Небесный принц: Новое чудо

Первым, что Манами начал воспринимать во время медленного пробуждения, был приглушенный монотонный шум. Он звучал знакомо, напоминая о чем-то, с чем Манами сталкивался уже не раз, но в сознании было так мутно, что он не смог сразу понять, что именно означал этот звук. Дальше стало чуть легче, хотя ощущение, что он проспал целую неделю, пока никуда не уходило. Голова была ужасно тяжелой, а тело наоборот — каким-то неестественно легким. Приоткрыть глаза тоже оказалось той еще сложностью, но Манами справился. Различил очертания комнаты, а потом зацепился взглядом за плечо в черной мантии. Плечо Оноды, конечно. Онода был рядом. Сидел на полу, как понял Манами, прижавшись головой и ладонью к его животу — так мягко, что пришлось потратить усилие, чтобы заставить свое тело ощутить реальность этого прикосновения. И тут все и начало вставать на свои места. Раздевалка, стремительный полет на метле обратно в замок, Астрономическая башня… Мидосуджи был там, пытался забрать его с собой, а потом случилось что-то… Что-то совершенно непонятное, и… Боже, что было потом? Куда он делся? От всех этих вопросов голова заныла, и Манами, жмурясь, приложил запястье к своим глазам, едва осознавая, как двигает рукой. Это не осталось незамеченным — послышался шорох одежды, а за ним и встревоженный, немного севший голос Оноды: — Сангаку? Сангаку, ты как? Болит что-нибудь? Еще одна порция вопросов, значит? — М… дай подумать, — тихо ответил Манами и провел языком по пересохшим губам. — Я просто ужасно устал. Как будто учил теорию трансфигурации три дня подряд. Он убрал от лица руку и развернул голову немного удобнее, чтобы лучше видеть обеспокоенное и испуганное лицо Оноды. — Оу, Сакамичи, у тебя все глаза красные. Почему ты снова плакал? — спросил Манами и в тот же момент почувствовал себя ужасно глупо. Об этом ли он должен был спрашивать сейчас? Разве не… Моргнув, он наконец осознал больше. Шум, на самом деле, был из-за дождя, который поливал за окном. Сам он лежал на диване в комнате… Нет, в кабинете. Это был личный кабинет профессора защиты от Темных искусств. Если они здесь, значит… Резко приподнявшись на локтях, Манами повернулся в сторону, зная, что так точно увидит ответ на свой новый вопрос… — Осторожнее… ты… — попросил Онода, снова заволновавшись, но Манами вряд ли мог сейчас воспринимать его слова. Как это сделать, когда перед камином, рядом с отцом Оноды, стоял тот человек, которого Манами видел в последние секунды перед тем, как отключиться? Он уже был готов поверить, что все это ему лишь почудилось, что ничего не было на самом деле. Элфий не поднимался на Астрономическую башню, а его облик и голос не менялись на глазах — Манами хотел в это верить. Но реальность, кажется, была против его желаний. — Это все-таки… Я даже думать о таком не мог, — едва слышно сказал он, и его сердце переполнилось самыми разными чувствами. Начиная от отрицания, заканчивая странным возбужденным трепетом. Человек, который, по всей вероятности, был его отцом, склонил голову, а губы растянулись в слабой, словно немного неловкой улыбке. — Ох, да… — снова заговорил Онода, развернув голову и тоже глядя на этого человека. — Это… Тэнгоку. Манами не удержался от нервного смешка. — Ты что, нас знакомишь? Онода издал странный звук, будто подавился воздухом, и Манами резко вспомнил и о другой важной вещи. Он попытался оглядеться, но в кабинете были только они вчетвером. — Наруко и Имаизуми. Где они? — спросил он и невольно дотянулся до своего ошейника. Магический артефакт был на месте — видимо, кто-то надел его обратно, и Манами попытался почувствовать что-то или услышать, но ничего не было. И в голове лишь тишина. — Они в больничном крыле, — торопливо ответил Онода. — С Имаизуми все в порядке, а Наруко уже оказали помощь, он скоро поправится. — Мидосуджи, — сказал Манами, ерзая и пытаясь сесть. — Он… — начал Онода, поправив заляпанные очки, но за него ответил другой. Голос, который Манами уже слышал сегодня и от которого вмиг стало не по себе. — Можешь считать, что он сбежал. Создал портал и сбежал. Тембр, высота голоса, интонация. Все было таким чужим и вызывающим ощущение тревоги, что Манами невольно поежился. Ему пришлось совершить усилие над собой, чтобы снова повернуть голову. Язык словно прилип к небу, не давая произнести ни слова. Манами только приоткрыл рот и снова его закрыл, уже во второй раз вглядываясь в мужчину, стоявшего рядом с отцом Оноды. Он казался нереальным. Все еще игрой воображения, потому что Манами слишком привык считать его мертвым, а сейчас просто не мог свыкнуться с действительностью. Она была в том, что его отец, похоже, с самого первого сентября все время был где-то рядом, приглядывал за ним, пока Манами беспечно гробил себя на квиддиче. Его отец был рядом, и он был живым. Воскресшим или не умиравшим вовсе. Он был… Да, все еще в форме слизеринского факультета, которая теперь была ему явно коротка, с нашивкой с изображением змеи и в зеленом галстуке, напоминавшем о том, что он сделал. У него были черные вьющиеся волосы, длиннее с одной стороны, что практически сразу напоминало о схожести с