Небесный принц: Новое чудо

Благодаря дополнительной работе дни летели невероятно быстро. Манами практически не заметил, как наступила последняя неделя сентября, но за этот месяц успело произойти много запоминающихся событий, начиная с нервотрепки из-за экзаменов. Некоторые сдать успешно было действительно нелегко, потому что теория трансфигурации все еще была жутко сложной, а история магии — все еще жутко скучной. Всего за три недели Манами устал от учебы так, как не уставал за целый год. Тем не менее он заставлял себя заниматься, чтобы с первого раза рассчитаться с экзаменами и забыть о них. Попутно приходилось делать и домашнее задание к нынешним урокам, из-за чего библиотека стала едва ли не вторым домом — Манами приходил сюда надолго и так часто искал нужные книги, что под конец даже его интуиция, кажется, отказалась работать. Тодо за это время написал ему уже два письма, в которых беспокойно интересовался о том, как Манами себя чувствует и как обстоят дела с факультетом, давал странные советы (слишком странные для того, чтобы ими воспользоваться), и Манами старался ответить сразу, но чаще всего совершенно не знал, как лучше все описать. Честно говоря, отношения с факультетом начали напоминать ему те, что были на его ранних курсах: благодаря покровительству квиддичной команды другие ученики вели себя с ним осторожно и по большей части старались просто не обращать внимания. Что ж, видимо, покровительство команды он сменил на покровительство обскура, и, даже если он не делал ничего, что могло напугать кого-то из них, его старались не злить и не обижать. Проявивший в первый день агрессию Юто после того раза принялся делать вид, что Манами вообще не существует, и игнорировать тот факт, что за сентябрь именно благодаря ему факультет получил много баллов. Староста, в контраст многим, открыто выражал свое удовлетворение такими результатами и был почти единственным, кто пытался наладить с Манами хорошие, товарищеские отношения, не получая при этом, правда, должной отдачи из-за своих очевидных мотивов. С девушками же все было намного хуже в определенном смысле этого слова. Некоторые младшекурсницы все еще находили смелость и наглость пытаться разузнать у него что-нибудь про обскур и прочие детали; старшекурсниц же, которые обращали на него внимание, обскур не интересовал, зато интересовал он сам, поэтому как-то раз в середине недели одна из них подошла к нему и, накручивая локон своих длинных волос на палец, спросила прямо, не собирается ли он расстаться с Онодой. Курода тоже написал небольшое письмо, в котором указал, что, возможно, скоро навестит его, и это подняло настроение, позволив подумать, что все, в принципе, складывается не так плохо, как он мог рассчитывать вначале. Сейчас Манами оставалось сдать всего два экзамена, которые так же, как и предыдущие, были назначены на субботу, и ему уже не терпелось быстрее закончить с этой суматохой и хоть немного расслабиться. На календаре была среда, и, взяв с собой Оноду, Манами снова пришел в библиотеку, чтобы попытаться найти в себе последние силы на повторение нужного материала. Все шло как обычно: он обложился книгами и выписывал на пергамент имена, которые должен был знать для экзамена по истории магии. С датами было проще, он мог их угадывать, а имена из-за своей специфичности приходили в голову в искаженном и смешном виде. Онода сидел на соседнем стуле и тоже строчил что-то с задумчивым видом. Манами отвлекался пару раз, когда уставал, но Онода не прекращал работу ни на минутку, что казалось даже тревожным. Они ведь и раньше занимались вместе: Манами помогал ему с травологией, но в воспоминаниях это слишком сильно отличалось от того, что происходило сейчас. Оноде приходилось повторять все по несколько раз, потому что его мысли путались, видимо, только из-за присутствия Манами рядом и из-за того, что им приходилось сидеть очень близко друг к другу долгое время. Манами всегда замечал, что Онода смотрит на него, а не в пергамент, и сейчас избавиться от чувства, что мир словно перевернулся с ног на голову, было непосильно. Снова оторвавшись от учебника, Манами бросил в сторону Оноды еще один незаметный взгляд, но изменений не увидел. Это было… даже неприятно? Он так привык получать внимание от Оноды каждый раз, когда они были вместе, тем более наедине, что сейчас отсутствие этого внимания показалось почти оскорбительным. Решив наконец взять ситуацию в свои руки, Манами отложил перо, развернулся на стуле и, подперев голову рукой, спросил: — Что делаешь? Вздрогнув от неожиданного вопроса, Онода посмотрел на него, а потом снова на свой пергамент. — Я составляю список учеников моего факультета, которые будут посещать факультатив, — профессор Ишигаки попросил меня. — Вот как, — понимающе кивнул Манами. — Ты стал таким хорошим старостой, Сакамичи. И зря боялся. — Нет, — неловко рассмеялся Онода. — До Тешимы мне далеко — он был очень общительным и мог найти подход к любому. У меня с этим не так хорошо, и иногда приходится прибегать к помощи Наруко. — Но тебе нравится это занятие, — заметил Манами, и Онода все-таки согласился. — Кажется, так. Мне хочется сделать что-то полезное для факультета, и я рад, когда получается. Манами промолчал, хотя ему очень хотелось сказать, что больше всего пользы Онода приносил своим товарищам, играя в квиддич. Было ужасным разочарованием осознавать, что кто-то отказался от этого по собственному желанию, когда у него самого даже не было возможности сделать этот выбор. В такие моменты Манами начинало казаться, что он завидует. У Оноды всегда было много возможностей. Слишком много, на самом деле. Настолько, что Манами о таком и мечтать не мог. — Сакамичи, — тихо позвал Манами, отводя взгляд. — Почему… ты не спрашиваешь, как у меня дела? Онода ответил не сразу, видимо растерявшись. — Что-то случилось? — А даже если бы что-то случилось, ты уверен, что заметил бы это? — вздохнул Манами. — Я не понимаю, что происходит. Ты начинаешь остывать ко мне? Или старостой тебе быть интереснее, чем моим парнем? — Нет! — резко возразил Онода, повысив тон. — Все не так! — Тише, — попросил Манами, невольно поморщившись. — Не нужно так паниковать. И если ты считаешь своим долгом соврать мне в такой момент, то не нужно. Ты слишком много времени терпел ситуацию, которая сложилась. Если ты устал, я не виню тебя — я представляю, как это тяжело. — Сангаку, пожалуйста… — Онода заметно дрожал, когда Манами снова посмотрел на него. — Дело вовсе не в этом. Ты здесь ни при чем. И я все так же хочу быть рядом с тобой каждую минуту. Манами обеспокоенно нахмурился, потому что услышал явный страх в голосе Оноды, и это так сильно напомнило ему… — Ты становишься похож на мою маму, — тихо ответил Манами. — Она была рядом и все равно как будто далеко, потому что… У тебя есть что-то, что ты скрываешь от меня? Ты больше не доверяешь мне? — Пожалуйста, — снова повторил Онода, низко склонив голову, и казалось, что