Небесный принц: Новое чудо

Манами не помнил, чтобы когда-то рождественские каникулы проходили так быстро. Это время показалось одним коротким сном — будто он только закрыл глаза, чтобы задремать, а когда открыл, ученики уже возвращались обратно в Хогвартс. Но эти дни, которые он провел вместе с Онодой, действительно были как сон или мечта. Самая желанная и нереальная мечта, вдруг ставшая настоящим. Про то, что они случайно открыли один из браслетов магического артефакта, удалось быстро забыть. Манами сам себе удивился, ведь это было, на самом деле, важно, но пока школа практически пустовала, а они с Онодой были предоставлены друг другу, он не мог думать ни о чем другом. Словно какая-то его часть отчаянно пыталась взять от этого времени все возможное, потому что это было в последний раз. Нет, конечно, не в последний, успокаивал себя Манами, когда понимал, что начинает дрожать от страха. Не накручивать себя было сложно, даже если школьная целительница все так же каждую неделю осматривала его, следила за состоянием организма и говорила, что ухудшений нет. Манами чувствовал себя глупым ребенком, но ничего не мог с собой поделать. Привычка бояться, что все пойдет не так, а хорошее обернется плохим, была слишком сильной. Забыть об этом получалось лишь в объятиях Оноды, а еще лучше — в постели с ним. Манами позволял страсти захватить себя, и только она могла хотя бы на время вытеснить боль и страх. Однако каникулы должны были рано или поздно закончиться, и это случилось. Больше нельзя было ночевать в Гриффиндорской башне, и это показалось таким ужасным разочарованием, что Манами всерьез задумался о том, что на летние каникулы заставит Оноду переехать к себе, чтобы они каждую ночь смогли засыпать вместе. А пока начинался новый семестр, нужно было вернуться к урокам, к школьной программе и привыкнуть заново к тому, что в коридорах и Большом зале снова стало людно. Профессор Ишигаки тоже вернулся в школу — Манами вспомнил о нем, когда во время завтрака случайно заметил его за преподавательским столом, и невольно напрягся, потому что память услужливо начала подкидывать многие странные факты, связанные с ним. Здесь было и то туманное письмо от отца Оноды, в котором они так и не разобрались, было и необычное предостережение, когда Ишигаки сказал, что Манами нужно уметь защитить себя… Но от чего? Что все-таки могло случиться и было ли изменение воспоминаний об артефакте каким-то образом связано с профессором? Манами задумался об этом всерьез, но у него пока не было казавшихся полностью безопасными идей о том, как узнать больше. Тем не менее он размышлял об этом все первые уроки, до обеда, и что-то подсказывало ему, что не стоит принимать поспешных решений — сначала нужно поговорить с Наруко и Имаизуми, объяснить им, что удалось узнать. Может быть, вместе они поймут хоть что-то и придумают, что с этим делать? И лучше было бы поспешить, если он не хотел запутаться еще сильнее. Поэтому, как только обед начал подходить к концу, Манами поднялся со своего места, чтобы пойти к столу Гриффиндора, за которым, как обычно, было чересчур оживленно. Нужная ему компания тоже не была исключением. Наруко, стоя одной ногой на полу, другую поставив на скамейку, с энтузиазмом рассказывал, похоже, о драконах, и это напомнило о его поездке в Румынию, которая должна была состояться на каникулах и, видимо, прошла успешно, — даже Имаизуми слушал с интересом, что, впрочем, касалось и других членов их квиддичной команды. Почти все столпились здесь, и вряд ли было бы удачным говорить сейчас о том, что им предстоит серьезный разговор, который не должен выйти за пределы их круга. — Эй, ты когда-нибудь летал на самолете? — радостно спросил Наруко, заметив Манами, и, подпрыгнув к нему, попытался обнять за шею рукой — Манами пришлось чуть наклониться, чтобы у Наруко это получилось. — Нет, а что? У тебя теперь море впечатлений? — Просто океан! — рассмеялся Наруко, отпустив, и эмоционально взмахнул руками. — Я почувствовал себя так, будто лечу на огромной метле, а еще там раздают бесплатную еду! А в самом заповеднике было столько всего и так круто, что и за день не рассказать! Эй, мелкий, верни колдографии, ты уже пять раз их посмотрел! — крикнул Наруко, обращаясь к Кабураги, который показывал колдографии Данчику и отдавать обратно, похоже, совсем не собирался. — Расскажешь потом — сейчас неплохо было бы уже пойти на урок, пока мы не опоздали, — с усталым вздохом поднялся Имаизуми. — Возвращение к привычному и обыденному, да? — слабо улыбнулся Манами, когда Онода тоже покинул свое место и встал рядом. Сейчас, после того, что было, он словно преобразился, стал другим, хотя Манами это, скорее всего, просто казалось. Они оба, конечно, остались собой, и, может быть, просто осознание того, что самый важный барьер разрушился, все еще было слишком ощутимым и не отпускало. — Уже скучаю по тому времени, когда мы были только вдвоем, — улыбнулся в ответ Онода, и Манами, притянув его к себе, прижался губами ко лбу. — Скоро мы снова будем только вдвоем — время быстро пройдет. Онода под действием его близости расслабился, но, видимо, не успел достаточно насладиться моментом — им действительно нужно было отправляться на урок, и как хорошо, что сейчас у них была… защита от Темных искусств. Манами успел забыть об этом — привыкать к новому расписанию всегда было нелегко, но сегодняшний день был каким-то прямо проклятым, потому что с самого утра все приводило его к профессору Ишигаки. И когда Манами пришел на урок в компании Оноды, Наруко и Имаизуми, в глаза сразу бросился вид профессора, немного усталый и как будто замученный, словно он вовсе не отдыхал на каникулах. Утром он вроде бы казался бодрым и улыбчивым — это была маска? Но тем не менее, когда профессор обратился к занимающим свои места ученикам, он снова стал похож на самого себя, хотя Манами и казалось, что в его веселом тоне сквозят нотки фальши. Это возбудило интерес и новые мысли, совладать с которыми было очень сложно. Из-за этого Манами прослушал половину объяснения новой темы, а когда профессор попросил законспектировать двадцатую главу учебника, то не смог сосредоточиться на тексте. Пока Онода рядом писал что-то на своем пергаменте, Манами, практически спрятавшись за спиной сидевшего впереди Имаизуми, смотрел на Ишигаки. Тот стоял, оперевшись на свой стол, и через высокое окно отстраненно наблюдал за чем-то на улице. Похоже, он был в тяжких раздумьях — это можно было сказать и по складке, которая залегла между бровей, и по напряженно сунутым в карманы рукам. Манами почувствовал странную потребность. Желание узнать, о чем думает профессор, раскрыть все его тайны и недосказанности. Если он знал, что ему, Манами, в будущем угрожает какая-то опасность, почему он не сказал об этом конкретнее? Манами хотел требовать ответы. Особенно сейчас, когда выяснилась подмена