Равнодушие.

Небо было лимонно-желтым. Рассвет заливал улицы каменной глыбы Скинграда блеклым светом, делая его почти белоснежным. Холод пробирался через приоткрытые ставни, лентой сквозняка извиваясь по полу и прячась в щели под тяжелой дверью. Всю эту ночь Рэм не сомкнула глаз. Мысли, одна за другой, пугающе ярко воскрешали образы странного вампира. Как можно было, скажите, не заподозрить? Атромантия, нечисть, форт, магия, умение договариваться с дремора — это не атрибутика обычного странствующего целителя. Сол лез так глубоко, что грозил вот-вот заиграться. Кто, как не достаточно сильный носитель небезызвестного вируса, мог не бояться тюрьмы, виселицы и иных наказаний за запретные знания? Кто мог не бояться самих знаний? Рэм бывала в Университете Волшебства. Видела тех, кто работает там. Ни у одного из них не хватило бы духу так легко шагнуть за границу, разделяющую безумие и истинное умение. Нарушить баланс, не склонившись перед даэдра, но встав практически на равных. Он не напал — пока. Никто не знает, что придет в голову непредсказуемой твари в следующий момент. Может ли босмер держать Сола на поводке? Нет. В это не верил ни Маборель, ни она сама. Перед магами можно заранее расписываться в собственном бессилии. Перед вампирами-магами — трижды. Когда Рэм, держась за бок, спустится вниз, за обшарпанным столом у окна уже будет сидеть злой и мрачный донельзя Маборель с синяками под глазами. Кровать Сола заправлена, нарочито аккуратно. И ничего, намекающего на то, что путников было трое. Будто он приснился им обоим сразу. Хозяйка пожимала плечами, Маборель скрипел раздосадованно зубами. Рэм и не надеялась. Она с самого начала была уверена, что путь до Кватча она пройдет без него. Союза не существовало. Когда первые крупные капли дождя заморосили по мостовой, Рэм и Маборель были у виноградников, раскинувшихся под городскими стенами. Несмотря на то, что женщина все еще не оправилась, медлить было нельзя. До Кватча еще полдня пути, если гнать лошадей, а Врата Обливиона могли открыться где угодно — если они появились близ Скинграда, что мешает им появиться в городе? Ливень усиливался, и путники надвинули капюшоны ниже, надеясь спастись от ледяных капель. На горизонте чернели тяжелые тучи. Стены Кватча были уже видны вдалеке, когда лошадь Рэм всхрапнула и встала, отказываясь идти дальше. Доспехи Арены, которые пришлось нести с собой из-за отсутствия хоть какого пристанища, глухо звякнули. — О, Талос… — глухо выдохнул Маборель, вглядевшись. — Мы опоздали, Рэм. Небо было затянуто не предвестниками грозы. Это был дым, поднимающийся удушающей волной над горящим городом. Босмер пришпорила заржавшую лошадь, заставляя ее двинуться дальше силой — нужно было спешить. Но каждый шаг давался с трудом, а серые облака темнели, изредка в разрывах показывался багрянец Мертвых Земель. Животные в панике едва слушались хозяев, когда впереди замаячили шатры разбитого лагеря. — Кажется, это спасшиеся из Кватча, — тихо заметил Маборель. — Кому удалось бежать. Нужно искать Мартина здесь и надеяться на какую-никакую удачу. Хотя она редко сопутствовала нам в этом походе. Рэм едва заметно кивнула, бессильно сжимая узду. Сможет ли она закрыть врата без помощи вампира? Без его магии, без его невидимости? В первый раз потрепало обоих, но что будет с нею одной? Вдалеке замаячила светлая точка, по мере приближения принимающая очертания мера. Он бежал, спотыкаясь, по дороге, не видя в слепом страхе всадников и, пока Рэм не окликнула его, он не остановился. — О, Талос, неужели из столицы прислали только вас двоих? — в отчаянии выкрикнул он. — Против самого Обливиона! Женщину и монаха! Рэм коротко переглянулась с Маборелем. — Нет, — ответил приор осторожно. — Мы не из столицы. — Тогда мы обречены, — печально прошептал альтмер, и его слова потонули в реве далекого огня. — Бегите и вы. Кватч пал. Пал! Выкрикнув последнее слово, он сорвался с места и ринулся бежать из последних сил. Если бы в тот момент его ноги перестали его слушаться, он бы полз, пытаясь как можно дальше уйти от настигшей город беды.