он был готов заплакать. — Я не смогу без тебя жить. Окатившая волна страха заставила Манами пододвинуться, чтобы обнять Оноду за плечи и прижать к себе. Онода задрожал еще сильнее, уткнувшись в плечо Манами лицом, а потом надрывисто всхлипнул. — Прости, — произнес он. — Я не хотел. Я не хотел, чтобы тебе показалось, что мне все равно. Обещаю, я буду стараться лучше, я буду уделять тебе больше времени. Манами не смог ответить, растерявшись от собственной тревоги и страха, потому что он явно чувствовал, что что-то случилось. Что-то ужасное для Оноды, из-за чего тот сейчас пытался не плакать и давился слезами. Но что это могло быть? Что? И почему интуиция или предчувствия, как назло, молчали, не давая ни единой подсказки, которая была так необходима, потому что Манами ни за что не нашел бы в себе силы спрашивать о чем-то, пока Онода в таком состоянии. — Эй… Эй, Сакамичи. — Осторожно отодвинув от себя, Манами попытался ободряюще улыбнуться и вытер с левой щеки Оноды слезу. — Если ты будешь плакать, я тоже заплачу. Хочешь? Онода отрицательно помотал головой, шмыгая носом, а потом боязливо поднял взгляд. — Прости. — О Боже, — выдохнул Манами и снова погладил Оноду по щеке. — Ты ведь все еще любишь меня, Сакамичи, правда? — Да, — ответил Онода, цепляясь за запястье Манами обеими руками. — Я очень люблю тебя. — Это то, что на… — снова попытался улыбнуться Манами, но не успел он договорить, как его стул, который и так уже стоял под наклоном из-за того, что он тянулся к Оноде, наклонился еще сильнее и начал падать. Манами не успел вовремя перенести вес на ноги, из-за чего соскользнул и вместе со стулом рухнул на пол, создавая ужасный грохот. — Сангаку! — испугался Онода, быстро наклоняясь и помогая подняться. — Сильно ушибся? — Ах, нет, — ответил Манами, честно пытаясь сдержаться, но все-таки не выдержал и засмеялся. — Вот блин, это было неловко. За грохот их в итоге отругала библиотекарь, конечно, но все было неплохо, потому что Онода все-таки успокоился и улыбнулся, пока наблюдал, как Манами хохочет над собственным падением, которое испортило важный момент. Поставив стул на место, Манами отодвинул в сторону книги и, взяв ладонь Оноды, переплел его пальцы со своими. — Как смотришь на то, чтобы все бросить и пойти полетать? — Э? Сейчас? — удивился Онода. — Но ты ведь хотел готовиться к субботнему экзамену. — Займусь этим после отбоя, — улыбнулся Манами. — Тем более сегодня такая чудесная погода. Возможно, это последний теплый день перед тем, как начнется настоящее осеннее похолодание. Будет обидно упустить его. — Ладно, — недолго подумав, чуть улыбнулся в ответ Онода. — Ты прав, давай отдохнем немного. — Вот и отлично, — засиял Манами, чувствуя, как поднимается настроение. — Тогда я пошел возвращать книги. Встретимся в комнате для метел через двадцать минут, хорошо? На этом им пришлось ненадолго расстаться. Манами спускался по лестницам, торопливо направляясь в свою гостиную, и он очень хотел не думать ни о чем, кроме его любимой метлы и полета, но неприятные мысли все же прокрадывались в голову. Ну что? Что он должен был делать с тем, что у Оноды, похоже, появилась очень серьезная тайна? И почему это происходило снова? Разве не достаточно в жизни Манами было людей, которые что-то скрывали от него? Не зная, как относиться к этой несправедливости, он устало бросил сумку на свою кровать, а потом отправил следом мантию, в которой не было никакой необходимости — на улице теплее, чем в замке. Расслабив галстук на шее, он снял и его тоже, мысленно надеясь, что полет заставит его забыть обо всем хотя бы на время, потому что если интуиция и решила снизойти до него, то говорила она только о том, что Онода ни под каким предлогом не согласится открыть свой секрет. Уже спустя минуту Манами покинул прохладную гостиную, направляясь в одно из любимых его мест в школе, и другая тревожная мысль посетила его, заставив вспомнить слова целительницы, которые она сказала в первую субботу здесь. Она предупреждала о том, чтобы он был осторожнее с физическими нагрузками, особенно теперь, и Манами все еще было страшно от этих слов, даже если чего-то действительно опасного во время полетов пока с ним не случалось. Может быть, мадам Бланд ошиблась, а может быть, ему просто везло — сказать точно было нельзя, потому что прошло слишком мало времени, и Манами, если честно, совсем не хотел представлять себе худший вариант. Открыв дверь своим ключом, он вошел в помещение и направился к своей метле, чтобы снять защитные чары. Когда все было готово, Манами почти с нежностью взялся за рукоять и вместе с ощущением знакомой древесины под пальцами почувствовал и облегчение. Все будет в порядке, я справлюсь, — попытался убедить он себя, мысленно напоминая себе, что он все-таки один из лучших в полетах в Хогвартсе. Он мог выходить сухим из воды даже во время самой сложной схватки с бладжером — что ему какое-то недомогание, которое может возникнуть во время простой летной прогулки? Настраивая себя на хорошее, Манами отвлекся, когда услышал шаги за дверью, а потом улыбнулся, снова увидев Оноду. Тот тоже снял свою мантию и выглядел… довольно непривычно в одной белоснежной рубашке и с гриффиндорским галстуком на шее. В такой момент Манами снова заметил, что Онода как-никак изменился, повзрослел и стал гораздо привлекательнее, чем был, когда они только познакомились. Уф, это было плохо. Плохо в том смысле, что у Манами иногда тормоза срывало в моменты, когда он смотрел на Оноду и осознавал, что хочет чего-то большего. И было так странно понимать, как сильно трансформировались чувства в сравнении с тем, что было на первых курсах, когда оба были еще несозревшими даже для поцелуев. — Ну вот, снова — ты всегда оказываешься здесь раньше, потому что тебе идти ближе, — улыбнулся Онода, отвлекая от мыслей. — Фора. — Манами улыбнулся в ответ, наблюдая, как Онода подходит к своей метле и достает палочку. Онода снял чары, взялся за рукоять, и только теперь важная деталь бросилась в глаза. — Погоди, — удивился Манами, подходя ближе. Он коснулся метлы, развернул и прочитал название модели с номером версии. — Это же… Это последний «Нимбус». Ты купил новую метлу? Когда и… почему, если ты отказался от квиддича? Онода здорово растерялся, словно это было еще страшнее того секрета, который он скрывал. — Это не я, — пискнул он. — Мой отец... Он купил мне новую метлу, когда узнал, что я… продал старую. Услышав эту новость, Манами удивленно моргнул и опустил руку. — О. Вот как. — Да, мне было очень неловко продавать прежнюю метлу, потому что она была подарком от школы, но благодаря этому я очень помог маме с финансами, и… — пролепетал Онода, краснея, и Манами почувствовал странное ощущение. Пришлось зажмуриться, потому что голову словно сдавили тисками, а потом всего на секунду перед глазами возникла картинка. Он увидел человека, отца Оноды, чью внешность удалось хорошо запомнить, потому что они с сыном были немного