Трижды проклятый успех

      Все следующие дни я искренне наслаждался тем, как Женечка решает мои насущные проблемы. Доклады и упражнения были готовы. Диктант я успешно списал у него, сидя за соседней партой. А потом любовался обилием пятёрок в дневнике.       На очередном занятии я продемонстрировал собственные достижения. Пальцы у меня болели от слишком «твёрдой», упорной и непривычной игры, но исполнению это не мешало. Лариса Васильевна была приятно удивлена и, прослушав нас несколько раз, стала обговаривать предстоящую поездку в консерваторию.       На следующий день мне позвонила мама и впервые за долгое время начала меня хвалить. Говорила, что мой спящий талант наконец-то пробудился. Я в наличие этого таланта по-прежнему не верил. Зато верил в успех своей сделки с феечкой. Надо же, он и впрямь способен колдовать чудеса в виде моих блестящих результатов! Если так и дальше пойдёт, глядишь, исполню мамину мечту и закончу школу с отличием.       Я хвастаюсь Кире своими достижениями, когда мы вместе идём домой после немецкого. Заодно рассказываю о сделке. Кирю это, как обычно, веселит, и он предлагает дополнить мучения Женечки тасканием моих вещей и покупкой всякой жратвы для меня. Ухмыляюсь и киваю, представляя, как феечка с пристыженным взглядом покорно прислуживает мне. Для полноты картины не хватает только костюма рабыни и цепей на руках. Впрочем, никто не помешает мне потребовать и это…       Ранним утром я прихожу к крыльцу музыкальной школы. Разглядываю её, относительно новую и нетронутую временем. Стены из красных панелей, окна отсвечивают сияние фонарей. Мало кто догадывается, что раньше здесь был магазин одежды. А ещё раньше — склад со стройматериалами. В те времена у нашей музыкалки не имелось постоянного места пребывания и она переезжала из одной общеобразовательной школы в другую. Я как раз тогда и поступил.       Пока ностальгирую, ко мне подходят Лариса Васильевна и прочие педагоги, едущие с нами. Рядом несколько девочек, которых тоже взяли выступать в консерваторию. Среди них узнаю Леру и недовольно морщусь. Кто бы сомневался, что с Женечкой поедет его лучшая подружка. А мне вот, между прочим, общаться будет совершенно не с кем.       Сам Женечка стоит чуть поодаль от нас. Его окружают любящие родственники: мать, отец, ещё кто-то взрослый и две мелких сестрицы. Все что-то говорят Жене, смеются и ласково обнимают его. От созерцания этой картины мне становится ещё противнее.       Мои родители живут и работают в посёлке по соседству с нашим городом. Ездить по каждому поводу для них попросту непрактично. Я их прекрасно понимаю. И всё же… Иногда хочется быть частью таких вот идиллических сцен, а не глазеть на них со стороны, будто сирота… На меня даже сеструха забила и предпочла отсыпаться после очередной весёлой ночи.       Вздыхаю и пытаюсь засунуть свои глупые размышления куда подальше. Жду с нетерпением, когда мы наконец поедем.       Высшие силы прислушиваются ко мне — рядом с крыльцом останавливается молочно-белая газель. Я быстрее всех в неё забегаю и заваливаюсь на самое крайнее место в углу. Остальные неторопливо заходят следом. Последним залезает Женя. Махает своей семье и приземляется прямо напротив меня. Упрекающе гляжу на него, после чего вставляю в уши наушники и погружаюсь в другой мир.       За пределы своего города я выезжал крайне редко. Мне было непривычно со стремительной скоростью двигаться куда-то, смотреть в окно, как родные улицы становятся всё дальше и дальше, и предвкушать неизвестность. Какова наша областная столица, я знать не знал, но уже заранее сумел полюбить её. Просто потому что она есть и я могу вот так вот ехать в неё, на время забывая обо всём остальном.       Сижу и слушаю дорогой моему сердцу немецкий метал. Облокотившись головой на окно, рассматриваю уральскую местность. По обеим сторонам дороги рядами растут сосны и ели. Где-то удаётся разглядеть полосатые кроны берёз. На горизонте вздымаются холмы и розовой полосой проявляется рассвет.       Так я и еду себе спокойно. Мою персональную гармонию прерывает Лера, подсевшая к Женечке. Они болтают и улыбаются друг другу. В наушниках я их не слышу, но всё равно начинаю раздражаться, глядя на то, как они треплются.       Мне повезло, что Лера учится не на фортепианном отделении. А то меня бы и с ней сравнивали. Она — своего рода родственная душа для Женечки, такая же зубрила, помешанная на музыке. Неудивительно, что они уже в первые годы учёбы спелись. Женя даже аккомпанировал Лере пару раз, когда они исполняли какую-нибудь очередную сонату.       