Смятые простыни

      Вскоре все становится таким, каким оно было всегда. Почти. Ямагучи, видимо, преодолевает свои внутренние трудности, и его солнечная, подбадривающая улыбка возвращается, пусть и не такая яркая, как прежде. Тсукишима снова доверяет ему свои мысли, которые не говорит никому другому, хотя в какой-то степени он замыкается в себе. И иногда, когда Ямагучи болтает о чепухе, которая не волнует даже его самого, а Тсукишима слишком отвлечен на свои мысли, чтобы его прервать, складывается ощущение, что они находятся на совершенно разных полюсах. Но что Тсукишима может с этим сделать? Что он может поделать с тем, что их миры теперь имеют все меньше точек соприкосновений, и когда-нибудь все дойдет до того, что они станут простыми одноклассниками, сокомандниками, а после — и вовсе никем?       Его чувства, пусть и остаются прежними, но тоже претерпевают изменения. Теперь ему не удается согнать из них горечь поражения, оттенок униженности и стыдливого чувства, что он не должен быть влюбленным в Ямагучи. Он парень, он его лучший друг, он в нем не заинтересован, в конце концов, и эти чувства теперь, когда дымка волнительного осознания проходит, кажутся Тсукишиме лишними. Эти чувства не делают его лучше. Напротив, они вытаскивают из него все те мерзкие, собственнические, эгоистичные черты характера, которые совсем не проявлялись в их дружбе, и Тсукишиме с трудом удается их сдерживать. Ну почему он не может ценить Ямагучи, такого старающегося, поддерживающего, солнечного, хорошего Ямагучи без кислого ощущения на языке, когда он общается с кем-то другим? Его чувства лишние, его чувства мешают, и все было куда проще, когда он воспринимал Ямагучи исключительно как друга, а не потенциального объекта… чего бы то ни было.       Оттенок пресловутой стыдливости преследует его во время каждого их разговора, и это не может не утомлять. Тсукишима пытается абстрагироваться, пытается проводить в чужом обществе все меньше и меньше времени, но сердце, это глупое, дурацкое сердце протестующе ноет и тянется к Ямагучи каждый раз, когда тот кидает ему хотя бы одну приветственную фразу. Как ему быть равнодушным, если каждая улыбка будто специально адресована лично ему? Как ему не обращать внимание на другого человека, если этот самый человек разукрашивает его жизнь во все оттенки цветового круга только одним своим присутствием?       И как ему пытаться разлюбить, если Ямагучи смеется, Ямагучи улыбается, Ямагучи смешно запинается в словах и озвучивает те мысли, которые приходят им в голову практически одновременно?       А еще Ямагучи обижается, Ямагучи злится, Ямагучи вянет на глазах, когда Тсукишима в очередной раз пытается обмануть свои чувства и снизить их контакты к минимуму, и вместо желаемого равнодушия в сердце расцветает лишь ненависть к самому себе.       С Накамурой Ямагучи практически не видится, что странно, но Тсукишима благоразумно не лезет с расспросами. Во-первых, ему это не свойственно, во-вторых, он и не должен об этом знать, на чем в одну из бессонных ночей зацикливается та сторона его личности, которая отвечает за загоны. Опечаленным Ямагучи не выглядит, а Накамура, кажется, не собирается мстить за разбитые ожидания, поэтому Тсукишима закрывает на ситуацию глаза, даже если внутри него кипит возмущение — и на Ямагучи, и на самого себя. Его самоунижение не должно было быть настолько беспочвенным, и в итоге становится попросту унизительным… но, с другой стороны, это означает, что Накамуру и Ямагучи больше не связывают никакие отношения, и это хорошо.       Жизнь продолжает течь своей чередой, не обращая внимания на их волнения и душевные переживания, и это к лучшему. Тсукишима отвлекается на подготовку к экзаменам, на дополнительные тренировки перед отборочными — они не нужны ему на постоянной основе, но ему необходимо чем-то забить свои мысли, да и лучше быть уверенным, — и, собственно, самими отборочными. Ямагучи испытывает проблемы с английским, и Тсукишима помогает ему после уроков бороться с условными предложениями, но блестяще справляется с литературой, обгоняя по предварительным баллам лучших учеников их класса. Теперь после тренировок он остается у одного из знакомых Укая-сана, тренируя какую-то особую подачу, но Тсукишима не успевает вдаться в подробности, потому что наступают отборочные.       