–А вы знаете, что у вас есть уникальная возможность пожертвовать один или сразу все жизненно важные органы в фонд повышения девичьей самооценки? Это правда!
– GLaDOS
15-й тест прошёл в гнетущей тишине. Казалось, Джон уже привык, что Ворона парень неразговорчивый, знай себе, молча решает в голове тесты да изредка короткими выкриками указывает, что делать. А если GLaDOS заговорит, так на десять минут не то, что говорить – дышать перестанет. Но сейчас тишина была другой. Напряжённой, полной тревоги и подозрений. Ворона не забыл наставленный на него пистолет, и не слишком поверил россказням Джона. И даже имея у себя оружие, не чувствовал себя в полной безопасности. Это он прав, конечно… Ворона, по возможности, держался подальше от Джона, и стоял всегда так, чтобы Эпплгейт был в поле зрения. Джону же и оставалось, что недовольно фыркать себе под нос с досады. Но, так или иначе, тест был решён, и они ещё на шаг приблизились к свободе. В следующей, 16-й камере, наконец раздался знакомый голос сверху: – Так, опять вы двое. Довольно далеко прошли. А куда подевался тот болтливый модуль? Ни Джон, ни тем более Ворона, не ответили. Эпплгейт с потаённым тщеславием отметил, что Ворона не убежал прочь, теряя голову. Из любопытства помахал рукой перед его лицом, Машина-Убийца недовольно отмахнулся. Значит, в сознании и более-менее здравой памяти. – А, я вижу по камерам наблюдения. Вы его убили. И никакого сожаления за свой проступок не испытываете? Джон понял, что широко улыбается. Бесстыдно. – Это тот редкий случай, когда вы, люди, причиняете вред имуществу лаборатории, но я на вашей стороне. Не люблю болтунов. Ворона медленно двинулся вперёд к тесту. Немного покачиваясь, еле управляя конечностями – как пилот самолёта, у которого отказали все двигатели, но крылья работают исправно и можно – если позволит удача и мастерство пилота – сесть успешно. – Как вы знаете, у меня возникли очень важные дела, я еле к вам вырвалась. По какой-то причине – может, вы в курсе? – этим испытуемым стало скучно сидеть по своим Жилым Зонам, и они вырвались в лабораторию крушить всё, что на глаза попадётся. И тут Джон не смог сдержать торжествующей улыбки. Которую, похоже, наконец заметил Ворона. – Не то чтобы это было проблемой. Испытуемые всё равно в итоге перенаправляются в Зоны… Кто целиком, кто лишь частично. Однако это отвлекает меня от тестов. Потому сейчас вы пройдёте это испытание и, так уж и быть, отдохнёте в Нулевой Камере. А потом… я заготовила лучшие тесты для вас, персонально. Будет жаль, если вы не сможете пройти их всех. Джон улыбался всё шире. Неправы были те, кто заявлял о том, что GLaDOS всесильна и всезнающа. Несильно она отличается от человека. Как минимум, не могла находиться во всех местах одновременно и контролировать сразу всё. Это чувство было опьяняющим. Он, Джон Эпплгейт – тот, кто водит GLaDOS за нос! И манипуляциями заставляет её отвлекаться от действительно важных вещей! Например, от него самого. Он вновь ощутил на себе взгляд Вороны. Тот и не думал решать тест, стоял, и пялился на Джона. И это портило Эпплгейту настроение. – Чего тебе? – поморщившись, спросил он. Ворона пожевал губами, открыл рот – и снова закрыл. Джон уж подумал, что Машина-Убийца вовсе расхотел спрашивать, но вопрос всё-таки прозвучал: – Что происходит? Джон похлопал глазами, приняв вид деревенского дурачка: – О чём ты? Ворона, как оказалось, вознамерился получить ответы: – Что происходит в лаборатории? Почему о… – Ворона сглотнул, глубоко вдохнул и продолжил, – она всё время куда-то исчезает? О каких испытуемых идёт речь? Джон покачал головой: – Слушай, я, правда, не знаю… – А меж тем улыбаешься, будто атомный реактор в гараже собрать умудрился. В одиночку, – перебил Ворона. Говорил он тихо, слова с трудом вылетали из-за стиснутых зубов. Джон развёл руками. Приятное чувство, что он хозяин ситуации, не покидало его, и поднимало настроение. – Даже если бы я что-то знал… если бы я вправду знал… Я бы тут ничего рассказать не смог. Видишь, камеры наблюдения висят? Ворона молчал. Видимо, с трудом переваривал услышанное. Джон торжествовал. Ворона зол, но бессилен эту злость выплеснуть. Выглядело презабавно. Машина-Убийца опустил портальную пушку на пол. Прислонился к ближайшей стене, скрестил руки на груди. Чёрт, а ведь именно так он, Джон, и поступал, когда пытался выбить из Вороны признание о пост-травме. Довольно… действенный