Равнодушие.

      В таверне царит полумрак и пахнет жареным луком. Рыжие огни свеч лихорадочно пляшут на боках кувшинов и стаканов, отражаются причудливыми тенями на лицах завсегдатаев. Порядком захмелевшие, те смеются и травят старые, как мир, анекдоты, грохочут посудой и хлопают друг друга по плечам. Хозяйка настроена благодушно, не вмешиваясь в разговоры шумных компаний и лишь изредка на них поглядывая.              «Ты слышала? Император убит!»              Рэм, сидящая в самом отдаленном уголке, неразличимо хмыкнула, бросая на сплетничающих женщин быстрый взгляд. Новости разлетались быстрее свежей выпечки поутру. И не сказать, что рассказчики не приукрашали.              Значит, нужно поспешить. Она планировала задержаться в городе на неделю, чтобы решить проблемы со снаряжением, оружием и… некоторыми людьми. Но раз о смерти Императора знают и судачат даже кухарки…              «Говорят, на Арене не убивают, а лишь притворяются, чтобы привлечь толпу! Какое надувательство!»              Босмер помрачнела, с силой сжав стакан. Притворяются с таким рвением, что аж головы катятся в разные стороны, да кишки наматываются на ближайшие столбы, вызывая восторженные вопли гудящей на трибунах толпы.              Люди любят смотреть, как страдают другие. А сами страдать не любят. Быть может потому, что не видят со стороны, как восхитительно смотрятся со стороны разложенные аккуратно полукругом собственные внутренности.              Вино казалось горячим, хотя и редкой кислятиной. Рэм равнодушно наклоняла стакан из стороны в сторону, наблюдая за переливами алого на стенках. Краем глаза она следила за приоткрытой дверью. По ногам дуло сквозняком, но даже это не спасало от невероятного жара, прущего прямо от камина. Треск пламени теряется в хоре голосов, мужских, женских.              Печально звякнул колокольчик, прицепленный к исцарапанному косяку, и вошел очередной желающий надраться на ночь глядя. С виду он не представлял ничего особенного — огроменный норд с красным носом алкаша, темными грязными волосами и в нелепой рваной одежде. От него на лигу несло алкоголем, а ноги заплетались, как будто он хотел станцевать какой-то до ужаса глупый танец на потеху толпе. Пятясь спиной вперед, размахивая руками и сшибая табуреты, он пьяно извинялся перед потревоженными людьми, отвешивал им шутовские поклоны, пока не плюхнулся за стол Рэмиры, чудом попав задницей на скамейку у стены. Та скрипнула жалобно под его немалым весом, но не сдалась.              — Ннн… Пррртив? — промычал он, цепляясь за стол и наклоняясь вперед.              Рэм поморщилась от вони перегара, но не отшатнулась. Молча подвинула к нему свой стакан. Опустошив его одним глотком, словно пил он не вино, норд рыгнул в сторону, а после прислонившись плечом к стене и делая вид, что окончательно сморен выпитым, негромко произнес, старательно выговаривая каждое слово:              — Я никак не думал, что ты вернешься. Но, коли уж решилась… Знаешь форт Добродетель? К западу от города?              Рэм кивает.              — Старый козел подогнал какого-то сверхсильного бойца, которого именует не иначе, как «дьявольское отродье самого Обливиона», и на которого возлагает большие надежды… А босс возлагает надежды на тебя… Не подведи.              Она прикрывает глаза и встает из-за стола. Бросает на хозяйский стол несколько монет и бредет по скрипучей лестнице наверх, в свою небольшую комнатку, дешевую и темную, но с чистой кроватью, чего было вполне достаточно. Голоса с первого этажа звучат глухо. Рэм прикрывает глаза, прижавшись щекой к грубому шершавому покрывалу. День оказался тяжелым и долгим, но завтра, возможно, ей вообще не доведется спать.              Она раздевается и кутается в одеяло. На фоне темной бежевой ткани ее собственные подрагивающие пальцы кажутся болезненно-белыми. Сон накрывает ее с головой, стоило лишь поманить его дурманящее облако и позволить завладеть разумом.              Да обойдут стороной кошмары Вермины усталого воина.              * * *              Форт Добродетель казался настолько разрушенным, что дверь держалась буквально на нескольких расшатанных камнях. Но Рэм уже привычна к этому — бои всегда устраивались в таких местах, где труднее всего заподозрить что-то неладное. Скорее всего, под землей была целая сеть тоннелей, объединенных в этажи. Имперцы строили свои форты очень похожими друг на друга, поэтому она рассчитывала на свою память и талант выбираться из любых лабиринтов, почти не блуждая.              Двери открылись легко и плавно, хотя и были тяжелыми и окованными железом. Еще одно преимущество таких мест — в Империи все строилось на совесть. Даже жаль, что многие крепости сейчас заброшены.              