воспоминаний, но интуиция начинала бить тревогу, словно останавливая. Под скрип чужих перьев, прерывающий тишину в классе, Манами закусил губу и осторожно полез в карман мантии. Он вытащил свою палочку, крепко сжал и положил руку на парту, мысленно уговаривая себя остановиться. Если использовать легилименцию, он поймет… Он ведь должен понять? — Сангаку? — едва слышно позвал Онода, и, повернувшись, Манами увидел его взволнованное лицо. — Что ты делаешь? «Да, чувак, ты выглядишь так, будто собрался убивать, в чем дело?» — спросил и Наруко, чуть обернувшись через плечо, и Манами вздохнул. Он убрал палочку обратно и взял перо, собираясь хотя бы начать этот дурацкий конспект. «Ни в чем, и нам нужно поговорить, — мысленно ответил он. — Нам четверым. Чтобы никто больше не слышал». «Ух ты, как все серьезно. Ишигаки увел половину твоих фанаток, и ты хочешь разобраться?» — со смешком сказал Наруко. «Возможно, он ни при чем, но есть вещь, в которой действительно следует разобраться». Наруко замолчал, видимо поняв, что сейчас не до шуток, и Манами немного придвинулся к Оноде. — После уроков нужно найти место и поговорить. Лучше вообще выйти из замка. — Да, хорошо, — напряженно прошептал в ответ Онода. Манами подглядел в его пергамент и, быстро сообразив, что записывать, принялся за работу. В целом весь урок проходил в какой-то непривычной атмосфере. Обычно на занятиях Ишигаки было весело, но в этот раз он практически не шутил и не рассказывал никаких забавных историй — некоторые ученики начали даже зевать, что было тоже в новинку. Манами бы и сам заскучал, но его все еще не отпускало желание узнать хоть что-то. Он так хотел, чтобы предчувствие или видение посетило его сейчас, хоть что-то, даже если это будет маленький намек, но ничего не происходило. И только когда профессор на минуту поднял тему Непростительных заклятий, в голове словно что-то щелкнуло. Манами вспомнил свой первый урок защиты от Темных искусств в этом учебном году, вспомнил, как профессор показал ему одно из своих воспоминаний, и тогда Манами увидел что-то… большее, чем должен был. Человека, который, кажется, колдовал без палочки. И сейчас, словно по заказу, в сознании вспыхнула сцена. Сцена, возможно, недалекого прошлого Ишигаки, и в ней снова был тот самый волшебник. Похоже, он был недоволен чем-то, и они обсуждали что-то… очень неприятное для профессора. Так кто же он такой? Сказать что-то было сложно, к тому же Манами не смог запомнить лица — оно словно было в тумане, мешающем различить черты. Лишь одно было ясно точно — этот человек был высоким. Очень высоким, худым и с пугающей аурой. — Ты сегодня сам не свой, — сказал Онода, когда урок закончился и все начали собирать свои вещи. — Это все из-за артефакта? — Не совсем… — тихо ответил Манами, скидывая в сумку пергаменты и чернильницу. — Это ваш последний урок или еще есть? — На сегодня последний. Предлагаешь нам всем пойти прогуляться? — спросил Онода, кивнув в сторону собирающихся Наруко и Имаизуми. Те одновременно посмотрели на Манами. — Да. Нам стоит прогуляться. Встретимся через полчаса возле главного выхода. Одевайтесь потеплее. Ребята безмолвно согласились, и, покинув этаж, они разошлись в разных направлениях. Онода, похоже, еще ничего не говорил им по поводу открывшегося браслета, но сейчас Наруко и Имаизуми, возможно, начнут задавать вопросы, и будет лучше, если Онода сдержится с рассказом до того, пока они не покинут замок. Надеясь на это, Манами торопливо спускался по лестницам, держа путь в свою гостиную. Там он, не обращая ни на кого внимания, прошел в спальню, оставил сумку с вещами и надел зимнюю мантию. На улице было прохладно для прогулок, но они не должны рисковать быть услышанными даже случайно, ведь в замке слишком много «ушей» — стоило перестраховаться. На пути к лестнице на первый этаж Манами не встретился ни с кем, кроме Юто, — тот, жуя очередную сладость, странно ухмыльнулся, проходя мимо, но Манами сейчас некогда было думать о том, что у него на уме. Квиддич со всем, что было с ним связано, отошел на второй план, с удивительной легкостью уступив другим переживаниям, и Манами действительно не хотел, чтобы они сливались между собой. Он прождал в холле недалеко от главных дверей около пяти минут, прежде чем Онода, Наруко и Имаизуми спустились, — это ожидание едва не растянулось вечностью, а потом пришло легкое облегчение, как всегда было, когда эти трое оказывались рядом. Пока они были с ним, Манами начинал ощущать, что все будет хорошо, даже если здравый смысл мог подсказывать иное. — Тебе следует поспешить, — хмуро сказал Наруко, когда они подошли ближе, — Сакамичи молчит как рыба. — Да. Что могло стрястись за наше короткое отсутствие? — поддержал Имаизуми, но Манами только качнул головой и шагнул к Оноде, чтобы завязать его болтающийся шарф. — Это действительно серьезно, поэтому прошу — наберитесь еще немного терпения. — Я в порядке, Сангаку, мы можем идти, — сказал Онода, обхватив руки Манами своими. — Да, идемте, — согласился Манами и, толкнув дверь, первым вышел наружу. И даже если двор был пустым, он все еще не решался начать разговор. Его начала бить мелкая дрожь — то ли от холодного ветра, то ли от нервов, но вся легкость будто испарилась. Он направился в сторону озера, когда они отошли подальше, но расчищенную дорожку припорошило свежим снегом — и передвигаться было неудобно. — То, о чем мы хотели поговорить с вами, касается артефакта, — с трудом заговорил Манами под недовольное пыхтение Наруко, которому снег, кажется, попал в ботинки. — У него появилось новое свойство или что-то еще? — спросил Имаизуми, спокойно, но в голосе явно послышалось нетерпение. — Кто его запечатал? — задал свой вопрос Манами, чем, похоже, вызвал у Наруко и Имаизуми замешательство. — Э… какой-то мракоборец Министерства, — неуверенно протянул Наруко и едва не споткнулся на ходу — Имаизуми поддержал его за локоть. — Ты же писал об этом в письме — я уже не помню толком! — Я не писал, — напряженно ответил Манами. — Скорее всего, до начала семестра я еще помнил правду. И вы тоже. Вы оба были там, и, если Сакамичи успел, значит, вы все видели. — Видели что? О чем ты пытаешься сказать? — спросил Имаизуми. — Мы случайно открыли браслет. На каникулах, — ответил Манами, упрямо шагая в сторону деревьев, которые стояли ближе к заснеженному берегу озера. — Сакамичи порезался, и его кровь попала на один из них… — Вы ЧТО? — воскликнул Наруко, от шока замерев на месте. — Артефакт снимается очень легко, к удивлению, — сказал Манами, ненадолго обернувшись, и махнул рукой. — Идемте — почти уже пришли. Еще две минуты тяжелой ходьбы — и они четверо наконец остановились под раскидистым деревом. Здесь они хотя бы были защищены от мелкого снега, да и стены замка остались позади — можно было почувствовать себя комфортнее. — Ты это серьезно насчет браслета? — первым спросил Имаизуми