метод. Эпплгейт даже и не думал пытаться решить тест самостоятельно. Ладно. Вдох. Четыре счёта, выдох. Необходимо продумать, что можно говорить Вороне, а что – нет. – Хорошо. У меня есть лишь предположение – я же не знаю, что именно в лаборатории происходит. Ворона не ответил, лишь кивнул, показав, что слушает. – Я думаю, что своей последней речью – ты же её помнишь? – сумел поднять других испытуемых на активный бунт против GLaDOS. Вот она и занята их поимкой. Ворона покачал головой: – Неправда. – Почему же? – Нельзя просто словами убедить людей ввязаться в рискованную авантюру. Джон криво усмехнулся: – С чего же? Ворона озадаченно пожевал губами. Потом выдал: – Невозможно уговорить людей добровольно рисковать своей жизнью. – Правда? Можешь тогда сказать, почему ты тут, в камерах совместного прохождения? Ты же тоже отказывался, дрожа от одной только мысли об этих тестах. Ворона и сейчас невольно начал дрожать при этих словах. – Я не смог тебя уговорить. Зато смог… наш общий знакомый. Как он это сделал, а? Ворона не ответил. А Джон продолжил: – Я дал этим… людям… – он не смог сдержать презрительного тона, – то, что они хотели. Цель и надежду. – Надежду на что? На то, чтобы она их потом по частям в Жилые Зоны возвращала? – оказалось, у Вороны ещё были силы спорить. Джон покачал головой. Принял серьёзное выражение лица, хотя в душе радовался тому, как ловко и быстро придумывал красивые речи: – Надежду на то, что они ещё могут что-то сделать. Что они могут не только сидеть по углам и ждать, когда в очередном тесте погибнут. Что у них есть другой выбор. – Чтобы что? Всё равно погибнуть? – Ну… – протянул Эпплгейт, – если и так, то такая их смерть мне более полезна. Ворона открыл рот. Закрыл. Джону было сложно понять, какое выражение лица скрыто под маской, но судя по позе, Ворона… весьма удивился. – К-как?.. – Машина-Убийца хотел продолжить вопрос, но не смог. – Как что? Почему полезна? Пока GLaDOS на них отвлекается, у меня есть возможность спокойно выбраться из лаборатории. – Ради чего?.. – Джон еле расслышал вопрос Вороны. – Ради моей цели, конечно. Я должен выбраться отсюда. Чтобы возглавить и спасти человечество в войне, что происходит снаружи. Только тут Эпплгейт понял, что сказал. И как. Но Ворона почему-то не стал указывать ему на факт несостыковки. Что Джон готов спасать человечество, но ему плевать на умирающих из-за GLaDOS испытуемых. Наоборот, Машина-Убийца внезапно отлепился от стены, поднял пушку. Отправился, как ни в чём не бывало, решать тест. Конечно, всё также стараясь не поворачиваться к Джону спиной, но всё же. Наверно, понял, насколько цель Джона важна. Эпплгейт не знал точно, что именно его… «знакомый незнакомец» рассказал Вороне, но Машина-Убийца явно был в курсе того, что там, снаружи, на Земле происходит война. Война, что важнее любого испытуемого в этой дрянной лаборатории. Кроме, естественно, его самого. 16-й тест они решали ещё с полчаса. Несколько комнат, несколько этажей. Турели, лазеры, кубы. Подходя к выходу из тестовой камеры, Джон уже и не мог вспомнить, что именно было в начале испытания. Лифт на этот раз поехал вниз, и Джон с Вороной оказались в уже знакомой Нулевой камере. Новые порции торта и газировки уже их ждали. Ели молча. Джон энергично пережёвывал еду, громко чавкая. Ворона, наоборот, пластиковой вилкой брал по маленькому кусочку и долго, задумчиво съедал его. Джон думал о произошедшем разговоре. Думал, что вновь сплоховал. Каждый раз, когда победа казалась так близка – он что-то упускал из виду. Или говорил что-то невпопад. Последнее, что сейчас было нужно – в нескольких шагах от цели потерять необходимого союзника. Да, там, наверху, Ворона ему будет уже не нужен. Но тут – напротив. Эти все тесты, сложные головоломки и прочее – Ворона в этом хорош, бесспорно, это его стихия. Итак, постановка задачи. Уговорить Ворону не кочевряжиться и успешно пройти последние тесты. Как этого достичь? Джон исподлобья следил за Вороной. Тот так и не снял шлем, и из настоящего живого тела видно было лишь нижнюю половину лица. Если прикрыть глаза и её не замечать, то перед Джоном и не было настоящего человека. Какой-то человекоподобный робот-манекен, полностью скрытый чёрно-белой тканью. А роботы – они какие? Типа калькуляторов? Всё считают и ничего не чувствуют? Да, пойдёт. Ворона должен будет прислушаться к голосу логики. – Ворона, есть разговор. Машина-Убийца молча