***
Серсея едва успевает сойти с возвышения, как он преграждает ей путь. Он ждал достаточно. — Ваше Величество уделит пару минут своего драгоценного времени своему брату? — он старается чтобы его слова звучали едко и иронично; легкий поклон и самая широкая улыбка только завершают его новый образ, к которому Джейме начинает постепенно привыкать. От его интонаций искренность с лица Серсеи испаряется просто мгновенно. Она резко и даже как-то остервенело хватает его правую руку, а свою левую кладет на плечо. — Поверить не могу, что моя дорогая сестрица — единственная, кто перепутал выпускной бал с публичным домом, — невинно продолжает он, и чувствует странное удовлетворение, когда ее щеки вспыхивают от гнева, становясь алыми в тон платью. Серсея не сразу находится с ответом, но когда это происходит — ее губы растекаются в улыбке, глаза прищурены, подбородок вздернут — Джейме осознает, что начинает входить во вкус этой изощренной игры. Это как дуэль: каждый из соперников придумывает заклинание позабористее, чтобы уколоть побольнее. — Да ты просто завидуешь, — лениво выдавливает Серсея, словно через силу. Это заявление настолько смехотворно, что он даже не пытается этого скрыть. — Чему завидовать? Отсутствию у тебя стыда и скромности? — вынужден замолчать, так как они все еще танцуют; когда сестра, завершив движение, вновь поворачивается к нему лицом, он встречает ее покровительственный взгляд — так родители смотрят на неразумное дитя, готовясь объяснить ему прописные истины. — Тому, как я хорошо выгляжу. Джейме прижимает сестру чуть ближе — достаточно, чтобы это было приемлемо — и наклоняет голову, чтобы его тихий шепот достиг цели. — Мы близнецы. Если ты выглядишь хорошо — я выгляжу точно так же. Сестра делает вид, что не расслышала. Еще бы: разве она признается в том, что ей нечего ответить? Джейме даже немного разочарован; он надеялся, что их поединок продлится несколько дольше. Заканчивается их танец, но не выпускной. Сейчас профессора покинут Большой зал, и до полуночи у выпускников будет еще два часа для настоящего веселья. Джейме думает о том, что Роберт наверняка ушел для того, чтобы незаметно протащить бочки на кухню. Скорее всего, это вообще единственное, ради чего этот олень поперся на выпускной. Скоро начнется настоящая вакханалия; Джейме всерьез подумывает отправиться прочь из зала вслед за профессорами, но что-то его держит. Не что-то, а вполне конкретная, непонятно откуда взявшаяся, тревога.***
Когда он возвращается в зал, ни директора, ни профессоров в нем уже нет, и его сердце пропускает пару ударов от восторга. Музыка давно перестала быть изысканной, сейчас это напоминает рев настолько, что и музыкой это назвать можно лишь с большой натяжкой. Бейлиш оглядывается в поисках Серсеи и находит ее достаточно быстро — только вот рядом с ней стоит ее кайфолом-братец. Мизинец морщится: в вопросах веселья второй Ланнистер им нужен как собаке пятая нога. Ничего не попишешь, вздыхает он про себя, и направляется к Серсее. Она рада его видеть, чего не скажешь о ее брате. Все презрение скопилось в уголке губ его вежливой ухмылочки. — Где ты был? — Серсея старается перекричать музыку, но не очень успешно. — Ходил вот за этим, — он достает из внутреннего кармана небольшой прозрачный контейнер, как будто для таблеток. В нем перекатываются светло-желтые драже. Глаза Серсеи сверкают от неподдельного восхищения — вот бы Кейтилин когда-нибудь взглянула так на него. — Ты закончил! Он открывает коробочку и она жадной рукой тянется и берет сразу две. Ее брат хватает ее за запястье. Началось, думает Мизинец, закатывая глаза к небесам. — Что это? — требовательно спрашивает он, настолько же серьезен, насколько и недогадлив. Серсея говорила, что за братом водится такой грешок. Однако вопрос адресован ему — придется отвечать. — Нечто, что делает жизнь немного