– 7-е мая. Я сегодня, наконец, увидел парня из правительства. Он был одет в строгий костюм и носил с собой кейс. Хотя я не уверен, что он в действительности правительственный агент. Мне показалось, он больше похож на адвоката или страхового агента. Я заметил, что этот человек следит за мной. Несколько раз во время тренировки я обращал внимание, что он наблюдает за моими действиями. Интересно, что у него на уме…
– Капрал морской пехоты США А. Шепард
Не разбирая дороги, делая гигантские шаги, Ворона нёсся по коридорам Жилой Зоны. Стоило ему услышать чью-то речь за поворотом или даже почувствовать чьё-то присутствие впереди – мгновенно петлял в сторону, пытаясь найти наиболее безлюдный маршрут. Он не хотел никого ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Никогда не хотел. Всё, чего он желал – чтобы весь мир забыл об его существовании. Начиная с Джона Эпплгейта. Странного рыжего испытуемого, от которого, Ворона чувствовал кожей, шла угроза. Несмотря на весь его дружелюбный вид и отличные слова про выход на свободу и спасение остальных испытуемых. Вороне казалось, что Джон не договаривает. Что выдаёт желаемое за действительное. И заканчивая… ею. Стоило Вороне подумать о ней, как через секунду он обнаружил себя в другом месте, уткнувшись лбом в непонятно откуда взявшуюся стену. Потирая ушиб, Ворона огляделся. Нет, он всё ещё в лаборатории, всё в той же Жилой Зоне. Просто он преодолел с полсотни метров, даже этого не заметив и не запомнив. Это было не впервой. И чем больше Ворона пытался об этом задумываться – тем меньше потом помнил об своих перемещениях и мыслях за тот период. Будто кто-то удалённо стирал в его памяти папки с информацией. Потому он шёл по пути наименьшего сопротивления и старался об этом просто не думать. Прислушиваясь к звукам в лаборатории, Ворона направился дальше. В эту часть Жилой Зоны он захаживал редко, слишком много тут было других испытуемых. И, как правило, его силой затаскивала сюда Одуванчик. Весёлая девчонка, из которой энергия и оптимизм просто лились через край, выплёскиваясь на окружающих. Это-то Ворону всегда и отталкивало. По возможности, он старался держаться подальше от таких ярких источников эмоций. Чужие эмоции заливали его с головой, не давая услышать собственные мысли. У Вороны и так осталось немного от него самого. Не стоило это растрачивать. Сейчас здесь наоборот, никого не было. Все испытуемые решили спуститься в столовую? Ворона покачал головой, не желая тратить силы на решение этой загадки. Поворот, ещё поворот. Пара лестничных пролётов. Ворона не запоминал путь, нечего было загружать голову ненужными мыслями. Просто шёл туда, где никого не было. И такое место он наконец нашёл. Небольшая комнатушка. В одной стене зияет дыра вентиляции, у другой стоит стол с компьютером. На полу несколько картонных лежанок, на одной валяется разобранная микросхема, на другой – пустые банки из-под бобов. И – во всю стену – уродливое граффити. Уродливое не в плане мастерства исполнения – Ворона в этом деле не разбирался и критика из себя строить не собирался. Просто ощущения, что вызывала эта настенная живопись… Вороне было не по себе. Он не знал автора, но мог точно определить, что с головой у него не всё в порядке. И в то же время, стоило Вороне взглянуть на рисунок – и всё становилось очевидным. Вот квадратики и прямоугольники – это панели в Центральной Аппаратной ИИ, огромном зале, где находится главный суперкомпьютер лаборатории. По идее, там и должна быть GLa… Но нет, это не она. По крайней мере, кружочек с синей точкой скорее напоминал модуль личности, которым заменили её головной модуль. Возможно, в