кивнул. – Не буду врать – мне вся эта ситуация не по духу, – солгал Джон. – Но ничего не поделаешь. Ты в курсе того, что происходит наверху, и знаешь, насколько важно мне выбраться отсюда. Ворона покачал головой: – Если ты им так важен, почему этот… наш знакомый… просто не вытащит тебя отсюда? Джон удивлённо вскинул брови: – Думаешь, он смог бы? – Думаю, что есть мало такого, чего он сделать бы не смог. Джон призадумался. Действительно, как это ускользнуло от него? Ведь могли быть и другие способы выбраться из лаборатории. Но незнакомец почему-то настаивал на прохождении тестов. И Джону пришлось импровизировать на ходу, поднимая испытуемых на бунт и убеждая Ворону помочь. Да, при встрече Джон об этом спросит. – Вероятно, проверяет меня, – Эпплгейт быстро придумал подходящую теорию. – Проверяет мои лидерские качества. Раз я убедил толпу потерявших всё испытуемых начать хоть что-то делать – я подниму на бой и всё человечество. Ворона фыркнул. Громко. Джона это задело. – Какой из тебя лидер, если ты только и можешь, что отправлять всех на убой? – Ворона выпрямился, сложил руки в замок. – Любая война и есть отправление людей на убой. Без этого никак, – сжав губы, парировал Джон. Ворону такой ответ не убедил: – Только если люди сами желают участвовать в этой войне. Но никто из испытуемых не планировал… умереть за тебя. Джон, теряя самообладание, пожал плечами: – Некоторые люди – просто безмозглая толпа, которая не хочет ничего, кроме пивка под телевизор. Так не выиграть. Если вы тут не можете победить какой-то там компьютер, то о какой победе в великой войне наверху идёт речь? – Но люди могут и не выбирать воевать вовсе… – И что? Просто умереть, под гнётом врага, без борьбы? Ворона опустил голову, изучая тумбу, вокруг которой они сидели. – Тогда есть ли польза в этой борьбе? Если всё равно умирать? – Есть. В случае смерти в борьбе они могут принести какую-нибудь пользу, – Джон отвечал быстро, жёстко. Не давая сопернику возможность сомневаться. А то если Ворона поймёт, что все эти разговоры о необходимых жертвах со стороны испытуемых относятся и к нему… Слишком рано, тесты ещё не пройдены. А что, если?.. – Я вообще не понимаю тебя. С каких пор эти… испытуемые начали для тебя что-либо значить? Можешь обманывать себя, но меня не выйдет. Ты проходил за них тесты не потому, что заботился о них. А чтобы держаться подальше от всех и, по возможности, от GLaDOS. Ворона не отвечал. – Если жизнь хоть кого-то из них для тебя что-то значила, то… Нет, не значила. Ты даже за Одуванчика не заступился – удрал, сверкая пятками. И без того бледный Ворона, кажется, посерел. Он продолжал пялиться на тумбу, изредка скребя по ней пальцем в перчатке. – Откуда такое сочувствие к ним? Нет, правда? – Джон говорил громко, так, чтобы в голове Вороны не было ни одной мысли – только его голос. – Никто из них для тебя ничего хорошего не сделал. Да чёрт подери! Ставлю 60 баксов, что кто-то из них тебя в капсулу для сна и засунул! А кто-то другой – эту чёртову GLaDOS собрал! Разве я не прав? Ворона молчал. – Если там кто и был невиновен – так это Одуванчик. Да, она! Она была невиновна! И что ты сделал? Молчание. – Ничего. Тебе было плевать на неё. Плевать на всех них. Так что не смей осуждать меня за подобное к ним отношение. Это была победа. Джон чувствовал её. Ворона весь съёжился, со своими почти семью футами став меньше Эпплгейта. И продолжал молчать. Ему и нечего было сказать против. Джон был прав. Как и всегда. Наконец Ворона зашевелился. Тяжело встал, будто все конечности занемели. С трудом добрался до капсулы для сна, залез в неё, не раздеваясь. Джон хотел было пожаловаться, с чего это ему, будущей надежде человечества, снова на картонках спать – но передумал. Осталось совсем недолго таскаться с ним, можно и потерпеть ещё чуть-чуть. Разлёгшись на картонке и в который раз обрадовавшись, что в тестовых камерах хоть и душно, но тепло, Джон быстро уснул. Сколько спал – точно и не сказал бы. Но услышав сквозь сон знакомый скрип туфель, мгновенно проснулся, сел, протёр глаза. Перед ним стоял незнакомец. Стоял так, что казалось, он всегда тут был. Может, так оно и есть. Джон, немного нервно – неужели разволновался? – поправил на себе комбинезон, рукой пригладил волосы. Вдох. Раз, два, три, четыре. Выдох. Незнакомец – всё-таки Джон так и не узнал его имени – поправил галстук и постучал пальцем по наручным часам. Поторапливал.