***
Первое блюдо подходило к концу, и Серсея начинала чувствовать на себе выжидающие взгляды. Конечно, она знала, что это значит. Невидимый оркестр в углу уже был готов начинать, и свой первый на сегодня танец она должна была танцевать со своим мужем. Роберт усиленно делал вид, что не знает о такой традиции. Когда сидеть стало совсем неловко, она вполоборота повернулась к мужу. Она осторожно коснулась его руки. — Роберт, — голосом она старалась смягчить модальность своих слов, — мы сейчас должны... — Нет. Она подняла глаза к потолку, не понимая, за что испытывает такой стыд: он не только не пригласил ее сам, но и ответил отказом. — Но первый танец... — Я не буду танцевать, — грубо, но тихо послав слугу, Роберт сам себе налил третий кубок. Она беспомощно повернулась к отцу с немым вопросом. Что мне делать? Что я делаю не так? Тайвин Ланнистер предпочел не замечать ее неудобств и пригубил вина, продолжая наблюдать за гостями. Он не станет прилагать усилий, — вдруг поняла Серсея. Помощь неожиданно пришла с другой стороны — в лице Джона Аррена. — Роберт, — начал он, улыбаясь и нервно хихикая, — традиция такова, что... — Нет, — и залпом осушил кубок. Позже Тирион скажет, что трудно управлять псом, на голову которого надели корону, и этот случай она даже не вспомнит — просто потому что по степени унижения он стоит где-то далеко в конце списка. Но сейчас, когда инструменты начинают играть какую-то очень красивую мелодию, а волшебницы танцуют на ее свадьбе, а она — нет, ей так совершенно не кажется. Кусок не лезет в горло, а от запаха вина ее тошнит, поэтому она ограничивается яблочным соком и сидит, завидуя всем — молодым и старым, в красивых платьях и не очень — даже Макгонагалл, которая сейчас танцует с директором, выглядит более радостной, чем невеста. Конечно, Роберт не мог не пригласить этих старперов — а так же Флитвика и Снейпа в придачу. Последний сидит и ковыряется в своей тарелке, как свинья в апельсинах, и она вспоминает, что это не первый раз, когда профессора находятся в ее доме — она видела фотографии с маминой свадьбы — но Снейпа на них не было. А ведь он был однокурсником Джоанны. Чушь, — говорит она сама себе, — мама ни за что бы не стала общаться с таким неудачником.***
Отец просил его вести себя достойно, и так он и делал — пока не понял, что Серсея сидит за столом уже шестой танец. Никто не осмеливался пригласить ее в обход мужа — в том числе и он сам — но время не собиралось ждать, пока Роберт Баратеон созреет для такого шага, и часы на стене упрямо крутили стрелками. Джейме промокнул губы салфеткой и встал из-за стола. — Куда ты? — короткий вопрос Тириона потонул в музыке и шорохе платьев. Серсея сидела так прямо, словно метлу проглотила — даже не касалась спиной стула. Роберт, напротив, развалился так, словно это был не стул, а гребаное кожаное кресло в его новом кабинете. Он уже был пьян — спустя два часа. — Могу я пригласить сестру на танец? Он старался смотреть только на Баратеона и в его пьяные глаза. Только не на отца и сестру; Джейме чувствовал его неудовольствие и ее раздражение кожей. Отцу, конечно, не понравится его неуважение к порядкам, а Серсее — что он спрашивает не у нее самой, а ее мужа. Он надеялся, что позже она простит ему этот маленький трюк; Джейме очень был нужен этот танец, а вынужденное заискивание могло его купить. Он сам презирал себя за это, но это было так. Баратеон, наконец, сфокусировал на нем взгляд и ответил вполне внятно. — Если она желает — пожалуйста. Слева шумно выдохнул отец; этот звук должен был напомнить Серсее, что она больше не может делать все, что ей захочется. Джейме протянул ей руку. — Ты потанцуешь со мной? Он видел, как желание согласиться борется в ней с врожденной вредностью. В кои-то веки потребность делать все наперекор уступила, и она вложила свою руку в его. Джейме старался не обращать внимания на растущий вокруг них гул шепотков; когда они шли к центру зала, ему подмигнула Мелисандра — коротко, и именно ему; она стояла рядом с одним из столов, скрестив руки на груди и наматывая прядь красных