после недолгого молчания. — Если Сакамичи может открыть магический артефакт — это не означает, что он его и запечатал? — Вот именно, — ответил Манами, доставая из карманов перчатки и натягивая их на свои замерзающие руки. — Сакамичи его запечатал. Но вы ведь не помните этого? — спросил он, взглянув на напряженных Имаизуми и Наруко, и по их виду понял, что ответ положительный. — Мы тоже не помним. Ни он, ни я. — Хочешь сказать, нам изменили память? — нахмурился Имаизуми, и Манами слабо улыбнулся, мысленно благодаря за находчивость. — Это единственный вариант. — Когда? — снова воскликнул Наруко, всерьез озадачившись. — И если так, кто мог это сделать и зачем? — Хорошие вопросы, — кивнул Манами. — Ответов может быть несколько. — Приказ Министерства, — сказал Имаизуми, опустив нахмуренный взгляд. — Это первое, что приходит в голову, но это не обязательно единственный вариант. Если это действительно их работа, то наши родители должны быть в курсе. — И что? Предлагаешь просто спросить у них? — отозвался Наруко. — Нет, — ответил Имаизуми незамедлительно. — Скорее всего, нам не доверяют. — Не доверяют родители? — подключился Онода, молчавший все это время. — Министерство, — поправил его Имаизуми. — А с родителей они, скорее всего, взяли слово, чтобы нам ничего не рассказывалось. Чтобы мы так и жили, забыв правду. — То есть важные шишки считают, что Сакамичи недостоин быть ключом к артефакту? — эмоционально спросил Наруко. — Какого хрена — он больше нас тренировался, чтобы научиться делать его! — Важные шишки, — сухо повторил Имаизуми, взглянув на Наруко. — Кхм… как ты их назвал… Это Министерство магии, главный управляющий орган, и для них Сакамичи — просто ребенок. Это естественно, что они будут считать, что очень опрометчиво доверить ребенку силу, которая может… — Убивать, уничтожать, не стесняйся, — улыбнувшись, сказал Манами, когда Имаизуми прервался. — Грубо говоря, да, — продолжил тот, кашлянув в кулак. — Только вот у них не было выбора. Дело было сделано раньше, чем они успели вмешаться, так? — Да, получается, — нерешительно сказал Онода. — Но им нужно было принять решение по поводу возвращения Сангаку в школу, и единственное, что они придумали… — Они сделали это, чтобы мы не играли в игры с обскуром? — догадался Манами. — Либо держать нас с Сакамичи подальше друг от друга, либо исправить воспоминания, чтобы мы не знали его возможностей? — Звучит довольно правдоподобно, — кивнул Имаизуми. — Не удивлюсь, если все так и есть, но узнать точно мы сможем только в том случае, если обратимся к директору или к кому-нибудь из наших родителей. Правда, вы должны учесть, что, вероятнее всего, нам исправят воспоминания повторно. Без нашего согласия. Пока мы несовершеннолетние… — Да черта с два мы будем у кого-то спрашивать об этом! — перебил его Наруко. — Я лично хочу дождаться, пока мне не исполнится семнадцать, а потом закатить маман маленький скандал! Если она согласилась на это, то это, блять, охуенно обидно! — Я тоже удивлен, что мои родители согласились, — напряженно сказал Имаизуми. — Не в том плане, что они заботятся обо мне, но… извини, Сангаку, они не на твоей стороне. — Все в порядке. Я думаю, это естественно, — ответил Манами, подняв ладони. — Я знаю, что многие в Министерстве были против моего возвращения в школу и в общество в целом. Никто не хочет случайных жертв по их вине. И я тоже не хочу. Я брал с Сакамичи обещание, что он никогда не снимет артефакт. — Ну на пять-то минут его можно снять? Что будет? — ехидно улыбнувшись, спросил Наруко. — Я тебя сейчас стукну, — устало сказал Имаизуми. — Придержи свои безрассудные идеи при себе. — Я бы хотел это знать, но рисковать не будем, — ответил Манами. — И я не думаю, что все так просто… — С чем? — спросил Наруко. — Что, если нам исправили память, чтобы защитить не только школу? — напряженно предположил Манами. — Профессор Ишигаки появился здесь только в этом учебном году, и его слова однажды насторожили меня. — Слова? О чем еще? — моргнув, спросил Имаизуми. Кажется, и он, и Наруко здорово опешили, когда Манами заговорил о новом профессоре. — Он сказал, что лучше бы мне посещать и дальше дуэльные занятия. Что мне лучше уметь… защитить себя, — рассказал Манами. — Он намекнул, что в будущем кому-то, возможно, понадобится моя сила. — О! — улыбнулся Наруко, ударив кулаком по своей ладони. — Так он стратег и мыслит наперед! Как круто! У тебя ведь действительно огромная сила — вдруг в будущем какой-нибудь гад захочет завербовать тебя, чтобы с твоей помощью захватить мир или грабануть Гринготтс, например? — Все бы хорошо, — улыбнулся Манами. — Но если интуиция меня не подводит, здесь что-то не так. Он говорил об этом… словно он знает наверняка, что это случится. Как будто хотел помочь, предостеречь. — Но твою силу не освободить, если не знать, кто ключ, — сказал Имаизуми. — Умно заставить забыть сам ключ о том, что он открывает. Можно подумать, что кто-то очень хотел перестраховаться, чтобы обскур не попал в чьи-то… возможно, конкретные руки. — Могу догадываться, в чьи… — напряженно сказал Манами, опуская глаза и невольно вспоминая человека из воспоминаний профессора Ишигаки. — Есть вероятность, что профессор Ишигаки напрямую связан с ним. Я видел этого волшебника в его воспоминаниях два раза. В первый раз — когда Ишигаки сам открыл мне свою память, показывая действие Круциатуса, второй раз — сегодня, когда у меня было видение. — Видение? — приподнял бровь Наруко. — Ты это серьезно? — Можете мне не верить — не в этом сейчас дело, — отчаянно вздохнул Манами. — Он не врет, — тихо сказал Онода, глядя на друзей. — Он правда может. Прошлое и будущее. Только не по своему желанию, если событие сложное, да? — Да. Иногда мне что-нибудь приходит. Как озарение. Иногда я могу угадать, если вариантов мало. — Что у меня в кармане? Леденец или мармелад? — ехидно улыбнулся Наруко, и Манами тяжело вздохнул. — Ты дурак — я же твои мысли вижу. Леденец. Онода и Имаизуми сдержанно посмеялись, а Наруко с озадаченным видом вытащил из кармана круглый красный леденец. — Так что насчет волшебника, про которого ты говорил? — продолжил Имаизуми, пока Наруко не выдал что-то еще. — Ты знаешь его внешность? Или имя? — Нет, — мотнул головой Манами, погрустнев. — Только то, что он худой и высокий. Я бы сказал, это его отличительная черта — он выделяется этим. А еще он… — Что? — напряженно спросил Онода, обхватывая себя за локти — кажется, он начинал замерзать. — Я могу ошибаться, но мне показалось… Когда он выполнял заклинание... — Манами приподнял повернутую к земле ладонь и посмотрел на нее. — Он держал руку вот так. — Он колдовал без палочки? — нахмурился Имаизуми. — Да. И это было Непростительное заклинание, — ответил Манами, опуская руку. — Нет, я не верю в это! — застонал Наруко. — Не говори мне, что профессор Ишигаки тусуется с крутым магом, который, судя