Я вас всех ненавижу

      Отец и дяди уехали рано утром, а тетя Дженна любила поспать до обеда, так что наслаждаться яичницей Джейме пришлось в компании младшего брата и его друга. Серсеи не было: девочка-сквиб, являющаяся одной из ее служанок, доложила, что мисс Ланнистер нездоровится, а потому она не присоединится к братьям за завтраком. Тирион был очень рад, судя по тому, с каким удовольствием он размазывал ореховую пасту по куску хлеба. — Чем вы будете заниматься сегодня? — спрашивает Джейме скорее от скуки, чем из интереса. — Погода сегодня неважная. — Вчерашнее пекло сменилось ливнем, что было характерно для этого сезона. — Самая подходящая для полноценной экскурсии, — возразил Тирион, жуя свой бутерброд, — К тому же, я обещал Варису показать нашу библиотеку. Он не верит, что она лишь немного уступает Хогвартской. Значит, вы будете заняты. Замечательно. — Не могу поддержать разговор, — он стоя допивает остатки своего какао, торопясь выйти из-за стола; уже у выхода он подмигнул Варису. — Если он станет сильно досаждать тебе книгами, то требуй показать тебе зверинец. Хорошего дня.       Что Серсея врет, он понял сразу же. На его памяти единственный раз, когда сестре было плохо, был как раз на выпускном — и то, принимая во внимание окончание вечера, это мешало ей не так уж сильно. Это было даже не заявление. Это было обвинение, которое можно было трактовать только одним способом.       У дверей он столкнулся с выходящей из ее комнаты Сорреей — сестриным домашним эльфом. Та спешно прикрыла за собой дверь, прижимая к груди какой-то сверток и мелко трясясь. — Госпожа плохо себя чувствует, — затараторила она, не намереваясь пропускать его и вообще уходить, пока не уйдет он. — Госпожа просила не тревожить ее. — Спроси свою госпожу еще раз.       Когда отец приобрел Доррена и Соррею, Джейме безуспешно пытался сделать из своего домовика друга: Тирион был еще слишком мал, а сестра разделяла не все его увлечения. Самая первая попытка сближения — он попросил, чтобы эльф звал его не господином, а по имени — вылилась в небольшой припадок у Доррена, и Джейме оставил эту затею. Серсея же, напротив, максимально использовала все свои привилегии. Может быть, ее Соррея была даже счастливей его Доррена. — Только не долго, — проговорила Соррея, вновь выходя из комнаты. — Госпожа больна. Ну разумеется. Будь сестрица больна, здесь было бы уже как минимум два мейстера — из Утеса и Ланниспорта — и причитающая тетя Дженна в придачу.       Сестра сидела в кресле к нему спиной, наблюдая, как капли молотят по стеклу. Джейме в одночасье растерял всю свою решительность. Болезнь была притворством, а спокойствие — мнимым; он знал ее достаточно хорошо, чтобы утверждать, что Серсея накопила достаточно сил для словесного сражения. Все еще стоя у дверей, он поискал глазами ее палочку: она лежала на прикроватной тумбе, и от этого ему стало немного спокойнее. — Если ты и в самом деле нездорова, то мы поговорим позже. — Когда тебя это волновало?       Она встала и прошлась до кровати. С непривычки у него захватило дух: он давно не видел Серсею не в мантии. Сейчас на ней была шелковая сиреневая ночная рубашка до самых лодыжек, а сверху — кружевной пеньюар такого же цвета. Они и правда делали ее чересчур бледной. Сестра скрестила руки на груди. — Как ты мог? Он сделал пару неуверенных шагов и едва развел руками. — Я думал, что нас больше нет. Что твое решение твердо и окончательно. — Ты довольно быстро оправился. — Не говори так.       