похожи. Он держал в руке сверток. Сверток с метлой, которую отдавал декану Гриффиндора. — Сангаку, что? — испугался Онода, и Манами снова увидел его взволнованное лицо перед собой. — Это же не так, — ответил он и засмеялся. — Боже, твоя старая метла не была подарком от школы — ее купил твой отец. — Что? — изумился Онода, непонимающе моргая. — Видимо, он хотел, чтобы ты не знал об этом, поэтому попросил вашего декана не говорить тебе, — объяснил Манами, улыбаясь. Онода снова растерялся. — О боже… Так я все это время использовал метлу, которую он купил. И он купил ее для меня снова, когда я… Какой кошмар. — Почему? — снова засмеялся Манами. — Это ведь замечательно — твой отец учитывает твои интересы и заботится о тебе. — Нет! — испуганно возразил Онода. — Он делает жуткие вещи! Здесь нет ничего замечательного… — А по-моему, он все же заботится о тебе, — снова улыбнулся Манами. — Просто таким… особенным способом. Это, может, и странно немного, но все же лучше, чем ничего. — Ты так… считаешь? — растерянно спросил Онода, опуская взгляд, и Манами закивал. — Конечно! А ты уже летал на ней? — Эм… Нет. Не было времени. Я решил помогать первокурсникам с домашней работой — Наруко сказал, что это, возможно, поможет им слышать, что я говорю… — Тогда пошли скорее! — оживился Манами, снова посмеявшись. — Ты должен опробовать ее! Она же, наверное, просто потрясающе летает! Онода слабо улыбнулся в ответ, и вместе они покинули комнату, выходя на свежий воздух. На улице к этому времени, кажется, стало еще теплее, чем было, когда Манами ходил на урок травологии. Воздух окончательно прогрелся, а в безоблачном небе приятно светило солнце. — Куда полетим? — спросил Онода, оседлав свою новую метлу, и Манами почти задрожал, увидев его в этой позиции. — К озеру конечно, — ответил он, тоже запрыгивая на метлу, и тут же сорвался с места. Ускорение «Молнии» было намного порывистее, но Онода догнал очень быстро, быстрее, чем было раньше. — Они отлично поработали над новой моделью, — улыбнулся Манами, приблизившись к Оноде только на пару секунд, а потом снова начиная ускоряться, намереваясь устроить настоящие салочки до озера. Он чувствовал себя просто отлично, находясь в полете, и даже не представлял, как может быть иначе. Его организму это ощущение было нужно как воздух — он просто не мог дать сбой в такой момент. Манами поднялся повыше и уже вскоре увидел большое озеро, которое манило своей красотой не хуже, чем другие окрестности Хогвартса. Онода не отставал и летел рядом, похоже не меньше наслаждаясь летной прогулкой, и, когда они пересекли линию берега, Манами замедлился и обернулся, почти сразу замечая, что глаза у Оноды все-таки влажные. — Эй, не говори мне, что ты снова плачешь, — сказал Манами немного в обиде, но Онода только посмеялся. — Вовсе нет. Я не плачу — это из-за ветра. — Ну ладно, — ответил Манами, не до конца поверив, а потом сказал: — Это ведь впервые за долгое время, когда мы снова летаем вместе вот так, каждый на своей метле. Здорово снова вспомнить это чувство, да? — Это просто потрясающе, — согласился Онода, радостно улыбнувшись, и вдруг вырвался вперед, удивляя Манами. — Что, хочешь гонку, Сакамичи? Почувствовав давно забытый азарт, Манами увеличил скорость, вместе с тем снижаясь, чтобы пролететь под Онодой и, перевернувшись в воздухе, оказаться слева. Онода потянул рукоять своей метлы в сторону, чтобы повторить то же самое, а потом ответить улыбкой. Манами указал пальцем вверх, и они оба поднялись высоко в небо, после чего начали стремительный спуск до самой водной глади. Ощущение было великолепное. Почти такое же восхитительное, как во время квиддичного матча в погоне за снитчем. Манами задыхался, закрывал глаза, стараясь прочувствовать ветер и присутствие соперника каждой клеточкой тела. Когда они снова выровняли свои метлы и полетели очень близко к воде, берег был совсем недалеко. Манами не хотел этого признавать даже для себя, но из-за резкой смены курса на большой скорости у него на пару секунд потемнело в глазах. Наверное, его метла дернулась, потому рука вдруг появившегося рядом Оноды легла на спину, обнимая и заставляя замедлиться. — Ты в порядке? Мне показалось, что ты в какой-то момент почти потерял управление, — сказал Онода, но Манами мотнул головой. — Может, это ты потерял управление? — улыбнувшись, спросил он, после чего разжал пальцы одной руки, чтобы переместить ее на рукоять метлы Оноды и с силой надавить. — Что ты… — только и успел в испуге произнести Онода перед тем, как они оба врезались в воду и рухнули в озеро. Манами, конечно, знал, что его действие закончится именно этим. Он задержал дыхание перед падением и зажмурился, а потом довольно скоро ощутил под собой песчаное дно — здесь как-никак было мелко. Настолько мелко, что вода была, наверное, по колено. Принимая сидячее положение, Манами вынырнул и откинул назад прилипшие к лицу волосы. Всплеск воды, свидетельствующий о том, что Онода тоже показался из воды, прозвучал совсем близко, прямо перед ним. — Сангаку, ты сошел с ума? — возмутился Онода, быстро пытаясь встать на ноги, но проваливаясь в этой затее, — он упал обратно в воду, из-за чего Манами не выдержал и просто расхохотался. — Черт! Как холодно! — снова вскрикнул Онода, когда закончил нелепо бултыхаться и смог нормально стоять на ногах. Его очки потерялись, волосы прилипли ко лбу, с его одежды текло, и вообще он выглядел словно маленькая собачка, попавшая под ливень. Манами снова засмеялся, а потом нащупал что-то возле своей руки и достал. — Эй, смотри! Я нашел твои очки! Онода неуклюже и снова разбрызгивая воду направился к нему, умудряясь выглядеть одновременно недовольным и обеспокоенным. Взяв очки, он другой рукой потянул Манами вверх, помогая подняться. — Давай быстрее выбираться — нам нужно… Господи, нам нужно как-то обсохнуть, — сказал Онода, надевая промокшие очки, но, вместо того, чтобы направиться в сторону берега, Манами пошел направо, туда, откуда они прилетели. — Что ты делаешь? — Подожди секунду, — сказал Манами, а потом нагнулся и опустил руки в воду, пытаясь найти их метлы. Конечно, он тоже уже дрожал, потому что вода была холодной, но оставлять метлы в воде нельзя было, и уже вскоре ему улыбнулась удача. — Вот они! — радостно объявил Манами, доставая метлы из воды. — В дно воткнулись — представляешь? — Не могу поверить, что ты просто сделал это, — проворчал Онода и, развернувшись, побрел к берегу, смешно покачиваясь на не особо ровных местах. Манами пошел следом, и, когда они оба добрались до берега, остановившись на траве под большим раскидистым деревом, Онода не знал, что делать, стоя и дрожа, как лист на ветру. — Я тебя огорчу, наверное, но придется снять одежду, — хихикнул Манами, положив их метлы на землю и начиная расстегивать пуговицы на своей рубашке. — Просто высушим ее заклинанием. Онода быстро покраснел, услышав об этой затее, и не спешил двигаться, просто наблюдая за Манами