back to back

      Над болотом золотистым облаком висела хмарь и кружили сотни беспокойных мошек. Лес стоял кругом тих и недвижим, укрытый полумраком, только изредка в кронах проносился шёпот ветра. Саурус, лениво развалившись на пригорке у кромки топи, привыкал к покою, который после добровольного изгнания и долгого плена, наполненного бесконечной тряской в клетке и унижениями, казался чудесной хрупкой иллюзией — надави чуть сильнее, и она рассыплется. Но мысль, что он наконец-то вернулся домой после трудной одинокой дороги, пробравшись сквозь смерть, боль и кровавую пляску стычек и простив себе свою минутную слабость, согревала изнутри, делая эфемерное более реальным. Саурус махнул хвостом, отгоняя мошек, прикрыл глаза, наслаждаясь тусклыми солнечными лучами, с трудом пробивающимися сквозь переплетения ветвей и ложащимися на его чешую причудливыми бликами, и позволил себе окончательно расслабиться. Ведь он находился в месте своего рождения, там, где соплеменники никогда не враждовали друг с другом, где не было места злобе и недоверию. Но копьё всё же было пристроено под боком. На всякий случай, ибо шли слухи о дрогнувших Запечатанных Вратах и нависшей над головами всех народов Эсперии дамокловым мечом войне. Саурус мало что знал об этих Вратах, и двух могущественных сторонах: Селестиалах и Гипогейцах, враждующих с самого начала зарождения мира, и лишь Дара, богиня жизни и милосердия, была знакома ему по рассказам старейшины Ардена, ибо именно она когда-то посадила Иггдрасиль, дав дикарям их законный дом. Саурус вздохнул. В воздухе пахло сыростью, прелыми листьями и сладкой кислинкой вызревающей клюквы — эта осень была особенной. Она была его новым началом, нулевой точкой к возвращению в привычный уклад жизни, символом освобождения и силы. И ему очень хотелось повидать всех тех, кого когда-то оставил позади, испугавшись позора и решившись после поражения на повольную ссылку в далёкий и мрачный Растпорт. Как они отреагируют, увидев его после стольких лет? Обрадуются? Или не вспомнят вообще? Острое желание более не быть одному подорвало Сауруса с насиженного места, и он лиловой тенью метнулся сквозь заросли. Тропка повела его крутыми петлями и буреломами, увитыми плющом, мимо мелких стоячих прудиков, усыпанных ряской и оврагов, заросших буйной цветастой порослью. Впереди мелькнули порыжевшие кроны деревьев, которые своим дыханием уже опалил октябрь, и Саурус уже почти проскочил дальше, как вдруг заметил парящую над землёй фигуру, остановился и.. Замер. Кто-то, облачённый в изысканные бордовые одежды и с двумя тонкими клинками в руках, молниеносными движениями-выпадами в прыжке то разрезал падающие листья, то замораживал их до полупрозрачной инеистой корочки. Саурус подкрался ближе и распознал в безликом силуэте, когда тот завершил прыжок, припав на одно колено, юношу, чья голова была увенчана парой массивных рогов. Но шорох шагов всё-таки встревожил юношу, и тот обернулся. Они встретились взглядами, и Саурус припомнил его имя. Кажется, Эйрон. Юноша сразу отпустил напряжённость из плеч и глаз, стоило ему хорошенько разглядеть Сауруса, и неуверенная, отчего-то чуть смущённая улыбка тронула уголки его губ, когда он произнёс: — Хочешь полюбоваться листопадом вместе?