прической отца Оноды. А лицо было… привлекательным? Красивым — мог бы сказать Манами, если бы привел мысли в порядок, но пока он мог лишь сумбурно и почти неосознанно цеплять факты. — Как же… — попытался взять себя в руки он. — Неужели он просто сдался? Он собирался забрать меня с собой, разве нет? — Собирался, — спокойно подтвердил отец. — Но дело в том, что ему нужна не конкретно сила обскура, а то, что она умеет. Тебя он больше не тронет в любом случае. Манами озадаченно моргнул и снова посмотрел на Оноду, который с трудом приподнялся — видимо, его ноги затекли, — чтобы сесть на край дивана. — Я не понимаю… — тихо сказал Манами. — Думаю, я смогу объяснить, — ответил отец и обратился к Оноде: — Сакамичи, ты не мог бы оставить нас наедине? — Нет, — отказал Онода, сжав ладонью колено Манами. — Это не займет много времени, — попытался настоять отец, но Онода был непреклонен. — Нет, — твердо ответил он. — Нет. Ни за что. Я никуда не уйду от него сейчас. Манами вздрогнул, осознав, сколько отчаянья и страха было в голосе Оноды. Что-то случилось еще. Что-то, что Манами упустил, по всей видимости. — …Ладно, — сдался отец и натянуто улыбнулся. — Думаю, это может подождать. Манами снова не смог ничего сказать, и ему пришлось только наблюдать, как отец берет летучий порох и бросает его в горящий камин, чтобы уже через пару секунд исчезнуть в зеленом пламени. Отец Оноды проводил его взглядом и двинулся к выходу. — Я буду снаружи, — сказал он, проходя мимо, а потом дверь за ним тихо закрылась. Манами и Онода остались одни, а ливень за окном, кажется, только усилился, став сплошной серой стеной. — …Сакамичи, — первым заговорил Манами, обеспокоенно взглянув на Оноду и переключая все внимание на него. Онода задрожал, как только его отец ушел, — он, похоже, сдерживал себя все это время. — Сакамичи, — повторил Манами, пододвигаясь ближе, чтобы обнять Оноду и прижать его к себе. — Все в порядке. Все обошлось. — Нет, — всхлипнув, наконец заплакал Онода и, уткнувшись носом в плечо Манами, вцепился пальцами в его мантию. — Все ужасно. Все просто… Я мог потерять тебя. Мне показалось, что я потерял тебя. Три раза… Боже, это невыносимо. — Я здесь. Я здесь, Сакамичи, — попытался убедить Манами и успокаивающе провел ладонью по спине Оноды, но тот расплакался еще сильнее. — Ты не понимаешь, — сорвавшимся голосом ответил Онода. — Я больше не могу так. У меня больше нет никаких сил это терпеть. Пожалуйста… Ты не должен умереть. Ни сейчас, ни потом. — Я не… — запнулся Манами, чувствуя, как и самого одолевают слезы. — Я бы очень хотел пообещать тебе это, но я не могу, ты же знаешь. — Нет, — сказал Онода, медленно отодвигаясь, чтобы небрежно вытереть глаза под очками и посмотреть на Манами. — Это я должен тебе пообещать. Я люблю тебя, и я сделаю все, чтобы спасти тебя, потому что я… Видимо, я настоящий эгоист, раз не хочу жить без тебя, — признался Онода с тихим смешком сквозь слезы. Он улыбнулся, и от этой улыбки Манами стало больно. — Сакамичи, у нас нет… — попытался сказать Манами, сморгнув слезы, но Онода лишь покачал головой. Он поднял руки, чтобы провести ладонями по волосам Манами, а потом остановился на щеках, бережно погладив кожу большими пальцами. — Мне кажется, я на грани, — продолжил Онода, глядя куда-то на губы. — Я в таком отчаянье, что мог бы начать умолять тебя пойти на преступление против собственной души. Убить кого-то, лишь бы ты жил? Мне все равно. Я готов на все что угодно, даже если ты не можешь сделать ничего подобного. Ты сохраняешь рассудок. Каким-то удивительным образом сохраняешь его, словно ты вовсе и не боишься смерти. Но если ты умрешь… — запнулся Онода, закусив губу, и заставил себя договорить: — Ты освободишься. Просто освободишься и обретешь покой. Только я в другом положении. Мне дана жизнь, но я не хочу ее без тебя. Я родился, чтобы найти тебя в этом мире, чтобы быть связанным с тобой. Я был здесь для тебя с самого начала, и я просто не могу вообразить себе вариант будущего, в котором тебя не будет со мной. Я хочу тебя. Всегда хотел. Это было и будет моей сутью, потому что иначе не случилось бы ничего, через что мы прошли. И я верю, что я и дальше должен держать тебя. — …Сакамичи, — грустно сказал Манами, и его сердце сжалось от услышанных слов. — Я ничего не забыл, — порывисто продолжил Онода. — То, как ты говорил мне о вещах, которые просто нужно принять. С которыми ничего не поделать. Я не забыл, как ты смирился, узнав, что наша история была предначертана. Но я и правда не хотел принимать все это, не хотел чувствовать себя пешкой на шахматной доске, боясь, что такой я буду попросту не нужен тебе, но… — У каждого есть своя судьба, — вздохнул Манами, мягко перехватывая запястья Оноды. — Судьба, которую не изменить, и не важно, узнаешь ты ее заранее или нет. Вопрос лишь в отношении к ней. — Да, я знаю, — кивнул Онода. — Мне понадобилось много времени, чтобы понять это, и теперь я благодарен. — Благодарен? Что? — слабо улыбнулся Манами. — Прости, — внезапно извинился Онода. — Из-за меня с тобой случилось много плохого. Даже сейчас плохое продолжает происходить, и мне очень жаль, что у меня