испуганными глазами. — Раздеться? А если нас кто-нибудь увидит? — Никто нас не увидит, — рассмеялся Манами, уже справляясь с последней пуговицей. — Мы очень далеко от замка, и, прежде чем лететь обратно, надо высушить метлы. Ты просто простудишься, если останешься в мокрой одежде, пока мы не закончим. Сняв с себя рубашку, которая очень неприятно липла к коже, Манами быстро набросил ее на низкую ветвь дерева, а потом принялся за брюки, перед этим неуклюже сняв ботинки. Онода боязливо сглотнул, но, видимо, согласился, что у них нет другого выбора, и потянул за свой галстук. Оставшись в одних боксерах, Манами почти сразу почувствовал себя лучше, а лучи солнца начали нагревать его кожу. Он опустился на корточки перед метлами со своей промокшей волшебной палочкой и с сомнением осмотрел ее. Не зная, сработает ли, Манами попробовал сделать то, что не делал никогда раньше, — направил согревающие чары не наружу, а внутрь палочки, и вскоре она действительно начала нагреваться в его руке и высыхать. К тому времени, когда он закончил хотя бы с первой проблемой, Онода наконец разделся до нижнего белья и встал на колени напротив, тоже держа свою палочку. — Давай ее сюда, — попросил Манами, забирая из рук Оноды его палочку, и с помощью своей направил на нее поток горячего воздуха. Онода за следующую минуту не проронил ни звука, так и сидел обиженный, и Манами решил разрядить обстановку. — Классно же нырнули, разве нет? Считай, что восполнил пробел в виде летнего отдыха и искупался. — Это было ужасно — мне вода в нос попала, и я замерз, — тихо ответил Онода, но Манами не спешил сдаваться. — Я тебя согрею, ладно? Но сначала высушим метлы, — сказал он, возвращая Оноде его палочку и принимаясь за новую работу. Чтобы высушить метлы, понадобилось, естественно, больше времени, чем с их палочками. Онода снова молчал, сосредотачиваясь на колдовстве, и Манами бросал на него незаметные взгляды, не в силах сдержаться, потому что впервые видел его почти обнаженным. Он был хоть и худым, но довольно жилистым и, Манами бы сказал, привлекательным, потому что ему действительно хотелось посмотреть подольше, но он боялся смутить этим Оноду. Посмотреть, потрогать его. Руками, губами, языком. От этих мыслей могло снести крышу, но Манами заставил себя успокоиться и глубоко вздохнул, уже перемещаясь к задней части метлы. — Эй, Сакамичи, а ты уже пользовался ванной для старост? — поинтересовался Манами, глядя вниз. — Эм. Нет, а что? — ответил Онода немного растерянно, вызывая легкое чувство разочарования. — Но у тебя ведь есть пароль? — Да, конечно. Просто я не думаю… что мне так необходимо пользоваться ей. То есть мне вполне хватает ванной, которая есть у нас в Гриффиндорской башне. — Но там же так классно, — обреченно протянул Манами, начиная размахивать палочкой, как феном для волос. — Или, может быть, тебе не хочется ходить туда без меня? — спросил он лукаво, вспоминая давний случай, когда ему удалось узнать пароль и затащить Оноду в эту ванную после отбоя. — Я просто… — смутился Онода, напряженно хмурясь. — Просто не люблю глубокие места, вот и все. — Но мы должны сходить туда вместе. Как-нибудь, — подмигнул Манами, отчего Онода, кажется, смутился еще сильнее и отвернул голову. Прутики получилось высушить быстрее, после чего Манами с трудом встал, замечая, как затекли в одном положении ноги. Онода закончил почти сразу же после него, тоже выпрямился, и теперь у них больше не было отвлекающих внимание вещей — им пришлось смотреть друг на друга, из-за чего Онода снова покраснел, а Манами почувствовал собственное ускоренное сердцебиение. — Окей, — сказал он, перешагивая через метлы и подходя к Оноде ближе. — Сначала волосы, да? Онода слабо кивнул, поднимая голову, чтобы посмотреть в глаза, и Манами направил кончик своей палочки на его волосы, начиная сушить и их. Онода повторил его движение, только правой рукой, и им пришлось соприкоснуться предплечьями. — Сангаку… — тихо и почти жалобно позвал он спустя минуту, и Манами улыбнулся. — Что? — Не… смотри так… — Как? — Не знаю… но у меня рука начинает дрожать, и я очень боюсь, что воздух получится горячее, чем нужно, — ответил Онода, почти заикаясь, и, О Господи, он был таким невозможным в этот момент. Таким желанным, что Манами просто не выдержал. Плюнул на все, обхватил его лицо ладонями и впился в губы, глубоко проникая языком в рот и вырывая из груди тихий скулеж. Онода в ответ вцепился в его плечи, удобнее повернул голову, и Манами воспринял это как знак того, что он может продолжить. Он провел языком по нижней губе Оноды, специально стараясь задеть ее металлическим шариком пирсинга, и получил реакцией новую дрожь и стремление прижаться плотнее. Когда это произошло, Манами и сам почти застонал, потому что ощутить кожу Оноды своей обнаженной кожей было чем-то похожим на вспышку яркого фейерверка в сознании. В один миг стало так хорошо и волнительно, что любые посторонние мысли просто выветрились из головы, оставляя место только для чувств и желаний. Манами поддавался им. Отстранившись от губ Оноды, он принялся покрывать поцелуями его щеку, спускаясь ниже, пока не уткнулся в изгиб шеи. Левой рукой он обнял его за спину, продолжая держать палочку, а правой ладонью заскользил ниже, пока не проник пальцами под влажную ткань боксеров. Осторожно сжав ягодицу, где кожа была тоже влажной и холодной, Манами услышал шумный вздох возле своего уха, а потом попросил: — Ты тоже можешь трогать меня. Тебе будет даже удобнее, — сказал он, а после добавил жалобно: — Пожалуйста… Реакция последовала не сразу, но Онода все же начал перемещать руки. Медленно и робко, скользя по коже и касаясь линии позвоночника пальцами левой руки. Даже такая мелочь оказалась слишком, слишком приятной. Манами прикусил губу, сдерживая стон, а потом осторожно прикусил кожу на шее Оноды, сразу зализывая языком. Ладонь Оноды тем временем тоже проникла под нижнее белье, нерешительно повторила действие Манами, и перед глазами поплыло от удовольствия. Манами чувствовал нарастающее давление между ног, и, когда поднявшийся член Оноды уперся в его собственный, такой же напряженный, пусть даже через два слоя ткани, у Манами окончательно слетела крыша. — Ох, черт, Сакамичи… Ты классный. Ты такой классный, — прошептал Манами сбивчивым от тяжелого дыхания голосом, и Онода вдруг начал несильно напирать, заставляя сделать шаг назад, а потом еще один. Вскоре Манами почувствовал, как врезался спиной в жесткий ствол дерева, и Онода, вытащив руку из боксеров, переместил ее к животу, нежно погладив костяшками. Манами снова чуть не застонал, сжал ягодицу Оноды сильнее и возобновил поцелуй, почти не осознавая, как Онода, неожиданно набравшись смелости, оттягивает пальцами резинку, чтобы снова проникнуть внутрь. И когда его ладонь осторожно взяла член, Манами все-таки не сдержал тихий и жалкий звук, вырвавшийся из горла. Он углубил поцелуй, пытаясь хоть немного отвлечь себя этим, но получалось