Она мотнула головой и села на кровать, как бы говоря «Да как тебе угодно». Он не заслужил весь этот яд. Он не сделал ничего дурного. — Ты ушла. Мне нужно было как-то собрать свою жизнь заново. — Значит, в своем желании пополнить ряды пушечного мяса ты обвиняешь меня? Занимательно.       В выяснениях отношений с сестрой Джейме имел определенную стратегию: когда у него заканчивались аргументы, разумные и не очень, он всегда спрашивал ее. Серсее всегда было что сказать, и часто это был самый безболезненный и быстрый способ завершить ссору. Дальше все было еще проще. Когда она понимала, что все будет так, как ей того хочется, она забывала о своей обиде и становилась той самой Серсеей, которую он любил больше всего: благодарной, ласковой и нежной. Почему бы не использовать эту же технику и сейчас? — Чего ты хочешь? Она повернула к нему голову и он увидел, как ее глаза зажглись.Это работает безотказно. — Прими предложение папы. Он уже шел к ней, когда она заговорила, и ее ответ заставил его остановиться. — Прими предложение папы, — повторила Серсея, глядя ему прямо в лицо. — Мы убедим его, что всем будет удобнее, если ты покинешь Утес и переедешь со мной в Лондон. Ему потребовалась секунда, чтобы переварить сказанное. — Чтобы жить в одном доме с твоим мужем?       Джейме уже пожалел, что начал этот разговор. Ничего нового он здесь не услышит — отец словно нанял Серсею, чтобы убедить его изменить свое мнение. Он надеялся, что этот его поступок напугал ее (ему сначала так и показалось) и что она поймет, что он правда может уйти. Но кажется, сестрица не восприняла это всерьез. Однако вопрос его ей не понравился — Джейме увидел, как она нахмурила лоб. — Ты просишь меня отказаться от того немногого, что я хочу. И что взамен? Ее бровь изогнулась, словно он спросил, почему небо — голубое. — У тебя буду я. Этого что, недостаточно? Он отвел взгляд. За окном продолжал бушевать дождь, в комнате было темно, словно уже вечерело. — Ты даже не будешь моей, — наконец, он произнес слова, которые всегда боялся сказать.       Это оказалось не так сложно, как он думал; воодушевленный этой маленькой победой над собой, он широкими шагами преодолел расстояние до ее постели и сел у сестры в ногах, беря ее руки в свои. Она не успела возразить. — Ты ведь не хочешь его, — он попытался заглянуть ей в лицо, но она тут же отвела взгляд и прикусила губу. — Только меня. Тогда зачем? Она попыталась забрать у него свои руки; когда у нее не получилось, Серсея замолчала. Надолго. — Ты знал, что ты делаешь. Ты знал, что мракоборцы мотаются по всей стране, и все равно это сделал. Ты знал, что это разъединит нас, и все равно согласился, — у нее закончился воздух и она вновь попыталась вырвать свои руки. — Ты обещал, что всегда будешь рядом со мной. Что за цена твоим обещаниям? Ему показалось, что ее голос дрожит. Она любит меня. Теперь Джейме понял, что заслужил все, что она уже сказала, и все, что еще только скажет.       Он и вправду обещал; через несколько дней после того, как умерла мама, Серсея спросила у него, не оставит ли ее и он. Он тогда сильно удивился; какие же глупости могут иногда приходить в ее голову! Тогда Джейме уверил ее, что ни за что ее не покинет, даже ради волшебной палочки: сестру такое обещание вполне удовлетворило.       Он повторил свое обещание, когда она ломала свои прекрасные пальцы, паникуя из-за того, что кто-нибудь узнает. Что отец узнает. Он был очень убедителен; настолько, что сестрица снова оказалась прижатой к стене и впивалась ногтями в его шею. Джейме отпустил ее руки. — Я что-нибудь придумаю, — прошептал он, поднимаясь на ноги, — Я что-нибудь придумаю, обещаю.       Он коротко улыбнулся одними губами и выбежал из ее спальни. Ветер за окном хлопал открытыми ставнями.