не было выбора предотвратить это, но… Ты показал мне, что этим наша жизнь не ограничивается. Я… счастлив, что я смог жить, ведь только поэтому я встретил тебя. И моя миссия всегда состояла не только в том, чтобы причинить вред, а еще в том, чтобы спасти. Я сделаю все, чтобы спасти тебя, Сангаку. Я… Я думаю, что теперь у меня появился новый шанс. — Какой шанс? — почти обреченно спросил Манами. — То, что произошло, когда я дотронулся до Мидосуджи и тебя одновременно… — сказал Онода, покачав головой, и Манами наконец вспомнил об этом. Как он вообще мог забыть такое потрясение, свои яркие видения? Это было нечто неописуемое, поразительное. Манами вздрогнул, только теперь понимая. Он… получил что-то новое. Его способность видеть будущее изменилась, словно приумножилась в разы. Теперь он мог… — Я могу предсказать даже сложное событие, если захочу, — сказал Манами, ошарашенно моргнув. — Да? — глупо переспросил Онода. — То есть ты тоже что-то почувствовал? В тот момент. — Ага, — согласился Манами. — Вот и в обморок грохнулся. Я смог увидеть слишком многое. Суть времени. Далекое прошлое. У меня голова чуть не взорвалась. Я ничего подобного никогда не умел. — Значит, это коснулось всех троих, — сказал Онода, сосредоточенно опустив взгляд. Манами снова выдохнул и стянул с него очки, чтобы набросить на них очищающее заклинание и убрать эти мутные разводы. — Спасибо, — тихо поблагодарил Онода, взяв очки и надев обратно. Манами убрал палочку в карман и снова удивился, вспоминая, что она была отобрана, а теперь вернулась к нему. Сколько же он пропустил, пока был в отключке в первый и во второй раз? — Что значит — «всех троих»? — спросил он, посмотрев на Оноду. — Это как усиление способностей? — предположил Онода. — Я видел, что с Мидосуджи тоже что-то произошло. И он… сказал: «я получил, что хотел». Значит, что-то и правда изменилось. Если ты начал лучше видеть будущее, он стал лучше контролировать свою магию? — Ага, и он… — нахмурился Манами. — Я видел последнее заклинание, которое он использовал. Свет был зеленым. Знаешь, какое заклинание имеет такой цвет? — Мне приходит на ум… только убивающее, — тихо сказал Онода. — Он бы и убил нас всех там, если бы мой… — Манами запнулся, но взял себя в руки, — отец не вмешался. У Мидосуджи как будто совсем крыша поехала. Почему он так хочет убить кого-нибудь? — Не знаю… — подавленно отозвался Онода. — Тебе ничего не объяснили? — Ну… пока ты не очнулся, я даже соображать нормально не мог. Только боялся. Так что я не особенно слушал, что мне говорили… — О, прости, — погрустнел Манами и сжал ладонь Оноды. — Наверное, мой отец знает... А что… тогда насчет тебя? С твоими способностями тоже что-то произошло? — Да, — слабо кивнул Онода. — Я ведь не умел отдавать магию — только забирать. Но теперь я могу, я уверен. Я даже… попробовал немного. — Попробовал? — немного напрягся Манами. — Когда ты отключился в первый раз, — ответил Онода. — Твое дыхание становилось все слабее, и сердце тоже едва билось. Я не знал, что делать, поэтому отдал тебе немного, хотя я тоже чувствовал истощение магической энергии. Наверное, был какой-то выброс магии у нас троих, потому что и Мидосуджи тоже ослаб. Иначе он, возможно, не остановился бы. — Ух ты, — изумился Манами. — Звучит поразительно. Такое случилось… потому что мы трое обладаем необычными способностями? — Ты видишь будущее, я могу впитывать магию, а Мидосуджи мастерски ее контролирует и без палочки? — спросил Онода. — Магия — такая странная штука, — неловко усмехнулся Манами. — Голова кругом. — Разве это не означает, что теперь у нас есть шанс? — с надеждой спросил Онода. — Если магия, которую я тебе передал, помогла тебе очнуться, может быть, она хорошо усваивается в тебе? В любом случае она была твоей когда-то. Может, я могу заменить плохую магию на хорошую? — Подожди, Сакамичи, — улыбнулся Манами, остановив его. — Ты торопишься. Я понимаю твое стремление, но все может оказаться не так легко, как кажется. — Я знаю, — ответил Онода, пытаясь взять себя в руки. — Нужно будет попробовать все варианты. — Я надеюсь, ты не предлагаешь мне заняться этим прямо сейчас? Разве у нас еще не остались дела? — Ты про… Наруко и Имаизуми? — Да, — кивнул Манами. — Мы должны проверить, все ли с ними в порядке, и… Вот черт, мой квиддичный матч. Я бросил команду прямо перед игрой, — вспомнил он и расстроился. — Прости, — тихо сказал Онода, снова погрустнев. — Не извиняйся. Это все Мидосуджи. Выбрал удобный день и знал, что я не смогу не прийти, если кто-то из моих друзей окажется у него, — поморщившись, ответил Манами. — Ладно… Придется что-нибудь придумать. А кстати, кто меня сюда принес? Мой… — спросил он, но снова прервался. — Нет, — так же тихо, как и в прошлый раз, ответил Онода. — Это было, наверное, глупо, с учетом, что он спас нас, но я не позволил ему. Если честно, я не хотел, чтобы он вообще к тебе приближался. Так что тебя принес сюда мой отец. — Оу, понимаю, — сказал Манами, чувствуя себя неоднозначно. — Я догадался обо всем и так старательно отрицал… Боже, у меня столько вопросов. — И ты захочешь узнать ответы на них, вероятно? — понял