I won't raise my white flag

Прошло пару месяцев с момента первой вылазки за стену.

      Мой авторитет медленно, но верно рос. Завершив мои первые выгодные сделки, я немного наладила отношения с местными, но не настолько, чтобы давать серьёзные поручения. Ко мне, почему-то, потянулись дети. Оказалось, очень давно они упрашивали взрослых принести игрушки, о которых те постоянно им рассказывали, но не могли добыть. Все были заняты более важными вещами. Так как Иисус подтянул меня до сносного уровня верховой езды, то не так давно Мэгги с долей недовольства начала отпускать одну за стены. За пару вылазок детишки стали счастливыми обладателями целых трёх коробок с самыми разнообразными развлечениями. Нередко именно я подолгу засиживалась с ними за очередной игрой под беззлобное ворчание их матерей, потому как бедокурили мы знатно.       Наша коробка потерпела кардинальные изменения. Тут мы постарались вместе с Блейком на славу. Уже после первой вылазки у нас появилась отличная серая скатерть, пару пледов поверх одеял, что нам дали ещё местные при нашем появлении, а на двух небольших окнах плотные шторки приятного тёмно-коричневого цвета. Затем постепенно заполнились книгами и рукописями настенные полки, на столе появилась белая ваза с постоянно меняющимися полевыми цветами, у входной двери образовался мягкий коврик. Брат прикрутил пару крючков для полотенец и прочей мелочи, потом уговорил одного из мастеров сделать нам две напольные тумбочки. Я же смогла раздобыть люстру, которую мы отложили на потом.       Блейк как раз занимался устройством на коробках небольших солнечных батарей, привезенных с Александрии, которые давали бы достаточно энергии для освещения, ведь до этого мы справлялись свечами, фонариками и другими вещами.       Все обустройство сопровождалось недовольными взглядами отца, но при этом же полным молчанием с его стороны. По правде говоря, он частенько пропадал за работой, иногда даже вне общины. Сейчас жители взялись за масштабный план по размножению приручённой живности, например, кроликов. Так что отец, как ветеринар, требовался чуть ли не постоянно. Его даже частенько возили в Королевство. Выходило, что в коробке он лишь спал, и то не каждый день.       Мне было бы интересно не только посмотреть остальные общины, но много чего ещё. Пару раз приезжавшая с Джудит Мишон обещала меня как-нибудь взять с собой, конечно, если я помогу ей разобраться с делами и от меня будет хоть какой-то прок. А Иисус познакомил с Кэрол, которая тоже приезжала в Хиллтоп, правда один раз — за очередной партией гвоздей в обмен на фрукты. Женщина воздержалась от радушного приглашения в гости, но дала знать, что в королевстве всегда можно найти помощь, если ты этого заслуживаешь. Практически всё время проводил за стенами охотник, который всё же нашёл общий язык с псом и вроде бы даже занялся его дрессировкой. Он приходил всего три раза; один — встретить Кэрол и очень тепло с ней поздороваться, а в остальные разы приносил особо крупную дичь, что шла, надо признать, на довольно вкусное рагу. Я же хотела как-то пересечься с ним, типа как случайно, но он будто специально избегал меня. Если бы не знала, что тому абсолютно плевать даже на то, как меня звать, то подумала бы именно об игноре. А что хотела? Да арбалет у него тоже блочный. Уже давно как ручки чесались сравнить механизмы с моим луком, но похоже, придётся плюнуть на затею. Устало опустилась на одну из лавочек за общим столом снаружи. Набегалась сегодня знатно. Принеси, подай, пошла вон — не мешай, как говорится. А я рада стараться. Своё место нужно отвоёвывать. Что бы там не думал отец, но я глубоко оценила данный шанс стать частью этого места. Уже слишком далеко мы зашли, чтобы оставаться втроём без крова над головой. От мыслей отвлёк возникший передо мной пёс. Ага, тот самый. Пообвыкся к людям, не боится подходить. Чёрт, ну и умный же он. Честно сказать, думала он ещё долго будет шарахаться, но видно помнит ещё человеческое добро. Я неуверенно вытянула руку. Животное заинтересованно приблизилось, едва доставая до руки, осторожно стало принюхиваться. — Пёс! — чуть ли не над ухом грянул мужской голос, заставив меня слететь со скамьи. Вот же дьявол, напугал. Я пыталась восстановить дыхание, сбитое подскочившим к горлу сердцем. Охотник лишь недобро глянул на меня, скидывая с плеч на стол тушку лани. Ходит совершенно бесшумно, точно хитрый лис. — Ой, а я её следы в лесу тоже заметила, — похвасталась я. — Ты-то? — ухмыльнулся Дэрил. — А что, меня дядька один прикольный научил. И луком обращаться тоже. Нахал был ещё тот, но… — чем больше было сказано, тем больше мрачнел арбалетчик, — Только не говори, что его знал? — кольнула меня одна мысль. — Мерл? — с глухой хрипотцой в голосе спросил он. — Так, а ты.. Диксон? Мой дикий хохот заставил даже обернуться парочку людей. Отсмеявшись же, еле выдавила из себя: — Так вот кто такая, эта его «сестрёнка Дэрилина»! А я-то думала, что