этом виновата фигурка испытуемого внизу – но кто это, Ворона не мог сказать. Был ли это «Свободный человек», о котором говорили модули, или сам автор рисунка– у Вороны не было ответов. Странно, что он пришёл именно сюда. Именно в то место, которая облюбовала для себя Одуванчик. Именно сейчас, когда она сгинула в 13-й камере. Ворона не успел решить, что он по поводу всего этого думает. Сзади раздался незнакомый голос: – Мис-стер С-страгглер, вот мы и встретились. Ворона не знал, кто этот Страгглер, но понял, что обращаются именно к нему. Попытался резко развернуться к обладателю незнакомого голоса. Резко не получилось. Все движения были замедлены, будто к каждой конечности привязали невидимые нити, чтобы не позволить ему двигаться свободно. И хотя всё вокруг двигалось как в густом болоте или смоле, его мысли наоборот, не останавливались ни на миг. Наконец он смог повернуть голову настолько, чтобы краем глаза увидеть говорившего. И оторопеть окончательно. Как бы этот человек не выглядел обыкновенно – просто строгий наряд из чёрных брюк и пиджака, с белой рубашкой и чёрным же галстуком – впечатление он создавал ровно противоположное. Ведь в этой лаборатории, где кроме разных ИИ и испытуемых никого больше нет, не мог просто так оказаться самый обычный человек, походящий на правительственного агента. Это было крайне… необычно. – Позвольте мне выделить немного времени, мис-стер Страгглер. Уверяю, это не займёт много времени. По крайней мере, для остального мира, – акцент собеседника тоже был необычен. Английский явно был ему неродным – хотя это могло относится к любому из человеческих языков вообще. Частые резкие паузы, иногда вроде бы интонационные, а иногда – чтобы вдохнуть заново. Будто лёгкие у говорящего были размером с кулак. А ещё Ворона понял, что не может ответить незнакомцу. Попытался открыть рот – и вся та невидимая смола, что блокировала движения, залилась ему в лёгкие, мешая дышать и говорить. Включился рвотный инстинкт – но выплёвывать было нечего. И даже не было возможности согнуться, откашляться, упасть на пол. Будто страшилка из детства – прикованный к креслу, с открытым ртом, весь во власти дантиста. Сейчас было самое то. А незнакомец никак не отреагировал на то, что происходило с Вороной. Видимо, для него всё происходящее было более чем обыкновенным. В его руках была записная книжка в чёрном переплёте – Ворона почему-то не заметил её раньше. И незнакомец со скучающим видом листал одну страницу за другой. – Если Вы ещё не поняли, проблема, с которой мне пришлос-сь столкнуться, заключается в Вас и Вашем нежелании работать с мис-стером Эпплгейтом. «Мистер Эпплгейт» – это, конечно же, Джон. Значит, этот незнакомец в чёрном костюме, будто из похоронного агентства, пришёл разрешить вопрос участия Вороны в камерах совместного прохождения. Скованный в движениях и речи, Ворона не утратил способности мыслить. И мыслить довольно быстро. Что было определённо странным – он не чувствовал, чтобы от незнакомца исходила какая-то опасность. Ворона никогда не мог объяснить себе, каким образом, но обычно ему удавалось довольно точно определить настроение собеседника и предугадать его действия. Он, сам не зная как, чувствовал ожидавшего его за дверью душевой Джона. И знал, что тот будет вначале его упрашивать, а затем взывать к совести и даже угрожать. А по поводу незнакомца в чёрном костюме Ворона не мог сказать ровным счётом ничего. Мало того, что не почувствовал его, стоящего за спиной – будто незнакомец находился там всегда, с самого его рождения, вместо тени. Так и теперь, Ворона не мог понять, чего хотел незнакомец и что он собирался для этого