Онода. — Это мой отец… — напомнил Манами. — Я… очень долго хотел узнать о нем хоть что-то, ты ведь знаешь. Черт, до сих пор не могу поверить… — В первую очередь это человек, который причинил тебе боль, когда ты был еще совсем ребенком; это человек, который едва не убил невинных учеников в школе, а потом обманул всех, инсценировав свою смерть, — холодно сказал Онода. — И он вернулся в Хогвартс, снова прибегнув к обману. А мой отец… Господи, он еще и соучаствовал в этом. Где настоящий Элфий? Где он был все это время? — Ты говоришь о нем так, будто он все это делал по прихоти, — негромко возразил Манами. — Я не думаю, что… — Ты собираешься его защищать, я так и знал, — сказал Онода и успокоился. — Ладно. Он нас спас так или иначе — поэтому делай, что считаешь нужным. Просто… будь осторожнее? — Да, — улыбнулся Манами. — Обещаю быть осторожным. А теперь пойдем к Наруко и Имаизуми? — предложил он, и Онода первым встал на ноги, чтобы протянуть руку и помочь Манами подняться. — Нормально? Голова не кружится? Может, выпьешь воды? Выпрямившись, Манами попытался оценить свои ощущения, но кажется, теперь все было в порядке. — Я могу идти, — ответил он, пытаясь ободряюще улыбнуться Оноде. — За окном уже темнеет. Сколько сейчас времени? — Эм, — немного растерялся Онода и взглянул на наручные часы. — Ужин через два часа. — Вот почему я проголодался, — неловко усмехнулся Манами и все же подошел к журнальному столику, чтобы налить себе воды из графина. — Но еда потом. Сначала в больничное крыло. Онода молча подождал, пока Манами не осушит стакан, и приоткрыл перед ним дверь. Они прошли в класс, двигаясь к другой двери мимо пустых рядов парт, и отец Оноды неподвижно стоял возле окна, вглядываясь в унылый пейзаж за стеклом. — Я буду здесь на случай, если что-то понадобится, — сказал он, когда Манами с Онодой замедлились, и Онода, сделав вид, что ему глубоко плевать, первым покинул кабинет. — Спасибо, — поблагодарил Манами, ненадолго задерживаясь. — Если бы не вы, нам пришла бы крышка, судя по всему. — Не благодари меня, — тихо ответил отец Оноды, и в его тоне, кажется, звучала едва уловимая тоска. — Это заслуга Тэнгоку. Я лишь следовал его идеям. — Тэнгоку, — повторил Манами, словно пробуя звучание этого имени на вкус. Имени, которое теперь, да и всегда, принадлежало живому человеку. — Тогда я поблагодарю его, но сейчас мне нужно кое-что доделать. Не дожидаясь ответа, Манами поспешил догнать Оноду, и вскоре они спустились на второй этаж, чтобы сразу взять курс к лазарету. С каждым новым шагом Манами начинал нервничать — наверное, это было из-за того, что правый браслет покалывал. Видимо, Имаизуми переживал о чем-то… Боже, да конечно он переживал. То, что случилось с ним, а потом с Наруко… Если для Манами это стало ярким стрессом, то каково было им тогда? Когда они были почти у входа, он внезапно вспомнил и о Комари, который был в школе и обычно бывал в больничном крыле. Мог ли он остаться? — Как думаешь, где Кишигами? — тихо спросил у Оноды Манами, но тот вряд ли, конечно, знал точный ответ. — Может быть, он тоже решил сбежать, раз работал с Мидосуджи? Он ведь ради их плана устроился сюда работать? — Уф, что-то мне подсказывает, что мы больше не увидим его, — осторожно сказал Манами, чувствуя, что это не просто предположение. Похоже, ему придется привыкнуть к этому и ограничивать свое умение, чтобы не узнать слишком многое из того, с чем им только предстоит столкнуться. — И что они могли сказать целительнице про Наруко? — добавил он. — Наверное, падение с метлы. Она, скорее всего, поверит, с учетом того, что у Наруко часто бывают травмы на тренировках. Просто интересно, что матч был у Слизерина и Рейвенкло, а пострадал еще и игрок Гриффиндора. — Да уж, — буркнул Манами. Онода ничего не ответил, и они уже достигли дверей, которые Манами толкнул со смешанными чувствами, испытывая нетерпение и тревогу. Он хотел скорее увидеть Наруко и Имаизуми и одновременно боялся этого? Но в любом случае эти мысли быстро выветрились из головы, стоило им только войти в лазарет. На одной из дальних кроватей лежал Наруко — похоже, спал, а Имаизуми сидел рядом с ним на стуле, и он даже не поднял голову, когда в помещении появился кто-то еще. Манами ускорил шаг. Но раньше, чем он добрался до цели, ему на глаза попалась еще одна кровать, которая была занята. Участником квиддичной команды Рейвенкло, узнал его Манами, невольно цепляясь взглядом за белый бинт на темных волосах. Мальчик спал, похоже, после действия лечебного зелья, и Манами снова вспомнил о том, что пропустил свою игру. Он даже не знал, как она прошла. Мог бы заглянуть в это время, но боялся. Лучше узнать потом. Не сейчас. Имаизуми так и не посмотрел на них, когда Манами и Онода тихо присели на соседнюю кровать рядом с Наруко. Наруко и правда спокойно спал, и обе его руки покоились сверху на одеяле плотно перевязанные. У Манами сердце сжалось, когда он увидел их с близкого расстояния, и чувство вины вцепилось в сознание, ведь Мидосуджи использовал Наруко, чтобы выманить всех остальных. Наруко и Имаизуми вообще были здесь ни при чем, но оказались втянутыми. Лишь потому, что