по всему, преступник? — Это не просто крутость, — напряженно сказал Имаизуми, посмотрев на него. — Если он может выполнять заклинания без палочки и имеет недобрые мотивы, он очень, очень опасен. — Думаешь, он определено злой волшебник? — спросил Манами. — Тебе не достаточно того, что он умышленно применил Непростительное к человеку? — вопросом на вопрос ответил Имаизуми, и Манами опустил голову. Он знал — причинить боль с помощью магии можно было и случайно. И утверждать то, что этот человек, кем бы он ни был, сделал больно нарочно… — Хорошо! — снова воскликнул Наруко. — У меня есть вопрос: что мы будем делать со всей этой хренью? — Я не знаю, — ответил Имаизуми. — У нас есть только подозрения и никаких доказательств. Взрослые нам определенно не доверяют и вряд ли станут что-то предпринимать, если мы просто придем и заявим, что профессор Ишигаки, возможно, связан с кем-то, кто способен на ужасные вещи, а еще намерен… использовать силу обскура. — Твои родители! — сказал Наруко, требовательно посмотрев на Имаизуми. — Они же работают в Министерстве, они могут… Наруко прервался и опустил глаза. — Мы, возможно… всего лишь возможно, узнали что-то очень важное. Что-то, что пока не знает никто. Нельзя рисковать нашими воспоминаниями, а моим родителям я и сам сейчас не могу доверять. — Я знаю, кому можно доверять, — сказал Манами, вспоминая о старом письме, и Онода, словно услышав его мысли, вздрогнул. — В Министерстве есть человек, который уже пытался предупредить нас о том, что профессор Ишигаки может быть замешан в чем-то связанном со мной. — Нет, нет, я бы не стал, — отчаянно зашептал Онода, и Манами повернулся к нему. — Я знаю, что ты думаешь о своем отце. У тебя есть все причины, чтобы даже не воспринимать его всерьез, но в какой-то степени… я жив и я здесь благодаря ему. — Ты не знаешь! — резко возразил Онода и, опустив голову, прижал к ушам ладони. — Ты не знаешь, о чем он думал и чего хотел… Он просто… просто почувствовал себя виноватым! Но даже если он уговаривал Министерство разрешить наши встречи — это не делает его лучше! Онода громко всхлипнул и шмыгнул носом, вытирая его рукавом. Манами испуганно потянул к нему руки, надеясь обнять, но не осмелился, чувствуя себя просто отвратительно из-за того, что снова довел его до слез. — Да что, мать вашу, здесь происходит? — потребовал ответа Наруко. Манами подумал, что должен пересилить это, или они так никогда и не сдвинутся с мертвой точки. — Хорошо, — сказал он, игнорируя ошеломленные лица Имаизуми и Наруко. — Если ты не хочешь меня послушать или объясниться, давай забьем на все. Если тебе действительно все равно, потому что мне тоже. Какая разница? В любом случае мне жить недолго осталось. — Прекрати! — сквозь слезы вскрикнул Онода, делая резкий выпад вперед. Манами не успел отреагировать и помешать — Онода врезался в его грудь своим плечом всем весом, и через секунду они оба оказались в снегу. — Замолчи! Замолчи! Никогда больше не говори так! — вопил Онода, слабо молотя кулаком по плечу Манами, а Манами даже не мог заставить себя сделать что-нибудь — оттолкнуть или остановить. — Эй, вы что, чокнулись оба? — вскрикнул Наруко и за одно движение оттащил Оноду и отшвырнул его в сторону. — А ну, блять, закончили! Быстро! Едва ли воспринимая его слова, Манами кое-как поднялся со снега. И, даже не отряхнувшись, пошел обратно к дорожке, по которой они сюда пришли. — И че это? — крикнул ему вслед Наруко. — Ты серьезно просто свалишь сейчас? А ты чего стоишь? Сделай хоть что-нибудь! То, что было дальше, Манами уже не слышал. Он шагал что было сил, торопясь вернуться в замок, и, когда он распахнул дверь, в горле была раскаленная пустыня, а дыхание — таким сбитым, словно он убегал от горного тролля. Нужно было еще как-то добраться до спальни. Он дал себе минуту отдышаться, а потом снова пошел, на этот раз медленнее, чтобы не потратить последние силы. Когда он оказался в гостиной, на него тут же взглянуло несколько пар удивленных глаз, и только в этот момент он понял, что его лицо было мокрым от слез. Смахнув челку на глаза, Манами поспешил в сторону своей спальни, а потом, не доходя до кровати, скинул с себя зимнюю мантию прямо на пол. Так плохо он не чувствовал себя уже давно. Он не помнил, когда они с Онодой серьезно ссорились в последний раз, но даже так Онода никогда, никогда не набрасывался на него. Это оказалось ударом ниже пояса, задело внутри за самое живое. Все отголоски тех воздушных и потрясающих ощущений, оставшихся с каникул, растворились одним мигом — теперь была только противная пустота и обида. Неужели то, что скрывал Онода, стоило того, чтобы срываться на нем? Неужели оно было важнее? Стараясь не всхлипывать слишком громко, Манами принялся вытирать щеки рукавами свитера, но слезы все не останавливались. Он не сразу услышал приближающиеся шаги, а когда из-за зеленого полузавешенного полога показался знакомый мальчик, захотелось немедленно прогнать его. — Не расскажешь, где это в Хогвартсе за полтора часа можно словить такую истерику? — спокойно спросил Юто, бросая подобранную с пола мантию на спинку стула. — Неважно, — ответил Манами, наклонился, сидя на кровати, и спрятал лицо в руках. — Просто оставь меня в покое. — Оставить в покое, да? — хмыкнул Юто, похоже не собираясь никуда уходить. — Может, я не хочу оставлять тебя в покое? Может, я хочу, чтобы ты говорил? — А что, если мои слова причиняют людям боль? — почти вскрикнул Манами, на момент подняв голову и посмотрев на Юто. Тот удивленно моргнул и вынул изо рта шоколадный батончик. — А кто виноват, что они такие ранимые? — спросил Юто, ухмыльнувшись. — Может, тебе пора и о себе подумать? — Нет, — бессильно ответил Манами. — Да, — настойчиво повторил Юто, после чего сделал шаг навстречу и сказал уже тише: — Не знаю, с чем ты разбираешься на этот раз, но советую тебе сделать это до марта. — Что? О чем ты? — не понимая, спросил Манами, повернувшись в сторону Юто. Тот уже почти скрылся за пологом, уходя, но остановился и ответил: — В марте будет игра. Слизерин против Гриффиндора. Манами невольно нахмурился, слушая удаляющиеся шаги. Он не ослышался? Почему Юто говорил ему об этом? Почему сказал так, будто бы ждал от него полной готовности, как… от игрока? Слезы высохли сами собой, оставив вместо себя только попытки осознать, принять… Так у Юто был какой-то план? Хотелось немедленно пойти за ним, найти, поговорить, но… Манами уже подорвался с места — и сел обратно, признавая, что не готов к этому. Даже если Юто насильно потащит его на поле, он просто… наверное, даже не сможет сыграть. Так был ли в этом какой-то смысл? У команды было два замечательных ловца — зачем он ей? К тому же капитан не пойдет на такую замену в середине сезона. Только не когда дело касалось бывшего предателя. Уверенный в этом, Манами удивлялся тому, как быстро сдается, даже если не так давно был