волос на палец. Смущение настигло его красными пятнами на лице, и Мелисандра отвела взгляд, сжалившись над ним. Заигравшая музыка напомнила ему, почему он здесь, и он повернулся к сестре. Она положила левую руку ему на плечо, а Джейме правой обнял ее талию. — Мне нужно с тобой поговорить, — проговорил он торопливо, стараясь, чтобы его не услышали танцующие рядом пары. Серсея подняла голову и странно посмотрела на него. — А я думала, ты хочешь потанцевать, — она была обижена, это было ясно по ее тону. Он хотел бы сказать ей, что если все получится, то у них будет еще много танцев, но сдержался. — Конечно, хочу, просто... Выслушай меня. Это очень важно, Серсея, — теперь она была встревожена. Джейме ненавидел это выражение. — Я нашел каюту, — затараторил он, словно боясь, что она перебьет его, — для нас. Судно отплывает сегодня в полночь. У меня есть план, я все продумал, — Серсея действительно открыла рот, как будто для возражений. — Я уйду немного раньше — скажу отцу, что хочу прогуляться. Пойду в гавань. А ты — позже; скажешь ему, что тебе душно, и что ты хочешь подышать. Я буду ждать тебя там. Мы уплывем, куда ты захочешь. Начнем новую жизнь, вдвоем. Он выдохся и замолчал. У сестры были круглые глаза — что две зеленые пуговицы. — Откуда у тебя деньги? — прошептала она. Он едва не застонал. Из всех вопросов, которые можно было задать... — Это неважно, — он чуть сильнее сжал ее руку, — только представь: мы потеряемся, смешаемся с магглами. Снимем маленький домик где-нибудь на берегу. Я найду работу. Я кое-что умею... — Правда? А ты в курсе, что там люди работают без палочек? Серсея уже отошла от первичного шока и была обычной Серсеей — с тысячей аргументов против. Он ее не убедил. Она не верит, что он серьезно. — Мы... — он посмотрел на ее волосы, вернее, на небольшой их кусочек — все остальное было варварски скрыто головным убором и фатой, — я покрашу волосы. Мы получим документы — не сразу, конечно, но... — он посмотрел в ее огромные глаза, и сказал то, о чем даже не думал. — Мы могли бы пожениться. Ты бы этого хотела? Теперь она побледнела, почти сливаясь с платьем, и смотрела на него, как на помешанного. — Я уже замужем, — еле выдавила она. — Мне все равно. Там это делают по-другому. Пожалуйста, Серсея, — он снова сжал ей руку, слишком сильно, и она поморщилась. — Отец узнает, едва мы выйдем за ворота Кастерли, и собственноручно открутит нам головы. — Он не успеет, — музыка медленно угасала, и Джейме помянул про себя Неведомого, — отплытие в полночь. — Она присела в реверансе, а он поклонился, и снова взял ее за руку, чтобы проводить к ее месту. — Я буду тебя ждать.***
Выходка ее брата добавила внимания ему, но не Серсее, — он видел, с какой грустью Кейтилин смотрит на Серсею за столом. Там, где недавно были они, сейчас танцевала тетка невесты — тоже с братом: ее муж тихонько похрапывал за столом. — Она хорошо держится, да? — проговорила Кейтилин тихонько. — О чем ты? — Не о чем, а о ком, — недовольно ответила она ему, кивая головой вправо. — Роберт мог бы быть и поучтивее. — Роберт — это Роберт, — он начинал очень медленно раздражаться, потому что эти разговоры случались все чаще и чаще. — Он совершенно не думает, в какое положение ее ставит. — То же самое могу сказать и о ее паршивом братце. Он как-то улучшил ситуацию? — он сам не заметил, как сжались челюсти. — Он делает для сестры все, что может. Помнится, как и ты. Каждый раз, когда кто-нибудь упоминал его сестру, Нед чувствовал острое желание разбить этому кому-то лицо. Но ведь не собственной же невесте. Само допущенное сравнение — его с Цареубийцей, а Лианны — с Ланнистершей — ужасало его до глубины души. — Почему мы опять ведем этот разговор? — взмолился Старк. Кейтилин слегка наклонилась и положила свою руку ему на предплечье. — Извинись перед ней за Роберта, — он отрицательно помотал головой, а Кейтилин улыбнулась только шире, — как его друг. Она тебя очень уважает, я знаю. — Ты смеешься. Тебя саму бы это очень устроило? — Я была бы рада, если бы кто-нибудь заметил, что мне больно, — он посмотрел