***

— Это довольно занятно, — произнес Варис, облизывая пальцы. После ужина осталось больше половины пирога с облепихой, и друг предложил продолжить пиршество в менее помпезной обстановке. Сейчас они сидели на кровати Тириона и щедро посыпали ее крошками, ставя тут и там новое желтое пятно. — Фто именно? — Твой брат убил одного Министра Магии, а сестра выходит замуж за другого... Тирион еле проглотил крупный кусок. — Опять ты за свое. Говорил же, не желаю это обсуждать, — он почувствовал, как край теста царапает его пищевод и сглотнул. — Тебе никогда не казалось это совпадением? — Варис, честное слово... — Вот, что я думаю, — он энергично спрыгнул с кровати и заходил по комнате, туда-сюда, туда-сюда. — Но сначала ты ответишь мне на несколько вопросов, а потом я изложу свою теорию, и тогда ты скажешь, сошел я с ума или нет. — Валяй, — Тирион отодвинул от себя тарелку и лег, положив руки под голову; теперь он видел только балдахин и не видел Вариса, к счастью. — Когда твоего брата освободили? Тирион недовольно поморщился, словно речь шла о его недавнем заключении. — Ты и сам знаешь. Незадолго перед каникулами. — Я хочу, чтобы и ты осознал, в какую картину это все складывается, — воскликнул Варис, на секунду перестав измерять периметр комнаты своими шагами. — А когда ваш батюшка сообщил Серсее о помолвке? — Да примерно в это же время. Куда ты клонишь, я понять не могу? — А это все потому, что ты не слушаешь! Вернее, слушаешь, но не слышишь! Вернее, слышишь, но не вдумываешься! — Хорошо, я понял, — усмехнулся Тирион, борясь с раздражением, — я только отвечаю на вопросы и не задаю новые. — Так-то лучше, — довольно протянул Варис, подходя к кровати и хватая кусок пирога; Тирион молча строил предположения, через сколько минут тот лопнет, — Твой отец присутствовал на слушании, да? И Джон Аррен там тоже был? — Конечно, был, — он вспомнил день, когда впервые решился заговорить с братом об этом. Он спросил Джейме, как такое вообще могло произойти. — Какая разница, — недобро оскалился Джейме, — К чему об этом говорить? Уже ничего не изменишь. Только если когда-нибудь тебе на пути попадется Джон Аррен, не имей с ним дела. Он все зубы сточил, пытаясь перегрызть мне глотку. Неудивительно, что он возненавидел мистера Аррена заочно. — Я думаю, — проговорил Варис намного тише, снова забираясь на постель, — состоялась сделка. Между мистером Арреном и твоим отцом. Сделка — это очень по-ланнистерски. У Тириона скрутило живот, то ли от неприятного предчувствия, то ли от облепихи. — Я думаю, — повторил он с нажимом, — Что ваш отец предложил нечто, от чего мистер Аррен и его протеже просто не смогли отказаться. Взамен на жизнь твоего брата, разумеется. Тирион отрицательно помотал головой. — Даже мой отец не может идти против... — Скажи это Рейнам. Вот этого еще не хватало. — И что, по-твоему, он мог такого предложить? — Тирион сделал вид, что сдается. — Свою поддержку. Свои деньги. Только вот Роберт Баратеон слишком... чистоплюй, чтобы принимать такую... помощь. Да и с какой стати Ланнистерам помогать Баратеонам, спросят люди? — Варис совершенно не мог унять своего нервного возбуждения и снова соскочил с кровати. — Тайвин Ланнистер ни за что не станет помогать мистеру Баратеону. А вот миссис Баратеон... — Варис замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. — Что ты несешь, — засмеялся Тирион, но почувствовал, как у него бегут мурашки. — А что? Если я прав, твой отец спасает жизнь Джейме, а твоя сестра становится первой леди. Через нее твой отец сохранит свое влияние — может, и не такое, как прежде, а все же существенное. И кроме того — такой брак, наконец, примирит твоего брата с Робертом. Я вижу одни сплошные плюсы.       Тирион едва удержался от того, чтобы засмеяться во весь голос, но вовремя одумался. Неизвестно, как пришлось бы ему объяснять такой порыв. Примирит, как же. Скорее ускорит катастрофу. Джейме уже убивал Министра, прикончить второго ему не составит труда. — Ты либо болен, либо гениален, — наконец, выдавил он. — Мой отец, конечно, не самый положительный пример — касаемо многого, надо отметить — но неужели ты правда считаешь, что он бы обменял Серсею на Джейме? — Я считаю, что он это сделал. Тирион слез с кровати и подошел к шкафу, чтобы взять чистую пижаму. — Я уговорю своего отца взять тебя себе в помощники, когда мы окончим Хогвартс. Если ты доживешь до этого момента, с такими-то наклонностями. Варис засмеялся. — Умение признавать ошибки — очень полезное качество для будущего политика. А иногда даже маленький человек может отбрасывать действительно большую тень. — Семеро, я не намерен разбираться еще и в метафорах. Доброй ночи. — Доброй ночи, — Варис схватил с тарелки последний кусок и ускакал в свою комнату. Тирион переоделся в пижаму, потушил все свечи в комнате — кроме одной, что держал в руке — и вышел в коридор.