красочнее. Желаешь? — он подчеркнуто вежливо протягивает коробочку второму близнецу, краем глаза замечая, что Серсея переложила шарики из той руки, за которую ее держал Джейме, в другую, а после — под язык. — Нет, премного благодарен. — Тогда моя работа здесь закончена. Он подмигивает Серсее и спешно ретируется, пока ее братец не сообразил, что к чему. Мелисандру он находит у одного из столов: она смотрит на дрыгающиеся под бешеные звуки пары и только не закрывает руками уши. Он молча протягивает ей открытый контейнер и она берет одну таблетку. — Предложи Баратеону, — проговаривает она задумчиво, рассасывая конфету, — он оценит. — Когда найду его. Мелисандра смотрит на небо, точнее, на черноту. Там снаружи идет дождь, буря потихоньку успокаивается. Но ощущение тревоги не покидает и она переводит взгляд на пары. Весело всем без исключения. Она наклоняется к Петиру. — Перед тем, как подняться в зал, я смотрела в огонь. Он показал мне бурю. — Ну так что же? — пожимает он плечами. — Она была. — И я тоже думала о погоде.***
Ей давно не было так хорошо и свободно. Очень давно голова не была такой легкой и пустой, ни единой мысли — только шум в висках и бешено колотящееся сердце, готовое покинуть грудную клетку. Этот день войдет в историю: она даже не наорала на Реджину, танцующую рядом и наступившую ей на ногу. Плевать. Этот день ничего не сможет испортить. — Ты не видела Джейме? — подбегает к столу и спрашивает у Мелисандры, пытаясь перекричать музыку и найти себе чистый кубок — то ли для компота, то ли для пунша. — Он вышел минут пять назад. Курить к парням, наверное. Вечно эти мальчишки могут достать любую дрянь и им все сходит с рук! — Он не занимается этим. — Тебе лучше знать, — подружка пожимает плечами и потягивает свой напиток через трубочку, — это ведь твой брат. Серсея соглашается и залпом осушает кубок. Что-то кислое и незнакомое, а пузырьки щекочут ноздри. Она пробирается вдоль столов за чужими спинами, иногда вынужденная пробурчать «Извините», «Разрешите», «Прошу прощения» и кучу разных бесполезных слов, о которых она вспоминает лишь в присутствии преподавателей. И отца. Воздух снаружи неожиданно прохладный и колючий. Серсее приходится обнять себя за плечи, контраст с предыдущим помещением слишком разителен. Еще бы — выпускники прогрели каждый квадратный сантиметр Большого зала. Джейме не с парнями, она не ошиблась. Брат сидит на своем излюбленном подоконнике третьего этажа. Он стряхивает пепел с сигареты в открытое окно — Мелли тоже была права. Даже к лучшему, что у него руки заняты, думает Серсея, когда берет лицо брата в ладони и накрывает его губы своими. Неожиданная молния освещает лицо сестры. Тогда он выкидывает сигарету в окно и отстраняется, убирает ее руки от своего лица. Потом вскакивает с подоконника и закрывает окно — от греха подальше. — Ты совсем рехнулась?! — Поцелуй меня, — Серсея льнет к нему и обвивает его тело, точно змея свою жертву. Он старается не реагировать, но от этого тон ее становится только требовательнее. — Поцелуй меня, — разнеженная соблазнительная улыбка испаряется, заменяется тонкой полоской сжатых губ, а потом — Я приказываю. Это так комично, что Джейме не может удержать нервный смешок. — Ты — что? — Я приказываю. Я — королева. — Ты — под кайфом, — настала его очередь разговаривать с маленьким капризным ребенком, которого лишили любимой игрушки; Джейме самодовольно скрещивает руки на груди, наблюдая за яростью, которая волной начинает подниматься в ее груди. — Одно другому не мешает, — заявляет Серсея, — Я хочу, чтобы ты... Если я сделаю, как она хочет, она будет любить меня. — Вот что я думаю по этому поводу, Ваше Величество. Настала пора проводить Вас в Ваши покои. Пока она не нашла другого счастливчика, который не преминет воспользоваться ее состоянием. Серсея отступает на несколько шагов назад и отрицательно мотает головой. — Ты этого не сделаешь. Я королева, и... — ...