сблизились с Манами когда-то. — Комари здесь нет? — спросил Онода, прервав молчание, но лицо Имаизуми осталось беспристрастным — только губы слабо шевельнулись для ответа: — Нет. Я слышал, как целительница сказала, что его вещи исчезли, словно он ушел без предупреждения. — Понятно, — кивнул Онода и с грустью посмотрел на спящего Наруко. — Как он? — Переломы не сложные. Будет в порядке к понедельнику. Как и всегда. — Да, прости, — виновато извинился Онода, напряженно сжимаясь и стискивая кулаки на своих коленках. — Мне… — Не говори, что тебе жаль, — тихо оборвал его Имаизуми. — И не извиняйся. Что произошло, то произошло, и Мидосуджи… Он запнулся, не в силах договорить, и Манами вздрогнул, решив вмешаться. — Он больше не придет. Я ему больше не нужен. Но Имаизуми только поморщился и отвернул лицо, словно слышать голос Манами ему было теперь омерзительно. И это, наверное, можно было понять. Это было ожидаемым. Поэтому Манами заставил себя замолчать, а потом опустил голову, чувствуя, как глаза снова щиплет от слез. Он все испортил, да? Снова все испортил. Он мог приносить себе и окружению только одни неприятности… Стараясь не поддаваться отчаянью, он продолжил ждать, сам не зная чего, и они сидели в полном молчании, наверное, целых полчаса, во время которых тяжелая атмосфера в лазарете лишь усилилась и стала почти удушающей. Ситуация изменилась только после того, как в помещение пришел еще кто-то посторонний. Это была староста школы — высокая семикурсница с Рейвенкло. Она подошла к ним и тихо позвала к себе Оноду. Тот встал медленно и определенно с неохотой, а потом они все услышали причину ее визита. — Через десять минут в библиотеке будет собрание по поводу успеваемости. Должны прийти все старосты, — сказала девушка, и Онода ответил ей слишком резко. — Я не могу сейчас. — Что значит — не можешь? Мы и так откладывали это собрание уже два раза. Я понимаю, что с твоим другом случилась неприятность, но встреча не займет у тебя весь вечер, — с недовольством в голосе сказала староста, и Манами тоже встал, чтобы подойти к ним. — Сакамичи. Попробуй успокоиться, — прошептал Манами, взяв Оноду за руку и дернув на себя. — Ничего страшного больше не произойдет — ты можешь пойти, а мы побудем здесь. Все будет хорошо. — …Ладно, — сдался Онода, напряженно подумав несколько секунд. — Тогда увидимся позже. — Конечно, — пытаясь ободрить, улыбнулся Манами и заметил, как девушка раздраженно закатила глаза, словно перед ней была группа капризных детей. Но тем не менее Онода пошел с ней, и вскоре они скрылись за дверью, а Манами вернулся на место и снова взглянул на спящего Наруко с тоской. Имаизуми так и не пошевелился, будто вообще прирос к стулу, и у Манами снова закрутились в голове вопросы: почему Имаизуми знал Мидосуджи и что именно произошло? Но спрашивать об этом Манами не мог. Ему казалось, что он вообще больше не имеет права разговаривать с кем-то из них. Не после того, что им пришлось пережить из-за него. Имаизуми заговорил сам еще спустя пять минут — Манами едва не вздрогнул от его голоса и поднял голову. — Можно… задать тебе вопрос? — спросил Имаизуми, продолжая смотреть куда-то вниз, и Манами поспешил дать согласие, лишь бы не потерять эту нить связи, которая вроде бы снова появилась между ними. — Да, конечно. Спрашивай. — Когда… — медленно начал Имаизуми, и было видно, что каждое слово дается ему с трудом, — у тебя появился обскур, ты… чувствовал его? Манами невольно растерялся, но быстро понял, к чему такой странный интерес. То, что случилось с Имаизуми в Астрономической башне… Манами, наверное, мог бы поклясться, что это было проявлением обскура. Он бы не спутал вид этой магической силы ни с чем, но… Все было опять же странно. Если бы проблема действительно существовала, Имаизуми не спрашивал бы сейчас его о таком. — Более чем, — все же ответил Манами и заметил, как Имаизуми вздрогнул, словно испугавшись. — Пока не привык к нему, я очень здорово его чувствовал. Это было ужасно. Если бы ты столкнулся с тем же, ты бы знал это, поверь. — Но… — тихо сказал Имаизуми и замолчал, не зная, как продолжить. — Ты хорошо себя чувствуешь? Попытайся прислушаться к своему организму, — попросил Манами, после чего Имаизуми напряженно сжал губы. — …Думаю, да, — ответил он спустя время, и Манами слабо улыбнулся. — Все у тебя в порядке, Шунске. Не стоит бояться. Я знаю. — Хорошо, — сказал Имаизуми, тихо выдохнув. — Но это еще не все. Мы можем… поговорить снаружи? — Да, как хочешь, — снова согласился Манами, поднимаясь на ноги. Имаизуми встал менее резко, но к выходу они пошли вместе, и Манами почему-то совсем не хотелось думать, о чем будет предстоящий разговор. Он и без того боролся внутри себя с чувством тоски и потерянности, а теперь все могло стать только хуже. Когда они покинули лазарет, Имаизуми не стал уходить далеко, а остановился возле закрытых дверей — этого было достаточно, чтобы их никто не услышал, и Манами прислонился спиной к стене, чтобы не перегружать снова слабеющие ноги. — Хочешь спросить про человека, который нас спас? — поинтересовался он. — …Я думаю, этот человек — твое личное дело? — предположил