готов на что угодно, если ему помогут. Но сейчас… сейчас он был абсолютно обессилен. После того, что случилось сегодня, не хотелось ничего. Даже думать о квиддиче. Не страдая от аппетита, Манами решил пропустить ужин. У него не было настроения куда-то выходить — он мечтал забыться крепким сном, но тот, как назло, не приходил. Пока ученики ужинали, Манами проторчал в душе добрый час, тратя воду и пытаясь думать о чем-нибудь, кроме Оноды, но получалось так себе. К удаче, хоть слезы больше не лились, и удалось как-то привести себя в порядок, а потом снова грохнуться на кровать, переодевшись в свежую одежду. Манами рассчитывал, что, возможно, сходит на поздний ужин перед отбоем, а пока принялся листать юмористический журнал, одолженный у старосты, хотя, если честно, читать ничего не хотелось. Даже анекдоты не могли рассмешить или поднять настроение — Манами отложил журнал и принялся просто пялиться в полог вокруг своей кровати. Он думал, что же ему делать с попытками хоть как-то пролить свет на происходящее, но идеи приходили глупые. Написать маме, например, но даже если бы она сохранила его тайну о том, что они узнали, кто открывает артефакт, она не была связана с Министерством и вряд ли могла помочь разобраться с ситуацией. Написав ей, Манами бы лишний раз заставил ее беспокоиться за него, а ему казалось, что она пережила и без того слишком много плохого. Было бы гораздо лучше, если бы эта проблема не коснулась ее, прошла мимо, но как тогда действовать? А может, они вообще зря подняли переполох? Может, им стоило прекратить подозревать профессора Ишигаки, ведь директор взял его на работу, а значит, был уверен в нем? Манами чувствовал себя тем больше запутанным, чем больше думал обо всем этом, и только ближе к отбою в голову ворвался знакомый голос. «Эй, ты как? Порядок?» — спрашивал Наруко, и Манами поначалу не хотел ему отвечать, но все же сделал это. «Не знаю, не очень», — без настроения сказал он. «Как бы то ни было, Сакамичи ушел к тебе», — послышался смешок Наруко. «Куда, ко мне? Он знает, где наша гостиная?» «Да, типа того». «О Боже», — устало вздохнул Манами, переворачиваясь на бок. «Попробуй простить его, ладно? Он очень переживает. Хотя вы оба, конечно, хороши… Но я очень надеюсь, что вы решите вашу проблему». — Да ну ее, — устало ответил Манами, даже не собираясь вставать. Он, если честно, не хотел видеть Оноду прямо сейчас или несколькими минутами позже. Мысли о нем заставляли картинки воспоминания вставать перед глазами. О том, как Онода кричит на него, как валит его в снег. И что, они просто возьмут и помирятся после этого? В это верилось с трудом, но реальность была беспощадна: староста подошел к его кровати и сказал, что возле входа в гостиную его ждут. — Это Онода… эм… Ты выйдешь? — растерянно спросил староста. — Судя по его виду, он там готов всю ночь простоять. — Иду я, — вздохнул Манами, принимая сидячее положение и скидывая ноги на пол. Он наспех завязал шнурки на ботинках, заправил выбившуюся рубашку и заставил себя пойти к выходу. В этот раз не было лишних взглядов в его сторону — все в гостиной занимались своими делами и не отвлекались, из-за чего Манами смог проскользнуть незамеченным. И каким же идиотом он был, что не подготовился к этой встрече хотя бы пару минут. Стоило только проходу в стене закрыться, стоило только увидеть Оноду, хватило всего мига — и сердце наполнилось самыми разными чувствами. Манами чувствовал себя обиженным — и виноватым тоже. Чувствовал себя плохо и хорошо оттого, что Онода рядом. Здесь, сейчас и несмотря ни на что. — Я не хотел тебя беспокоить, но… — робко пробормотал Онода, глядя в пол и сжимая в руках таинственный бумажный пакет. — Ты пришел сюда плакать? — тихо спросил Манами, понимая, что слезятся и собственные глаза. Онода выглядел таким разбитым и потерянным сейчас. — Нет, — мотнул головой Онода, сжимая пальцы еще сильнее. — Я хотел извиниться. Я такой идиот… — Я тоже, по-видимому, — ответил Манами. — Я сорвался и наговорил глупостей. — Ты ни при чем — это я не должен был так поступать, — возразил Онода, поднимая одну руку, чтобы вытереть с лица слезы. — Прости, пожалуйста. — Эй, — слабо улыбнулся Манами, шмыгнув носом. Во что они играли, Господи? Он и без извинений готов был простить ему что угодно. — Иди сюда, ну? Шагнув к Оноде и взяв его за подбородок, Манами осторожно прижался к его губам, словно боялся отпугнуть, но Онода не испугался. Только вздрогнул едва заметно и приоткрыл рот, позволив целовать себя. Это было самым настоящим облегчением — негативные чувства начали уходить, душа успокаивалась, а сердце наоборот — разгонялось все быстрее. — Это мы забудем, хорошо? — спросил Манами, когда отстранился и взглянул в заплаканные глаза. Он провел ладонями по щекам, стирая слезы, а потом поцеловал еще раз. — Хорошо, — тихо ответил Онода, одной рукой обхватывая запястье Манами и поглаживая через рубашку. — Но я пришел еще сказать… я хочу помочь. Если существует возможная угроза для тебя… Манами снова вздохнул. — Уверен? — Да, ты же знаешь! — серьезно ответил Онода. — Я больше всех хочу, чтобы с тобой все было хорошо. Я не дам тебя в обиду. — Такая детская фраза, — слабо улыбнулся Манами, погладив Оноду по щеке. — Я знаю, Сакамичи, и я верю тебе. Но тогда… ты должен будешь сделать выбор для начала. Либо рассказываешь мне суть проблемы, либо нет, но пишешь своему отцу. Онода, услышав это, сжал губы, опуская взгляд, и, кажется, начал ожесточенную борьбу внутри себя. Он снова собирался отказать? — Послушай, — попросил Манами, приподнимая его лицо к себе. — Я знаю, о чем говорю. Твой отец — единственный, кто понимает, что что-то происходит. Возможно, его подозрения не напрасны, и мы сможем помочь друг другу. Я просто… я не знаю, но мне стало страшно, понимаешь? За тебя, и за себя тоже. Я не хочу, чтобы из-за моей силы за мной начал охоту какой-то псих. Если можно этого избежать, я бы предпочел сделать это. — Да. Да, в этом ты прав, конечно, — ответил Онода, и Манами опустил руки. — Дать тебе время подумать? Можем встретиться позже. — Сегодня? — Можно и сегодня, — кивнул Манами. — Есть на примете место, где нас никто не поймает и никто не подслушает? Онода подумал несколько секунд и слабо улыбнулся. — Ванная старост? — Неплохо, — улыбнулся в ответ Манами. — Давай встретимся там перед самым отбоем? — Только чур не скидывать меня в бассейн, хорошо? — попросил Онода, и Манами согласился с неловким смешком. — А, да… это тебе, — сказал Онода, вручив Манами пакет. — Тебя ведь не было на ужине — подумал, что ты, наверное, голоден. — Да, немного, — ответил Манами, заглянув внутрь пакета и обнаружив там несколько сэндвичей. — Спасибо, Сакамичи. — Угу, — слабо улыбнулся Онода. — Ну я пойду тогда? Увидимся позже. — Увидимся, — сказал в ответ Манами, приподняв ладонь, и Онода поспешил к выходу с подземного этажа. Возвращался в