Все хорошо, пусть они уже не так откровенны друг с другом, но Тсукишиме, к счастью, попросту не хватает времени на подобные мысли.       А потом в его (а, если быть точнее, в их) жизни появляется Ишида-кун.       Они выигрывают матч с Токонами, и перед последующим у них оказывается небольшой перерыв. Тсукишима, со своей низкой выносливостью, надеется, что Датеко чудесным образом потеряют веру в себя и свои силы, и все пройдет быстро. Его недостатки в навыках — незаметные для остальных, но так раздражающие его самого, — обнаружились в игре даже с такой слабой командой, но он ничего не может сделать с этим за короткий перерыв — да и стоит ли оно того? Завтра их ожидает игра с Сейджо, через день, если вдруг каким-то чудесным образом повезет, и с Шираторизавой. Навыки Тсукишимы не идут ни в какое сравнение с навыками атакующих обеих команд… так какой смысл над этим думать?..       Тсукишима чертыхается, когда понимает, что забыл телефон в раздевалке, и кивком показывает Ямагучи, чтобы он не шел за ним. Если честно, телефон ему не так уж и необходим, просто оказывается удобным уткнуться в ленту, чтобы не контактировать больше необходимого с потным, разгоряченным и радостным Ямагучи. Телефон — удобный предлог, чтобы не иметь дело с чужими красными щеками, расширенными глазами, радостной улыбкой и подрагивающими от волнения пальцами. Это удобно. Это необходимо. Поэтому Тсукишима возвращается.       Он выходит из раздевалки и натыкается на игрока из Токонами лицом к лицу. Он стоит, прислонившись плечом к стене напротив двери, и на его лице появляется небольшая ухмылка, когда Тсукишима замирает, так и не убрав ладонь с ручки двери. На мгновение он задумывается, с какой стороны будет целесообразнее закрыть дверь, а потом еле давит в себе раздраженное цыканье и достает ключи.       Он утыкается в экран телефона ещё до того, как полноценно разворачивается, и с губ незнакомца срывается смешок.       — А вовремя ты достал свою игрушку.       Тактика показательного игнорирования не срабатывает, и Тсукишима, наконец, с досадой цыкает, думая, сколько же времени сейчас он потеряет впустую. Собеседник не дожидается реакции и спрашивает:       — Ты ведь Тсукишима-кун, правда?       Капитан наверняка будет кричать на него несколько часов подряд, если его изобьют прямо на пороге их раздевалки.       Тсукишима с трудом успокаивает готовое сорваться с языка оскорбление и лишь смотрит на незнакомца холодным, высокомерным взглядом. Это не срабатывает. Тот лишь фыркает и бормочет:       — Не то чтобы я не знал этого, пытаясь выловить тебя…       Впрочем, тут Тсукишима не может сдержаться:       — Тогда твоя фраза лишается какого-либо смысла вообще. Впрочем, для тебя не ново, правда?       Парень вскидывается, и по его телу пробегает мелкая дрожь, и Тсукишиме в голову приходит мысль, что рано или поздно подобные ситуации закончатся тем, что ему-таки вырвут язык, — возможно, как раз-таки прямо сейчас, — но неожиданно… все успокаивается. Вместо яростных криков и сжатых кулаков он видит чужие блестящие глаза и приоткрытый рот.       Хах?       — А в жизни ты так же невыносим, как и на площадке.       Если бы эту фразу сказал кто угодно, кроме этого парня, она бы могла считаться оскорблением, но чужой голос далек от возмущения и высокомерия. Вместо этого он звучит… игриво. Это похоже на те случаи, когда Ямагучи с улыбкой наблюдает за его мелочными попытками вывести его из равновесия, что, конечно же, у него никогда не выходит.       Он звучит так, будто ему нравится, что Тсукишима ведёт себя, как сволочь.       Интересно.       В его голове проносятся воспоминания с прошедшего матча, и он, чтобы наверняка, говорит своим самым насмешливым, холодным тоном:       — А ты и в жизни прыгаешь, не подумав, и получаешь по лицу собственными конечностями, или это просто совпадение?       Парень дёргается и взмахивает руками:       — Это было случайностью, с каждым могло произойти!       — Но произошло с тобой…       — Ишида-кун.       — Ишида-кун.       