и твое правление закончилось, — ухмыляется Джейме, с легкостью закидывая сестру себе на плечо. Сестрица сопротивляется недолго, скорее для проформы — пару раз ударяет его кулаками по спине и шее, когда пытается вывернуться, но вскоре затихает и висит безжизненным грузом. Джейме без происшествий доносит свою добычу до первого этажа, когда слышит ее тихий полустон. — Поставь меня, мне дурно... Я пойду сама. Он опускает сестру на пол, но не отпускает окончательно— Серсея водила его за нос и в более светлые времена, сейчас же он совсем не знает, чего от нее ожидать. Пока он накидывает ей на плечи свой пиджак, снова проклиная бесполезную красную тряпку, он размышляет о том, куда лучше спрятать сестру. В его спальне имеется три пустые постели — Барристан вернется не скоро, а когда вернется, он ему все объяснит — это будет сделать гораздо проще, чем придумывать оправдания, если Серсея наткнется на кого-то из слизеринцев в своей гостиной. Она словно читает его мысли. — Я хочу вернуться в свою спальню, — надрывно шепчет сестра, одной рукой придерживает пиджак, а другой обнимает его за талию, пряча лицо у него на груди, — мне нужно переодеться, лечь, и... Джейме вздыхает и они молча спускаются в подземелье. Он просто рад, что она идет рядом и не спорит — ему самому сейчас хочется этого меньше всего. Он возненавидел этот вечер с самого начала, но это не значит, что и она должна. Когда они идут по коридору, который большинство студентов считают тупиковым, от стены вдруг что-то отделяется. Серсея вздрагивает всем телом, а Джейме жалеет, что при нем нет палочки. Но это всего лишь Кровавый Барон, штатный призрак Слизерина, распластался в воздухе серебряной паутиной. — Потерялся, львеночек? Он только крепче прижимает к себе сестру, которая еще глубже зарылась в его пиджак. — Добрый вечер, — говорит он как можно спокойнее, чтобы его волнение не передалось Серсее. Он чувствует дикую хватку ее пальцев, и злится —раньше она ничего не боялась. Не в его присутствии. — Моей сестре нездоровится. Я только хотел убедиться, что с ней все будет в порядке. — Не положено, — выдает Барон после некоторый паузы, и довольно грустно. — Я провожу сестру до ее комнаты и тотчас выйду, клянусь Вам. Барон хмыкает. — Только чтобы тебя никто не видел, львеночек. Ясно? Завтра ты уедешь, да я и не вспомню об этом. — Благодарю Вас, — вежливость — это меньшее, чем он может отблагодарить слизеринского призрака. Тот исчезает, и близнецы продолжают путь вглубь коридора. Когда они доходят до стены, Серсея называет пароль, и каменная кладка отъезжает в сторону. Гостиная у змей под стать их подземелью. Уют не может привнести даже камин, пламя в котором зеленое и холодное. Первый раз за этот день Джейме вспоминает о младшем брате, которого он снова оставляет. Сначала Джейме уехал, оставив Тириона в Утесе, сейчас оставляет его в Хогвартсе. Серсея не позволяет ему отвлечься: крепко сжимает его руку и тянет в сторону одной из дверей. — Там никого нет, — слышит он в темноте ее объясняющий шепот, — А мне понадобится твоя помощь. Прошу тебя... Он поминает Неведомого и ступает за ней. Ну, все, собственно, так, как он себе и представлял: мутная зеленая вода за окном, тяжелые черные балдахины, которые скорее всего окажутся изумрудными при свете свеч, холодные одеяла, под которыми невозможно согреться. Неудивительно, что слизеринцам пришлось изобрести согревающие заклинания — отсюда зима словно и не уходила. Он усаживает Серсею на ее кровать (он думает, что ее, так как видит ее палочку на прикроватной тумбочке) и берет ее ладони в свои. — Тебе нужно что-нибудь? Воды? Джейме старается говорить как можно ласковее. Он был с ней напрасно груб: она здесь ни при чем, это все проклятущий Мизинец. Завтра он задаст ему такую трепку, что