Очевидное дело, я Леру невзлюбил, как и феечку. Вот только если Женю можно задевать и всячески провоцировать, то её хочется просто как можно реже видеть. Ничего, кроме холодной ненависти, она во мне не пробуждает, и кажется всего лишь пустышкой, повёрнутой на учёбе и старающейся косить под кого-то успешного.       — Может, заткнётесь уже? Надоели, — ворчу я, вытаскивая наушники из ушей.       — Тебе-то что? — недоумевает Лера. — Ты музыку слушаешь. Хотим и говорим. Не твоё дело.       Не обращаю внимания на слова этой коровы. Грозно спрашиваю у Женечки:       — Ты наш уговор помнишь? Слушать меня и всё такое? Вот я и хочу, чтобы ты заткнулся.       Женечка боязливо сжимается. Лера чуть ли не вскакивает.       — Хватит, чего ты достаёшь его опять? Жень, не слушай его, пойдём отсюда.       — Не могу… — виновато шепчет он.       — Почему?       Женя молчит и пялится на меня.       — Съёбывай уже, — говорю я Лере.       Она молча охреневает. Педагоги, сидящие впереди, начинают с любопытством оглядываться на нас. Я закидываю ногу на ногу, стараясь выглядеть как можно невозмутимее.       — Ну и ладно, — психует Лера и пересаживается обратно к своим подружкам.       На Женечке лица нет — будто бы заплачет сейчас. Я же молча праздную триумф.       Так мы сидим и молчим какое-то время. Я разглядываю машины, едущие по встречке. Женя сидит и напряжённо смотрит на меня, словно хочет что-то сказать. Спокойно жду, пока решится — торопиться мне некуда.       — Почему ты вечно издеваешься надо мной? — наконец спрашивает он обречённым голосом.       — Оу, а ты типа не понимаешь? Меня почти с порога музыкалки стали сравнивать с тобой. И говорить, что на твоём фоне я дно полное. Представь теперь, каково такое выслушивать семь лет подряд, а? Но нихуя ты не сможешь представить. Ты ж музыкальный гений, которому нет дела до жалкого тупицы вроде меня.       — Неправда, — отрицает Женя. — Мне нравится заниматься музыкой. Поэтому я стараюсь. Но я не знал, что тебя это так задевает!       — Да мне пофиг, что ты чем-то там занимаешься, — уверяю его. — Играй на своём рояле сколько душе угодно. Меня бесит, что все лезут ко мне и говорят, что я должен делать то же самое. А я не хочу, понимаешь? Мне нахуй не нужно так стараться, потому что, в отличие от тебя, я не люблю заниматься музыкой!       Слышу, что постепенно повышаю голос, а потому одёргиваю себя и пытаюсь успокоиться. Сидящие впереди снова настороженно оборачиваются. Ловлю на себе строгий взгляд Ларисы Васильевны и натянуто улыбаюсь, мол, всё в порядке.       — Прости, — хрипло говорит Женечка.       Вид у него какой-то жалкий. Сидит весь поникший. Кажется, и впрямь ощущает себя виноватым. А я в который раз пытаюсь убедить себя, что виноват он лишь отчасти, что из-за людей вокруг у меня создался какой-то стрёмный образ высокомерного отличника. Которым скромный Женечка поди и вовсе не является.       Редко, но я задумывался об этом раньше. В подобные нечастые моменты переставал досаждать Жене и общался с ним как с нормальным человеком. Но потом обязательно происходило что-нибудь такое, что вновь меня выводило. И всё возвращалось на круги своя.       — Ладно, так и быть, прощаю, — снисходительно говорю я.       Женечка явно этого не ожидал. Он смотрит на меня удивлённо и недоверчиво, будто до сих пор не верит в услышанное.       — Правда прощаешь? — уточняет он.       — Правда.       — И с Лерой дашь помириться?       — А… чего? Не, про это забудь. Ты по-прежнему должен слушаться. А Лера меня заебала.       — Мне скучно, — вздыхает Женя. — Ещё долго ехать.       Я усмехаюсь:       — Только дали поблажку — так сразу стал требования предъявлять? Если скучно, слушай мою музыку. Или сиди и жди. Что выберешь?       Женя молча обдумывает мои слова. Я тем временем беру в руки наушники с твёрдым намерением снова абстрагироваться от происходящего.       — Хорошо, давай сюда свою музыку, — сказав это, Женя пересаживается ко мне.       Сую ему в руку один наушник. Врубаю очередной метал, ожидая, что феечка поморщится и свалит. Его нежный слух вряд ли способен оценить красоту моего плейлиста, забитого тяжёлой музыкой. Удивительно, но Женечка спокойно слушает, даже откидывается на спинку сидения и безмятежно прикрывает глаза. Заметив это, я улыбаюсь краешками рта. После чего вновь оборачиваюсь к окну и наблюдаю за дорогой. Тихонько подпеваю себе на немецком и ощущаю полное умиротворение.