Они замолкают и заинтересованно рассматривают друг друга. Ишида ниже него (что ожидаемо) примерно на половину головы, у него растрёпанные темные волосы и длинная челка, раскосые карие глаза, пухлые губы и родинка над губой. Тсукишима ловит себя на том, что пялится на эту самую родинку. Они смотрят друг на друга долгие десять секунд, и чем выше поднимаются брови Тсукишимы, тем больше поджимаются губы Ишиды. Никаких возмущений, разочарованных, обличающих речей не следует, и Тсукишима не может найти ни капли враждебности в другом парне, ни пытается. Если его искали не ради драки из-за его длинного языка… то ради чего?       Ишида снова прислоняется плечом к стене и цепляет на губы ухмылку, и Тсукишима, всем лицом и телом выражая незаинтересованность, разворачивается в сторону выхода.       — Н-нет, стой! — тут же выкрикивает Ишида, и их встреча принимает все более странный, но вместе с тем интригующий оборот, поэтому Тсукишима останавливается. С парня сбилась вся спесь, и теперь он выглядит обыкновенным нервничающим подростком. И это… нравится Тсукишиме больше. — Я хотел!.. Хотел…       Тсукишима смотрит на него с холодным высокомерием, на что Ишида только издает смешок.       — Я, хм… — он смеётся снова. — Я пришел, чтобы… Тебе все равно никто не поверит, к слову! — резко выпаливает он, после чего срывается на смех, и это очень похоже на приближающуюся истерику. Наконец, он выпаливает: — Я хочу попросить у тебя номер телефона!       Тсукишиме не требуется и секунды. Он закатывает глаза так сильно, что ему становится больно, и разворачивается.       — Очень смешно, — кисло кидает он через плечо, не вкладывая и капли усилий в то, чтобы звучать устрашающе. Он устал, эта встреча отняла у него время, он так и не отдохнул, а вскоре матч с одной из сильнейших команд их префектуры. — Комик из тебя явно лучше, чем волейболист.       — Нет, подожди! — он упрямо идёт за ним, и чем ближе они подходят к толпе, тем более тихим становится его голос. — Ты мне понравился! Твои блоки, твои анализирующие способности, твои ухмылки, чтобы вывести нас из себя… это круто! Ты…       Тсукишима замирает.       Это уже не похоже на глупый розыгрыш.       Ишида переводит дыхание (хотя он не пробежал и метра) и говорит:       — Ты мне очень понравился. Ты просто… подходишь под мой типаж, — бормочет он себе под нос, и Тсукишиме внезапно становится до ужаса смешно. Он смотрит на Ишиду, приподняв бровь, и тот, осознав, что последняя его фраза была услышана, резко заливается краской с головы до ног. Более того, он пытается скрыть факт своего смущения и уверенно вскидывает нос, и в сочетании с растрепанными волосами и нервным дыханием он выглядит еще нелепее. Тсукишима не может сдержать себя и смеется, прикрыв лицо ладонью, и Ишида наполовину смущенно, наполовину возмущенно наблюдает за его смехом, но ничего не говорит. Лишь когда Тсукишима отсмеивается, он прокашливается:       — Так, хм…       Хм.       Неужели в его жизни настал тот этап, когда он получает признания в любви ещё и от парней? Воистину, старшая школа преподносит сюрпризы.       Несмотря на нелепость всей ситуации, несмотря на то, что эти самые признания порядком ему надоели, Тсукишима внезапно понимает, что впервые за всю его жизнь он хочет быть мягким с совершенно незнакомым ему человеком. Эти растрепанные пряди волос, эта ухмылка, за которой скрывается паника, эта родинка вызывают в нем теплые, неизведанные ранее чувства, и Тсукишима впервые не чувствует раздражения на подобные слова. Напротив… его восхищает эта отчаянная храбрость и такая же невероятная глупость, которая потребовалась парню, чтобы попросить у него номер телефона. Сам бы он не осмелился сделать даже такой малюсенький шаг.       Видимо, его замешательство отражается на его лице, потому что Ишида тут же говорит:       — Эм, если ты не можешь дать сейчас ответ, то я могу дать тебе свой номер, и ты… Напишешь. Или нет. Сегодня. Или… Или не сегодня. В общем… — он смущённо трёт нос ладонью и меньше всего подходит на себя же, развязного и ухмыляющегося, буквально пару минут назад. — Если ты не знаешь, что ответить сейчас. Так было бы проще.       Так действительно было бы проще.       Так бы он смог за весь этот день придумать и подобрать необходимые слова, чтобы написать Ишиде все, что он думает. Отчасти из-за усталости, отчасти из-за пресловутого восхищения он говорит:       — Ладно.       И какая-то теплота захлестывает его с головой, когда Ишида радостно улыбается, и когда Тсукишима протягивает ему свой телефон, то их пальцы соприкасаются, и боже, как же он трясется.       