Я вас всех ненавижу

      Во всем доме была нездоровая атмосфера. О поездке было известно заранее, но Серсея очень не хотела ехать, и надеялась, что останется дома; Баратеон настоял, что они должны появиться все вместе. Поэтому сейчас сестра в спешке проверяла не только свой чемодан, но и других членов семьи. Джейме было вызвался ей помочь, но она попросила его не мешаться под ногами, и он ретировался в гостиную.       Вещей он взял с собой немного; зять пообещал жене, что путешествие продлится от силы дней пять, и чемодан у Джейме вышел небольшим. Он вообще любил путешествовать на легке. Да и при работе поклажа только мешала.       Со скуки он достал с полки фотоальбом и плюхнулся на диван; когда он долистает до конца, то сестра, может быть, закончит со сборами. Он поднял черную бархатную обложку и приготовился погрузиться в прошлое.       На первом снимке сестра в свадебном платье стояла на лестнице ланниспортской септы под руку с отцом. Их лиц не было видно, они стояли спиной, только фату немного трепал ветер и отец наклонялся к какому-то собеседнику. Этой сцены Джейме не помнил; он тогда находился внутри, взращивая в сердце их план побега. Какой же он был идиот.       Спустя шестнадцать лет он смог признаться в этом самому себе.       Дальше шли фото с церемонии: Серсея и Роберт, слушающие речь септона, Серсея и Роберт, обменивающиеся клятвами, Серсея и Роберт... Джейме перелистнул несколько страниц, пока не дошел до фотосъемки невесты с гостями. Она была такая красивая в тот день; ее лицо светилось от радости, которую ей внушали гости, и от надежды, в которой она убедила себя сама.       Потом действие перенеслось в Утес. Еще трезвый Роберт помогал ей разрезать огромный свадебный торт; Серсея смеялась, и ее смех стоял у него в ушах, как в тот день. Через несколько страниц фотографии со свадьбы, наконец, закончились. Первым новым снимком был тот портрет, которым сопроводили статью о ее беременности в «Пророке». Потом были фотографии с официальных мероприятий и выходов; оба так упорно изображали влюбленную пару, только что создавшую семью, что Джейме и сам бы почти поверил, если бы не жил с ними под одной крышей.       В какой-то момент снимки сестры исчезли, а появилась она только уже с ребенком на руках. Ну да, как он мог забыть. Серсее почему-то казалось, что она ужасно выглядела в тот период, и наотрез отказывалась сниматься, даже на память: не помогли ни уговоры Роберта, ни комплименты Джейме, в которых он купал ее, когда они оставались наедине.       Теперь это был его альбом. Изредка на фотографиях мелькал Роберт, но в основном это были Джоффри и Серсея. Он всматривался в круглое личико ребенка, пытаясь понять, в какой же момент из этого ангелочка выросло то, что выросло.       Мальчик на снимках рос, мальчик взрослел, и где-то в тот момент, когда ему было года три, а может быть, три с половиной, на кадрах перестала быть и Серсея. Этому тоже была определенная причина.       Той ночью он лежал на кровати, дожидаясь оговоренного времени; потом он услышал скрип половиц, звук открываемой и закрываемой двери, и рядом с ним на постель упало теплое, женское тело. — Что ты здесь делаешь? — спросил он тревожно. Она никогда не приходила, не подвергала себя риску — у них была система, придерживаясь которой им удавалось скрывать свои отношения уже много лет. Что-то должно было произойти, если она пришла, что-то ужасное. — Хотела сделать тебе сюрприз, — промурлыкала сестра, садясь на него, и не теряя времени даром, принялась развязывать тесемку на его спортивных штанах. — Ты не рад? — Рад, — прошептал он, наклоняя ее к себе для поцелуя за шею.       Они целовались вечность, пока она не избавила их обоих от одежды и не села рядом, водя пальцами по его торсу. — У меня есть просьба.       