не очень, потому что Онода набрал небыстрый темп и двигал рукой, иногда поглаживая большим пальцем головку. — Господи, я сейчас кончу, — стыдливо признался Манами, утыкаясь лицом в плечо Оноды, и с трудом переместил собственную ладонь. Оноде пришлось немного подвинуться, чтобы открыть к себе доступ, и Манами тоже сжал его член, после чего попробовал подстроиться под тот же ритм. Было сложно — ощущения не позволяли двигаться так, как хотелось, но дыхание Оноды тем не менее стало совсем рваным, и он ускорился, одновременно обхватывая губами мочку уха Манами и настойчиво проводя по ней языком. Благодаря этому Манами кончил уже спустя полминуты, больно прикусывая собственную губу, но все равно не в силах заглушить стон. Он двинул рукой по члену Оноды еще несколько раз и, заметив, как тот кончает, вздрагивая, замедлился. Вытащив испачканную руку, Манами опустил ее, а потом снова нашел губы Оноды, целуя, но теперь медленнее и нежнее. — Вау, — сказал он, неохотно отстранившись и заглядывая в глаза Оноды. Его очки уже высохли, но были изрядно заляпанными из-за того, что Манами наверняка несколько раз обтерся о них своей щекой. — Это было вау… Мне понравилось. — Мне тоже, — с тихим смешком ответил Онода и провел языком по покрасневшим губам. Манами очень хотел поцеловать его еще раз, но с этим пришлось подождать, потому что теперь были неудобные проблемы, которые следовало быстрее решить. Вместе с чарами теплого воздуха им обоим пришлось применять еще и очищающие, а когда нижнее белье наконец было сухим и чистым, Манами позволил себе сесть на траву и немного отдохнуть. Онода устроился рядом, схватил его за подбородок, чтобы развернуть к себе, и они снова долго целовались, пока от несдержанных укусов не начали болеть губы. — Я все еще лидирую, — улыбнулся Манами, пальцем погладив Оноду по щеке. Тот сначала удивился, а потом усмехнулся. — Было бы наивным думать, что ты пошутил насчет соревнования, да? — Разве это не забавно? — спросил Манами, и Онода задумчиво поднял взгляд. — А что тогда получит победитель? Манами тоже задумался, но быстро ответил: — М… На парочку оргазмов меньше, чем проигравший? — Звучит как-то несправедливо, не так ли? — тихо засмеялся Онода. — Не волнуйся об этом, Сакамичи, — сказал Манами и снова коротко поцеловал его. — Я просто хочу доставить тебе как можно больше удовольствия. Это хорошо, если помогает забыть обо всем плохом, что было и есть. И тебе, и мне. Только вот… теперь у тебя, похоже, есть неприятный секрет, о котором ты не хочешь поведать мне. Это все усложняет. Я бы не хотел, чтобы между нами было что-то отягощающее отношения… Онода не ответил на это. Он подавленно опустил взгляд, медленно поднимаясь на ноги, чтобы заняться сушкой их одежды, которая все еще висела на ветви дерева. — Я не знаю, что буду делать, если потеряю тебя, — сказал он, не оборачиваясь и наблюдая, как колышется рубашка под потоками его заклинания. — Если ты бросишь меня. Уйдешь. Я не знаю, сколько у нас времени, и я еще ничего не придумал, чтобы ты смог прожить долгую жизнь… жизнь со мной, потому что я в этом мире только из-за тебя. Манами с непониманием наклонил голову в сторону. — Ты боишься, что, узнав твой секрет, я брошу тебя? — Возможно, — тихо ответил Онода. — Что ты такого успел натворить за свои шестнадцать, а? — неловко рассмеялся Манами. — Это серьезно, — напряженно сказал Онода, и Манами расхотелось веселиться. — Послушай… нет ничего такого, из-за чего я могу бросить тебя, — попытался заверить он. — Я могу пообещать тебе это. Могу пообещать тебе непреложно, если хочешь. Я люблю тебя. — Не говори так! — попросил Онода, резко развернувшись, и он снова дрожал, хотя они оба уже согрелись. — Больше всего в жизни я не хочу заставлять тебя страдать из-за меня, лишить тебя выбора. Разве я не достаточно боли принес тебе? И если ты захочешь уйти, я пойму тебя, но этого я тоже не хочу… Я… не знаю… Я запутался. Я не понимаю, что мне делать. Что я должен сделать. Как поступить правильно… Я обещал себе, что решу, что делать со своей жизнью, но я просто застрял в мертвой точке. — Сакамичи… — осторожно позвал Манами и поднялся на ноги, чтобы подойти ближе. — То, что ты говоришь, странно и пугающе. Я ничего не понимаю. Но если ты объяснишь мне, я уверен, что мы придумаем, как разобраться с этим. — Нет… — Онода только покачал головой, сжимаясь. — С этим ничего не сделать. Это не исправить. Никогда и никак. Нет никакого способа — я точно знаю. — Я, — решительно повторил Манами, пытаясь заглянуть в лицо Оноды, — никуда не уйду от тебя. У меня нет выбора. Поэтому ты можешь рассказать мне все. И поверь, я принял много страшных вещей, поэтому очень сомневаюсь, что твой рассказ будет чем-то хуже. Онода поджал губы, словно сражаясь внутри себя, но он не ответил правдой. Только снова начал плакать, из-за чего Манами пришлось прижать его к себе и успокаивать, поглаживая по голове. — Ладно. Ладно, — сказал он, сдаваясь. — Если для тебя это так больно, не говори. Я постараюсь принять это. Что еще оставалось делать? Сказав это, Манами почувствовал нечто вроде дежавю. Неприятного дежавю, потому что именно так и получилось с его мамой. Она всю жизнь скрывала от него правду об отце, а у Манами не оставалось никакого выбора, кроме как просто мириться с этим, жить с этим, пытаясь поверить, что так будет лучше. Неужели это было чем-то вроде судьбы для него? Но даже если о своем отце он и смог забыть, то с нынешней ситуацией с Онодой он не был уверен, что у него получится выкинуть все из головы. Манами хотел узнать ответы. И для этого ему нужен был какой-то способ.

* * *

Гриффиндорская команда для этого года получилась довольно интересной, как казалось Манами. Нет, отборочные, прошедшие вчера, он, конечно, не посещал (у него и времени не было), но слышал парочку слухов о том, что Данчику, например, действительно прошел в основной состав вроде бы загонщиком, место ловца заняла сестра мистера Канзаки, а еще в команде теперь был один юный игрок — младший брат Наруко, перешедший в этом году на второй курс. Было бы сложно не заметить это, поскольку сам Наруко во время завтрака был таким шумным и веселым. И почти через каждую минуту трепал брата по волосам, усадив рядом. Оноды почему-то пока не было в зале, хотя обычно он не опаздывал на завтраки, и это немного насторожило Манами. Он наблюдал за гриффиндорским столом уже пять минут и снова слышал в своей голове слабый гул неразборчивых голосов. «Придурок», — сказал резкий голос Наруко, и Манами вздрогнул. Посмотрел на огненно-рыжую макушку, которая с трудом виднелась сквозь учеников, занимавших столы Хаффлпаффа и Рейвенкло, и заметил, что Наруко сидит вполоборота и с недовольным видом. Повздорил с Имаизуми? — задумался про себя Манами, невольно подмечая, что уже, кажется, даже привык к этой странной новой способности, благодаря которой он, похоже, действительно иногда слышал мысли Наруко. Интересно, а могло ли это сработать