Имаизуми, встав рядом, но не разворачиваясь к Манами лицом. — Или личное дело отца Оноды, не знаю. Он же на нашей стороне, так? — Да, он на нашей стороне, — слабо кивнул Манами. — Тогда мне все равно, — продолжил Имаизуми. — Я хочу просто выкинуть эту историю из головы, но прежде… стоит разобраться еще с одним моментом. Манами промолчал, подозревая, о чем именно сейчас заговорит Имаизуми, и тот продолжил: — Знаешь, что я увидел первым, когда пришел в себя? Артефакт. Валявшийся на полу. — Да, я… — напряженно кивнул Манами, не зная, как оправдаться, да и стоило ли усугублять ситуацию еще сильнее? — Это же была твоя идея, да? — спросил Имаизуми. — Ну еще бы. Чтобы понять это, большого ума не надо. Вы с Сакамичи договорились обо всем, не предупредив нас… — Прости, — виновато произнес Манами. — Мы знали, что вы с Наруко не поддержите этого. — Это уже не важно, — отрицательно качнул головой Имаизуми. — Возможно, ты поступил даже правильно. С одной стороны. Твоя сила защитила бы тебя, но… есть и другая сторона, на которую нельзя закрывать глаза. Ты ведь не думал о том, что могло произойти при самом негативном исходе? Случиться могло все что угодно. Пойти не по плану. Ты мог своей силой разрушить всю башню до основания, и мы бы не выкрутились. Всем стало бы известно, что обскур освобожден. — Я знаю, но… — попытался сказать Манами и замолчал. Было ли ему действительно что сказать на это? Вряд ли. Он подвергнул себя и всех остальных риску, потому что сам выбрал этот вариант. Вариант вернуться в школу и сражаться, когда придет время. — Да ничего ты не знаешь, — устало вздохнул Имаизуми. — Ты же все спланировал. Ты собирался сражаться с этим уродом. Приехал сюда и не оставил себе выбора, кроме как рисковать своим шансом жить среди других людей. Шансом, который мы обеспечили тебе с таким трудом. Боже, я ведь… Я думаю только об одном сейчас. Что ты как будто просто обесценил наши старания и жертвы. И я говорю не только об артефакте. Мои родители… не дали бы тебе возможность вернуться в школу, о нет, для них это было и остается чистым безумием, но все же ты здесь. — Я в долгу перед всеми вами, — согласился Манами, подавленно опуская взгляд. — Перед Сакамичи, перед Шокичи. Перед тобой в двойной мере, если я правильно понял, что ты имеешь в виду… Но Имаизуми фыркнул, издав звук, очень напоминающий смех. — Передо мной, — зачем-то повторил он. — Ты всерьез думаешь, что должен просто сказать мне «спасибо»… — Имаизуми запнулся, и Манами показалось, что он сейчас задрожит. — Я был так спокоен, пока твоя сила была под замком. Я ведь не говорил, что я отдал взамен? Я обещал родителям сделать все, что они скажут, если они не будут мешать моим друзьям и тебе в том числе. Без них я все еще никто. Я должен стать тем, кого они хотят видеть своим сыном. Я должен делать вещи, которые противоречат моим чувствам и желаниям. Но самое ценное, что я отдал… — Ты не сможешь быть с Шокичи? — быстро догадался Манами. — Не смогу и не смог бы ни при каком случае, — едва слышно ответил Имаизуми. — И у меня была отличная причина, заслонившая собой мою неспособность переносить давление. — Я не понимаю… — грустно сказал Манами, начиная путаться, и запястье под правым браслетом снова заболело. — Но мне кажется, на самом деле у меня ничего нет… Ничего. Ничего, — запинаясь, проговорил Имаизуми, и в его голосе второй раз за этот день послышались слезы. — Шунске… — взволнованно позвал Манами, оторвавшись от стены, но не решившись приблизиться больше. — Все хорошо. Ты просто на взводе. Ты испытал шок из-за того, что произошло, и… Но Имаизуми все равно сорвался и повысил голос: — Я так хочу быть на твоем месте! Если бы я… Если бы я был полукровкой… если бы я мог свободно выбрать, кого любить, кому посвятить свою жизнь… без этого нескончаемого давления… Почему мне выпало то, с чем я не могу справиться? — Шунске… — задохнулся Манами, и его сердце упало от этих слов. — Только я не ты, — продолжил Имаизуми, прижав кулак к своему лицу и мелко вздрагивая. — Я — это просто Шунске Имаизуми. Но даже я хотел быть лучше. Хотел видеть себя таким. Соответствующим Сакамичи или Шокичи, потому что они самые лучшие. Они прекрасны, в то время как я и половины их не стою. — Это неправда! — отчаянно возразил Манами. — Ты такой же замечательный, как они! Ничем не хуже! Только Имаизуми, кажется, не услышал ни одного слова. — Я внушал себе, что у меня все в порядке, — просто продолжил он. — Что я могу быть рядом с ними, на их уровне. У меня получалось, знаешь. Долгое время. Я верил в это. Верил в то, что разделяю их чувства и их желание добиться справедливости. Вернуть тебя в школу. Они вдохновляли меня. И когда после создания артефакта родители спросили меня, почему я поступил так ужасно безрассудно, я сказал им, что ты мой друг. Но… так ли это на самом деле? На этот раз Манами не ответил и, прикусив губу, снова опустил голову. — Кто ты вообще для меня? — спросил Имаизуми, и вопрос отозвался тупой болью где-то в груди. — Я тебя никогда не знал толком и не хотел узнавать, хотя некоторые вещи мне все равно пришлось принять, и я, честно признаться, был восхищен тем, как ты