Ну, это все объясняло. Ему нравилось, когда она так говорила, нравилось быть тем, кто может что-то сделать для нее, быть тем, к кому она идет за помощью. — Все, что угодно. — Обещаешь? — прикусила губу Серсея. — Обещаю.       Она улыбнулась и забралась на него, вызывая стон у себя и довольное шипение у него. Двигалась медленно, дразнила, приподнимая и опуская бедра в тающем, словно мороженое, неспешном ритме. Потом она наклонилась к нему и прошептала на самое ухо: — Я хочу ребенка.       Он распахнул глаза и встретился с ее, такими же зелеными, только блестящими от счастья и предвкушения. Она выпрямилась, упершись руками ему в грудь, и продолжила свой танец, пока он пытался осознать услышанное.       Джоффри был запланированным для Серсеи, но стал сюрпризом для него. Он относился к ребенку, как к случайной ошибке, которую, к счастью для всех, удалось прикрыть. Джейме не хотел проходить через это еще раз, поэтому осторожно напомнил: — У тебя ведь уже есть ребенок.       Он догадывался, что за этим последует, но преуменьшил ее реакцию; Серсея слезла с него, нашла на полу свою сорочку, надела ее и уставилась на брата, ошарашенного и голого, в центре кровати. — Ты мне пообещал. И вот опять. — Послушай, я правда... — Ничего. Не захочешь ты, захочет кто-нибудь другой, — выплюнула Серсея уходя к двери, точно зная, в какое бешенство приведут его ее слова. Она не ошиблась. — Нет! — озлобленно прошипел он, хватая ее за локоть и рывком притягивая к себе. Он и сам не заметил, как оказался рядом с ней. Волна гнева, поднимающаяся в нем, просила кого-нибудь изувечить. Он зарылся руками в ее волосы, грубо целуя, кусая ее губы. — В постель. Иди.       Вот так просто она добилась своего. Когда через два месяца она, сияя от восторга, сообщила ему, что беременна, ему показалось, что он тоже счастлив — просто потому, что счастлива она.       Родилась племянница — крохотная и тихая. Она практически не плакала, словно боялась причинить матери какие-то неудобства, а ее редкий плач напоминал жалобное мяуканье котенка. Девочку назвали Мирцеллой. Все, кто ее видел, говорили, что она вырастет красавицей, прямо как ее мать, и сестра благодарно улыбалась на этот комплимент.       Постепенно он свыкся с этой мыслью — где один ребенок, там и два — пока однажды сестра не ворвалась к нему в истерике, не скрывая чувств, рыдая и молотя по его груди кулаками. Услышать ее мог кто угодно: Роберт был дома, дети были дома, и вся прислуга тоже — обычный субботний день. Джейме попытался успокоить ее, но его обеспокоенность и осторожность еще больше вывели ее из себя. — Как ты мог? — еще раз с силой ударила сестра, но наконец заговорила. — Если ты скажешь, в чем дело, я уверен, что смогу... — Он не знает, в чем дело! — яду в ее голосе не было предела. Она подошла ближе, и наконец-то понизив тон, произнесла. — Я беременна. Малышке на тот момент было три месяца. Джейме провел рукой по лицу, стараясь мыслить здраво и не скатываться в панику. — Этого не может быть. Ты просто еще... не восстановилась. — Вот как, — Серсея едко ухмыльнулась и развела руками. — Ну, буду знать.        На следующее утро в коридоре он столкнулся с потягивающимся Робертом, входящим из спальни жены. Джейме еле удержался от того, чтобы не столкнуть его с лестницы.       Она снова была права. Третья беременность протекала чуть сложнее, чем первые две — Серсея мучилась с бессонницей и ближе к родам ей стало тяжело ходить. Джейме стал часто заходить к ней перед сном, чтобы просто помассировать ей ноги. Однажды у них состоялся принеприятнейший разговор. — Боги, — тихо застонала Серсея, когда он перешел со ступней на икры. — Я сделал тебе больно? — Нет, один из твоих несносных отпрысков только что пнул меня под ребра, — он улыбнулся ей, а сердце противно опустилось, пока он продолжал поглаживать мягкую кожу. — Они становятся моими только когда делают что-то, что тебе не нравится. Во всех остальных случаях они только твои. — И где же здесь противоречие? — спросила она, закрывая глаза.       