предпринять. – Я предлагал мис-стеру Эпплгейту найти другой способ выбраться из лаборатории – в конце концов, именно это стоит главной задачей. Однако он упёрся в возможность пройти камеры совместного прохождения. Мои наниматели высоко ценят его упорство, но не тогда, когда оно расходуется впустую. Ворона, как мог, покачал головой. Он откровенно не понимал, что происходит, кто этот незнакомец, кто эти наниматели и почему именно Джон Эпплгейт должен выбраться из лаборатории. И как в этом ему может помочь он, Ворона. – Я знаю всё о Вас, мис-стер Страгглер. Все Ваши страхи, давно забытые и являющееся наяву. Я могу понять, почему мистер Эпплгейт хочет именно Вас в напарники – возможно, Вы единственный в лаборатории, кто сумеет решить все тесты. Ворона отметил ещё одну странную вещь. Он не испытывал страха. Да, вначале он порядком испугался, когда потерял возможность свободно двигаться, зато обнаружил незнакомца прямо за спиной. Но не сейчас. Да, в голове была мысль, что этому незнакомцу достаточно пальцем щёлкнуть – и Ворона не останется в живых. Но она мирно спала где-то на задворках сознания. Ибо от незнакомца не исходило ощущение угрозы и опасности. И всё, что теперь Ворона чувствовал в текущей ситуации – неудобство. – Однако Вы никогда не согласитесь помочь мистеру Эпплгейту, не так ли? Вы боитесь умереть. Не могу сказать точно, боитесь ли Вы боли, что можете испытать за мгновение до смерти. Или боитесь вовсе исчезнуть, – незнакомец говорил спокойно, перелистывая страницу за страницей. Но, несмотря на всю его вежливость и отстранённость, Ворона понял, что собеседник испытывает отвращение и брезгливое презрение. Чем таким Ворона успел ему насолить?.. – Видимо, только смерть является для Вас весомым аргументом, – заключил незнакомец, сложив записную книжку во внутренний карман пиджака. Потом он впервые взглянул Вороне прямо в лицо. Незнакомец выглядел как совершенно обычный правительственный агент. Или член отдела по безопасности. Или иностранный шпион. Настолько его внешность была типичной, незапоминающейся. Просто мужчина за сорок, европеоидной внешности. Вытянутое лицо, чуть выдающиеся скулы, гладко выбрит. Самый обычный нос, самые обычные короткостриженые чёрные волосы. О глазах так и вовсе сказать было нечего – они были скрыты непроницаемыми линзами солнцезащитных очков. Всё, что мог разглядеть Ворона – это какой-то бирюзово-салатовый свет, будто бы исходящий из глаз незнакомца. Однако это равно мог быть блик на линзах. Или правый глаз Вороны тоже задело кислотой, и тот начал видеть то, чего нет. – А раз так, – продолжил незнакомец, не сводя с Вороны взгляда, – давайте я покажу Вам, что станет с миром, если мистер Эпплгейт умрёт в стенах лаборатории, не выбравшись наружу. Ворона только собрался сил наконец что-нибудь ответить – как незнакомец исчез. Как исчез и весь мир вокруг, в ослепительной вспышке. Ворона протёр правый зрячий глаз. Простое действие, которым он не сразу овладел в своё время – левая рука всё норовила протереть и левый, натыкаясь на саднящие ожоги. Потом Ворона распрямился и оглянулся. Первое, что он ощутил – свобода. Никакие нити, никакая смола теперь не ограничивали его в движениях. И он мог пойти или даже побежать куда угодно – ибо было куда. Тесная комната, навевающая клаустрофобию, исчезла. Вместо неё было два моря – цветущей зелени под ногами и сочной голубизны над головой. Ворона на всякий случай вновь протёр глаз. Но наваждение не исчезло. Он наклонился, коснулся рукой травы. Не веря, стянул перчатку, отломил травинку. Она была настоящей. Такой, какой он её помнил. Ворона даже куснул её, и так во рту и