на Серсею, которая мертвым взглядом смотрела вперед и в никуда, и встал, — я делаю это только ради тебя. — Ради Роберта, — поправила его Кэт. Он обошел свой стол и встал перед новобрачными, слегка кивнул головой. Лицо Роберта озарила радостная, хоть и полупьяная, улыбка. Судя по всему, он уже перешел порог «разговорчивого Роберта» и стремительно направлялся к «Роберту-посмешищу». — Пришел поздравить, наконец? Валяй, только поскорее, мне ужасно хочется отлить. — Эддард увидел, как на мгновение дернулось ее лицо, но потом приняло прежнее безразличное выражение. — Не совсем, — он позволил себе небольшой смешок, надеясь, что это разрядит обстановку. — Вы позволите пригласить Вас на танец? — не было ничего приятнее, чем сбить эту маску с ее лица. Он знал, как ей не нравится это обращение, и потому говорил с ней исключительно так. Он не стал протягивать ей руку и сложил их за спиной. Она как-то странно поджала губы, посмотрела по сторонам и улыбнулась — Нед мог был поклясться, что она улыбнулась нерешительно. — Благодарю за приглашение, но я откажусь. Я не слишком... — Иди, — вдруг произнес ее отец справа, убирая от губ кубок. Она посмотрела на Тайвина Ланнистера и он первый раз пожалел о всех едких замечаниях, которые пускал по поводу послушания его детей; ему самому вдруг захотелось встать и пойти, но он, к счастью, и не сидел. Серсея же, очевидно, совершенно не хотела танцевать с ним больше одного раза за всю жизнь, потому что она возразила. — Отец, мне правда... Он не моргая смотрел на дочь, и Эддард пожалел, что вызвал это проклятие на ее голову. Он был словно ребенок, который стал свидетелем ссоры друга с его родителями. Ланнистеры же, видимо, умели разговаривать глазами, потому что Серсея встала, очаровательно улыбнулась и сказала, что согласна. Они танцевали в полной тишине; Серсея смотрела ему в грудь и выполняла все движения механически. Она бы наверняка и не заметила, если бы он ушел. Но у него была весьма конкретная миссия,и он намеревался ее выполнить. — Вам нужно просто получше узнать друг друга, — проговорил он, и тут же мысленно ударил себя по лбу. Вот так с места в карьер; лучше бы Кейтилин пригласила ее, даже это бы выглядело менее неловко. — Он хороший человек. Серсея подняла голову и непонимающе посмотрела на него, а потом взглянула на свой стол: там ее муж остервенело вгрызался в жареного гуся. — Вам лучше знать, он Вам друг, — передразнила она его и вновь ушла в себя. Нед не мог понять, как мог пожалеть ее хотя бы на секунду. Она была такая неудобная, чопорная, холодная. Он и сам был таким; именно поэтому у них ничего не выходило. Он прокрутил ее под своей рукой и она вернулась к прежнему занятию — прожиганию дыр в его жилете. Танец заканчивался, и он предпринял последнюю попытку: только чтобы Кэт не говорила, что он не пытался. — Дайте ему шанс, — она снова вынырнула из своего омута и уставилась ему в лицо, — и Вы его полюбите. — Ему показалось, что уголок ее губ предательски дернулся. Скорее всего, это был просто неровный свет свечи.***
В десять часов Ренли и Тириона отправили спать. Он был рад, что Баратеон сдался; на Тириона было жалко смотреть, он был готов вставить в глаза зубочистки. Зачем было так издеваться над ребенком? Его бы не морило так, если бы не ранний подъем, — подумал Джейме, но, к счастью, Ренли больше не мог терпеть, и Ланнистеры оказались самыми стойкими. Даже Тирион. В одиннадцать он покинул Утес; Джейме пообещал отцу, что вернется через час, когда достаточно освежится. Мысли Тайвина, судя по всему, были где-то в другом месте, потому что он даже не заметил, что сын отправился не к выходу, а в свою комнату. Там Джейме забрал заранее подготовленный небольшой рюкзак — со сменой одежды для него и сестры. Он посмотрел на свою палочку, лежавшую на столе, и почему-то вспомнил, как получил ее. Конечно, они были в лавке Олливандера. Отец не мог пропустить такого знаменательного дня, и повел их с Серсеей лично, несмотря на занятость. Ему не понравился хозяин — как и его заискивающий тон — но очень понравился магазин. Он бы мог