Я вас всех ненавижу

В последнее время он много о чем думал. Например, о том, чего добился к своим тридцати четырем годам. Что у него было?       У Джейме была работа, которая ему нравилась. Поначалу он вообще был в восторге. Потом пришло осознание, что в относительно мирное время нет нужды иметь такой огромный мракоборческий штат, и кое-кого сократили. Его, конечно, нет. Это тоже свалили на Баратеона: как и сам факт зачисления на курсы, и работу в Министерстве. Многие его поступки в итоге шли в копилочку Роберта — и Джейме с усмешкой добавлял туда даже племянников. Что еще?       Он отчаянно хотел независимости, но только променял одну зависимость на другую. После своего двадцать четвертого дня рождения, которое они с сестрой отмечали в Лондоне, только в компании Роберта и детей, Джейме отправился в Утес на пару дней, чтобы повидать брата (Тирион закончил Хогвартс!) и отца. Серсея не могла составить ему компанию с новорожденным Томменом на руках, и он отправился на запад один. После ужина отец попросил его задержаться за столом. — Я немного устал, отец. Если ты не возражаешь, мы поговорим завтра. — Сейчас. Выбора у него особенно не было, и Джейме остался, уже предвосхищая, о чем пойдет речь — у отца была только одна тема для разговоров. — Как долго ты собираешься смущать эту семью своим присутствием? — спросил отец, вперив в него светлые глаза. — Это не чужие люди. В этом доме живет моя сестра и ее дети. — У меня есть вариант получше. Джейме уже знал, что он сейчас скажет, и потер переносицу — такие беседы даже у очень здорового волшебника могли вызвать мигрень. — Я даю тебе полгода, чтобы ты нашел себе девушку и женился на ней. Есть два условия: богатая и чистокровная. Когда ты это сделаешь, я поговорю с Робертом, и он освободит тебя от твоих обязанностей. Ты переедешь сюда, и я наконец-то дождусь внуков... — У тебя уже есть внуки. Зачем тебе еще? — Мне нужны внуки с фамилией Ланнистер. Хорошо, что сестра этого не слышит, подумал Джейме. Ее бы это убило, уничтожило, раскатало по земле. Она так любила своих детей, так гордилась ими, и уж точно не перенесла бы такого пренебрежения. Но он ей не скажет. — Здесь должно быть продолжение, начинающееся с «не то», — он знает отца достаточно, чтобы помнить, как он строит предложения. — ... не то я вычеркну тебя из завещания, и после моей смерти все отойдет твоей сестре и ее детям. И моим детям. Стоп, а как же Тирион? — Но я надеюсь, что ты, мой сын, проявишь сознательность и одумаешься. Джейме осторожно сложил салфетку, до сих пор лежащую на коленях, положил ее на стол и встал. Если он в таком отчаянии, что готов пойти на то, чтобы Утесом Кастерли в будущем владели не Ланнистеры, он, Джейме, желает на это посмотреть. — Мне очень жаль тебя разочаровывать, отец. Жена и дети меня не интересуют. — Ты увлечен кем-то другим? — спросил отец, сводя брови на переносице. — Я никем не увлечен. Но... — Ты мой сын, — начал выходить из себя отец, — и твой долг, как моего сына, внести свой вклад в наследие этой семьи и этого дома. Пока что этим занимается только твоя сестра. — Так награди ее, — не сдержался Джейме. Серсея так жаждала отцовского внимания, что он даже как-то пошутил, что и детей она родила, только чтобы он ее похвалил. Она в ярости ударила его по лицу. На самом деле он так не думал, но раньше большинство ее поступков только этим и мотивировалось. — Я устал. Мне больше нечего сказать. Если ты так хочешь, то убери меня из завещания. Я не изменю своего решения. — Он направился к дверям из столовой, когда услышал голос отца. — И что ты будешь делать? Где будешь жить? А, так он меня выселяет не только на бумаге. — Ты сам говорил, у меня есть сестра. На улицу она меня пока не выставляет.       Отец пустых обещаний не давал; через недели две ему пришло письмо от отцовского душеприказчика, где его уведомляли о том, что отец изменил завещание, и что если Джейме хочет его оспорить, он должен написать по такому-то адресу... Он не стал писать, но показал письмо Серсее. Она с трудом верила, что отец может пойти на такое — а в то, что Джейме сделал это ради нее, поверила легко и быстро.       