Равнодушие.

* * * Всю ночь Рэм мерещились странные образы тенями вдоль стен. Она лежала на спине и пялилась в потолок несколько часов подряд, пока небо за тусклым окном не начало светлеть. Сон не шел, а вдобавок и плечи стало неприятно тянуть, словно она забыла снять тяжелый нагрудник от доспехов. В комнате было душно, воздух тяжелый, горячий. Казалось, что его вполне можно схватить и свить в веревку. Женщина встает и медленно направляется к окну. Открывает его и впускает ледяной ветер, насквозь пропитанный запахом дождя и влажного камня. Вдыхает жадно, закрывает глаза. И даже не удивляется, когда слышит тихий стук в дверь. Маборель входит почти бесшумно, лишь глянув на развороченную постель со скомканным одеялом. Одежда на нем мятая, будто он лег прямо в ней, или не ложился вовсе. Рэм не двигается с места, опираясь на подоконник, наблюдает краем глаза и ждет. — Нужно поговорить. Не уверен, что здесь. Она пожимает плечами. — А где Сол? — Это касается его, — Маборель подходит ближе, и она замечает, что его глаза кажутся совсем черными из-за расширившихся зрачков. Мужчина стоит почти вплотную, смотрит испуганно, но твердо. Оттягивает воротник робы и показывает ей свежий след там, где шея плавно переходит в плечо. Две алые точки, чуть вытянутые, будто в его тело дважды ввели узкое тонкое лезвие. — Это укус? — коротко спрашивает она, резко хватая его за руку и силой разворачивая к свету. Приор морщится, чувствуя стальные пальцы сквозь плотную ткань. — Укус, — он аккуратно обхватил ее запястье, и босмер отпустила его. — Сама догадаешься, кто? — Вампир — это понятно, — холодно отвечает она. — Вопрос в том, где ты подхватил эту дрянь? — Это Эшвен… — Маборель резко перешел на шепот. — Рэм, он — вампир… — его голос сорвался. — Он вынес тебя из-за врат, но младших даэдра было слишком много. И тогда… Тогда он стал… Меняться. — Интересно… — задумчиво протянула женщина, и в голосе ее звучит сдабой нотой удивление. — У него определенно немало тайн. Но он не выглядит носителем вируса Порфириновой Гемофилии. — Какая разница? Нам нужно уезжать, чем скорее, тем лучше. Я знаю, как убить живое, но вампиры — это нежить. Абсолютно точно. — Не совсем, — между делом замечает она. — Они скорее являются теми, кто замер на грани жизни и смерти. Более того. Он нам помогает. Он знает, как закрыть врата. Сильный маг и ученый. — Вампир и подозрительный мер, который знает слишком много о даэдра… — Потому что сам является порождением одного из принцев?.. — скептически откликается она. — Если я верно помню, Молаг Бала. Ты мне скажи, ты зелье исцеления болезней пил? — Сразу же после укуса. — Маборель рвано выдохнул. — Он же и… Заставил. — Тогда точно не подхватишь вирус. О чем тогда волноваться? Тем более, что Эшвен сам дал понять, что не заинтересован в том, чтобы ты заразился. — А он не о себе волнуется, — раздается насмешливый голос от самой двери. Эшвен стоит, оперевшись плечом о косяк и улыбается, впервые открыто. Острые двойные клыки кажутся единственным белым пятном в серебряном сумраке. Глаза слабо фосфорецируют, подсвечиваясь алым, но теперь не вызывая прежнего отторжения, оттого ли, что природа их стала известна, или нет — неясно. — Он тебя пугает, а ты, вот досада, совершенно меня не боишься. Печально, э? Рэм медленно подходит к нему, и разница в росте становится особенно заметной. С ухмылкой Сол смотрит снизу вверх. Уверенный и нахальный, он прекрасно способен просчитать ее действия на десяток вперед. — Так и ты ровно тем же занимаешься, нет? Он кивает. — Разумеется. Любят в моем клане это дело, уж никак не удержаться. Ты, солнце, вообще не из пугливых. — Так ты еще и из клана, — она смотрит пристально и понимает, что не справится