остаться в нем на совсем, при условии, что сестра тоже бы осталась. — Добрый день, добрый день! О, эти чудесные молодые люди уже совсем взрослые, — он говорит с ними, словно им было шесть, а не одиннадцать. — Что же, давайте посмотрим. Кто будет первый? Миледи? Отец кладет ему руку на плечо и мягко подталкивает вперед. — Джейме. Мастер измеряет ему руку; сначала от плеча до кончиков пальцев, потом от локтя до запястья, затем от плеча до пола и от колена до подмышки. Зачем-то измеряет обхват головы. Серсея смотрит на него завороженно, для нее магия уже происходит. — Юноша будет рослый, — замечает Олливандер, желая угодить отцу, но выражение лица у того не изменяется. — Сейчас я посмотрю, что можно предложить. Он уходит, но возвращается с множеством тонких свертков. — Попробуйте каждую, — доверительно советует он. Джейме неосторожно мажет первыми двумя: ничего не происходит. Но когда он берет в руку третью, то чувствует странное, знакомое тепло. Палочка искрит золотым, и он радостно оборачивается к отцу и сестре; Серсея держит руки лодочкой у рта и улыбается. — Боярышник, — тут же рапортует мастер, больше Тайвину, чем Джейме, — с сердцевиной из сердечной жилы дракона. Как и у Вас, сэр, — отец, кажется, удовлетворен, потому что делает кивок головой. — Теперь Вы, Серсея, — Олливандер проделывает те же манипуляции и с сестрой и удаляется. Выходит лишь спустя пять минут, с четырьмя свертками. — Какая-нибудь из них Вам точно подойдет, миледи, а нет — я переворошу весь магазин. Серсея любит такое отношение, и ему даже становится жалко, что ей не удастся заставить мастера скакать по самым высоким полкам — первая же взятая ей палочка издает красноватый сноп искр, и сестра с вопросом смотрит на мастера. — Терновник, — озадаченно произносит Олливандер и молчит. — Не хотите ли попробовать вот эту? — он протягивает сестре чуть более длинную и тонкую палочку. Отец останавливает его. — Все в порядке. У ее тети тоже был терновник. Я думаю... — Нет-нет, вы ошибаетесь, — на памяти Джейме это первый человек, который не только перебил его отца, но и еще сказал тому, что он ошибается. — У мисс Дженны была палочка из акации — тринадцать дюймов, темпераментная и чувствительная. Но, как я всегда говорю, — сказал он, соглашаясь, и заворачивая не подошедшие палочки, — палочка выбирает волшебника, а не волшебник — палочку. Терновник, мисс Серсея, с сердцевиной из волоса вейлы. Он оставляет палочку на столе — если ему предстоит жить без нее, то нужно начинать привыкать уже сейчас. Осталось незаконченным еще одно маленькое дело — и когда он отходит от дверей спальни Тириона, он несется по коридору и уже не оборачивается.***
Он добирается до корабля к половине двенадцатого. Поблизости никого не видно, и он роняет тело на ближайшую скамейку, чтобы отдышаться. — Джеймс! Джеймс! Это же меня. Он поднимает голову и видит, как на палубе капитан смотрит на него и ухмыляется. Когда Джейме подходит к лестнице, тот уже внизу, широко улыбается и пожимает ему руку. — С корабля на бал? Вернее, наоборот? — он кивает на его одежду, и Джейме вяло улыбается и соглашается. — Хорошо, что ты рано. Мы уже все закончили. Так что если ты готов, то можем отправляться прямо сейчас. Он на секунду немеет и не знает, что сказать. — Видите ли, сэр, — он сам не понимает, зачем так обращается к простому капитану, и видит, как его это смешит, — Я надеялся, что это не будет проблемой, если я буду... не один. Капитан перестает улыбаться и смотрит на него изучающе, Джейме от этого взгляда неловко. — Почему ты тогда не попросил каюту побольше? — мужчина продолжает рассматривать его лицо, но в конце концов бросает это занятие. — Когда она подойдет? Это дает Джейме понять, как он выглядит со стороны; если незнакомый человек может понять, что он делает, как он собирается обхитрить собственного отца? — Скоро. До полуночи. Тот пожимает плечами. — Хорошо. Мы подождем твою подружку. А пока давай рюкзак, отнесу его в каюту. — Джейме послушно отдает ему вещи и снова садится на скамью. Белые звезды иронично улыбаются ему с неба. Каждые