Он расправил плечи от родительского гнета, но тут же попал под другой. Как оказалось, Тайвин Ланнистер оплачивал его проживание в доме Министра. Финансирование прекратилось, а Роберт не собирался изменять порядку вещей — и Джейме стал оплачивать его сам, умудряясь откладывать что-то на всякий случай. Вероятность того, что Баратеону надоест лицезреть его рожу, всегда была на одинаково высоком уровне — а тогда его только выбрали на второй срок, и он чувствовал себя всемогущим. Было ли что-то еще?       Он любил, и любили его. Он наконец-то перестал сомневаться в этом. Если бы Боги не одобряли нашу связь, они не подарили бы нам детей, — напоминал он себе, если вдруг забывал. Если бы это было так ужасно, как все говорят, разве родились бы они здоровыми и прекрасными? Нет, это любовь, а любовь всегда требует жертв, и Джейме с готовностью приносил на ее алтарь еще, еще и еще. Уважение?       Пожалуй, этого он добиться так и не смог — страха, да, перед ним лебезили даже некоторые «братья» — но за спиной продолжали называть Цареубийцей, которого от смерти в Азкабане спас муж сестры. Серсея говорила, что люди забудут, но, как назло, у них была хорошая память — и Джейме научил себя улыбаться на свое прозвище. Это оказалось проще, чем рефлексировать потом по ночам, а еще намного приятнее. Эти осуждающие лица...       Судить его умудрялись даже те, кто ни в чем был не лучше его. Однажды он возвращался из недолгой командировки на Бермудах — но еще во время пребывания там ему пришло письмо от Серсеи, в котором сестра писала, что уехала в Кастерли, забрав с собой детей. Джейме услышал скрежет собственных зубов; она, конечно, написала, что это всего на неделю, что везет Мирцеллу и Томмена познакомиться с дедушкой — им было три и два года соответственно — достаточно большие, чтобы путешествовать — но Джейме уже знал, что она, должно быть, снова разругалась с мужем, и просто хотела спрятаться.       Однажды они приезжали в Кастерли все вместе, еще до рождения Мирцеллы — Серсея хотела, чтобы ее золотой львенок, как она называла Джоффри, прошелся своими ножками по коридорам, где ходили его предки. Отцу мальчик не понравился — Джейме это видел, хотя Тайвин Ланнистер поздоровался с внуком и даже потрепал его по голове. Серсея тоже это поняла и запретила приходить к ней в ту ночь: он слышал, что она отказалась от няни и проспала всю ночь в одной кровати с сыном — его сильно мучили кошмары, пока они были в Утесе.       Так вот, он возвращался из миссии и заранее знал, что встретит его только рогатый муж. После прочтения письма его первым порывом было наступить на собственную гордость и поехать на запад — но он не стал. В конце концов, там сестре уже ничего не угрожало, кроме колкостей Тириона и холодных отцовских взглядов — но здесь она справится и сама.       Он вошел в дом, снял мантию и хотел пойти на кухню, попросить что-нибудь от тошноты. В половине одиннадцатого утра дом спал — Джейме и забыл, что сегодня была суббота. Роберт наверняка куролесил где-то с друзьями, и даже не пришел ночевать. Что ж, по крайней мере в одном он ошибся: Роберт ночевал, и не один — выходя из кухни, он столкнулся с женщиной, спускающейся по лестнице. Она куталась в пододеяльник, и он быстрым наметанным глазом понял, что она была без белья. — Не знала, что Вы приезжаете сегодня, — он еще не успел подняться взглядом к лицу, а уже узнал ее по голосу. Присцилла наклонила голову и посматривала на него снизу, лукаво и насмешливо. — А если бы это был не я, а моя сестра? — спросил он раздраженно. — Ну так и что же? — У Вас совсем нет стыда? Он же женатый мужчина. Не так давно у него родился сын. Зачем... — Да будет Вам, — легко перебила она его, — Вы переживаете, что он уйдет из семьи? Уверяю Вас, не уйдет. Но не только вы хотите получить продвижение по службе, сэр. Не Вам меня осуждать. — Он не содействовал мне ни в... — Как скажете, как скажете. Пойдемте лучше завтракать. — А лучше выметайтесь из этого дома. Где Ваша метла?       