оставил. Травинка была горькой, с жёсткими краями, режущей губы. Такой, какой он её помнил. Он был в центре какой-то низины. Будто в чаше или миске, а сводами служил ряд хвойных деревьев. А на дне этой чаши был он, Ворона, и маленький прудик. Ключ бил из-под земли, в окружении камней, и ручеёк спускался к центру чаши, образуя водоём. Над ним летали какие-то насекомые, какие-то букашки прыгали прямо по водной глади. А потом – не показалось ли Вороне вновь? – на дне прудика блеснула боком рыбка. Ворона присел на корточки на берегу, опустил руку в воду. Она была прохладной, а солнце сверху наоборот, припекало. Особенно это ощущали руки и ноги, облачённые в чёрную ткань. Ворона закрыл глаза, начал вдыхать воздух. Он был магически свеж. Казалось, его можно было пить, чтоб утолить любую жажду. И ведь, как вспомнил Ворона, это был самый обычный свежий воздух природы. Просто он забыл, насколько он хорош. Весь обратившийся в слух, Ворона наслаждался шелестом травинок. Скрипом ветвей. Журчанием ручейка. Стрекотом насекомых. «Идите вперёд, выйдите на возвышенность». Нет, голосом незнакомца Ворона не наслаждался. Совсем даже наоборот. Вскочил и резко обернулся. Но человека в строгом костюме нигде не было видно. Хотя голос звучал очень близко. А потом Ворона вспомнил, как здесь оказался. Точнее, почему. Да, ему тут, видимо, приготовили экскурсию. Что-то вроде тактильного зоопарка или ещё чего. Ворона побрёл к краю низины, на ходу надевая перчатку. Которую тут же чуть не снял, желая прикоснуться кожей к стволу сосны. Хотя бы ткнулся лбом. И, как это ни было бы невозможным, ощутил жизнь в этом дереве. И сам себя ощутил живее всех живых. Но Ворона не стал останавливаться, дожидаясь нового указания от незнакомца. Сам пошёл дальше, поднимаясь всё выше. Деревья поредели, ощутимей стал ветер. Ещё пара шагов – и Ворона понял значение слова «свобода». Лес был за спиной, за гранью видимости. А впереди простор. Горы, вдалеке сливающиеся с небом. Солнце, чуть скрытое перистыми облаками. Островки пушистых деревьев. И ветер, свободно гуляющий над всем миром. А вдалеке, в нескольких десятках километров, лежал город. Воздух был настолько прозрачен, что Вороне казалось, будто бы он способен разглядеть даже сверкающие крыши домов. – Красиво, правда? – прозвучало совсем близко, будто незнакомец стоял тут же, за плечом. Но вновь обернувшись, Ворона никого не увидел. А голос продолжал звучать, будто его принёс откуда-то ветер. Или будто он раздавался прямо у Вороны в голове: – Наполненный жизнью мир без тревог и страхов. Смотрите внимательно. Иногда всё может измениться за одну ночь. Мир вокруг и вправду начал резко изменяться. Облака побежали, за ними, за горизонт, понеслось и солнце. Небо стало розово-красным, потом тут же – тёмно-синим, на нём выступили звёзды. Выглядело будто трюк с ускоренным временем из документальных фильмов. Единственное, что не изменилось – это сам Ворона. Он остался стоять там же, где и был. Вокруг было тихо. Всё в лесу за спиной стихло. Будто умерло. Потом исчезли звёзды – небо покрыли чёрно-коричневые облака. Они собрались прямо над городом, бешено завращались по кругу. Поднялся ветер, уныло и протяжно завыли деревья. Такой ветер снёс бы Ворону с ног – но он его не ощущал. Будто перед ним воздвигли прозрачную стену, и только перед ним, ведь трава вокруг сапог продолжала неистово дрожать. Тучи кружились по кругу. Как пена в ванной, стали засасываться в воронку. Только ванна наоборот, и тучи засасывались вверх. Пробежали искры молний, сначала обычные, бело-голубые, затем зелёные. Вроде, Ворона когда-то где-то читал, что такие бывают. Очень редко. А потом