справляешься, как сражаешься и терпишь. Ты такой же идеальный, как они. Еще один невероятный человек, как будто все в этом мире стремится напомнить мне, что я не могу похвастаться и частью из того, чем можете вы. Не могу сражаться так же смело и упрямо. Но даже если Сакамичи и Наруко всегда были близкими людьми для меня, с тобой все иначе. Ты — просто нарушитель. Я не хотел, чтобы ты появился и вторгся в наш круг. Я не хотел с тобой общаться или иметь что-то общее. Ты был странным. Всегда был таким, и я до сих пор не понимаю, что творится у тебя в голове, и не пойму никогда, по всей видимости, потому что мы слишком разные. Но так уж вышло… что ты стал слишком важен тем людям, которые важны для меня. И я хотел им помочь. Я хотел помочь тебе, но в конце концов я засомневался в истинности этого желания. Настоящим ли оно было? Поморщившись, Манами судорожно выдохнул, и, на самом деле, он не хотел ничего говорить на это, но все же заставил себя. — Хорошо… — очень слабо произнес он. — Я рад, что ты признался мне в этом. Было бы нелепо, если бы мы так и продолжили играть в друзей. Но я все равно должен быть благодарным тебе за то, что ты сделал пусть не для меня, но для своих настоящих друзей. — Я бы даже этого не сделал, если бы включил голову с самого начала! — отчаянно возразил Имаизуми. — Я не сделал бы ничего, но когда у меня и Наруко все стало сложнее, когда мы вчетвером создали артефакт, я начал думать о том, какую выгоду это может принести мне! Понимаешь? Выгоду… мне. Я начал думать о себе, и разве все мои действия не стали лишь моим оправданием, моим способом защитить себя? Все сошлось идеально — жизнь как будто сама предоставила мне шанс, и я воспользовался им так удачно, хотя вначале считал его ошибкой. Но я… выбрал заранее. Я выбрал столкнуться и решить меньшую проблему, чтобы избавить себя от необходимости решать проблему посерьезнее. — Что ты пытаешься сказать мне? — чувствуя озадаченность и дискомфорт, спросил Манами. — Ты ведь слышал меня? Я обещал родителям выполнить их условия, чтобы они тебя не трогали. Я, судя по всему, в любом случае сдался бы им, однако здесь я хотя бы смог получить что-то взамен. Но мне же нет дела до тебя, ты понимаешь? Зато мой уговор с ними стал отличной причиной для того, чтобы не портить себе жизнь в будущем, чтобы не сражаться за Наруко, за возможность быть с ним. Потому что... я просто не смогу сделать это. У меня нет ни смелости, ни сил для этого. — Так если тебе плевать на меня, зачем открываешь душу? — резко спросил Манами, почти не замечая, что уже и сам начинает срываться. — Ты что, так и не понял? — сухо произнес Имаизуми. — Если кто-то узнает, что ты делаешь со своим обскуром, это разрушит все. В том числе и мою причину отказываться от борьбы за него. За Наруко. Я знаю, как это звучит. Я сам устал от своего притворства. Я должен был перестать обманывать себя и признаться ему во всем сразу. Он должен был узнать о моем истинном отношении к ситуации, о моих мыслях по поводу всего этого, но все зашло слишком далеко. — Ты рассказываешь обо всем… очень однобоко, — уже тише ответил Манами, пытаясь успокоиться. — Выгода. Выгода. Сделать одно ради другого. Решил состроить из себя самого ужасного эгоиста и подлеца на свете? Каждый выбирает, за что и как ему бороться, и не всегда путь бывает прямым. Никогда не бывает, раз уж на то пошло. Потому что нет святых в этом мире. Потому что сам мир не предназначен для этого. Вот и все. — Наверное, так и есть, — слабо улыбнулся Имаизуми, взглянув на него. — Я позвал тебя сюда для того, чтобы сказать тебе вести себя соответственно, но… Знаешь, к черту это все. Я больше не хочу играть в эту дурацкую лицемерную игру. Выше головы не прыгнешь. Я мог бы даже не делать вид, что способен на это. — Но он все-таки очень дорог тебе, — заметил Манами. — Шокичи. Я все понял. Ты пытался получить его, возможность сохранить с ним хоть какую-то связь, и получить расположение родителей одновременно. Погнался за двумя целями сразу. Или за тремя, потому что ты хотел стать «идеальным» в своих глазах? Никто не идеален — у всех есть что-то темное в душе, все иногда в чем-то сдаются, поддавшись слабости. Если ты этого не замечаешь, это не значит, что этого нет. И твоя проблема вряд ли в том, что ты испытываешь давление. Он просто пока не дал тебе настоящий стимул держать его что есть сил. — Я не думаю… — попытался сказать Имаизуми. — Рано или поздно все встанет на свои места. Возможно, — добавил Манами и развернулся, чтобы уйти. — И спасибо, что доверился мне. Я ценю это, правда. С таких откровенных разговоров, кажется, и начинается дружба, не так ли? Имаизуми сделал неоднозначное лицо, когда Манами обернулся на пару секунд и приподнял ладонь в прощальном жесте. — Присмотри за Шокичи, пожалуйста. А мне еще нужно разобраться со своей командой. Ответа ждать не пришлось — Имаизуми вряд ли было что добавить, поэтому Манами больше не задержался ни на секунду. Он оставил напоследок самое тяжелое из испытаний, и его лучше было пройти до начала ужина. Оживленный первый этаж вызвал легкое чувство спокойствия, пока Манами шел в гостиную своего