Завтракать с девицами, с которыми муж твоей сестры ей изменяет — он еще не так низко пал. Но гораздо больше ее появления его поразили произошедшие в ней изменения: девушка, с которой он случайно познакомился в лифте, была похожа на невинный подснежник, пробивающийся из снега, а эта женщина больше напоминала красную розу — хотя по нахальству и вульгарности и рядом не стояла с этим цветком. Она, великие Семеро, гордилась своим поступком, не иначе. Так что достиг он, определенно, не многого.       У Серсеи получилось лучше: после рождения Томмена Роберт сдался и назначил ее главной в отделе магического образования — должность насколько громкая, настолько и бесполезная, учитывая практически автономный статус школы Великобритании. Но теперь, когда она появлялась в Министерстве, все здоровались не просто с женой Министра Магии, а с главой отдела. Джейме посмеивался над тем, как это тешило ее самолюбие; сам он к тому времени так и оставался рядовым мракоборцем — после того, как Робардс ушел в отставку, его место занял Селми.       Еще о ней отзывались только как о любящей жене и нежной матери — в последнем должное ей отдавал даже Роберт. И хотя со временем Серсея прилагала все меньше усилий на выстраивание фасада крепкой и дружной семьи, на людях с мужем они всегда появлялись под руку. Это было важно. Так что она во всем была лучше: была женой, трижды матерью, работником, наследницей здоровенного замка на побережье — и все равно умудрялась постоянно быть чем-то недовольной. Это его ужасно смешило.       Когда Старки — хозяева замка Винтерфелла на самом севере — вышли встретить гостей, он не мог не заметить, как их много. Он стоял немного дальше, с другими мракоборцами; неважно, чего он наплел племяннице, он все еще на службе. Даже оттуда ему было видно, что с последнего их визита в Лондон детей у них прибавилось. Он узнавал Робба — самого старшего сына, названного в честь Баратеона. Подумать только, кто-то называет детей в честь этого идиота... Помнил рыжую девочку, похожую на мать, и ее младшую сестру, которая однозначно должна была родиться мальчиком — они с Мирцеллой были ровесницами, но в отличие от племянницы, учившейся на Когтевране, младшая дочка Старков была на Гриффиндоре. — Когтевран? — гремел Роберт, пародируя самого себя несколько лет назад — только на этот раз свалить было не на кого. — А на нормальный факультет кто-нибудь поступить может?       Проходя мимо комнаты Томмена тем вечером он увидел сестру; мальчик сидел у нее на коленях, она обнимала его, целовала его волосы и пыталась успокоить — на его щеках еще были видны мокрые дорожки. — Отец откажется от меня, если меня определят не на Гриффиндор? — Нет, ты что. Конечно нет. Нет, сынок, даже не думай о таком. — Но он так расстраивается... В этот момент она увидела его, стоящего в коридоре, и отвечала сыну, не спуская глаз с брата. — Твой отец любит тебя таким, какой ты есть. Неважно, на какой факультет ты поступишь. — Правда? — Правда. Конечно, правда.       Еще у Старков было два сына — один постарше, а другой, наверное, лет пяти. Он прослушал, как их зовут, потому что все внимание его привлек темноволосый юноша, стоящий за детьми. Он тоже должен быть их сыном, просто обязан — очень уж похож на Неда Старка.       Как позже оказалось, он был им, но только по крови — нагулянный сынишка отца семейства, Джон, носил фамилию Сноу. Поэтому его и не брали в Лондон, — догадался Джейме. С холодностью миссис Старк к пацану не могли сравниться даже продувающие до костей здешние ветра. А ведь лето, вообще-то.       Он с удовольствием отметил, что Кейтилин выглядела хуже Серсеи. Нет, она не располнела, не старела резко, но весь ее вид был таким измученным и усталым, что ее хотелось пожалеть и дать выспаться, а хотеть — не хотелось. Он еще раз порадовался умению сестры выстраивать свои приоритеты.       Когда они, наконец, двинулись в здание, он догнал Серсею и прошептал ей на ухо, что поищет Тириона. Младший брат, по его сведениям, приехал чуть раньше и уже вовсю осматривал местное устройство. Сестра пожала плечами и ничего не ответила, и он принял это, как разрешение.