из центра воронки удрали свет. Ослепляюще-разрушительный. Поднялся грохот. Взрыв. Когда зрение восстановилось, Ворона увидел, что уже наступило утро. Холодное. Ветер бил резкие зябкие пощёчины. Однако горы стояли на месте, и деревья были в порядке. И травка всё ещё привычно, по-родному, шелестела под ногами. И только город изменился. В его центре, возвышаясь на сотни метров над другими домами, торчала огромная чёрная башня. Где-то за спиной Ворона услышал странный вой. Не принадлежащий ни одному земному существу. Ворона обернулся. Всё, что он мог разглядеть среди зелёных лап елей – чёрную фигуру незнакомца. – Не пугайтесь, мистер Страгглер, – голос всё ещё звучал так, будто нашёптывался Вороне прямо в ухо, – всё это уже случилось, без Вас. «Что?» – спросил мысленно Ворона. Но уже знал ответ. Он мало что помнил из прошлого. Даже не помнил, правда ли его фамилия – Страгглер. Но он знал, что откуда-то – из детства, наверно – у него есть знания в научной фантастике. То ли литература, то ли кино, то ли видеоигры – не важно. Важен был лишь один сюжет, который часто повторялся из произведения в произведение. Настолько избитый, что поверить в него было невозможно. Вторжение пришельцев. С другой стороны, не ему, испытуемому, запертому в научной лаборатории под управлением свихнувшегося ИИ, заявлять о невозможности таких сценариев. – Один человек не в том месте способен перевернуть мир. А знаете, что случится с миром, если такого человека не окажется? Вновь вспышка. Ворона вовремя успел прикрыть глаз и, быстро восстановившись, осмотрелся. Теперь изменения стали явнее. Зелень исчезла вовсе – вместо листвы чернели голые ветви, да темнели ещё своими иголками ёлки. Листва никуда не делась – мёртвая, пожелтевшая, она лежала там, где раньше была густая трава, а теперь – голый камень. А поверх припорошило снегом. Город вдалеке молчаливо темнел, лишь чёрный смолистый дым поднимался с крыш, говоря, что в городе ещё теплится жизнь. И Ворона, не зная, куда направиться, и не найдя среди чёрной сети ветвей чёрную фигуру, начал спускаться к городу. Просто потому что других ориентиров не было. Быстро перешёл на бег. Это было непривычно, но вполне удобно. Холодный воздух был всё так же свеж, не обжигал лёгкие. Так он и бежал, по камням и снегу. Пока не услышал хруст. От которого непроизвольно дёрнулось лицо и заболели зубы. Ворона остановился, аккуратно переступил, встал на голый камень. Наклонился, сел на корточки. Протянул руки к снегу. Тот не был обжигающе холодным. Он не чувствовался вообще, будто ненастоящий. Может, это перчатки так хорошо холод не пропускали, или чувствительность рук снизилась. Рука, потерявшаяся в снегу и жухлой листве, наконец нашла предмет, на который Ворона наступил. К своему удивлению, он обнаружил, что эта была кость. Он не был биологом, не мог сказать, откуда она, какому существу принадлежит. Но что-то внутри него похолодело. Будто кто-то внутри схватил холодными пальцами его сердце, сдавил, и оттянул вниз, к желудку. Он начал рыть дальше. Не понимая, зачем это делает. Страшась, что найдёт что-то ещё. Что-то более определённое. Воздух будто бы изменился. Стал тяжёлым, густым, смолянистым. Руки наткнулись ещё на что-то. И, даже не смотря, Ворона знал, что это было. Череп. Человеческий, не иначе. С огромными и пустыми глазницами. Ворону заворожил этот безжизненный взгляд. Он и не заметил, как встал, продолжая неотрывно вглядываться в пустые глазницы. Было в этом черепе что-то неуловимо знакомое. Вытянутый, с резко очерченными скулами. С длинным узким подбородком. Приблизив череп к зрячему глазу, Ворона вгляделся в его поверхность внимательнее. Ему