Небесный принц: Новое чудо

Тяжелая ткань опустилась, как казалось, с невыносимым шумом, но не прошло и секунды, как звуков не осталось. Ни единого, хотя если бы кто-то из них напряг слух, он бы мог услышать доносящиеся со стадиона радостные крики болельщиков. Крики болельщиков — и таких было все же немало — в поддержку их соперников. Но стены палатки защищены заглушающими чарами — они ничего не услышат, им все равно. Пока они здесь, их все это не касалось — они отдельно от мира. Они самодостаточны в своем единстве. Думать так всегда было просто. Сузуне думала. Закусывала губу, мысленно убеждая себя: не больно. Это не больно. Это меня не сломает. Их единство проваливалось раз за разом. — Я от тебя честно в шоке иногда. — Когда голос брата прервал тишину, Сузуне невольно вздрогнула. Начала трезветь от своей паники, своего безумия. Она не повернула голову, но видела боковым зрением, как Райне поднимает палочку и направляет ее на вход в палатку, чтобы выдохнуть почти усталое «Коллопортус». И его голос… он все менял. Он заставил вспомнить, кто они, кто она и что ей нужно было делать на самом деле. — Мы зря их отпустили, — с трудом проговорила она, противореча самой себе. — Мы оставили их с правдой, которая может лишить нас возможности быть в команде. — Не это сейчас важно, — ответил Райне. Правильно. Не это. — А что важно? — повысив тон, спросила Сузуне, чувствуя, как голос снова начинает обретать силу. Она обернулась слишком резко, чтобы посмотреть на него, но тут же пожалела об этом, потому что столкнулась с мягким взглядом и грустной улыбкой. Она уже видела это — всегда в один и тот же момент. — Я должен извиниться, — сказал Райне, вызывая острое, почти болезненное желание приказать ему заткнуться. Сузуне задрожала, пытаясь сдержаться. — Не… — Прости. За то, что это случилось снова, — договорил он, подталкивая ближе к краю. Еще немного — и… — Я дура, — всхлипнула Сузуне, чувствуя, что все же не может не заплакать. Глаза снова заслезились, а дыхание оборвалось. — Я-я должна была пойти к тебе сразу, а не тратить время на них. Мне так жаль! Но Райне схватил ее, заставляя замолчать. Прижал ладони к щекам, заставляя смотреть. — Тихо, — попросил он. Сузуне вырвалась, оттолкнув его руки, и, не утирая хлынувших слез, продолжила: — У тебя ничего не болит? Сильно ударился, когда упал? Ты попил воды? — произнесла она слишком быстро и сумбурно, все же снова всхлипнув в самом конце. Райне смотрел на нее. Все с той же улыбкой. Он предпринял еще одну попытку — на этот раз взял за плечи, давая почувствовать, как они дрожат под его уверенными ладонями. — Я должна была… — с трудом сказала Сузуне, моргая, потому что из-за слез перед глазами все стало мутным. — Твоя шея в порядке? Перестала болеть? — спросил Райне, перемещая руку, чтобы потянуть за кончик завязанного на ее шее шелкового платка. Глупый вопрос. Какой же глупый. Какое ей дело было до этого в такое время? Она хотела лишь его победы, она хотела шанса для них бороться дальше. — Ну… — Комментарий вышел каким-то двусмысленным, и, услышав его, Сузуне почти усмехнулась. Какое ей было дело? Райне намотал платок на кулак, убрал ее волосы, чтобы осмотреть оставленную от укуса рану. Она ныла, на самом деле, даже если Сузуне практически свела ее заклинанием. — Порядок, — с трудом сказал она. — Не очень, но ладно, — ответил Райне, шагнув вплотную, а потом наклонился губами к месту укуса. Сузуне едва осознала, как вскинула голову, открывая к горлу больший доступ, словно предлагая себя. Рука Райне легла на спину, прижимая к себе крепче, его дыхание обожгло кожу под ухом, а когда губы прижались там же, мир вспыхнул. Взорвался красками. Сузуне почувствовала себя ослабевшей. Инстинкты в контраст усилились, пытаясь заместить собой человеческий разум, как при самом ужасном голоде. Она ощутила все. Его