спальню Манами по-настоящему успокоившимся — даже аппетит проснулся, а бутерброды показались очень вкусными. Возможно, Онода делал их с любовью, посетила смешная мысль. Манами думал, что после этого быстрого примирения они больше не поссорятся, по крайней мере в ближайшее время, а еще Онода сегодня, скорее всего, расскажет ему правду. Причину, почему он не доверял своему отцу и впадал из-за него в истерики. Что именно это могло быть, Манами все еще не догадывался, хотя его и одолевало какое-то тревожное предчувствие. Онода, возможно, напридумывал себе много лишнего, но в таком случае Манами постарается его разубедить. Практически не сомневаясь в своих силах, он покинул гостиную незадолго до отбоя. Пришлось, конечно, уговаривать старосту отпустить его и пообещать, что он не попадется, объяснив, куда именно пошел. Староста на это только устало вздохнул, кажется немного краснея, и махнул рукой, после чего Манами поторопился. Оноде было ближе идти, а вот ему предстояло подняться на пятый этаж, причем избегая мест, где его могли случайно увидеть профессора или кто-то из дежурных. Достигнув нужного этажа и пройдя вглубь, Манами невольно вспомнил, что не бывал в этой части школы уже давно, очень давно. То время казалось будто из другой жизни, но навевало приятные чувства. Тогда поражение в квиддиче казалось единственной и самой серьезной в мире проблемой, тогда не было обскура, не было магического артефакта и не нужно было разгадывать запутанные тайны. Все было проще. Был квиддич, он и Онода. Миновав знакомую статую, Манами решил ускорить шаг и едва не столкнулся возле нужной двери с Онодой. Тот уже ждал его и попросил быть потише. — Здесь недавно проходил дежурный, — шепотом сказал Онода, после чего потянул Манами за собой и назвал пароль: — Морской бриз. Дверь открылась. Онода быстро проскользнул внутрь, все еще держа Манами за руку, и, увидев огромную из белого мрамора комнату, свет в которой был романтично приглушен, Манами окунулся в новые воспоминания. Он шагнул вперед, почти не слыша, как Онода запирает дверь за его спиной, и подумал только одно: что хочет прямо сейчас нырнуть в манящий глубокий бассейн. Он подошел ближе и с усмешкой покрутил один из золотых кранов, из которого тут же начали вылетать большие разноцветные пузыри. — Здесь ничего не изменилось, — тихо сказал Онода, неспешно и словно с осторожностью подходя ближе. Манами засмеялся. — Да не уроню я тебя. Может быть, просто искупаемся по обоюдному согласию? — Нет, — улыбнулся Онода. — Не хочу, извини. И мы ведь здесь не за этим? — Да, если ты решил, — кивнул Манами, отталкивая ладонью пролетающий мимо мыльный пузырь. Он не лопнул, а начал подниматься вверх, продолжая свой путь. — Я напишу своему отцу письмо, — к неожиданности, сказал Онода, и Манами застыл в удивлении — он-то думал, что Онода выберет другое. — Но нужно обговорить, о чем именно писать. Если письмо вдруг попадет не в те руки… — Про Ишигаки ничего не пиши, — не растерялся Манами, поворачиваясь к Оноде. — Назначь ему встречу в следующую субботу в Хогсмиде. В «Кабаньей голове». Мы с ним поговорим. Или я один, если ты не хочешь. Онода молча опустил глаза, и казалось, что он сейчас откажет, но он согласился. — Хорошо. Я понял. Я напишу ему, когда вернусь в спальню, и отправлю Слипи. Тебя это устроит? Манами отвернулся, снова глядя на переливающуюся воду в бассейне. Все пошло не по плану — он ожидал совершенно другого расклада, но теперь… Правда что, никогда не откроется ему? Почему Онода просто не мог все рассказать? Почему не мог доверять тому, кого любит? — Ладно, — вдруг произнес Манами, делая шаг к Оноде. — Иди сюда. Онода не успел ничего ответить. Манами прижал его к себе, накрывая его губы своими и втягивая в нежный поцелуй. Онода поддался, начал расслабляться в его объятиях, и Манами, держа его одной рукой, свободной вытащил палочку из кармана. Прости. Прости, я ничего не скажу тебе, — мысленно прошептал он, приподнимая палочку и заставляя себя решиться сделать это. Сознание Оноды открылось довольно быстро. Столько хаотичных мыслей, образов, сменяющих друг друга. Манами увидел недавние воспоминания, Наруко, Имаизуми, себя, ослепительно-белый снег… Дай мне, — потребовал Манами, усиливая напор и надеясь отвлечь поцелуем. Что ты пытался запрятать на дне своего разума? Теплица профессора Пьера? Не то… Манами попытался уйти в сторону, поискать еще, но что-то тянуло его обратно, а картинка прояснялась, голоса становились все четче. «Возможно, вам известно от самого Сангаку, что его родители расстались еще в самом начале брака», — голос профессора Пьера звучал словно из тумана, но был достаточно различим. «Он начал… как бы вам сказать… бунтовать». Не веря тому, что видит и слышит, Манами застыл, не в силах двигаться. Что это было? Что за воспоминание? Онода разговаривал с профессором Пьером об отце… его, Манами, отце? «Как-то раз у Тэнгоку очень болела голова. Он подошел к кроватке, чтобы наложить заглушающие чары, но то, что вышло…» Нет, нет, — запротестовал Манами, пытаясь вырваться из чужих мыслей. Они словно притянули его, схватили, но когда получилось освободиться, облегчение едва ли показалось спасением. Манами отшатнулся назад, прижимая ладонь к голове, внутри которой гудела боль, а услышанные слова отдавались противным эхом. — Сангаку, что ты… — слабым голосом произнес Онода, видимо заметив в его руке палочку. — Что ты сделал? Что ты сделал, скажи мне! Но Манами вывернулся из его рук и снова попятился назад. — Стой! Там… — испуганно вскрикнул Онода, когда Манами сделал еще один шаг. Не заметив, что подошел слишком близко к краю, Манами оступился, соскользнул и рухнул прямо в бассейн. Внезапный всплеск оглушил его, а потом сменился тишиной. Вода попала в нос, неприятно защипала. Так Онода знал? Он знал про его отца? Сколько и как давно? Почему профессор Пьер рассказал именно ему, а не тому, кто заслуживал правды по праву? Почему… — Сангаку! — сквозь толщу воды голос Оноды был едва различим, но Манами и не хотел его слышать. Он чувствовал, как тяжесть намокшей одежды тянет его ко дну, как осознание увиденного становится все ярче. Онода знал… Он знал, но ничего ему не рассказал… Как это было… больно. Не делая никаких попыток, чтобы всплыть, Манами только закрыл глаза и был уверен, что сейчас коснется спиной дна, но неожиданно что-то... какая-то сила резко потянула его наверх. Снова всплеск — он вырвался из воды, чувствуя, что летит, и врезался в Оноду. Они оба не устояли на ногах, свалились на ставший мокрым пол, и Онода резко перевернул Манами на спину. Манами закашлялся, морщась от неприятных ощущений в носу, которые, кажется, стали только сильнее. — Ты как? — испуганно спросил Онода, убирая с лица Манами прилипшие мокрые волосы. Манами не ответил, пытаясь отвернуться, и Онода вдруг привстал, взмахивая своей палочкой. — Акцио полотенца! Он