Она действительно не понимала, а у него не было сил объяснять. Когда на свет появился второй племянник, Роберт привел старших детей познакомиться с младшим братом. Джейме тоже там был; стоял чуть поодаль, не вмешиваясь в семейную сцену. В третий раз это было уже почти привычно.       Роберт не очень интересовался своими детьми. Настолько, что однажды при просмотре этого альбома и наткнувшись на фотографию Мирцеллы, делающей первые шаги, спросил у жены, Томмен это (так назвали младшего сына) или Мирцелла. Джейме знал, что это девочка — автором этого снимка был именно он. Но догадаться можно было хотя бы потому, что на заднем плане было видно Серсею, страхующую малышку от падения, и ее живот не оставлял никаких сомнений в ее положении. Но такие мелочи Баратеона не интересовали.       Дальше по альбому Роберта становилось все меньше: он мелькал только на официальных семейных снимках. Серсея и дети — вот и все наполнение практически до самого конца. В нем оставалось только три или четыре пустых страницы.       Джейме еще раз машинально пролистал альбом, стараясь найти хотя бы одно фото, на котором присутствовал бы он сам. Нашел; на одном из групповых свадебных снимков он стоял со стороны невесты, после отца и дядей, держа Тириона за руку. Сколько ему тогда было, двенадцать?       В ее жизни он занимал примерно такое же место, как и на фотографии — место стороннего наблюдателя. Он смотрел, как она взрослеет, как рождаются и растут ее дети, и ему даже не нужно было смотреть в зеркало, чтобы наблюдать течение времени. Джейме не жаловался; просто еще помнил прежнего себя, девятнадцатилетнего парня, который мечтал, что все будет по-другому.       Для себя он принял решение не привязываться к детям; в конце концов, они были не его. Но после длительного отсутствия, когда его отправляли в какое-то новое место с миссией, он всегда привозил им какой-нибудь сувенир — сестра считала это допустимым.       Это была его первая миссия; он тогда еще даже не закончил обучение, но было принято решение взять курсантов с собой в качестве практики. Целый месяц они жили в палатках где-то в Шотландии, и весь месяц дождь лил стеной. В конце концов, Джейме не выдержал и попросил выходной — съездить в Лондон за вещами. Робардс презрительно скривил губы, но разрешение дал. Не было ни одной ночи, чтобы он уснул, не подумав о Серсее под звук ливня, скатывающегося по тенту палатки.       Они впервые расстались так надолго с момента его ареста на седьмом курсе. Когда в десять утра он прибыл в Красный замок, мокрый и счастливый, его встретила только горничная. — Моя сестра, она дома? — спросил Джейме, складывая зонтик и вешая мантию на крючок. — Нет, господин министр еще рано утром покинул нас, и миссис вместе с ним, — это было странно, и Джейме нахмурился. — Дома только маленький господин.       Когда он уезжал, мальчику только недавно исполнилось пять месяцев. Может быть, он меня и не узнает, — подумал Джейме, направляясь в спальню сестры — маленький оккупант по имени Джоффри проживал на одной с ней территории. В комнате с мальчиком была няня, молодая темнокожая волшебница; она сидела в уголке и читала книгу, пока Джоффри развлекал сам себя, сидя в своей кроватке с прутьями. — Могу я пообщаться с племянником? — спросил он, машинально заигрывая с няней. — Конечно, — очаровательно улыбнулась она, вставая, хотя он не просил ее покинуть комнату. — Я буду в детской. Позовите меня, когда закончите.       Да, у мальчика уже была своя комната, в которой он пока отказывался спать; Джейме спал и видел, как он переезжает из спальни сестры в отдельную комнату, но еще было слишком рано. Джоффри даже еще не отлучили от груди. Он присел на корточки перед кроваткой, и их с сыном глаза оказались на одном уровне. — Привет.       