запах, терпкий и сносящий крышу, неповторимый, уникальный, самый потрясающий и самый желанный запах в мире, запах свежей травы, приставший к его квиддичной форме, запах дерева его «Молнии», запах металла, запах этого чертова ублюдка Киджи. Он приносил его с собой каждый раз. Звуки, окружавшие палатку, пробились сквозь чары — шум ветра, колыхание ткани, крик пролетающей птицы. Дурацкая ковровая дорожка под ногами стала неприятно мягкой, рука Райне, все еще держащая за спину, стала словно в разы сильнее, а его колючие волосы, пахнувшие так же невероятно, как весь он сам, защекотали щеку. — Райне, — почти проскулила Сузуне, когда кончик языка провел по шее, заставляя задрожать. Это было слишком. Сколько бы раз это ни произошло, она не могла привыкнуть. Не могла не реагировать как обезумевшая. Его близость сводила с ума не хуже его крови. От одного прикосновения его губ, языка можно было кончить. — Да? — сказал он, напирая и заставляя шагнуть назад. — Ты был… — всхлипнула Сузуне, почувствовав, как врезалась в подлокотник кресла. — Что? Потрясающим? — с коротким смешком спросил Райне. Он бросил платок, чтобы освободившейся рукой расстегнуть одну из нижних пуговиц на рубашке Сузуне, и каждый звук от его действий снова был невыносимо громким, таким распаляющим возбуждение, даже если внизу живота уже минуту как сладко тянуло. — Потрясающим, — повторила Сузуне, подняв руки, чтобы вцепиться в грубую ткань спортивной мантии. Она была неприятной, ее хотелось быстрее снять и прикоснуться к коже. Его коже. От которой волосы на затылке были готовы встать дыбом, которую она могла бы трогать долгими часами без возможности насытиться. Умирая от блаженства. — В следующий раз придется постараться лучше, — сказал Райне, все еще дыша в шею, и подарил самый настоящий поцелуй, из-за которого бросило в жар. Сузуне попыталась свести колени от возбуждения, ставшего уже дискомфортным, но между ног требовательно уперлось бедро. — Нам придется. У нас есть четыре года. До следующего Чемпионата. Четыре года до следующего шанса. Простонав, Сузуне все же отпустила себя и, нащупав застежку на мантии Райне, расстегнула ее. — Ты нужна мне на поле, — сказал он, позволяя стащить с себя первую часть одежды. Мантия свалилась на пол, и Сузуне вцепилась в низ темно-зеленой кофты, оставшейся на нем. Райне тоже не медлил — расстегнул еще несколько нижних пуговиц, уже дойдя до середины, надавил коленом сильнее, лишь немного облегчая ощущения. — Я… буду там с тобой, обещаю. Я получу место в основном составе, — проговорила Сузуне, задирая вверх раздражающую не хуже другой одежды кофту, чтобы можно было прижать ладонь к рельефному прессу, чтобы можно было сойти с ума еще чуточку больше. — О Боже, я не могу. Голова закружилась, пальцы Райне, которые должны были сжать снитч в этом матче, проникли под надетую под рубашку майку, касаясь сначала живота, а потом перемещаясь к спине. — Мы только начали, — усмехнулся он, отодвинувшись, но лишь для того, чтобы поцеловать теперь в подбородок и переместиться выше. Послушно приоткрыв рот, Сузуне позволила их губам столкнуться, а языку — скользнуть внутрь. Поцелуй оказался глотком свежего воздуха после невозможности вздохнуть, а затем вырвал еще один стон, когда Райне жадно прикусил ее нижнюю губу. — Или ты хочешь, чтобы я остановился? — провокационно спросил он, едва разорвав поцелуй, и переместил ладонь обратно к животу, поднимая ее выше. — Нет, — жалобно возразила Сузуне, запуская руку в его чуть влажные волосы на затылке, чувствуя, как его пальцы достигли цели и осторожно сжали левую грудь. — Дурак, никогда смей останавливаться. Усмехнувшись, Райне еще раз коротко поцеловал ее и посмотрел прямо в глаза. Его рука снова оказалась внизу и быстро расстегнула пуговицу на хлопковых брюках Сузуне. — Штаны, — произнес он, касаясь ее носа своим, и