наоборот? Такая мысль пришла впервые за весь месяц, и Манами напряженно отложил вилку. Отпив из кубка сок, он снова внимательно посмотрел на Наруко, пытаясь представить, что говорит с ним на самом деле, а не молча. «Эй, Шокичи», — про себя позвал Манами, стараясь произносить слова в своих мыслях внятно. «Шо!» Кажется… сработало? Наруко обернулся через плечо с непониманием и изумлением на лице, и они встретились глазами. Манами едва воздухом не поперхнулся, а потом понял, что у него улыбка на пол-лица. Если это действительно происходило… значит, он не спятил. И они обладали какой-то невероятной связью! Связью, которая была круче любой возможной в этом мире. Манами так увлекся своими мысленными восхищениями, что не заметил, как Наруко поднялся со своего места. В следующий раз, когда они встретились взглядами, Наруко стоял прямо возле слизеринского стола, напротив Манами, скрестив руки на груди. — Думаю, нам надо поговорить, — сказал он напряженно, и Манами быстро кивнул, поднимаясь со скамейки. Вдвоем они покинули Большой зал и отошли от входа за ближайший угол, чтобы никто не слышал их беседы. — Мне ведь не показалось? — спросил Наруко, когда убедился, что вокруг нет ни единой живой души. — Я слышал твой голос у себя в голове. Я и до этого пару раз его слышал, но сейчас было реально четко! Ты что, осваиваешь легилименцию? — Эм, Шокичи, — слабо улыбнулся Манами. — Ты вообще в курсе, что такое легилименция? Не хочу тебя обидеть, но она не означает в буквальном смысле слышать чей-то голос у себя в голове. Не дает возможности читать мысли, как текст по бумаге. С помощью нее можно увидеть только какие-то образы, и это очень сложное искусство — я не уверен, что могу взять и запросто освоить его. — Но тогда что… — ничего не понимая, спросил Наруко. — Я бы тоже хотел это знать, — пожал плечами Манами. — Но это действительно что-то необъяснимое. Не то чтобы я слышал твои мысли — скорее я слышу то, что ты проговариваешь про себя иногда, но это тоже довольно странно. Я о подобном никогда не слышал. — И у тебя нет догадок, почему это происходит? — поинтересовался Наруко, снова складывая руки на груди. — Виновата магия и кровная связь? Снова? — Ну… если бы дело было только в этом, мы бы столкнулись с этим раньше, вероятно, — задумчиво ответил Манами. — Хотя… раньше не было кое-чего… — О чем ты? — нахмурился Наруко, и Манами указал пальцем на свой ошейник. — Его. Я практически уверен, что большую часть твоей магии во время создания артефакта впитал именно ошейник. Магия Сакамичи и Шунске скорее разошлась по браслетам, но ошейник самый крупный, и он ближе всего к голове. Если прибавить к этому энергетическую связь, которая у нас была, то, может… в этом что-то есть. По сути, браслеты преобразуют вредоносную часть моей магии, но ошейник играет… несколько иную роль. Не совсем понятную мне, но она действительно как-то связана с мыслями. Выражение лица Наруко сменилось изумленным, а потом он неожиданно улыбнулся. — Ого! — воскликнул он. — Я даже подумать не мог, что артефакт и такое умеет. — Кажется, это точно незапланированное его свойство, — ответил Манами, вздохнув. — Не представляю, что с ним делать. Наруко вдруг отчего-то заволновался и, кажется, смутился. Он опустил взгляд, глядя в пол, и спросил: — А ты не слышал чего-нибудь… странного от меня? — Например? — улыбнулся Манами, догадываясь, что Наруко говорит о своей симпатии к Имаизуми. Манами знал о ее существовании, но знать Наруко о том, что он знает, было совсем не обязательно. — Не знаю. Что-нибудь, что тебя удивило бы… — еще больше замялся Наруко, и Манами едва не засмеялся. — Ну, я слышу только мат и ругательства в основном. Когда ты на эмоциях, знаешь? — О, — удивленно выдохнул Наруко. — Извини. — Ничего, — ответил Манами. — Похоже, все это прекратилось бы, сними я ошейник, но я не могу этого сделать. — Да уж, задачка, — нахмуренно ответил Наруко, теперь засовывая руки в карманы мантии. — Может быть, все-таки можно что-то сделать? Ты ведь, наверное, тоже не хочешь, чтобы я случайно услышал что-то… лишнее? — Конечно, — усмехнулся Манами. — Но у меня точно нет идей. Возможно, стоит обратиться с этим к директору? Наруко поежился. — Уф. Не. Это в последнюю очередь. Он злой на нас с Сакамичи и Шустряком еще с апреля. — Тогда потренируемся сами. Может быть, получится как-то заблокировать? — Хорошо, — согласился Наруко. — Только не в ближайшее время. Я буду очень занят до первой игры — нужно натренировать Шина, и мы открываем квиддичный сезон. — Понял, — кивнул Манами, стараясь не дать плохому настроению захватить себя при упоминании квиддича. Наруко собрался уходить, но Манами окликнул его, резко вспомнив еще одну интересующую его вещь: — Слушай, Шо, ты не против, если я спрошу у тебя? — О чем? — снова удивился Наруко, разворачиваясь обратно. Не зная, как лучше сказать, Манами тяжело вздохнул и опустил взгляд. — Это… насчет Сакамичи… Ты не в курсе, не скрывает ли он от меня чего-то? Наруко растерянно моргнул, принимая задумчивый вид, и почесал подбородок. — Да он просто в зеркало не посмотрелся утром и пришел на завтрак со следом зубной пасты на щеке, — сказал он, хихикнув, и посмотрел на Манами. — Половина гриффиндорского стола посмеялась, и он побежал приводить себя в порядок! Представив эту картинку, Манами тоже не сдержался от удивленного смешка, но быстро переключился обратно и мотнул головой. — Я не об этом. Может быть, у него есть какая-то серьезная и… неприятная тайна? Наруко снова задумался и пожал плечами. — Не знаю. Я бы так не сказал. Вот как, — понял Манами, напряженно кивнув. Похоже, Онода ничего не рассказал даже лучшему другу, а значит, проблема была и правда серьезной. Все становилось только запутаннее. — Привет, — отвлек от мыслей знакомый голос, и Манами чуть не подпрыгнул, словно застуканный на месте преступления. Оказывается, Онода уже вернулся и сейчас стоял за его спиной. — Эм. Доброе утро, Сакамичи, — нервно хихикнув, сказал Манами, обернувшись. — Ты уже смыл зубную пасту? Улыбка быстро сползла с лица Оноды, и он обиженно возмутился, глядя на Наруко: — Шокичи! Зачем ты ему рассказал? Это такой позор! — Вовсе нет, — попытался заверить Манами, подойдя к Оноде и нежно потрепав его за щеки. — Я уверен, что ты выглядел очень миленько — мне бы точно понравилось. — Даа, супермило! — поддержал Наруко, показывая большой палец, и Онода неловко высвободился, обхватывая запястья Манами. — О чем вы болтали? — спросил он, на что Манами поспешил ответить первым. — О телепатии! — Что такое телепатия? — не понял Наруко. — Телепатия? — приподнял бровь Онода. — Ты говоришь о… чтении мыслей? Легилименции? — Ну… типа того, — кивнул Манами. — Только намного круче! Легилименция дает возможность видеть лишь образы в чужой голове, считывать воспоминания такими же образами, но мы говорим о способности слышать настоящие мысли! Чужой голос в голове! — Э… Я ничего не понимаю, — неловко улыбнулся Онода, после