Тсукишима с трудом сдерживает свою ухмылку, когда получает телефон обратно, и в контактах появляется новый под глупым ником «Такседо Маск».       — Какой же ты банальный, — все же тянет он, но все впечатление портит его дурацкий позабавленный взгляд.       — Твоей фамилии подходит, Сейлор Тсукки.       Тсукишима дёргается и меняется в лице. Ишида, увидев это, моментально бледнеет и начинает извиняться, но Тсукишима перестает его слушать.       Ишида замолкает. Тсукишима не произносит ни слова. Между ними повисает неловкая тишина, и Ишида слабо спрашивает:       — Созвонимся?       В его голову резко приходит мысль: глупо. Как же глупо. Его глупая влюбленность в лучшего друга, собранная из клише, такая глупая, и у него есть отличный, просто замечательный шанс переключиться. Он может ввязаться во что-то новое и неизведанное, и у этого не будет последствий, и он никому ничего не обязан, и он, самый обыкновенный подросток, имеет право на такие же обыкновенные подростковые глупости и ошибки.       Ямагучи не может быть центром его мира всю его жизнь. Когда-нибудь придется переключиться. Так почему не сейчас?       Тсукишима не хочет отвечать, потому что через полчаса — следующий матч, и ему надо возвращаться к разминке, и боже, ему правда необходимо время, чтобы подумать.       Поэтому он тянет:       — Возможно.       И давит из себя уверенную ухмылку, хотя внутри него нет и капли этой уверенности.       Ишида расцветает и радостно подпрыгивает, и ладно, это забавно, и на лице Тсукишимы появляется искренняя улыбка, и Ишида резко замирает, и Тсукишима замирает тоже.       Ишида краснеет.       Тсукишима каменеет.       Ишида подпрыгивает еще раз, а после кланяется, практически достав носом до пола, и стремительно убегает прочь.       [привет]       [Привет! ;)]       Ишида стремительно переходит на флирт, когда их общение переносится в виртуальную плоскость, и за пару недель Тсукишима уже устает закатывать на это глаза. Вначале его сообщения не отличаются приветливостью, но Ишида обладает завидным упрямством, когда дело доходит до вещей, вызывающих его интерес, и методом проб и ошибок он вычисляет круг того, вокруг чего они могут построить разговор. А он оказывается обширным. Ишида ненавидит историю, не понимает математику и больше всего на свете мечтает отправиться в кругосветное путешествие, и они проводят часы, споря из-за каждого пункта. Ишида закидывает его смайликами, настойчиво пытается познакомить с Мицки и Мариной, жалуется на свою сестру и, к удивлению, оказывается чересчур увлечен энциклопедиями про динозавров, и он настолько не похож на Ямагучи, что это подкупает. Общение с Ишидой — будто глоток свежего воздуха, и каждый раз, когда Тсукишима улыбается на очередную глупость, которую сотворила команда Ишиды, Ямагучи окидывает его странным, внимательным взглядом, и он решает не прерывать их общение.       Если сначала Тсукишима попросту терпит незнакомый стиль общения и необходимость понемногу раскрываться перед другим человеком, то через полмесяца он ловит себя на том, что каждое новое сообщение вызывает что-то странное в его душе, что-то, очень похоже на… теплоту?.. Тсукишима цепляется за это чувство и раскладывает его по ниточкам, только чтобы убедить себя, что он движется в правильном направлении, и Ямагучи мимоходом спрашивает, с кем он переписывается, и морщится, когда Тсукишима говорит:       — Ты его не знаешь. Какая тебе разница?       Ишида не вызывает в нем никаких чувств, которые пробуждает одно только прикосновение Ямагучи, и это хорошо. Тсукишима, наконец-то, чувствует себя в безопасности. Их общение с Ишидой, этот флирт, на который в последнее время все легче и забавнее отвечать, не вызывает в нем ярких, таких выматывающих эмоций, и это к лучшему. Ему не нужно следить за своим поведением, он наконец-то может расслабиться в разговоре с другим человеком, и даже если Ямагучи выглядит все раздраженнее, когда Тсукишима в очередной раз проверяет телефон посередине их разговора, то это пустяки.       Ишида оказывается отдушиной, которая, оказывается, была так ему необходима.       Приближаются переходные экзамены, и Ишида, предлагая отвлечься, зовет его на свидание.