Смятые простыни

      Он выползает из сна медленно. В принципе, так было всегда. Где-то сбоку пищит будильник, заведённый на нужное время месяцы назад, и Тсукишима, выключив его, позволяет себе пару минут насладиться приятным состоянием дремоты. Он наслаждается теплом своей постели, мягкими простынями, свежим воздухом, который обдувает его, проникая через незакрытое окно. Кей мысленно прокручивает свой предстоящий день. Утренняя тренировка, уроки, вечерняя тренировка. Довольно обыденно. Может, стоит посмотреть ту лекцию о плановой экономике, что он давно откладывал. Надо бы доделать английский. Черт, ещё же физика, завтра ведь сдавать… Нужно не забыть бенто. Ямагучи и так жалуется, что он постоянно таскает у него. Он не против, просто ворчит, но совесть у Тсукишимы тоже есть.       Ямагучи…       Тсукишима резко открывает глаза.       Ямагучи.       Он резко садится, так же резко тянется за своими очками — он обнаруживает их на тумбочке, — и переводит взгляд на соседнюю подушку.       Пусто.       Какого…       Тсукишима озирается. И пялится на Ямагучи, который обнаруживается спящим на футоне рядом с кроватью.       Они определенно заснули вместе.       Что произошло ночью?       Тсукишима старается вспомнить. О чем-то важном, чем-то, что ни в коем случае нельзя забывать. Ему кажется, что что-то произошло. Он определено просыпался, пусть и на пару минут, и что-то точно и определенно произошло. Должно было произойти. Его затылок будто что-то свербит, и Тсукишима отчаянно хватается за ощущения, мысли, чувства, которые могут помочь ему вспомнить. Ямагучи что-то сказал. Или сделал. Что-то очень важное.       Тсукишима тянется, тянется, тянется…       И с мучительным стоном откидывается на подушки, чувствуя, что воспоминания окончательно ускользают из его рук.       — Доброе утро, — неожиданно раздается хриплое с пола, и Тсукишима вздрагивает. Он поворачивается к Ямагучи, который трёт глаза и, зевая, прижимает к себе подушку, и не отвечает. Впрочем, у них это не редкость. Ямагучи утыкается носом в ткань и приглушённым тоном спрашивает: — Сколько времени?       — Около шести.       Ямагучи вздыхает. Он тоже цепляется за свое сонное состояние, позволяя себе плыть в нем те секунды, что у него остались, и Тсукишима чувствует странную тяжесть в сердце. Он в принципе ощущает ее в последнее время все чаще и чаще. У Ямагучи ужасно растрепаные волосы и жирная после сна кожа, и он выглядит помятым и сонным, и он наверняка безумно теплый, и его футболка задирается, и Тсукишима может видеть тонкую полоску его голой кожи. Неожиданно это становится самой необычной и интересной вещью на свете. Тсукишима пялится на оголившуюся кожу так, будто не находится в одной раздевалке с переодевающимся Ямагучи ежедневно, но…       Но это все равно чувствуется по-другому.       Мягкое, пока не сформировавшееся возбуждение вспыхивает, посылая приятное покалывание в кончики пальцев его ног. Он все ещё особо не отошёл ото сна. У него нет проблем со сном, но иногда он засыпает в неудобные часы и сбивает свои фазы сна, из-за чего потом долго не может нормально встать. Как сейчас, например. И именно поэтому он плавает в этом лёгком желании, представляя, как он проводит ладонями по этому животу.       — Ты пялишься.       Тсукишима поднимает взгляд. Ямагучи с прищуром смотрит на него, вглядываясь в его лицо.       Тсукишима резко и очень сильно благодарит судьбу за то, что сейчас он лежит на животе.       — Хм. Да. Я задумался.       — И что надумал?       Ямагучи мягко усмехается ему, по-прежнему обнимая свою подушку и положив на нее щеку, и Тсукишима думает:       Что, если я скажу, что он мне нравится?       Что будет, если прямо сейчас я отвечу: «Я думаю о том, что хочу обнять тебя и поцеловать, наслаждаясь твоим сонным и теплым вкусом, правда, перед этим заставив тебя почистить зубы»?       Что будет, если именно сейчас, в этот короткий промежуток времени, когда можно никуда не спешить, он скажет Ямагучи, что влюблен в него?       