дернул за замочек молнии. — Штаны, — повторила она, проделывая все то же самое с его брюками. Райне убрал колено, увлек ее за собой, отрывая от мягкой обивки, и Сузуне, подцепив пальцами кромку своих штанов вместе с нижним бельем, сама потянула их вниз. Когда в районе коленей вышла заминка, Райне опустил руку, чтобы помочь выпутать из одежды хотя бы одну ногу, а потом снова толкнул, заставляя сесть на широкий подлокотник кресла. Нетерпение затопило весь разум, стало его неотъемлемой частью, как они были неотъемлемой частью друг друга, и обе эти вещи сейчас казались самыми правильными в мире. У Сузуне дрожали руки, когда она пыталась спустить с брата штаны, пока он снова вылизывал ее шею, небрежно расстегивая и верхние пуговицы рубашки. — Тебя надо подготовить? — сквозь сбившееся дыхание спросил он, другой рукой сжимая обнаженную ягодицу. Сузуне снова всхлипнула, когда его пальцы почти до боли впились в кожу, и отрицательно мотнула головой. — Нет. Не спрашивай ни о чем и не медли, — попросила она, сгибая ноги, приподнимая, чтобы обхватить ими Райне. Он все понял и, оставив рубашку в покое, опустил руку, чтобы направить освободившийся из брюк и боксеров член. Прикусив губу, Сузуне уткнулась лицом в его плечо, вцепилась в кофту, потому что стало больно, но Райне знал, что она не простит ему, если он замедлится сейчас. И он не стал. Он двигался, пока не вошел на всю длину, пока Сузуне не заскулила от ощущений, которые подбрасывали до самых небес. Которые приходили только в такие моменты. Когда они становились одним целым. Когда она чувствовала его в себе так, как ни одна сестра не должна чувствовать своего брата. Но даже если Сузуне вспоминала об этом, в голове становилось пусто уже после второго толчка. Когда Райне начинал вбиваться в нее, постепенно ускоряя равномерный ритм, она не думала уже ни о чем, потому что ощущения, чувства и эмоции заполняли собой все. Она могла лишь держаться за тонкую грань между сознанием и обмороком. Стонать и просить еще. Бесконечно произносить сбивчивые слова признания или повторять имя. Райне. Райне. Райне. Мой брат. Мой любимый. Мое сердце и душа. Та неразрывная со мной часть, без которой я не смогу жить. Оргазм был почти ошеломляющим. Почти до крика. Сузуне зажимала рот ладонью, Райне тянул ее за запястье, чтобы заткнуть своим поцелуем, и так каждый раз. Как традиция. Как упрямый протест — это еще не конец. Они не сдадутся, пока неразлучны. Райне кончил в свою руку, выйдя за секунду до собственной кульминации, но Сузуне потянулась к нему снова, словно отпустить его сейчас означало бы потерять навсегда. — Дай мне хоть передохнуть, — тихо посмеялся он, поцеловав в щеку, и опустился на корточки, чтобы поискать в складках мантии волшебную палочку. — Прости, — извинилась Сузуне, сведя колени и пытаясь прикрыться. Вот дура, — подумала она, чувствуя безграничный стыд. Она не должна была заставлять его. Только не после трудной, выматывающей игры. Пара очищающих заклинаний, и Райне выпрямился, одновременно подтянув брюки на место. Он взглянул на Сузуне чуть удивленно, а потом быстро сообразил нагнуться за мантией. Ткань все еще была неприятной. Сузуне бы предпочла объятья брата, когда на них не останется никакой одежды, но сейчас язык бы не повернулся остановить его, когда он так бережно закутывал в свою квиддичную форму. — Насчет следующего Чемпионата я не шутил, — улыбнулся он, и Сузуне слабо улыбнулась в ответ. — Так что это еще не конец. Она невольно поморщила нос и ухватилась за ткань мантии. Сейчас как никогда сильно хотелось вцепиться зубами кому-то в глотку. Кому-то конкретному, на самом деле. — Форма воняет им, — сказала Сузуне, и Райне, втянув воздух носом чуть глубже, тоже поморщился. — Ага, я знаю, — усмехнулся он, притянув ее к себе и нежно прижавшись губами ко лбу. — Дурацкая была идея.