тот десять раз подумает, прежде чем вернуться к своим экспериментам. Серсея только качает головой. — В шкафу, на третьей полке... Ночная рубашка. Пожалуйста. Он поднимается, отходит к шкафу и начинает копаться в ворохе вещей. Это точно ее полка: он нащупывает знакомую ткань ее водолазок и джемперов, и запах, от которого невозможно избавиться. «Люмос» сейчас был бы очень кстати. С ума сойти можно: отъезд завтра в полдень, а его дорогой близнец даже не начал собирать вещи. Семеро... Наконец, он находит рубашку. — Эта? — оборачивается он к постели, но натыкается на Серсею, точнее, на ее мягкие влажные губы, еще хранящие запах какого-то слабоалкогольного напитка. Она тянет его за ворот рубашки назад, к кровати; ему приходится придерживать ее за талию, чтобы она не натолкнулась спиной на очередной предмет мебели. Он отвечает на ее поцелуй, и чувствует, как она улыбается; Джейме зарывается рукой в ее волосы и прокладывает дорожку поцелуев от ее уха вниз по шее. Сестра стонет, и он чувствует как кровь мгновенно приливает к паху. Как же сильно он по ней соскучился. Идиот. По крайней мере, — думает Джейме, пока сестра расправляется с пуговицами его рубашки, — это не я выхожу замуж через неделю.***
— Ты не видела Серсею? — Беспокоишься о своей новой королеве? Нэд смотрит на девушку таким укоризненным взглядом, что Кейтилин невольно хохочет — настолько он оскорблен ее предположением. — У них с Робертом гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд, — они отходят из центра зала к стене, чтобы им не мешали другие, и чтобы им никто не мешал, — они оба совершенно не поддаются контролю. — Неправда. — Мы не говорим о Тайвине Ланнистере. Уверен, ее позолоченный братец тоже абсолютно шелковый, когда дело доходит до отца. В этом они не отличаются от нас. Только вот, — Старк силится рассмотреть в мельтешащей толпе хоть одно знакомое лицо, но безуспешно,— Только вот его здесь нет. А некоторые поступки могут сильно подмочить Роберту репутацию. Кто-то должен управлять всем этим хаосом. — Неужели ты? Эддард... Нэд знает, что когда Кэт зовет его полным именем, то скоро начнутся возражения. Они польются таким стройным, бурлящим потоком, что он позволит ему унести себя в совершенно другие дебри. Сейчас же этого никак нельзя допустить. Наконец, он замечает на одной из скамей полулежачего Роберта и уверенным шагом направляется к нему. — Роберт, где Серсея? Друг приоткрывает один глаз, и по помутневшему взгляду все становится понятно еще до того, как он открывает рот. — К-кто? Он ужасно пьян. Или накурен. Или и то, и другое вместе, Нэд не очень разбирается. — Твоя невеста. Ну знаешь, примерно метр семьдесят, золотые волосы, красное платье и тонна самомнения. Роберт, кажется, припоминает. — Я не знаю, Нэд, Боги! Можешь ты хотя бы на день забыть о своих...Как их там... — ...обязательствах, — устало подсказывает он. — Да, вот именно, и не напоминать мне о моих обязальт... О моих, — ставит он жирную точку. — Как скажете, господин министр. На лице Кейтилин, когда он возвращается, написана целая поэма. Он читает все словно книгу: «Я же тебе говорила. Не стоило подходить к нему, когда ему хорошо. И к ней не цепляйся. Не можешь расслабиться сам, не даешь расслабиться другим. Хочешь, пойдем подышим свежим воздухом? Только дай мне свой пиджак, пожалуйста». Старк накидывает пиджак возлюбленной на плечи и они вместе покидают Большой зал и выходят на воздух. Это первый и последний раз, когда им разрешено находиться вне спален в такое время — эта мысль вызывает на его лице непривычную улыбку, которую Кейтилин очень рада видеть. Дождь больше не идет: погода меняется так быстро, что завтра может быть самый солнечный день за это лето, и никто не удивится. Охватывая взглядом здание и прилежащие территории, Нэд просто надеется, что когда-нибудь он сможет вернуться сюда еще.