Цветок среди руин

Это было невероятно, но Чарльз ответил на его поцелуй, к сожалению, всего лишь на пару секунд. Затем он резко оттолкнул Эрика, закричав: — Ты что творишь? Это отвратительно! Оставь меня в покое! — Чарльз, я... прости меня... —пробормотал офицер. Чарльз скрылся в дверях своей квартиры. Эрику ничего не оставалось, как плестись домой, коря себя за этот порыв. Как теперь общаться? К счастью Ксавье-старший уехал в командировку на две недели, и это дало ему передышку. Но все эти дни и ночи — особенно ночи — Эрик мечтал о Чарльзе. Его губы оказались такими мягкими и нежными... невозможно забыть. И ведь он ответил на его поцелуй, или лишь показалось? А его тело, юное, гибкое и сильное... Эрик страстно желал ощутить его под собой, запрокинуть руки паренька ему за голову и целовать, целовать его губы, шею, грудь, ласкать чувствительные соски, видеть, как Чарльз выгибается от удовольствия и вновь припасть губами к его приоткрытым манящим губам. Член мужчины моментально твердел от таких мыслей, и он ласкал сам себя, представляя, что это делает Чарльз. Эрик никогда раньше так не влюблялся в мужчину. Но теперь он по-другому смотрел на некоторые события своей прошлой жизни, например, своё увлечение молодым харизматичным преподавателем философии в университете. Тогда Эрик был уверен, что восхищается этим умным и образованным человеком с тонким чувством юмора. Они много беседовали после пар, почти как друзья. Эрику постоянно хотелось быть рядом с ним, но тогда он и не мог подумать о близости с другим мужчиной. На войне были случаи, не самые достойные, к сожалению. Сейчас даже стыдно об этом думать, но тогда, в побежденном Берлине... наверное, они были в некоем подобии состояния аффекта, хотя это не может оправдать группового изнасилования. Они нашли в одном доме девушку, совсем юную, почти подростка и как будто озверели. Она кричала, кто-то из солдат заткнул ей рот тряпкой и взял её силой, потом подошёл другой... Эрик смотрел со стороны. Его возбуждали именно движения мужчины, как он сейчас понял. Как он двигал бедрами, вбиваясь в мягкую нежную плоть... И было безумно стыдно. Почему он не остановил сослуживцев, как мог просто стоять и смотреть? Видимо, тогда слишком свежа была память о том, что делали фашисты с женщинами и детьми оккупированных территорий. Это была своего рода месть, хотя в чем была виновата та девчонка? Эрик чувствовал себя порочным и грязным по сравнению с юным и таким светлым Чарльзом, не достойным его дружбы. В то же самое время ему страстно, безумно хотелось обладать Чарльзом, в своих самых смелых утренних фантазиях, когда возбуждение достигает предела, он представлял, как подкарауливает Чарльза вечером, в маленьком тенистом переулке, хватает, прижимает к стене, раздевает, связывает руки армейским ремнем и проникает в тесную девственную попку. Представлял сладкие стоны и вскрики паренька и на этом моменте мужчина содрогался от яркого оргазма. Но он не смел воплотить это в жизнь, не мог даже подойти к объекту его грёз и желаний. Лишь видел Чарльза издали, из кафе напротив его книжного магазина. Ему было очень тяжело прийти вновь в их с отцом дом, но отказать Ксавье-старшему он не мог. Он боялся лишь одного — что Чарльз будет смотреть на него с презрением. Как ни странно, его опасения не подтвердились. Парень встретил Эрика смущенной, но вполне дружелюбной улыбкой. Отец Чарльза тоже был рад видеть молодого офицера, он по-дружески любил мужчину за его ум, дисциплинированность, четкость, открытую улыбку и легкую грустинку в углах смеющихся глаз. Вечер прошел отлично, много разговаривали, смеялись, Эрик был очень рад, что его снова радушно принимают эти люди, которых он очень полюбил. Провожать его вызвался Чарльз. В дверях Эрик тихонько попросил прощения за тот поцелуй. — Ничего, сказал Чарльз, я понимаю, просто ты, ну, не такой как все. — Он доброжелательно улыбнулся. — Не такой, оказывается, — ответил Леншерр. — Оказывается? Ты что, недавно это понял? — Да. Когда тебя увидел тогда, в гриме, —также тихо, почти шепотом продолжал Эрик. По спине прошли мурашки. Ему безумно хотелось прикоснуться с Чарльзу... — Серьёзно? Ты никогда не встречался с мужчинами? — удивился юноша. — Нет, никогда. И никого так не целовал. Ну я пойду. — Пока.— рассеянно прошептал Чарльз. Если бы Эрик обернулся, он бы увидел растерянную смущенную улыбку Чарльза. Но он не смотрел, он молча уходил, и шаги затихали, теряясь в пыльном закатном вечере, смешиваясь с шорохом шин, выкриками уличных продавцов и редким звоном трамваев. А Чарльз все стоял и слушал этот шум, пока отец не окликнул его. Он вздрогнул, поправил на себе одежду и наконец вернулся в дом.