***

      Возвратившись после ужина в спальню, он нашел на своем столе записку. Клочок пергамента сам по себе содержал минимум информации — только адрес, номер и время. Джейме извлек из него намного больше, во многом потому, что хорошо знал почерк.       Джейме покинул свою комнату в половине двенадцатого. Он презирал себя за это, но все равно бесконечно оглядывался, чтобы проверить, не идет ли кто следом. Он всегда чувствовал за спиной чью-то тень, даже во сне. Но этой ночью Утес Кастерли спал беспробудным сном, и Джейме посчитал это за знак богов.       Нужную гостиницу он нашел далеко не сразу; это было место, в которое не хотелось заходить без антисептика. Запах и голоса из общей комнаты, которая, очевидно, соединялась с баром, совершенно не располагали. Джейме полез в задний карман джинс, чтобы удостовериться, что его ждут именно здесь, и тихо выругался себе под нос: он оставил записку на столе. Еще несколько минут он рассматривал дверь, но потом все же решился войти.       За стойкой регистрации он увидел мужчину средних лет — невысокого, лысого, с небольшим пивным брюшком. Стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, Джейме направился сразу к нему, расстегивая на ходу легкую куртку. — Добрый вечер, — проговорил он, тут же мысленно обругав себя; его проклятая вежливость не нужна никому в этом заведении. Мужчина, однако, оторвал свой взгляд от книги и посмотрел на него. — Уже полночь, — заметил человек, хмыкнул и хлебнул пива. — Да... Мне нужен пятнадцатый номер. Меня ожидают, — пятнадцать было не просто числом, а днем его рождения. Взгляд хозяина не понравился Джейме, и уже через секунду он понял, что не просто так. — Не ожидают, а ожидает. Я бы поторопился на твоем месте, парень, — сальность бурлила в его голосе, как гнев — в Джейме. — Такие не любят ждать. Второй этаж, дверь будет слева. — Я что-то должен? — он вдруг со стыдом осознал, что у него нет денег — ни драконов, ни галеонов, ни даже фунтов стерлингов. — Нет, — хозяин продолжал ухмыляться, наблюдая его растерянность, — за все уплачено.       Не удостоив собеседника даже сухим «спасибо», Джейме взбегает по лестнице и отчаянно всматривается в таблички с номерами комнат. В соседнем тринадцатом номере слышатся выстрелы; к счастью, кто-то из магглорожденных уже рассказывал ему о телевизоре, так что он не обращает на это никакого внимания.       Он осторожно толкает дверь пятнадцатого номера и обнаруживает, что там никого нет.       Джейме делает шаг назад и тупо смотрит на табличку. Он думает, что это очередная шутка, но потом все же заходит вовнутрь и прикрывает дверь: кто-то ведь, все-таки, ждал его здесь. Плотоядный вид хозяина лишнее тому доказательство. Джейме ложится поперек кровати и прикрывает глаза.       Из полудремы его выводит резкое дуновение воздуха и запах лаванды. — Я обижена. Ожидание меня, судя по всему, больше не доставляет тебе прежнего удовольствия.       Он открывает глаза и первое, что видит — это два зеленых океана, так похожие на его собственные. — Если ты хотела меня видеть, могла бы просто сказать, — язвит он, не отводя взгляда, — вовсе не обязательно ехать на другой конец Ланниспорта. Что это вообще за место? Ты была здесь раньше? Когда? — Ты задаешь слишком много вопросов. Серсея наклоняется к нему и целует в шею; ее кудри слегка щекочут его нос. — Что все это значит? — Помолчи, — она ладонью обхватывает его подбородок и поворачивает его лицо к себе, чтобы их губы встретились.       