пять минут он смотрит на часы на столбе, а потом на начало набережной, ожидая увидеть там белое пятно и броситься ему на встречу. Когда до полуночи остается пять минут, его снова окликает капитан — на этот раз с ним на палубе стоит еще несколько мужчин. — Пора. Джейме подходит ближе и смотрит вверх. — Еще несколько минут. Десять. — мужчины рядом с капитаном хмыкают, и он видит их пожелтевшие от курения зубы. Пусть смеются, когда они ее увидят, не до смеха будет уже никому — он не стал просить двухместную каюту еще и по этой причине. Он не собирался спать, пока на этом корабле было столько мужчин. Может быть, палочку все же стоило взять. Проходит десять минут, и пятнадцать, и двадцать — он не видит ни белого пятна, ни какого-либо другого; набережная абсолютно пустынна. Он поднимается по лестнице на корабль и снова спускается в каюту, чтобы забрать рюкзак. С капитаном он сталкивается только на земле. Джейме протягивает ему перевязанные резинкой деньги. — Вот, возьмите. — Что это? Первый раз он жалеет, что эти люди оказались не настолько стереотипно жадными. — Деньги. Вы могли бы отдать помещение кому-то, кто бы поплыл, а из-за меня — не смогли. Это за простой и за задержку. — Тут очень много, — капитан наклоняет голову и смотрит на него еще подозрительнее. Настала очередь Джейме пожимать плечами. — Мне они все равно уже ни к чему, — он кисло улыбается и уходит, закидывая рюкзак на одно плечо. — Эй, Джеймс! — голос капитана снова раздается откуда-то сверху. Когда Джейме оборачивается, то обнаруживает его на палубе, разгоняющим любопытную команду. В конце концов мужчина слегка перевешивается, чтобы его было лучше слышно. — Надеюсь, с твоей девушкой все в порядке. — Спасибо, — и направляется в сторону города.***
Он удивляется, когда осознает, что в половине второго ночи в столовой все еще кто-то есть: у замка достаточно строгое расписание, из которого можно выпадать только ему, только иногда и только по особой причине. Все встает на свои места, когда он видит спину отца, наблюдающего за тем, как слуги убирают украшения со стен. Есть что-то магическое в том, чтобы смотреть, как кто-то работает — даже если ты можешь сделать все сам одним движением руки. Джейме идет в сторону спальни, не преминув по пути заглянуть в отцовский кабинет и стащить из-за стекла бутылку коньяка. Всю дорогу до Утеса он задавался одним единственным вопросом: что могло помешать Серсее прийти? Или, может быть, лучше спросить, кто? Ответ он узнает только на утро, если разговор вообще состоится. Не забывает он заглянуть и в комнату к младшему брату: просунутый под дверь конверт все так же лежит на полу. Он забирает и его тоже; даже лучше, что Тирион не успел ничего прочесть. Он закрывает за собой дверь, роняет рюкзак на пол и на ходу открывает бутылку. Делает первый глоток, закашливается — ну, организм, сегодня придется вытерпеть все. Берет со стола ножичек для бумаг и отковыривает им собственную восковую печать; зато теперь есть возможность прочитать собственное письмо, которое он в спешке даже не успел проверить на наличие запятых. Ничего страшного, Тирион бы проставил их за него во всех недостающих местах. Моему младшему брату. Я знаю, что прощаться таким образом — верх трусости, но я никогда не смогу в глаза сказать тебе все то, что сейчас хочу написать. Я прошу у тебя прощения за то, что снова бросаю тебя. Я дерьмовый старший брат. Еще я прошу прощения за то, что ты обо мне услышишь. И за то, что многое из этого будет правдой. Я не жду, что ты простишь меня, на самом-то деле — но может быть, когда-нибудь сможешь понять. Ты обязательно полюбишь кого-то настолько сильно, что вспомнишь мои слова — иногда мы готовы пойти на все ради тех, кого мы любим. Джейме сделал еще один глоток; на этот раз, получилось гораздо лучше. И я люблю тебя, Тирион. Надеюсь, в это ты когда-нибудь поверишь. Твой старший брат. Он вернулся к столу и поднес пергамент к пламени свечи. Когда огонь дошел до середины, бросил его на специальный железный поднос. Кровать приняла и его, и бутылку с распростертыми объятиями.