***

В лагере оставалось так мало уцелевших, что пересчитать их было можно по пальцам одной руки. Унылый редгард, замерший в трансе возле костра — его кожа покрыта копотью, и не различить, где естественный загар, а где грязь. Аргонианин, надсадно кашляющий от дыма. Несколько женщин в драных платьях. Жалкая картина. — Смотри, — Маборель указал на часть городской стены, едва различимой вдали. Осадный краулер превратил ее в руины. — Если там кто-то и выжил, то это редкие везунчики. — О, да, любимцы богов, — поддатый норд (и почему все норды, встреченные на пути Рэм, непременно пьяны?..) выполз из замызганной палатки. — В часовне… ить… заперлись. Горе-то какое… — он надсадно завыл, и его вой перешел в громоподобные рыдания. — Мы ищем брата Мартина, — Рэмира, перешагнув через пьяницу, обратилась к редгарду, осторожно тронув того за плечо. — Скажи, он выжил? Мужчина дрогнул и медленно поднял на нее взгляд. — Брат Мартин… Священник… Его нет здесь… Женщина коротко глянула на спутника. Тот молчал. — Он остался в городе… Хотел вывести остальных… Но Врата… — голос редгарда сорвался. — Солдаты говорят, в часовне остались выжившие. Не надейся, мер… Я видел… Видел тех тварей, что лезли из огня. Они… Они убили мою жену. Оторвали ей голову. Прямо у меня на глазах. — Такую боль ни с чем не сравнить, — Маборель медленно опустился рядом с ним. — Но не стремись заглушить ее, как тот бедолага, — монах кивнул на норда. — Иначе не выкарабкаешься. Нужно пережить. — Маборель, — коротко окликнула его Рэм. — Я отправлюсь к часовне. Оставайся тут, — и, увидев в темных глазах протест, с нажимом продолжила. — Нужно, чтобы, в случае неудачи, было кому вернуться к Джоффри. Если я не справлюсь… Единственной надеждой останется тот темный, как бы нам это не претило. Приор опустил голову. — Найди Мартина. Возвращайся, — попросил он, снова отворачиваясь и не видя, как женщина кивнула и быстрым шагом направилась вверх по дороге, ведущей к уничтоженному городу.