Джоффри его не испугался — он вообще мало чего боялся, и в этот раз не изменил себе; он взялся ручкой за один из прутьев и приблизил свое личико в пространство между ними. — Нет, не надо так, ты застрянешь. А в общем, я согласен, это мешает коммуникации. Давай-ка мы вот как поступим, — Джейме выпрямился, наклонился и взял мальчика на руки. Ближайшее кресло было у окна, и поэтому он просто сел на ее кровать, усаживая мальчика к себе на колени. — Так лучше, да?       Мальчик завозился, поудобнее устраиваясь у него на коленях, и снова не заплакал, а только с любопытством рассматривал комнату с новой точки обзора. — У меня кое-что есть, — произнес Джейме, одной рукой придерживая ребенка, а другой открывая сумку и доставая из нее маленькую деревянную лошадку.       Свободных вечеров было много, потратить на прогулки их не представлялось возможным, поэтому после ужина он уходил к себе в палатку, доставал маленький ножик и пытался вырезать что-то, отдаленно напоминающее коня. Получилось только с четвертого раза, и именно эту самую лошадку он протягивал мальчику. — Это тебе.       Джоффри цепко схватил игрушку и тут же потянул ее в рот — только тогда Джейме заметил два маленьких белых камешка, наполовину торчащих у него из десны. У бедняги резались зубы. Он и это пропустил. — Нет, не надо в рот, поранишься, — он попытался забрать у него игрушку, но такой наглости тот уже стерпеть не смог и завопил на всю комнату. И нужно же было Серсее появиться именно в этот момент.       Краем глаза он видел, как она бросила на пол сумочку, по пути сняла и бросила перчатки, и подлетела к нему, чтобы забрать у него плачущего ребенка. — Все хорошо, милый, все хорошо, — повторяла она, когда он оказался у нее на руках, без конца поглаживая его по головке. Потом она понизила голос и обратилась уже к нему. — Что ты здесь делаешь? Он хотел сказать, как он соскучился, и что приехал ради нее, но ответил совсем другое. — Хотел увидеть племянника. — Наедине? — возмутилась Серсея, и он понял, что момент их встречи уже безнадежно испорчен. — Я принес ему подарок, — сказал он от безысходности, лишь бы что-нибудь ответить. — Это? — головой кивнула она на лошадку на покрывале. — Сам делал? Вижу. Хвост не очень удался.       Джейме долго думал, какое животное вырезать, и конь явно был не из самых легких. Лев был под запретом; все, что могло натолкнуть Роберта на не те мысли, было запрещено к упоминанию и изображению. Его патронусом была лошадь, и Джейме показалось, что это будет... безобидно.       Джейме закрыл альбом и вернул его на полку; снова сев на диван он закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на всех звуках в доме. Поэтому он сразу услышал, когда в комнату вошел кто-то еще. Мирцелла. — Дядя, — поприветствовала его она, присаживаясь рядом, — ты едешь с нами?       Ей было уже одиннадцать лет; через пару месяцев ей предстояло покинуть Лондон, чтобы присоединиться к старшему брату в Хогвартсе. Все необходимое уже было куплено: и учебники, и мантия, и палочка. Но Серсея запрещала поднимать эту тему; четыре года назад она успела впасть в депрессию (краткосрочную, однако), когда ее драгоценный Джоффри пошел в школу. Джейме представлял, что будет, когда уедет Мирцелла, и в душе жалел Томмена: сестра задушит его своей опекой в его последний год дома.       Если отъезд Джоффри нанес удар по ее психике, то письмо, пришедшее на следующей день после церемонии распределения, привело к физическому столкновению. Глаза Баратеона налились кровью, когда он прочитал, что его старший сын попал на Слизерин. — Это все твоя дурная кровь! — обвинил он ее, не смущаясь детей, которые от испуга перестали есть. Серсея увидела, как у Томмена затряслись губы, и метнула на брата быстрый взгляд, умоляющий увести детей. Он не хотел оставлять ее одну с мужем, но в ее глазах было столько боли, что он подчинился. — Так, а ну-ка пойдемте, поиграем, — воскликнул он преувеличенно весело, подхватывая обоих на руки.       