Рэм спускается по узкой лестнице и петляет пустыми коридорами. Кто-то позаботился заранее, зачистив это место от прошлых обитателей — на стене можно было заметить бурые пятна. Под сапогами тихо поскрипывают мелкие косточки. Нежить. Отдаленным эхом слышатся голоса, из них как минимум пара знакомых.              — Я выставляю лучшего бойца, какого ваша дрянная Арена в жизни не принимала. Трижды подумай, прежде чем ставить против меня свою девчонку. Нет, мне не жаль, собаке собачья смерть, но ты — а это я тебе точно говорю — потеряешь и бойца, и золото, — один из них звучал чуть картаво и ломано.              — Бегу и падаю. Где же твой боец, почему он до сих пор не на поле и не жаждет битвы? Или ты, падла, решил кинуть нас всех?              — Бойца привезут, а вот где твоя хваленая Равила или как ее там — большой вопрос.              — Рэмира здесь и готова убивать, — спокойно подала голос босмер, выходя из тени. Отблески факелов на стенах плясали на ее доспехах и щите, а лицо было скрыто алым капюшоном из толстой шерстяной ткани.              — Наконец-то, — проворчал рослый аргонианин, сверля ее пристальным взглядом по-рыбьи невыразительных глаз. Чешуя его была совершенно зеленой у глаз и на щеках, но становилась насыщенно алой, словно кровь, на шее. Рэм в который раз рассеянно отметила, что он только кажется стариком, на деле же являясь чуть ли не самым молодым мастером меча.              — Говорят, после того, как арену накрыли в форте у Анвила, ты загремела в загребущие лапы имперцев.              — Слухи, — ни один мускул не дрогнул на лице женщины.              — В любом случае, я рад, что Грег Рубака не ошибся в тебе. Но не думаю, что ты обидишься, если мои ребята проверят, не увязался ли хвост. Сама понимаешь, формальности, — он неприятно усмехнулся, демонстрируя острые зубы.              — Проверяй. Можешь даже магов позвать, Азорра. Я чиста.              — Верю, — хохотнул организатор. И, обращаясь к своему собеседнику, толстому бретонцу, заметил — Вот видишь. Мои псы всегда верны мне и всегда возвращаются на привязь. Скажешь ли ты тоже самое о своих?              Тот зло сверкнул глазами и отвернулся, глядя на то, что творилось в самом углу просторного полутемного зала. Несколько воинов, закованных в латы, придающих им сходство с ограми, тащили на цепях огромную клетку, в которой металось нечто нечеловечески сильное, рычащее от бессилия и бросающееся на прутья.              — Вот мой боец, Азорра. Ты по-прежнему считаешь, что победил? — победно усмехнулся мужчина, оглядываясь на ящера. Тот не дрогнул.              — Ты приволок на арену дремору, Валлтье? Единственный вопрос, который я тебе задам — откуда?              — Это не просто какой-то дремора! — подбоченился тот. — Это — маркиназ! У меня замечательные связи, дорогой мой враг, просто за-ме-ча-тель-ны-е! А тебе не все ли равно, как именно умрет твой так называемый воин?              Валлтье смерил Рэм уничижительным взглядом, но она даже не повернула головы. Ее взгляд был прикован к заключенному в клетке существу, ловил каждое его движение. Босмер чувствовала исходившую от него силу пополам с безумием и чувствовала, что если ей придется сражаться, бой будет не из легких.              Дремора зашипел, словно дикий змей, когда один из мучителей сильно дернул за ошейник, шипы которого впивались в пепельно-красную кожу и оставляли на ней кровящие полосы. В темноте блеснули острые клыки, маркиназ бессильно скалился в пустоту.              Рэм знала, что эти существа не боятся смерти, они рвутся в бой всем своим существом, и мало кто может противостоять их напору. Но знала она так же, что дремора не чужды честь и преданность, и такое сражение для каждого из них было бы позором. Клетка, цепи, шипы и плети. Это недостойно ни одного воина. Никто не заслуживает такой судьбы.              Валлтье и Азорра стояли прямо перед ней. Остальные зрители еще не успели собраться, по периметру зала стояли лишь нанятые головорезы да некоторые из тех, кому опостылели разумные развлечения и у кого было достаточно связей и денег, чтобы попасть сюда.              Рэм делает шаг назад, в коридоры. У нее есть время на подготовку боя, но не больше получаса. Пока держатся бронированные «огры» и дремора бушует не так сильно, как мог бы.              * * *              В зал, где должна развернуться битва, вели два прохода, причем один из них тянулся на мост над импровизированной ареной. Бандиты были расставлены по двое в каждом из коридоров, они бродили из стороны в сторону, их доспехи лязгали от каждого шага и яркими сполохами вспыхивали в свете огней, делая заметными.              