с ним, если в дурную рыжую голову взбредет желание атаковать. — Я? Нет. А вот обратившая меня тварь была клановой. Если точнее, из клана Волкихар. Слышала? — Не слышала. Для меня все вы похожи. Пораженные Порфириновой Гемофилией часто обладают… — Одинаковыми рожами? — хмыкнул он. — Ага. Только вот я поражен другим вирусом. Сангвинаре Вампирис. Есть отличие. Так говорят. Потому я и уехал из Морровинда в свое время — там сейчас царствуют кланы Аунда, Берне и Куарра, а я не желаю с ними воевать. — Допустим. Его ты зачем кусал? — она кивает на Мабореля. — Врата Обливиона опустошили весь резерв, а выжить хотелось, — пожал плечами Сол. — И желательно не остаться виноватым. Рэм раздраженно махнула рукой. — То есть, ты планировал скрываться до последнего. — Нет, конечно. Какое-то время только — что поделать, отношение к нашему брату весьма предвзято, согласись. Я, в отличие от некоторых, — он глянул с насмешкой на приора. — Искренне верю в то, что все проблемы рождаются от тайн и недосказанности. Ты, Маборель, кстати, мог изначально поговорить со мной об этом, если тебя это и правда волновало. — И что мне мешает пойти и сказать страже, что тут — опасный представитель нежити? У них точно есть серебро. А жалости нет. — Ничего не мешает, ты права, солнце. Но перед этим я успею свернуть и твою, и его шейки — и точно заберу с собой пару-тройку стражников, потом потеряю контроль из-за рек крови, совершу непоправимое. Может, попаду в плен. Но в любом случае выживу, — пожал плечами Эшвен. — Ты не хочешь трагедии, и я тебе явно нравлюсь. Рэм чуть приподнимает бровь. — Самонадеянно. — Как будто ты не поняла о чем я, — хмыкнул он. — Разумеется, я нравлюсь тебе не внешне, далеко не как мужчина и совершенно не как мер. Скорее, ты оцениваешь навык профессионала. Как мага. — И не верю. Ни на йоту. — Это правильно, я уже говорил. Но, заметь, я не врал тебе и не причинил особого вреда из злого умысла. А если я уйду — тебе же разве не легче? — Нет. Я буду знать, что на воле бродит опасное чудовище. — О, как загнула. Опасное и чудовище. — На что ты надеялся? И почему вообще полез помогать? — Это — отличный опыт для ученого, последователя даэдра и атроманта. Кроме того, если не будет мира — что вообще будет? Мерунес Дагон не остановится так просто. — Что мне делать? — Тебе решать. — Если я попрошу — ты сделаешь? — Смотря что, родная. — Останься и помоги остановить этот хаос. И тогда, обещаю, ты уйдешь с миром в конце. — Если останусь жив, — криво усмехнулся Эшвен. — А если я откажусь? — Мне не страшно устроить бойню. Вампир долго смотрит в ее глаза, непроницаемо, словно взвешивает все за и против. В комнате воцаряется тишина. Ветер разгоняет стылую духоту. Боясь шелохнуться, три фигуры замерли друг напротив друга, словно между ними были натянуты невидимые струны, готовые вот-вот разорваться. — Я подумаю. Серьезно подумаю над твоим условием. Где-то на улице одиноко и протяжно завыла собака. *** — Что ты творишь? — голос Мабореля срывался. — Ты с кем сделку заключаешь? — А ты не заметил? Он обладает недюжинной силой, и знает это, иначе бы прятался тщательнее, не проявив себя в опасности. Эшвен мог бы выпить меня там, за Вратами, а здесь сказать тебе, что я погибла от лап дреморы. Но для него собственный принцип оказался важнее голода и силы. Более того, боюсь, ни я, ни стража, не сумеем причинить ему вред. Самое оптимальное решение — заставить его быть постоянно рядом, привязать, насколько возможно, до поры до времени. И убить, если появится возможность, а он станет опасен и нестабилен. Маборель удивленно молчит. — Я никогда не слышал от тебя столько слов разом. Рэм молчит. Сол за дверью улыбается и смотрит в пустоту. Мир вот-вот рухнет.