Он меняет положение: теперь она не рядом с ним, но под ним. Сестра улыбается и помогает ему избавиться от лишней одежды — сначала куртки, потом футболки. Он вытаскивает ее из кремового летнего пальто и бросает его на пол, вновь соединяясь с ней губами. Короткий бордовый топ с длинными рукавами она снимает сама.       Происходящее дальше он помнит смутно, впрочем, как обычно; кто-то словно вырезает определенные куски из его памяти, оставляя на их месте размытые ощущения, но всегда — приятные. Он вновь осознает, где находится, когда сестра — по какой-то причине оказавшаяся сверху — наклоняется к нему и шепчет в самое ухо, перебиваемая собственными же вздохами: — Что ты решил?       Ему послышалось, решает Джейме, скользя руками по ее спине и талии, прижимая ее к себе крепче, так, чтобы между ними совсем не осталось расстояния. Серсея на нем замирает, а потом начинает двигаться снова, но так медленно, дразняще, иссушающе, что он не может удержать рваный стон, грозящий перерасти в рык. — Что ты решил, Джейме? — Тебе хочется поговорить? — он прикусывает губу и зарывается рукой в ее волосы. — Что ты хочешь знать? — Ты примешь предложение отца? Переедешь со мной в Лондон? — она убирает его руку со своей головы и выпрямляется, упираясь ладонями ему в грудь — прекрасная, сияющая и золотая. Джейме приподнимается и снова притягивает ее к себе за шею. — Мы можем поговорить об этом не сейчас?.. — шепчет он сквозь поцелуй.       Сестра в отместку кусает его губу до крови. От прежней тающей нежности не остается и следа; Серсея резко, яростно и даже как-то зло толкается бедрами, цепляясь за его плечи и сжимая их так, что они начинают саднить. Джейме чувствует, что не сможет продержаться долго — при всем своем желании.       Так и происходит; Серсея не успокаивается, пока не чувствует, как он напрягается внутри нее, более того — она не позволяет ему снять ее с себя, как это обычно бывает — сестра все еще сжимает его плечи, смотря ему прямо в лицо, украшенное маской нисходящего оргазма.       После этого она ложится рядом, устраивая свою голову у него на плече; тонкими пальцами водит по груди и животу, вызывая у него наплыв мурашек. — Ты примешь предложение отца? — вновь спрашивает она, гораздо тише, чем до этого.       Джейме проводит ладонью по лицу. Он чувствует себя обязанным — она устроила все это, здесь, чтобы побыть с ним, а он не может подарить ей хотя бы каплю уверенности в нем самом. В конце концов, он думает, что небольшая ложь сможет свести на нет ее переживания, а ему позволит выиграть время. Ведь если все выйдет так, как он задумал, сестра и не вспомнит об этом маленьком обмане. Это ложь во благо, от нее никому не будет вреда. Джейме целует ее волосы. — Если ты этого хочешь, приму. — И будешь жить в Лондоне?       Он мгновенно представляет себе эту картину: себя — в тщетных попытках уснуть, Баратеона — исполняющего супружеский долг за соседней стеной. Ничего из этого не случится, — хмурится Джейме, и прижимает Серсею еще ближе. — Да, буду. Только позволь мне самому рассказать ему, когда я посчитаю нужным.       Сестра приподнимается на локте и одаривает его поцелуем; Джейме мысленно хвалит себя за этот небольшой трюк. Скоро все закончится и когда-нибудь они посмеются над воспоминанием об этой ночи, но сейчас... У нас есть несколько незавершенных дел.