Что будет тогда?       — Не знаю. Разное.       — Ммм.       Что-то будет.       Основная проблема состоит в том, что Тсукишима не знает, что именно.       Ямагучи удовлетворяется его ответом. Не то, чтобы он серьезно его ждал. Не то, чтобы у них вообще были в привычке серьезные разговоры. Пару раз, конечно, им приходилось разговаривать — о том, что, возможно, идея отталкивать всех вокруг себя, а в особенности Ямагучи, не самая лучшая, но сейчас определенно не та атмосфера.       — Тебе снилось что-нибудь? — вдруг спрашивает Ямагучи, откладывая подушку в сторону. На его лице по-прежнему сонное выражение, которое, впрочем, разрушается беглыми взглядами, которые Ямагучи кидает в его сторону. Ладно. Это странно. О снах они никогда не разговаривали, разве что когда были совсем детьми, и уже Тсукишима прищуривается, глядя на Ямагучи.       Что-то произошло.       Этой ночью определенно что-то произошло, и Ямагучи помнит об этом, ведь он определено засыпал на его кровати.       Что-то…       — Возможно, — тянет Тсукишима, судорожно пытаясь найти правильный ответ. Ответ не находится. Он не понимает, что от него хочет Ямагучи, и, честно говоря, он по-прежнему хочет спать. — Но я плохо помню, что.       — Вот как.       Больше Ямагучи ничего не произносит. Он встаёт с футона, широко зевая и со вкусом потягиваясь, но, сколько Тсукишима не пытается заглянуть в его лицо, у него ничего не выходит.       — А что?       Ямагучи поднимает брови и все же разворачивается к нему. А потом хмыкает и уходит в ванную.       Тсукишима раздражённо цыкает. Он с трудом поднимается, когда Ямагучи возвращается, и хмуро смотрит на круги под глазами, которые появляются у него каждый раз, когда он спит больше обычного (какого, нахрен, черта). Тсукишима чистит зубы так тщательно, будто это хоть как-то поможет натолкнуть его на мысль, что же произошло. Впрочем, монотонные действия его успокаивают. Тсукишима смотрит на свое помятое выражение и думает:       Ямагучи определенно не хочет ему ничего рассказывать. Осталось понять, почему. Ямагучи никогда от него ничего не скрывал, вся их дружба строится на уверенности, что они могут положиться друг на друга, поэтому эта ситуация выбивает его из колеи. И посылает несвойственное ему чувство неуверенности в самом себе. Он что-то сделал? Обнял его во сне? Будто бы сам Тсукишима ни разу не просыпался с обслюнявленным плечом. Хотя, возможно, Ямагучи просто хочет избежать неловкости. Он… что-то сказал? Сделал? Он вообще говорит во сне? Вроде бы, за ним раньше не наблюдалось. Но… мог ли он случайно сказать, что влюблен в Ямагучи, и именно поэтому тот так странно себя ведёт?       Пена течет на его подбородок, и Тсукишима раздражённо сплевывает зубную пасту. Он никогда не был настолько мнительным. Он никогда, черт возьми, не пытался найти скрытый смысл в чужих словах и действиях, в словах и действиях Ямагучи, и его это безумно бесит.       — Что произошло ночью?       Ямагучи вздрагивает. Он резко подскакивает с футона, который, по идее, должен был собрать, и раздражение Тсукишимы чуть уменьшается, когда он видит его растерянный и растрепанный вид — очевидно, тот успел задремать за то время, что Тсукишима умывался. Ямагучи неловко смеётся и начинает собирать спальное место, и Тсукишима повторяет (скрипя зубами. Он ненавидит повторяться):       — Что произошло этой ночью?       Ямагучи не дёргается. Не вздрагивает. Не меняется в лице. Он растерянно улыбается ему, когда берет школьную рубашку в руки, и спрашивает:       — С чего ты взял, что что-то произошло?       Тсукишима выдыхает. Он чувствует, как его тело пробивает дрожь. Он ненавидит, когда из него делают дурака. И ненавидит вдвойне, когда это пытается сделать Ямагучи.       — Не строй из себя дурака.       — Ничего не произошло, — слегка раздражается уже Ямагучи, который очевидно заинтересован в переодевании больше, чем в их разговоре. Тсукишиме приходится пялиться исключительно на пол, чтобы не видеть, как Ямагучи снимает футболку, оголяя грудь и живот — их разговору определенно не поможет вспышка возбуждения, которые он так и не научился контролировать. — Ты просто уснул в неудобной позе. Я поинтересовался, хорошо ли ты спал.       Тсукишима открывает рот. Закрывает. Открывает снова. Думает о том, как же тупо он сейчас выглядит, и снова его закрывает. Ямагучи не дожидается его ответа и начинает застёгивать пуговицы своей рубашки, концентрируясь только и исключительно на этом.       Тсукишима не думает долго. Он просто подходит к своей кровати, берет подушку и вымещает все свое разочарование их разговором в броске, который предназначется только и исключительно Ямагучи. Раздается глухой стук. Ямагучи вскрикивает, и Тсукишима чувствует мрачное чувство удовлетворение изнутри.       — Ауч!       Тсукишима ухмыляется. Напряжённое чувство, сжимающее сердце, становится легче, особенно когда Ямагучи смеётся, кидая подушку в ответ. В адресата она не попадает, и ухмылка Тсукишимы становится шире, когда Ямагучи вздыхает.       — Тебе нужно перестать все анализировать.       — Ты только при тренере этого не говори.       — Не буду, — с улыбкой в голосе отвечает Ямагучи, и Тсукишима вздыхает. Возможно, и правда ничего не произошло, а он просто накрутил себя. Для него это не редкость. Похоже, любовь и правда делает тебя мнительным. Ямагучи просто поинтересовался, не снилось ли ему что. Что в этом такого? Боже, его мозг действительно тупеет.       Тсукишима отворачивается и подходит к своему шкафу, доставая подготовленные с вечера вещи и снимая свою футболку. На мгновение ему кажется, что Ямагучи смотрит на него. Между лопатками появляется неприятное ощущение, будто кто-то на тебя пялится, и Тсукишима разворачивается.       Ямагучи занят исключительно своими брюками и застёгиванием своего ремня, и Тсукишима резко отворачивается, чтобы эта сцена не отпечатывались в его мозгу.       Ему показалось.       Конечно же, ему показалось.       Тсукишима все же забывает бенто. А ещё они слишком долго копошатся и не успевают позавтракать, и Тсукишима морщится, когда не находит обед в своей сумке. Раз он не взял свое бенто, то и Ямагучи не взял то, что приготовила для него его мать, и делиться с ним точно некому. Ямагучи, недолго думая, уходит к Хинате — они с ним успели подружиться, и тот точно даст ему перекусить, — а Тсукишима покупает сок и сидит в классе всю оставшуюся перемену, раздражаясь со всего своего окружения.       Не то, чтобы все вышеперечисленное не было обычным.       К сожалению, бенто он забывает редко, и его желудок привык к определенному режиму, даже если ест он не так уж и много. И к середине дня отсутствие обеда чувствуется. К счастью, у него всегда есть мелочь в кармане сумки, поэтому после уроков он идёт в ближайший магазин, чтобы купить хотя бы пару булочек. Недолго думая, он покупает несколько лишних — вряд ли Ямагучи наелся тем, что он смог найти. Он возвращается впритык к началу тренировки, поэтому особо не рассчитывает встретить кого-то в, по идее, пустой раздевалке.       Однако он натыкается на Ямагучи, сидящего на полу и прислонившегося к железным дверцам шкафчиков. Ямагучи, который вздрагивает и резко отворачивается, услышав скрип двери. Тсукишима поднимает брови и проходит к нему, ведь их шкафчики, естественно, расположены рядом друг с другом. Ямагучи отодвигается. Тсукишима достает футболку и шорты и расстёгивает пуговицы школьной рубашки.       — Я взял тебе пару булочек, — немного рассеянно говорит он, справляясь с рубашкой. Ему не особо хочется слушать нудные лекции капитана про важность пунктуальности, поэтому он старается расправиться со своей одеждой как можно быстрее и уже вскоре переходит к брюкам. — Можешь перекусить, пока тренировка не началась. Все равно на разминке халтурят все, кроме этих двух придурков.       Ямагучи молчит.       — Ладно, четырех, — добавляет Тсукишима, не дождавшись реакции. — Танака и Нишиноя тоже помешанные.       Ямагучи продолжает молчать. Тсукишима хмурится и передёргивает плечами. Это… непривычно. Ямагучи всегда смеётся над его шутками. А если не смеётся, то хотя бы… не игнорирует его. Тсукишима довольно поспешно справляется с брюками и наклоняется, чтобы надеть обувь, и Ямагучи отшатывается от него так резко, что Тсукишима роняет кроссовки из своих рук.       — П-прости, ты просто… напугал меня, — бормочет Ямагучи, подскакивая с места и направляясь к дверям, и Тсукишима судорожно пытается рассмотреть его лицо. Не получается. Ямагучи прячет его волосами и постоянными движениями, и Тсукишима даже не завязывает шнурки, стремясь остановить Ямагучи до того, как тот сбежит — в буквальном смысле — в их спортзал.       — Ты в порядке?       Ямагучи передёргивает плечами и смеётся невпопад.       — Конечно все в порядке, как у меня может быть все не в порядке?       Его лопатки сведены вместе, а плечи — приподняты в нервном жесте, и Тсукишима прикусывает губу. Он по-прежнему отказывается поворачиваться и уже берется за ручку двери, но Тсукишима оказывается быстрее — и безрассуднее — и кладет ладонь на его плечо, собираясь развернуть к себе. Ямагучи замирает и напрягается всем телом.       — Я серьезно. Ты в порядке?       Ох, — проносится слегка удивлённое и отстраненное в его голове. — Он плакал.       И да. Ямагучи действительно и очевидно плакал.       — Да, я в порядке, — резко обрубает Ямагучи, и Тсукишима, слишком растерянный, чтобы проявить настойчивость, позволяет ему вырваться из своей хватки.       Он… нечасто видел, как Ямагучи плачет. В основном, Ямагучи старается прятать все в себе, не показывая своих срывов, и Тсукишима даёт ему время и пространство, когда это происходит. Но…       Ямагучи плакал, когда завалил тест по физике, который сильно повлиял на его оценки. Он плакал, когда их старая, больная собака умерла, будучи настоящим членом семьи. Он плакал, когда вывихнул ногу, споткнувшись на пробежке, не в силах остановить свои слезы. Он плакал, не так редко, но бывало, и Тсукишима всегда был рядом, чтобы его поддержать.       Сейчас же… все хорошо.       И это пугает.       — Ты плакал, — как-то по-глупому говорит очевидное Тсукишима, откашливаясь, когда Ямагучи хмурится. — Что-то… случилось?       — Нет, — грубо, очевидно отмахиваясь от него, говорит Ямагучи.       Тсукишима и правда плох в утешении. Когда Ямагучи нужно, чтобы кто-то был рядом — он приходит и позволяет уткнуться мокрым носом в свое плечо.       Но сейчас он в растерянности.       И не представляет, что ему делать.       — Ямагучи… Ямагучи скрипит зубами.       И это неожиданно выводит Тсукишиму из себя.       — Не глупи и скажи, что происходит, — он вновь открывает рот, стараясь всеми силами не вспылить. — Я не могу поддержать тебя, если не знаю, в чем дело.       — Ты не обязан поддерживать меня.       — Обязан, — Тсукишима запинается. Он чувствует внутреннюю слабость, потому что дело опять заходит о чувствах, а он в них абсолютный и полный профан. — Мы ведь друзья.       — Я знаю, что мы друзья! — кричит Ямагучи, срываясь, и в его глазах проявляются слезы. — Я знаю! Хватит напоминать мне об этом!       Тсукишима моргает. Ямагучи искривляет губы и цепляется за свои волосы, начиная дрожать.       — Я знаю, ладно?! Просто… оставь меня, оставь меня в покое, у меня все хорошо, у меня все хорошо…       — Почему я сейчас должен оставлять тебя в покое?       — Потому что это тебя не касается!       Тсукишима чувствует себя так, будто Ямагучи только что влепил ему пощечину.       Ямагучи выглядит так, будто его сейчас стошнит.       Он резко выдыхает и разворачивается, и в следующий момент Тсукишима остаётся в раздевалке один.       На тренировку Ямагучи опаздывает. Глаза у него сухие и не покрасневшие, однако все оставшееся время он избегает Тсукишиму и уходит, не дождавшись его.       И не то, чтобы Тсукишима всерьез этого ждал.