факультета. Было приятно увидеть других учеников, бродящих по коридорам, — они словно становились доказательством того, что худшего не случилось. Сам он здесь, и сильно никто не пострадал. Все наладится. Обязательно наладится. Благодаря этим мыслям страх перед еще одним сложным предстоящим разговором отступал, и, когда Манами добрался до прохода в стене, он назвал пароль без колебаний и неуверенности. В гостиной было довольно шумно, а еще играла музыка из радио, что скорее означало, что квиддичная команда победила каким-то образом, и, поняв это, Манами почувствовал новое облегчение. Ему удалось быстро найти Юто — тот как раз сидел в кресле возле окна, болтая о чем-то с другими ребятами, и вид у него был вполне довольный. Манами подошел к ним и уже было открыл рот, чтобы заговорить, но Юто, взглянув на него, начал первым: — Хэй, когда я говорил о том, что лучше бы ты не рвался на поле, я не имел в виду «сразу сбегать». Он усмехнулся, что обескуражило еще сильнее, и Манами окончательно растерялся. Другие ребята ничего ему не сказали, просто смерили странными взглядами — наверное, потому что он все еще был в квиддичной форме. А Юто тем временем поднялся с кресла и, взяв Манами за локоть, повел подальше от учеников. — Прости. Я ушел ничего не сказав, но времени совсем не было. Кое-что случилось… — попытался объясниться Манами, когда Юто остановился недалеко от выхода из гостиной. — Сказать, что я удивился, — ничего не сказать, — перебил Юто и коротко посмеялся, после чего сложил руки на груди и сделал проницательное лицо. — Что такого могло случиться, что это стало для тебя важнее квиддича? — Эм… — снова растерялся Манами. И ему ведь не следовало ничего рассказывать, правда? — Ну, вероятно, это что-то реально серьезное, — пожал плечами Юто. — Ты ведь не можешь мне сказать? — Прости. Наверное, не могу, — согласился Манами, опуская глаза. — А я уже думал, что ты совсем безнадежный случай, — добавил Юто с новым смешком. — Но я просто рад за тебя, если не все еще потеряно. — Что? — спросил Манами, взглянув на него с недопониманием. — Ты же вел себя так, будто тебе совсем крышу на фоне квиддича сорвало, — пояснил Юто. — Я переживал за тебя, а теперь выходит, что ты еще можешь думать и о чем-то другом. Пусть не о своем здоровье, но все же. Это уже неплохо. — Юто, — позвал Манами, невольно поморщившись. — Ты должен злиться на меня. Я как будто… предал тебя и команду еще раз. — Если у тебя возникло важное неотложное дело — это не предательство, — возразил Юто. — Если бы что-то случилось с моим братом, я бы тоже все бросил, будь то просто матч или сражение за Кубок. Есть вещи важнее, на самом деле. А мы справились. Мы уделали Рейвенкло. — Без ловца? — осторожно поинтересовался Манами. — С ловцом, — ответил Юто и ухмыльнулся. — Я экстренно попросил сыграть твоего маленького ученика. — Оу, — понял Манами. — И как он? Справился? — Ну, — замялся Юто. — Не то чтобы… Снитч он не поймал, но игра все равно закончилась в пользу нашей команды, потому что я вырубил вратаря и мои ребята начали быстренько забивать. Вот так вот. Счет «260:220». — Все благодаря тебе, — улыбнулся Манами, приободрившись от этой новости. — Отлично сработано. Ты не растерялся и принял верное решение, чтобы выиграть даже в сложной ситуации. — Это квиддич, — ответил Юто, похоже немного смутившись. — Здесь всегда сложно и постоянно случается что-нибудь непредвиденное. Я просто заранее готов к чему-нибудь такому и стараюсь быстро думать. — Молодец. Горжусь, — похвалил Манами. — Ага, — фыркнул Юто. — И по крайней мере, мне не приходится думать, что ты где-то загибаешься после матча. Побереги силы для финала. — Ты уверен? — снова улыбнулся Манами, но теперь скорее нервно. — Это я у тебя должен спросить, — ответил Юто, немного удивленно подняв взгляд. — Я думал, ты не собираешься менять свое решение. — Сейчас… — вдохнул Манами, не зная, как продолжить. — Я бы предпочел не думать о квиддиче вообще. На время. Появилось много вещей, которые мне нужно осмыслить. — Ты всегда был таким проблемным, правда? — натянуто улыбнулся Юто и приподнял руку, чтобы сжать плечо Манами. — Если понадобится какая-то помощь, можешь мне рассказать. Я на твоей стороне — не забывай. — Да, спасибо, — слабо кивнул Манами, и Юто направился обратно к своему месту. До ужина оставалось всего ничего, а клубок из мыслей в голове запутывался еще сильнее. У Манами начинало покалывать в висках, а еще кожа под ошейником и браслетами теперь зудела, непрестанно напоминая о том, что все они четверо пережили сильнейший стресс, который еще долго не удастся выкинуть из памяти. Когда-нибудь станет легче. Страх понемногу забудется, но останутся вещи, которые принесло сегодняшнее событие. Вещи, свыкнуться с которыми не получится за один день, но Манами собирался попробовать, по крайней мере. Уходя в спальню своего курса, чтобы наконец переодеться, он снова остался наедине со своими мыслями и ощущал это странное тревожное желание. Связанное с отцом. Манами нужно было узнать все. Все подробности о Мидосуджи и не только… Теперь он как никогда сильно хотел удовлетворить свое стремление к абсолютной истине.