***

      Тирион слышит тихий шум в коридоре. Быстрый взгляд на часы сообщает ему, что сейчас половина пятого утра. Он глубже зарывается в одеяло и притворяется спящим. А вот и блудный сын брат.       После разговора с Варисом он чувствовал острую потребность поговорить с кем-то, кто мог бы разуверить его в том, что все теории мальчика — не более, чем предположения, вызванные бурным воображением и детской жаждой приключений. Когда тебе одиннадцать, заговор видится повсюду. Но если ты Ланнистер, вполне возможно, что не просто видится.       Тирион пошел к брату около одиннадцати часов, и не застал его в его покоях. Объяснение его отсутствия лежало на столе — Джейме назначили встречу. Правда, Тирион не помнил, чтобы в Утес прилетали совы. В конце концов, он решил подождать брата в его же спальне — так Джейме точно не удастся улизнуть. Только вот старший брат опаздывал, и мальчика сморило против воли.       А разбудил его шум в коридоре.       Тирион зажмурился и постарался унять сердцебиение. Испугался он не за себя: если в коридоре кто-то из дядей, или, не приведите боги, отец, и станет известно, что Джейме проводит свои ночи не в замке, то... Тирион обладал живой фантазией, но даже он не смог вообразить, что тогда будет.       Он вдруг вспомнил, что оставил гореть свечу на тумбочке, которая, по всем правилам, должна была бы уже стать маленьким пеньком. Тирион потянулся, чтобы задуть ее, но прямо за дверью послышались тихие шаги и мальчик снова упал на подушки, принимая самую непринужденную позу из всех возможных.       Тирион не рискует открыть глаза, когда человек входит и прикрывает за собой дверь. Раздается оглушительный для ночной тишины скрип, и мальчик вздрагивает, но не от звука, а от раздавшегося за этим: — Сука. Наконец-то.       Он приоткрывает один глаз и видит, как старший брат торопливо складывает листок и прячет его в задний карман джинс. Потом Джейме сбрасывает куртку и обувь и идет к постели, так что Тирион вынужден снова закрыть глаз. Он слышит звяканье ремня и все еще не понимает, где Джейме провел последние пять часов, пока тот не ложится сверху одеяла рядом с младшим, и до Тириона не доносится едва уловимый запах. Ну конечно. И как отец может быть так слеп? Что с его глазами, ушами и носом?        Пока она ждал Джейме, он раздумывал, куда брату нужно было так срочно отлучиться. И теперь, когда он получил ответ, он был так зол, что просто не мог молчать. — Где ты был? Брат за его спиной на секунду замер и перестал дышать. — Я разбудил тебя? Прости, — ответил Джейме слегка хрипло, — хотя, не помню, чтобы эта комната была в нашем общем пользовании. — Где ты был? — Выходил подышать. Ну какой же идиот. — Должно быть, воздух после дождя просто изумительный, если ты не мог надышаться им аж пять часов. Джейме обиженно засопел, уличенный во лжи, и Тирион подумал, что уж кому-кому, а не его брату разыгрывать оскорбленную невинность. — Я не знал, что ты ждешь меня. Ты не предупредил. Хочешь, поговорим?       Он хотел поговорить, когда шел сюда, но теперь ему вдруг захотелось утаить все от Джейме — из простой детской мстительности. — Нет. Я спать хочу, — проворчал Тирион, укрываясь плотнее.       Он почувствовал, как Джейме привстал на локте и поцеловал его волосы. — Не обижайся на меня, Тирион. Если и ты объявишь мне бойкот, я вздернусь, клянусь всеми известными богами.