чего пришлось рассказать ему подробнее о том, что происходит. Наруко вроде был не против, и Манами постарался объяснить ситуацию как можно понятнее. Онода успел несколько раз удивиться и восхититься, и в целом, похоже, подобное открывшееся умение понравилось ему — он заявил о плюсе мгновенной удаленной коммуникации, типа мобильного телефона. Может быть, и неплохо было использовать такую способность по делу, когда действительно нужно что-то сообщить. Манами надеялся подумать об этом позже, а пока они вернулись к завтраку, потому что времени до начала первого урока оставалось уже не так много. После этого день полетел как-то незаметно. Занятия прошли быстро, и Манами с самого утра планировал поготовиться к завтрашним экзаменам в последний раз, но другое, странное и, в какой-то степени, даже мазохистское желание проснулось в нем после обеда и с каждым часом становилось только сильнее. Дело было в том, что он знал, что сегодня в четыре на квиддичном поле будут проводиться отборочные его факультета, и Манами начал ловить себя на мысли, что хочет прийти и хотя бы посмотреть. Нет, конечно, он запросто мог и участие принять — этого никто не мог ему запретить, но вот последнее слово всегда оставалось за капитаном, и неважно, как хорошо Манами сыграет, — ему не видать больше места в команде. Просто Слизерин не прощал предательств, если не брать в расчет несколько исключений, к которым все равно никто из нынешних игроков факультета не относился. Для Манами не было никакого шанса, и он вроде убедил себя, что уже смирился с этим. Но смирился ли на самом деле? Он и правда не знал ответ на этот вопрос. На протяжении всего последнего урока он занимался внутренней борьбой, пытаясь подавить неконтролируемое желание, но в итоге с треском провалился в этих попытках, потому что, когда он встал со стула в конце занятия, он мог бы поклясться, что и с закрытыми глазами дойдет до квиддичного поля. Не было ничего удивительного в том, что уже спустя полчаса он поднимался на одну из трибун, чтобы действительно по собственной воле наблюдать за отборочными. В первом ряду сидела небольшая группа учеников Слизерина со средних курсов. Парни и девушки о чем-то оживленно болтали, не заметив его появления, и Манами поднялся повыше, чтобы избежать ненужных разговоров, если кто-то вдруг захочет побеседовать с ним. Вообще, на отборочные раньше приходило много ребят с их факультета — команда имела большую популярность, но в этот раз, как бросилось в глаза, трибуны были пустыми. Только три из всех заняты, но таким скудным количеством зрителей, что в целом не набралось и двадцати штук. Манами здорово удивился этому, но вскоре понял, в чем заключается причина. Просто Слизерин окончательно потерял свой титул и не мог выиграть квиддичный Кубок уже два года подряд. Из-за этого, скорее всего, в команду просто перестали верить, и в этом году, видимо, мало кто вообще надеялся на победу. Пришедшее после этого осознания чувство было противным и тоскливым — Манами слишком хорошо помнил, что, когда только поступил на первый курс, когда в школе еще были Тодо и остальные, слизеринская квиддичная команда была неоспоримым чемпионом. Но потом он присоединился к ним, и все пошло под откос. Он позвал с собой Оноду, даже не подозревая, что тот сможет стать таким потрясающим, словно и был рожден, чтобы быть самым лучшим ловцом. Был рожден победителем. И, наверное, все было бы совсем не так, как сложилось в итоге, не реши Манами вступить в команду. Курода был прав в какой-то степени — Манами действительно не следовало соваться в квиддич. Он мог бы избежать многих ужасных и непоправимых вещей, которые случились из-за его выбора. Но сейчас, конечно, не было смысла жалеть об этом, потому что прошлое не изменить. Так что же, оставалось просто смотреть и мириться с тем, что его команда превратилась… в это? Манами не знал, если честно, и даже если бы он решил бороться за что-то, то сразу вставал новый вопрос: осмелился бы он на это? Ребята, планировавшие вступить в команду и сражаться за шанс вернуть факультету Кубок, были сейчас внизу, разминались на поле, а он сидел здесь. Там, где он никаким образом не мог повлиять на исход будущих матчей. Возможно, в этот раз у них было больше шансов не проиграть гриффиндорцам, как это было два предыдущих года подряд. Четыре… сказал бы Манами, потому что его победа на третьем курсе не была победой, о чем знали лишь единицы, но факта это не отменяло. Гриффиндорцы стали новыми чемпионами благодаря Оноде, потому что он не проигрывал никогда и никому, но сейчас Онода отказался от борьбы, приняв решение, которое никто, наверное, не мог понять или поддержать. Манами тоже относился к числу таких людей. Он молчал, но мириться с этим было действительно трудно, даже если он и хотел, чтобы его собственный факультет выиграл все матчи хоть раз за последние годы. Но видеть Оноду на поле, в игре, наблюдать за его битвой или сражаться против него было слишком потрясающе, чтобы Манами мог так просто отказаться от этой идеи. Он мог бы отдать многое за то, чтобы это повторилось, но, похоже, это было чем-то вроде еще одной мечты, которой ему никогда не исполнить. Наконец внизу возникли какие-то значимые изменения. Участники отборочных прекратили разминку, новый капитан команды — высокий семикурсник в очках — попросил всех построиться и начать перекличку. На самом деле, отборочные не менялись год за годом. И в этот раз тоже не было ничего необычного. Капитан разбивал ребят на группы, чтобы потом разбить эти группы на две команды и заставить сражаться друг против друга. Единственное отличие от прошлых годов, пожалуй, состояло в том, что сейчас добровольцев было очень мало. Их едва хватило, чтоб сформировать две команды для тренировочного матча, после чего на середину поля с оборудованием вышел мистер Канзаки, чтобы выпустить мячи и дать сигнал к началу сражения. Расклад был так себе, конечно. Чем меньше участников приходит пробоваться в отборочных, тем меньше шансов собрать сильную команду, способную побеждать. С учетом ситуации, в этом, конечно, не было ничего удивительного. Скорее всего, некоторые ребята, которые могли бы стать незаменимыми игроками, просто решили не приходить, если они не надеялись на Кубок в конце сезона. Никто не хотел позориться снова, а поражение Слизерин именно так и воспринимал. Позором. Для многих проще было уйти сразу, чем испытать унижение. Вот бы они знали, что Онода не играет в этом году… Подумав об этом слишком поздно, Манами раздосадованно закусил губу, понимая, что он мог бы предупредить свою команду об этом, сыграв им на руку, но это было бы, конечно, довольно нечестным и подлым ходом по отношению к самим гриффиндорцам. Никто из команды противников не должен был знать, как обстоят дела в основном составе тех, с кем им придется сразиться. Громкий звук свистка судьи заставил Манами вынырнуть из моря своих переживаний и вернуться в реальность. Тренировочный