не показалось. Вокруг левой глазницы кость была неровной, с раскрытыми наружу порами. Будто обожжённый мякиш от хлеба. Будто на череп плеснули едкой кислотой. Ворона узнал череп. Вздрогнув, издал какой-то нехарактерный для себя вопль. И выронил череп. Тот упал и раскололся на тысячу кусочков. Такого не могло быть. От столкновения черепа с землёй будто пошла волна – снег начал окрашиваться в кроваво-красный. Такого не могло быть. Что есть сил, Ворона побежал. Нет, не к городу, обратно, в лес. К незнакомцу в чёрном, что перенёс Ворону в это место, и, значит, мог отсюда вызволить. Он не обращал внимания на хруст под ногами, на скользкие красные камни. Его не остановили и чёрная сеть ветвей, хотя несколько минут назад это был приветливый лесок с удобной тропкой. Ворона продирался дальше, дёргал конечностями, выбираясь из сети. Ветви били его по лицу, на глаза капал то ли пот, то ли кровь. Наконец, он выбрался к этой чаше, к последнему уголку покоя. Обессиленный, Ворона согнулся, упёрся руками в колени. Несколько раз тяжело вздохнул и выдохнул. Когда он поднял голову, увидел, что пруд замёрз. И что его покрывает совершенно обычный белый снег. А посредине пруда стояла фигура. Совсем не того, кого Ворона ожидал здесь увидеть. Закрытые глаза с длинными ресницами. Четыре жёлтых треугольника вокруг правого глаза, будто взятые прямо с эмблемы лаборатории. Русые пряди, трепыхающиеся на ветру. Некоторые волосы намертво прилипли к влажным от слёз щекам. Ворона хотел приблизиться к Одуванчику. Пока не увидел, что та скрывала за сложенными на животе руками. На белой майке выступало чёрное пятно. Из которого вниз бежали красные линии. Ворона вновь вскрикнул, прижав ладонь ко рту. За страхом навалилось бесконечное, безмерное, невозможное по размерам и остроте чувство вины. Стыда. Он испытал не укол от игл совести – его прям-таки пронзили сзади полутораметровым лезвием. Разрывающим позвоночник, печень, лёгкие и сердце. Девушка приоткрыла рот. И, хотя была далеко, Ворона чётко услышал её слова. Может, потому, что они были одновременно проговорены незнакомцем в чёрном. Который, конечно же, всё это время стоял за спиной. И собственноручно вонзил тот самый клинок. – Это всё твоя вина, – были те слова. А потом человек в чёрном вытащил клинок. Боль была такой ослепляющей, что Ворона потерял сознание. А, придя в себя, вновь обнаружил вокруг себя ту самую комнату с граффити во всю стену. Отряхнувшись, встал с пола. Ощупал себя всего. Царапин на лице словно и не было. Ни ушибов, ни пятен крови или грязи на сапогах. Ничего. Не было и человека в чёрном. Будто никогда его не было. Словно всё это ему, Вороне, привиделось, и ничего не изменилось. Нет. Не Вороне. Кое-что всё-таки изменилось. Кряхтя, Страгглер ещё раз ощупал себя. Желая найти хоть что-то, доказывающее реальность произошедшего. И втайне надеясь никогда такого не обнаружить. Он и не обнаружил. Но это уже перестало что-либо значить. В следующий момент он был уже в столовой-спальне Жилой Зоны, не помня, как оказался здесь. Не обращая внимание на следящих за ним испытуемых, дотронулся до одной из лежанок. Ему не надо было открывать её, чтобы знать – там лежал Джон Эпплгейт. – Твоё предложение ещё в силе? – не дожидаясь, выпалил Страгглер. Джон не сразу, но понял, о чём хотел сказать Страгглер. И быстро догадался, что в резкой смене решения был виноват их общий знакомый «незнакомец». Страгглеру это понравилось. Он не хотел медлить ни секунды. Просто не мог. Во чтобы он ни оказался втянут – на кону стояло слишком многое. Намного большее, чем он, Ворона, Машина-Убийца GLaDOS. Или просто Страгглер. Без имени.