Они были не настолько маленькими, чтобы не понимать, что происходит. Он попытался свалить их на няню, но Томмен поднял рев, и ему пришлось остаться. Когда он спустился в столовую спустя час, там уже никого не было.       Когда Джейме попытался расспросить Серсею о том, что случилось, она только отмахнулась: пусть мелет, что хочет. Зато наш мальчик настоящий Ланнистер, — прошептала она ему, подойдя ближе, не заботясь о том, что может ранить этими словами, — настоящий Ланнистер на Слизерине. — Дядя? — переспросила Мирцелла. Джейме помотал головой, выходя из транса. — Да, принцесса. Еду с вами. Девочка нерешительно улыбнулась. — А можно кое-что спросить? Джейме наконец повернулся к ней лицом. — Конечно. Что ты хочешь знать? — Ты едешь потому что папа тебе платит? Это было неожиданно, и Джейме усмехнулся. — Твой папа мне не платит. По крайней мере, не напрямую. — Значит ты едешь как член семьи? Он хотел сказать правду, но вслух ответил: — Да. Можно сказать и так.       Это было лукавство. Он был одним из семи мракоборцев, выделенных для поездки Министра и его семьи в гребанный Винтерфелл. Признаться девочке, что у него действительно не было возможности отказаться, значило признаться себе в том, что если бы его не назначили, он бы вообще не был приглашен. Хотя Тирион ехал — в последнее время они с Робертом находили много общего.       Он знал, с какой целью совершается этот визит, и нет, ему не было обидно. Рано или поздно это должно было произойти — а Джону Аррену было немало лет, так что они лишь чуть ускорили процесс, применив Мизинца в качестве катализатора. Джейме не нравилось быть обязанным Петиру Бейлишу, но он надеялся когда-нибудь выплатить свой долг.       Они с Мирцеллой покинули гостиную вместе. В столовой уже собралась порядочная толпа: мракобрцы, Баратеон, Серсея с Томменом, даже Пес — личный телохранитель Джоффри. Не хватало только его самого. — Я схожу за ним, — спешно произнесла Серсея, когда вопросительный взгляд супруга остановился на ней. — Не надо, — остановил ее Джейме, — я схожу.       Джоффри был в своей комнате, валялся на кровати в этих новомодных устройствах, которые магглы называют наушниками. Неудивительно, что он не слышал. Джейме вздохнул, подошел и сорвал их с его головы. Тот перевернулся на живот и посмотрел на него диким взглядом — он напоминал ему кого-то. — Твои родители ждут тебя, — как можно спокойнее попытался произнести Джейме. — Я бы и так спустился! Вовсе не обязательно посылать за мной нянек! — Еще одно слово, и я применю к тебе Силенцио. Джоффри ухмыльнулся, поднимая с пола рюкзак. — Не посмеешь. Матушка на тебя змей натравит. Она уже так делала, насколько я знаю.       Когда Джоффри было три года, он распорол живот беременной кошке, чтобы посмотреть на котят. И хотя сестра сделала все возможное, чтобы эта, как она выразилась, «небольшая шалость» не дошла до мужа, Баратеон все равно узнал и наказал мальчика, когда ее не было дома. Серсея, узнав об этом, устроила ему скандал и заявила, что если он тронет ее сына еще раз, то она убьет его собственными руками. Если бы она не была беременна, он бы ее наверняка ударил — но что-то его еще сдерживало. Джейме, слушая ее рассказы об этом, всегда стискивал зубы: Роберт всегда чувствовал себя свободнее во время его отъездов и не скандалил, когда шурин был дома.       Джейме сжал кулак в кармане мантии и вышел из комнаты, уже не надеясь на свое терпение. Роберт рассказал ему об этом, больше некому. В конце концов, Джоффри спустился. На столе уже лежал портал — старый ношеный кроссовок. Все разбились на три группы и по очереди переместились на самый север страны — в отвратный замок Старков.