Сюда ее не пустят. Не сейчас. Мост — для элиты.              Рэм прячется за углом, и ладонь, сжимающая лук, чуть подрагивает.              У лесных эльфов стрельба в крови. Никто и никогда не мог с этим поспорить.              Стрела с зазубренным черным наконечником срывается с тетивы, молнией сверкнув в полумраке, и вонзается в незащищенную шею одного из бандитов.              Зря ты не надел шлем…              Второй мгновенно выхватывает булаву и встает в стойку, готовый к атаке и не растерявшийся ни на секунду.              — Атака! Арена атакована! — его голос громом разносится по всему форту, но больше он ничего не успел сказать.              Рэм не зря вдоль и поперек исследовала Сиродиил, искала людей и карты, желая найти эти стрелы. Даже самое кривое попадание обеспечивало серьезные раны, не говоря уже о прямом ударе. Орк захрипел и осел на пол, но было поздно — Добродетель охватила паника, и завершить начатое все так же незаметно не получится.              Босмер снимает трех человек, бегущих с моста, целясь вполглаза. Отпрыгивает назад, к стене. К ней через коридор мчатся еще трое. Быстрее по мосту, не оглядываясь назад и не теряя времени. Мимо просвистела стрела, вторая скользнула по щеке, и горячая кровь заструилась по ее коже, но она не обратила внимания. Над мостом закреплены ядра-ловушки, которые были сначала заботливо деактивированы, а после надежно закреплены на потолке стальными скобами так, чтобы наверняка не сработали по новой.              Заранее подготовленный свиток сработал безотказно, и мост охватило пламя, отрезавшее врагам путь.              Как давно ей хотелось сделать это.              Она вновь врывается в зал, принимая два удара булав на щит и чувствуя резкую отдачу, болью разливающуюся по руке. Меч, впрочем, не подвел ее, срываясь птицей и раня направо и налево белой полосой металла.              Лишь бы прорваться к выходу. Лишь бы план сработал.              Но бандитов было куда как больше, и она все отступала назад, к мосту. Финт, меч полукругом слева, уворот, противник замахивается, вольт, движения кажутся смазанными. Батман, и противник пошатнулся. Из-за узости коридора они не могли атаковать вместе, лишь пробираться по одному к Рэм, чем женщина и воспользовалась.              Сильный удар, и кольчуга не выдерживает, а кровь бьет внезапным, сильным фонтаном. Металлические кольца разорваны и впиваются в кожу, усугубляя, и норд плюется кровью через щели забрала. Но тяжелый удар по щиту отбрасывает Рэм назад, и она затылком чувствует жар раскаленного моста, к которому подобралась вплотную. Если она упадет — сварится заживо в своих тяжелых латах. И нападающий это знал. Он наступает, а Рэм чувствует, что щит соскальзывает с отказавшейся слушаться руки.              Со стороны зала раздается шум, и крик, дикий, нечеловеческий, полный боли. Что-то с треском вспыхнуло, озаряя белым светом дальнюю часть коридора, и половина противников переориентировалась на нового врага, теперь стоя спиной к спине.              Секунду Рэм тратит, бросая вниз быстрый взгляд, но убеждаясь, что дремора еще в клетке. И тотчас она прыгает, спасаясь от очередного тяжелого удара, надеясь лишь на счастливую случайность. Приземляется на крышу клетки, и лодыжку пронзает болью. Рэм скатывается на пол и поднимается, медленнее, чем нужно, размазывает тканевой стороной перчатки кровь по лицу. И тотчас встречается глазами с новым противником.              Перед ней стоит Азорра. С мечом наголо и злой усмешкой, леденящей кровь.              — Ты пала, Рэмира. Пала! Пес, идущий против хозяина, не нужен никому, и ты это знаешь. Пес, кусающий кормящую его руку, ничтожнее последнего скампа.              Она прокручивает меч в ладони, не сводя с бывшего работодателя глаз.              — Единственное, за что я поблагодарю тебя перед тем, как убью, так это за смерть Валлтье. Этот ублюдок поставил себя выше других, и поплатился за это, — Азорра зло сощурился. — Теперь и ты поплатишься.              — Ну что же. Попробуй, — устало вздохнула Рэм, обессиленно опускаясь на одно колено, прямо на грязный пол, инстинктивно готовясь в любой момент увернуться и нанести тяжелый и, скорее всего, последний удар наотмашь.              Клетка за ее спиной с жалобным скрежетом распахнулась и дремора наконец высвободился, легко разрывая цепи так, словно сталь внезапно обратилась бумагой.              Она видела те вспышки в коридорах форта, когда отбивалась от наседающих телохранителей, и теперь, раненая, могла лишь уповать на удачу.              Ее союзником был маг.