придержал Манами, помогая сесть, неловко стянул с него промокшую насквозь мантию и накинул полотенце на плечи, сверху на рубашку. — Как давно? — едва слышно произнес Манами, начиная дрожать и глядя вперед невидящим взглядом. — Как давно профессор Пьер рассказал тебе о моем отце? — Ты использовал легилименцию, да? — так же тихо спросил Онода, отпуская его плечи. — Увидел мои воспоминания… — Я знаю, — напряженно ответил Манами, опуская голову. — Это ужасный способ, но мне нужно было узнать. Я только… хотел помочь. — На четвертом курсе, — немного помолчав, успокаивающим тоном сказал Онода. — Профессор рассказал мне на четвертом курсе. — Так давно, — произнес Манами, цепляясь за края полотенца и пытаясь закутаться в него сильнее. — Прошло столько времени, а ты даже не соизволил сказать мне об этом… — Это не моя тайна, Сангаку… — виновато ответил Онода. — Это история твоей семьи, и только твоя мама имела право рассказать тебе… — Она не собиралась мне рассказывать! — повысил тон Манами, наклонив голову. — Ей было все равно, насколько сильно я хотел услышать правду, и ты… ты знал, как это было важно для меня. Ты знал и тоже просто промолчал! — Прости за это, — ответил Онода. — Но я правда не мог… И профессор Пьер рассказал мне лишь для того, чтобы направить меня. Мы пытались найти способ спасти тебя. — Что с ним случилось? — спросил Манами и, не подождав ответа, снова повысил тон: — Что случилось с моим отцом? — У него начались… — дрожащим голосом сказал Онода, — сбои в заклинаниях… Как у тебя, но он не был обскуриалом. Он просто… у него были проблемы, в семье и с тобой. Он ушел и пытался исправить свою магию, но не получилось… Профессор Пьер говорил, что конец произошел в школе, здесь. Когда твой отец едва не убил учеников, а потом он… Он покончил с собой, спрыгнув с башни. Манами усмехнулся, чувствуя себя так, будто ему рассказали сказку. Почему он не верил ни единому слову? — Проблемы со мной, да? — спросил он, уже догадавшись обо всем. — Он хотел меня убить? — Не знаю, — подавленно ответил Онода. — Я не хочу так думать. Это могла быть и случайность… — Я просто не могу… — сказал Манами, неловко поднимаясь на ноги и скидывая с себя полотенце. Он чувствовал себя преданным дважды. Безжалостно обманутым. — Я ухожу. — Что? Нет, — запаниковал Онода, тоже вскакивая на ноги. — Ты же знал, как это было важно для меня! — отчаянно сказал Манами, резко обернувшись к нему. — Ты знал… — Прости, мне жаль, — пискнул Онода, хватаясь за рубашку Манами, но Манами вывернулся. — Мне правда жаль, что все так получилось! Я не думал! Я просто хотел спасти тебя! — Все равно, — отмахнулся Манами и направился к двери. — Нет, не надо! — попросил Онода, бросаясь следом. — Не уходи! Он вцепился в него, налетев со спины, и не позволил двигаться. Манами дернулся вперед, но безрезультатно. — Отпусти. Мне нужно подумать. — Нет! — вскрикнул Онода, и на этот раз в его голосе послышались слезы. — Не говори так! Не говори, пожалуйста! — Отпусти меня, иначе я применю силу. Хочешь настоящей драки? — спросил Манами, удивляясь собственной угрозе, но Онода не сделал ничего. Только заплакал еще сильнее и почти застонал, когда говорил: — Это не то, из-за чего ты должен бросить меня… — Бросить? — спросил Манами. — О чем ты вообще? Я не собирался… И его осенило. Он так увлекся своей обидой из-за того, что от него скрыли правду о собственном отце, что совсем забыл… То, что действительно боялся раскрыть Онода, было в другом. — Сакамичи… — тихо позвал Манами, пытаясь расцепить руки Оноды. Когда получилось, он смог развернуться и взглянуть в его заплаканное лицо. — Что? Что такого случилось, из-за чего я должен бросить тебя? — Из-за моего отца! — надрывно всхлипнув, ответил Онода. — Он сделал… Он сделал… Он начал заикаться и задыхаться, что не на шутку напугало Манами. Пришлось проигнорировать мокрую одежду, прижать Оноду к себе, хоть как-то пытаясь успокоить. — Тише… Все хорошо, мой маленький, — проговорил Манами, поглаживая Оноду по спине. — Тебе нечего бояться. Я ведь сказал тебе, что буду с тобой. — Ты не понимаешь, — шмыгнув носом и уткнувшись в плечо Манами, ответил Онода. — Ты не знаешь, кто я на самом деле. — Ты — Сакамичи, разве нет? — слабо улыбнувшись, спросил Манами. — Я родился… только из-за тебя. Для тебя, — сказал Онода, снова всхлипнув. — И с самого рождения я был словно управляемой куклой. Я пережил травлю, чтобы это изменило мои магические способности, которые должны были спасти тебя. Я поступил в Хогвартс только для того, чтобы встретить тебя. Я делал все… чтобы это в конечном счете привело к твоему спасению. Все это время, Господи… я играл по идеальному сценарию. Потому что мой отец пожелал начать все это. Манами нахмурился в замешательстве, пытаясь понять, что только что сказал Онода. Да что он вообще нес? — Твой отец? — неуверенно спросил Манами. — Какое он имеет отношение… Он ведь даже не участвовал в твоей жизни, как ты говорил. — Ему и не нужно было, — ответил Онода, сильнее прижимаясь к нему, будто пытался унять дрожь, но никак не мог. — Он должен был бросить меня, чтобы сбылось его пророчество. — О чем ты говоришь? — Манами почувствовал себя еще более запутанным. — Ему так сказала старая прорицательница. Он нашел ее во время одного из своих путешествий, когда еще был молодым. Она сказала ему, что его ребенок спасет ребенка его возлюбленного. И лишь тогда мой отец добьется желаемого… Он хотел… твоего отца. — Что? — спросил Манами, невольно рассмеявшись, и отодвинул от себя Оноду. — Ты сейчас шутишь, что ли? — Нет, — сказал Онода, опустив взгляд и вытирая мокрые щеки. — Мой отец сказал мне так. Он показывал мне эту встречу с прорицательницей в омуте памяти у себя на работе. Я все видел своими глазами. И тоже не мог поверить сначала. Но все было спланировано. У судьбы был план на нас… еще до нашего рождения. — Но мотивы твоего отца… Господи, — сказал Манами, едва сдерживая новый смешок. — Что он хотел? Не говори мне, что я понял правильно. — Он любил его, — тихо ответил Онода. — И сказал, что будет любить всегда. — С ума сойти. Звучит как полная жесть, ты понимаешь? — ошарашенно проговорил Манами. Онода слабо кивнул. — Понимаю. Но и ты должен понимать, у какого человека хочешь искать помощи. Ему было все равно. Он был готов пожертвовать своим ребенком. Ему было плевать на чувства моей мамы и мои тоже. Он использовал людей ради своей больной и одержимой прихоти, а у меня… нет своей воли. Все это время я… плясал под его дудку, даже не осознавая этого. Я сделал все, что было нужно ему. — Так тебя это волнует? — спросил Манами. — Ты чувствуешь себя марионеткой? — Да, Сангаку, — отчаянно сказал Онода, поднимая голову. — Я марионетка. Ненастоящий, фальшивка. У меня ничего своего нет и никогда не было. Я появился в этом мире, чтобы исполнить предназначение — и все. — Это не так… — возразил Манами. — Все