матч начался, и он очень удивился, увидев, насколько ожесточенная борьба развязалась на поле почти в ту же секунду. Так те, кто все-таки пришел, еще не потеряли надежду стать чемпионами в этом году? Понимание такой простой вещи заставило Манами почувствовать невероятное волнение и азарт. Как бы сильно он ни отдалился, он все еще… мог ощущать боевой дух своей команды как свой собственный, и это было поистине невероятным и ни с чем не сравнимым ощущением. Он быстро определил, потенциал какой команды лучше — это были те, кто надел черные майки поверх формы, чтобы не путаться, и мысленно начал болеть за них, удивляясь тому, с каким мастерством они играют. Словно команда профессионального уровня — хотя они, вероятнее всего, никогда раньше не играли таким составом, но все же отлично адаптировались к стилям друг друга. Юто тоже был среди них на своей обычной позиции, как и сокурсник Манами. Вместе они показывали удивительные комбинации с бладжерами, направляя их друг другу, чтобы потом атаковать охотников другой команды. И трудно было не заметить, что Юто поднялся на совсем другой уровень по сравнению с тем, что видел Манами раньше. С такими потрясающими загонщиками у команды будет хорошее преимущество: Юто смог помешать планам даже быстрого ловца, а это требовало невероятной точности и умений. Ловцы, которые боролись друг с другом за снитч, тоже были хорошими игроками. Никаких лишних движений и полная сосредоточенность на цели. Они не отвлекались на попытки быстро оценить ситуацию на поле, но в то же время не позволяли бладжерам застать их врасплох. Разве что у более маленького ловца реакция была чуть хуже. Манами быстро понял, что и сам с удовольствием сразился бы с каждым из них, а потом услышал, как мистер Канзаки громко объявляет изменившийся счет, усилив свой голос с помощью магии. Ну вот, команда Юто лидировала, с улыбкой понял Манами и продолжил наблюдать, невольно замечая, что все негативные чувства ушли, оставив только восторг и трепет. Когда ловец в черной майке поймал снитч, счет был достаточным для того, чтобы определить, чья команда сыграла лучше. Юто, конечно, снова будет в основном составе, но вот довольным он почему-то не выглядел. Он опустился на траву самым последним, в паре метров от места, где все собрались в кучу, чтобы услышать решение капитана, и раздраженно вытер лоб рукавом формы. И Манами, конечно, не знал, что вскоре после этого произойдет их встреча, потому что Юто не выглядел так, будто заинтересован в нем или что вообще заметил его на трибунах. Но тем не менее он снова оседлал свою метлу и взмыл в воздух, направляясь прямиком к Манами. Другие ребята, сидевшие в первом ряду, в этот момент шли к лестнице, чтобы спуститься вниз, но Манами не спешил вставать — ему стало интересно, чего хочет Юто. Снова упрекнуть в чем-то? — Привет, — сказал Манами, словно все еще надеялся наладить отношения. Юто ловко опустился ногами на одну из первых скамеек, вытащил из-под себя метлу и взглянул на Манами хмурым взглядом. — Что ты здесь делаешь? — Ммм… пришел посмотреть отборочные, — ответил Манами слегка задумчиво. — Это вроде не запрещено, так? Было здорово, кстати, — и мне очень понравилась, как играет твоя команда. Вы наберете отличных участников в этом году. Но Юто проигнорировал каждое слово и снова повторил: — Я спросил, что ты делаешь здесь — на трибуне. Манами растерянно моргнул, а потом больше не смог смотреть в глаза Юто и отвернул голову. Что это такое? О чем Юто пытался сказать сейчас? — Для меня нет смысла находиться на поле, — тихо ответил Манами, на что Юто недовольно фыркнул. — Только это и можешь делать, значит? Сдаваться заранее? Ты мог хотя бы бороться! Услышав это, Манами снова удивился, переставая понимать что-либо. Бороться? Ему? Зачем? — О чем ты вообще? — неловко усмехнулся он, не решаясь снова посмотреть на Юто. — О том, что я хотел, чтобы ты боролся! — гневно заявил Юто. — Я въебал тебе в первый день, надеясь, что ты разозлишься, что захочешь показать мне, на что способен. Но ты не сделал ничего в ответ на это! Почему ты такой жалкий? У тебя были возможности, а ты отказался от них ради соперника! Что бы там ни сделал Онода, он был твоим соперником, а никакой соперник не заслуживает того, чтобы жертвовать своей командой! Или же играть для нас просто было не так важно, как для Тодо, моего брата и остальных ребят? Я не могу просто взять и поверить, что тебе было плевать на то, что почувствуем все мы из-за твоего поступка! Манами поморщился, потому что эти слова задели внутри за живое и почти вывернули наизнанку. Это было больно. Вспоминать об этом было невероятно больно. — Слушай, — тихо проговорил он, чувствуя, как начинает дрожать. — Это… сложнее… и я понимаю свою ошибку. Я ошибался так много раз. Я пытался исправить один свой косяк, но в итоге косячил еще больше, и так по замкнутому кругу. И мне жаль. Мне правда жаль, что все так получилось. — Мне жаль, — повторил Юто почти презрительным тоном. — Это единственное, что ты можешь сказать теперь? Это ничего не исправит! Ты предал нас! А потом бросил! — выкрикнул он, и теперь в его голосе явно звучали слезы. — Ты бросил нас, и ты не видел, что с нами стало! Мы пали ниже некуда! В прошлом году мы проиграли почти все игры, мы были на последнем месте! И я очень рад, что команда, в которой еще играл ты, не видела этого позора… Это звучало так обреченно и так ужасно, что Манами и сам почувствовал, как в горле встает ком, а глаза начинает щипать от слез. Он ошибся. Он так ужасно ошибся, пытаясь исправить другую свою ошибку, а теперь не мог ничего сделать, чтобы изменить хоть что-то, что получилось в итоге. Юто только сильнее заставил его почувствовать себя неудачником. — Это твой выбор, — тихо сказал Юто, не дождавшись ответа, и его голос уже звучал спокойнее, но с тем и безнадежнее. — И ты мог выбрать пытаться бороться дальше, но если ты просто можешь смириться со всем, то пусть будет так. Я мириться не собираюсь. Развернувшись и запрыгнув обратно на метлу, Юто больше ничего не сказал и устремился в сторону трибун напротив. Манами смотрел вслед, пока зеленая фигура на метле не скрылась внизу, по всей видимости сразу направляясь в раздевалку, а потом тихо шмыгнул носом и посильнее укутался в мантию, начиная дрожать от холода. Юто был не таким уж и простым, как могло показаться с первого взгляда, верно? И его мысли и переживания были понятны Манами. Он практически задыхался от восхищения, потому что он сам точно не смог бы так. Не смог бы бороться после такого кошмарного провала. И если к этому, возможно, привел его поступок, а потом отсутствие в школе, что он мог сделать для них сейчас? Разве мог изменить что-то, не испортив еще больше, потому что его квиддичное увлечение изначально было неудачным и лишним? Вопросы были хорошими, но так же очень сложными, потому что, хоть Юто и дал подсказку, решение все еще оставалось очень туманным и где-то за гранью понимания.