающей после полуночи. Дорога показалась вечной, и, припарковав машину, Тэхен надеялся лишь скорее добраться до кровати. Проводив Чонгука в его комнату, он попросил никуда не выходить и устало поплелся в душ. Вернувшись, он застал Чонгука со стопкой холстов и открытой дверью в комнату хранения. — Сложи краски в упаковку и положи все это в пакет. — В пакет? Стол неожиданно опустел, и о том, что на нем работал художник, напоминали лишь следы краски. Все инструменты оказались аккуратно сложенными по пакетам. Тэхен обратил внимание на холст с единственным крупным мазком по середине непонятного цвета. — Зачем? Что ты делаешь? Чонгук сложил мольберт и вручил его Тэхену. — Поставь его туда, где-нибудь у стены, — он указал на комнату со стопками холстов. — Зачем? Ты решил устроить генеральную уборку среди ночи? Все, о чем думал Тэхен — это желание как можно быстрее добраться до кровати. — Я не хочу больше рисовать. И не буду. Тэхену стало не по себе от решительности, с которой Чонгук, не любящий перемены, убирал все из своей комнаты. — Почему? Его вопрос остался без ответа.