***

Начальник стражи охваченного огнем Кватча строго и оценивающе смотрел на высокую женщину. Ее не пугало ревущее пламя, не пугали врата Обливиона, развороченная земля, пронзенная стальными черными шипами и маячащие в дымке силуэты дремора. Невозмутимая и непоколебимая, она ждала, глядя в ответ зелеными глазами. Он видел, как она прибыла в лагерь. Видел притороченные к седлу доспехи Арены. — Если Врата не закрыть, пострадают гражданские в лагере, — голос у нее был глубокий и негромкий. — У тебя слишком мало солдат. И капитан сдался. Проклял все на свете, но сдался. Женщина легким и уверенным движением достает из ножен клинок и делает шаг прямо во врата. Ее сильная фигура мгновенно растворилась огненном мареве, а взамен из врат вновь хлынули потоки тварей, визжащих и жаждущих смерти. Белые кирасы. И все в крови. Небо казалось совсем черным. Мертвым. Глаза жгло, сухие губы шептали заветное «За Кватч!..» Солдаты шли на смерть. Втроем, против нескончаемых тварей. Джесан Рилиан, прикрывая Савлиана справа, пропускает удар, и кланфир с торжествующим воем впивается костяными челюстями в его бедро, разрывая кольчугу. Нечеловеческий крик боли тонет в громе и лязге битвы, но Савлиан мгновенно оказывается рядом с товарищем, отрубая голову ящера. Джесан пытается отползти за баррикады, но кровь фонтаном бьет из пробитой артерии. Мерандил метко пускает последнюю стрелу в бронированного дремора, выхватывает меч, но не успевает ничего сделать. Багрово-ржавая клеймора рассекает его от плеча до бедра, и он падает, как будто неловко поскользнувшись. Савлиан знает — эльф умер до того, как упал на землю. Даэдрот заносит мощную лапу, но капитан отбивает удар и отскакивает в сторону, задев чудовище лишь самым концом меча, который скользнул по грубой коже, не причинив вреда. Даэдрот широко разинул крокодилью пасть, шипя, и Савлиан с ужасом увидел пламя. Он не успеет увернуться. Все было зря. Кватч потерян. Врата не закроются… Огненный шар потух, не успев сформироваться и обуглив глотку. Тварь визжит и резко отступает, неуклюже разворачиваясь. Сквозь кровь и пот, заливающие его лицо, капитан видит до боли теперь знакомую воительницу, за спиной которой с треском и ревом гаснут и бледнеют Врата Обливиона. Даэдрот замахивается, но слитый из трех зубчатых дисков щит с размаху бьет его по морде, а клинок неожиданно легко входит в его пасть, пронзая, пробивая острием череп насквозь. Она отпрыгивает, неожиданно легко, хотя и кажется внешне тяжелой в своих доспехах. Красный капюшон прячет обожженную щеку. На смену шуму неожиданно приходит звенящая тишина, как будто этот крошечный пятачок выжженной земли изолирован от остального мира. Капитан не может найти слов. Он оглядывается на Джесана, лежащего в двух шагах от баррикады. Кровь расползлась вокруг него в темную лужу. — Мертв, — отрывисто бросила она, проследив за его взглядом. — Те, кто вошел до меня во Врата — тоже. Меч застрял и поддается туго. Его лезвие до самой рукояти в черной крови. — Ты… Закрыла их. Никто не смог, а ты закрыла… — пробормотал капитан. — Я уже не надеялся. Спасибо тебе. Кем бы ты ни была. Теперь мы сможем отстоять город. Она стоит спиной, глядя на наглухо затворенные врата и, кажется, не слышит его. Правая перчатка на ее руке обуглена. — Кватч мертв, — наконец говорит она. — В лагере мне сказали, что в часовне остались люди. Даже если они выжили… Скорее всего, в остальных частях города ты не найдешь живых. — Возможно, жив граф, — настоял на своем Савлиан. — Замок хорошо укреплен… — Даэдра не остановить стенами, — хмыкнула она. — Пошли. Не будем испытывать судьбу. Нужно помочь запертым в часовне.

***

— Ты сдохнешь в мучениях, жалкая тварь, — шипел дремора, отбиваясь от босмера. Не размениваясь на угрозы, та ударила наотмашь, рассекая кожаное крепление брони у плеча. Враг пошатнулся, инстинктивно дернувшись и открывшись. Тотчас же очередной сильный удар заставил его отступить, а из рваной раны хлынула кровь. Несмотря на серьезное повреждение, он резко с разворота бьет, но попадает по щиту, и тот мерзко скрежещет, но удар выдерживает. Воительница коротко и с силой наносит удар, ее клинок скользит по лезвию его клейморы. Дремора скалится, резким движением пытаясь выбить меч из ее рук, но она его опережает. Словно вырванное крюком, его оружие взметнулось к алому небу и отлетело далеко за спину женщины, а она, не тратя времени даром, мощным выпадом прикончила солдата. К часовне ведет узкая тропа, виляющая среди горящих домов. Тяжелый дым тучами поднимается над ними, не давая дышать. Капитан с трудом приоткрывает дверь часовни, достучавшись до остающихся внутри, и вваливается в холл, весь в саже. Признаться, он и не надеялся выжить после этой ночи. Но эта воительница оказалась козырной картой и теперь беспощадно уничтожала всю колоду Обливиона. Двое стражников не спрашивали капитана ни о чем. Слишком многое они пережили. Теперь им все равно, от кого принять помощь. Она сняла в помещении капюшон, сосредоточенно пытаясь выбить из него пепел и стереть копоть. Длинные, собранные в хвост волосы в свете свечей казались алыми, хотя и были всего-навсего темного рыжего цвета. Кровь на рассеченной губе запеклась, а ожог уродующим пятном выделялся на бледной коже. — Как мне тебя называть? Она рассеянно смотрит, не отвлекаясь от своего дела и не понимая, чего именно от нее хотят. — Мы должны знать имена своих героев, — пояснил Савлиан коротко. — Рэм, — после короткой заминки выдает она. — Я ищу брата Мартина.