так, — покачал головой Онода, снова вздрагивая и почти плача. — Ты ведь понимаешь это. Ты понял, кто я такой. Я даже не могу назвать себя полноценным человеком — я просто дополнение к тебе, твое лекарство от смерти! И тебе… — Он всхлипнул, вытирая нос. — Тебе совсем не обязательно терпеть возле себя кого-то вроде меня. Мне жаль, Сангаку. Я должен был сказать тебе сразу. Но я обманывал тебя, потому что не хотел терять. Я даже не знаю, что мне делать со своей жизнью, представляешь? Я надеялся, что придумаю что-то, но я так и не решил ничего. Зачем я живу, если я больше не могу тебя спасти? — Ты не хотел бы жить… даже ради меня? — спросил Манами, начиная чувствовать отчаянье, и Онода посмотрел на него. — Зачем, если я не буду нужен тебе? Я попрощался со своим правом на твою любовь. — Нет, — мотнул головой Манами. — Конечно нет. Я не перестану любить тебя только из-за того, что твой отец хотел использовать тебя. Если у него действительно была возможность не давать тебе жизнь, то я благодарен ему, что он сделал другой выбор. — О чем ты? — застонал Онода. — Я, скорее всего, люблю тебя даже потому, что так должно было случиться. Все, что с нами произошло, начиная со дня знакомства, — лишь большая игра. И я не верю, что ты захочешь цепляться за это. — Но ты же цепляешься, — сказал Манами, услышав в своем тоне строгость. — Ты хотел продолжать, несмотря ни на что, я прав? — Да, — признался Онода, опуская взгляд. — Это правда, и мне жаль… Не сдержавшись, Манами сделал резкий шаг вперед, схватил Оноду за щеки и поднял его лицо к себе. — Так не жалей, идиот. Это наша жизнь, и я не собираюсь думать, что у нас не было выбора совершать те или иные поступки! — А у нас был выбор не влюбляться друг в друга? — спокойно спросил Онода, и Манами отпустил его. — Ты всегда чувствовал, что я важен, что я сделаю что-то для тебя… А мой отец… он настолько одержим, что мне страшно. Мне страшно, потому что я чувствую то же самое, и я не знаю, что в моих чувствах действительно настоящее, а что — только тень его чувств. — Сакамичи, — вздохнул Манами. — Ты что, все забыл? Я влюбился в тебя вовсе не потому, что чувствовал, что ты сделаешь что-то важное. Ты покорил меня совсем другим — ты был рядом со мной, несмотря ни на что, ты открывался мне, и я понимал, как мы похожи. Ты поддержал меня, когда пошел вместе со мной в квиддич. С тобой я становился другим. Ты многое перевернул во мне, сделал меня сильнее. Таким, каким я хотел себя видеть. За это я полюбил тебя, и я точно могу сказать, что мои чувства настоящие. — А что насчет моих чувств? — спросил Онода. — Тебе все равно, настоящие они или фальшивка? — С фальшивой любовью… сделал бы хоть кто-нибудь то, что сделал ты? — слабо улыбнулся Манами. — Я не знаю, Сангаку, — устало ответил Онода. — Я думаю… — сказал Манами, снова погладив его по щеке, — что, даже если толчком для твоих чувств послужили чувства твоего отца, то, что они стали такими сильными, — это лишь твоя заслуга. — Твоя уж тогда, — тоже едва заметно улыбнулся Онода. — Ты первым сделал для меня нечто важное. — Не думай об этом, — попросил Манами. — Я в любом случае не хочу отказываться от нас. Неважно, был ли у нас выбор, я хочу любить тебя и дальше. — Я тоже, — сказал Онода. — Ты весь мой смысл, и я не могу потерять тебя. — Значит, решили? — улыбнулся Манами. — Наверное, — пожал плечами Онода. — И что, ты все еще хочешь, чтобы я написал отцу и попросил его о встрече? — Да, конечно, — кивнул Манами. — Мой отец умер, но… — Он остановился на полуфразе, словно что-то одернуло его, — …твой отец все равно раз за разом уговаривал Министерство разрешать наши встречи. Разве ты не говорил, что ему важно, чтобы я выжил? — Да, он чувствует себя виноватым… вроде как, — согласился Онода, но Манами не сразу ответил. Странное ощущение терзало его, словно он где-то ошибся. Что-то было не так в этих историях… В них обеих. — Все нормально? — взволнованно спросил Онода, пытаясь заглянуть Манами в глаза, но его взгляд, скорее всего, был совершенно отсутствующим. — Да, порядок, — кивнул Манами, возвращаясь в реальность и осматривая свою мокрую одежду. — Чувствую себя ужасно во всем этом, на самом деле. — Представляю, — ответил Онода, уже направляя на себя кончик своей волшебной палочки и высушивая мокрые пятна на своей одежде. — Можем попробовать высушить и твою одежду. — А можем просто забить на нее и все-таки искупаться, — улыбнулся Манами. — Потом устроим себе постель из полотенец и будем спать голыми. — Сангаку, — обреченно простонал Онода, но после все же усмехнулся. Конечно, они не стали купаться, и в гостиную Манами возвращался в мокрой одежде, потому что было уже поздно. В спальне на него покосились еще не спавшие ребята, но староста вроде не собирался снова ругаться, и Манами, взяв пижаму, смог спокойно принять еще один душ. Вообще, для одного дня было слишком много водных процедур, наверное. Но тем не менее вода каким-то образом иногда помогала прийти к самым удивительным выводам. И обе истории все еще настораживали Манами, на самом деле. Но даже если он не мог заявить, что в первой определенно есть неточность, то со второй все было… гораздо проще и запутаннее одновременно. Онода родился, чтобы спасти его, да? В этом была задумка? В этом было предсказание. И стороннему наблюдателю ничего в нем не показалось бы странным, но одна странность все же была. Онода не мог о ней догадаться, потому что, кажется, напрочь забыл о том, что Манами рассказывал ему еще на четвертом курсе. О событии, с которого началась история обскура. Суть состояла в том, что никакого обскура и не появилось бы, если бы Манами тогда не украл победу в матче у Оноды, после этого возненавидев свою магию. Но он, видимо, говорил размыто и о многих других вещах тоже, из-за чего Онода просто не уловил истинной причины и, возможно, видел ее в чем-то другом. Да, как-то так и было. Так была бы нужда в спасении, если бы Оноды просто-напросто не было изначально? — приходил в голову вопрос, и от этого становилось не по себе. Манами никогда не думал об этом так явно, даже если неосознанно, может, и допускал такой вариант, но сейчас… когда выяснилась такая безумная правда… А полностью ли правда? Мог ли отец Оноды в своем рассказе что-то утаить от сына? Омут памяти мог показывать и исправленные воспоминания? Такой вариант, наверное, имел право на рассмотрение, но что тогда получалось? К тому времени, как Манами вернулся из душа в спальню, у него болела голова от всех этих тяжелых раздумий. Он действительно хотел разобраться хоть в чем-то, что творилось в его жизни, но это казалось почти нереальным и вызывало желание бесполезно ругаться в подушку — в любом случае пока не оставалось ничего, кроме как терпеливо дожидаться встречи с отцом Оноды, а он, Манами был практически уверен, не откажет, и тогда, возможно, появится шанс узнать больше не только об Ишигаки.