***

      После ужина обе семьи расположились в гостиной. Ей, конечно, было не понятно, зачем здесь оставаться: если все уже решено, она с детьми с удовольствием вернется домой — так она Роберту и сказала. Муж с трудно сдерживаемым раздражением попросил ее больше не заводить речь о срочном отъезде домой — и Серсее ничего не оставалось, как сидеть на диване с бокалом вина, уставившись в камин. Она все еще не могла поверить, что он предпочел взять заместителем Неда, а не отца — человека, который поддерживал каждый его шаг, как финансово, так и советом. К ней подсела Кейтилин. — Я слышала, когда-нибудь у нас может быть общий внук, — сказала ей Серсея. — И я тоже слышала, — вздохнула Кейтилин. — Не волнуйся. Сансе понравится Лондон. А кроме того, все равно три четверти года они проводят в школе. Пока ей исполнится семнадцать, сколько лет еще пройдет.       Не то чтобы она хотела успокоить Кейтилин, просто... Она должна быть вежливой. Ей и самой эта затея не слишком нравилась. У нее в свое время выбора не было, а у Джоффри мог бы быть, и она хотела, чтобы он выбрал девушку сам. Но Роберт ничего так сильно не хотел, как породниться со Старками любой ценой — пусть и через сына. Ее сына.       Братьев видно не было: Тирион наверняка уже нашел какую-нибудь первоклассную пивнушку, и затащил туда Джейме. Тот, конечно, с удовольствием предпочтет общество этого хитрого уродца этим замороженным снобам. Чего ему стоит бросить ее одну.       Серсея взглянула на Джоффри, сидевшего на подоконнике и посылающего недвусмысленные взгляды рыжей дочке Старков. Лучше бы он общался с этим мальчиком, Роббом — но судя по всему, общение у них не заладилось еще в школе. Да и когда такое было, чтобы Слизерин якшался с Гриффиндором? Наш «брак», например, — иронично подумала она, отпивая из бокала и поджимая под себя ноги. — Холодно у вас тут.       Скоро Мирцеллу, Томмена и всех детей после Сансы отправили по постелям. Роберт много выпил; Серсея видела, как он облизывался на горничную, убирающую стаканы и тарелки в смежной с гостиной столовой, и знала, что это видят все — даже чувствовала сочувствующий взгляд Кейтилин на себе. Боги, только не жалость, это уже чересчур. Себя пусть пожалеет — едва закончится этот детский сад, старший сын притащит ей внуков, и она навсегда похоронит себя под пеленками и распашонками.       Она тоже перебрала с вином — поняла это только по тому, что ощутила покалывание на кончиках пальцев, и голова стала не совсем ясной. — Я тоже пойду, — извинилась она, ставя пустой бокал на маленький столик и вставая с дивана. Ей даже на минуту захотелось, чтобы муж куда-нибудь завалился со своей горничной и не пришел храпеть ей под бок — спальня у них была одна. — Нед, проводи Серсею, пожалуйста, вдруг она не запомнила... — Нет-нет, я найду дорогу, все в порядке, — она посмотрела на трезвого, как стеклышко, Старка и еще раз подтвердила свои намерения. — Я правда не потеряюсь. Спасибо.       Она закрыла за собой дверь, и оказалась в темном коридоре. Она помнила, куда примерно нужно идти: на второй этаж, потом направо, и почти до конца коридора. Она уже собиралась обойти лестницу, как вдруг сильная властная рука втянула ее в нишу под ступеньками, а губы накрыл требовательный рот: она даже не успела испугаться. — Что ты вытворяешь? — прошипела Серсея, упираясь кулаками в его грудь. — Думал, ты уже никогда оттуда не выйдешь, — прошептал, облизываясь, брат, убирая ее руки от груди. — Какие ледяные руки. Вино не помогло? Пойдем ко мне, я тебя согрею, — промурлыкал он, приближая лицо к ее шее. — Ты с ума сошел? — Джейме не отвечал на ее вопросы, а в темноте лихорадочный блеск его глаз напоминал взгляд помешавшегося. — Не лишай себя удовольствия. Он еще не скоро придет, — проговорил Джейме, запуская руки под ее водолазку. — Завтра, — прошептала Серсея, чувствуя, что еще чуть-чуть, и крепость сдастся. — Они собирались на какую-то конную прогулку. Откажешься, скажешься больным. Мы придумаем, что сделать... — Я больше не могу ждать. — Придется. Подумай, хотя бы, о том, где это сделать. Здесь на каждом квадратном сантиметре какой-нибудь Старк, — она вырвалась из его объятий и поправила волосы. Джейме заправил одну из прядей ей за ухо. — Хорошо. Завтра. Завтра ты не отвертишься. Серсея насмешливо подняла бровь, окинула брата взглядом и вышла из под лестницы: за закрытыми дверями гостиной через матовое стекло было видно, что все собрались у камина. Она бросила на близнеца последний, многообещающий взгляд, и ушла на второй этаж — и услышала, что хлопнула входная дверь.