за лютая женщина должна быть? По его-то рассказам, — смахнула слезинки, выступившие от смеха. Дэрил, скрипнув зубами, подлетел ко мне, нависнув коршуном. Всё же, на добрую половину от головы я была ниже мужчины, а от испуга и того втянула шею в плечи. Не знаю, что он искал в моём выражении лица, но не найдя этого, послал к чёрту и быстро скрылся вместе с овчаркой за воротами. Видимо, моя шутка прозвучала слишком грубо? Или он не понимает юмора, видя в этом жестокую издёвку? Что же на душе у этого человека? Надеюсь, Дэрил, как оказалось, Диксон ещё сможет открыться, хоть кому-нибудь, и этот кто-то, сможет его понять. Вечер закончился весёлым ужином, в котором участвовала вся община. Отличное очередное рагу уже мирно переваривалось в желудках, а людей пробило на разговоры, кого-то даже на песни за тут же разведённым костром. Ему, кстати, выделили небольшое местечко недалеко от столов, выложив границы камнем. Уставшая я решила отправиться спать незамедлительно. Отец, видя, что я ухожу, последовал за мной. Дошли, как всегда, в полном молчании. В коробке мягко загорелся свет, когда пальцы нащупали уже готовый выключатель. Засранец Блейк знает своё дело. Сладко потянувшись, хотела было уже отправиться за занавеску, но отец встал на пути. Сердце сжалось в предчувствии беды. — Что, нравится тебе это? — колючий взгляд грязно-серых и холодных глаз, — Я спрашиваю тебя. Отвечай. — О чём вы, сэр? — тихо, чуть ли не дрожа. — Не прикидывайся ещё большей дурой, чем есть. Сегодня ты смеялась. Совсем как мать. Противно звонко и задорно. И я спрашиваю, нравится тебе жить тут? — он опять схватил меня за руку, затем уже двумя руками за другую, переместил их выше, до плеч, и как следует встряхнул. — Я не понимаю, сэр. Мне больно, — захныкала я, — Пожалуйста… — Что, есть чему радоваться? О, как давно я не слышал этот смех. Впервые за сколько лет? — безумием сверкнули его глаза. Именно тогда меня охватил леденящий душу страх по-настоящему. Я не понимала, что происходит. — Ты всё ещё помнишь, как провинилась передо мной, Марго? — хриплый смех. Из глаз потекли слёзы. Почему он говорит о маме? При чём она здесь? Какая ещё вина? Этот взгляд, словно сквозь меня. Сознанием мужчина где-то не здесь. Мы какое-то время простояли вот так вот: я в слезах, а он тряся меня за плечи и тихо бормоча совершенно непонятные вещи. Но затем, он словно озверел. Сначала оттолкнул меня, схватившись за голову, заметался по коробке. С испуга вжалась в стену. «Нужно уходить, бежать» — билась в мозгу только одна мысль. Но я не успела… Тяжелая рука с размаху обрушилась на меня в тот момент, когда меньше всего этого ожидала. Затем ещё. И ещё. Изумление и страх намертво сковали тело. Никакой самозащиты; молча стерпела все, что перепало. Больнее было не телу, а глупому сердцу. За что? Почему? Отец… Пару дней стояла прекрасная погодка: солнце приятно грело, пели птички, жизнь шла своим чередом. Из тени ближайшей коробки, оперевшись о стену которой, я наблюдала за играющими в песочнице детьми. Пару раз они звали меня к себе, но услышав очередной отказ, решили больше не тревожить. Долго думала о недавно случившемся и не могла найти ответа на один простой вопрос. Как отнестись к этому? Казалось бы, такое отношение неприемлемо, а с другой стороны отец да брат — всё, что я имею в этом пропащем мире. Не могу же просто отвернуться от всего? Кружилась голова. Наверное потому, что не ела всё это время. К хорошему быстро привыкаешь, так и мой организм к регулярной подпитки. Расслабилась я в Хиллтопе, ой как расслабилась. Из особняка вышла толпа мужчин под предводительством Иисуса. Все что-то живо обсуждали, взволнованно, но не испуганно. Значит ничего ужасного не произошло. Они направились к воротам, а Иисус дал знак смотровым зачистить территорию за стенами. Поговорив ещё какое-то время, большая часть мужчин уходит за ворота, несколько оставшихся возвращаются к своим занятиям, с головой уходя в работу. Заметив меня, Пол махнул рукой в подзывающем жесте, но я осталась на месте. Тогда он решил подойти сам. — Небольшие проблемы — на дороге перевернулась повозка из Александрии. Вот собрал мужчин, чтобы поднять её и собрать разбросанные ящики, — мужчина удивленно меня рассматривал. Распущенные волосы, до этого всегда собранные в хвост, закрывали большую часть лица, а на голове кепка, натянутая до кончика носа. — Все нормально? Если ты не занята, могла бы заняться охраной от ходячих? Я бы с радостью свалила за стены, да только у меня с собой одни ножи. Лук остался в коробке. Завертела головой, осматривая общину на предмет оставшихся мужчин. — Блейк с вами? — Да, уже ушёл с гонцами, — пожал плечами Иисус, — А твоего отца с утра не видел. Надеюсь, лёгкую дрожь после своих слов он не заметил. Если отцы не видно было, есть шанс, что сейчас он находится в Королевстве. Можно аккуратно забрать лук, а потом отправиться, ну, скажем, в на долгую вылазку. Так, на пару дней. Я мягко отказала, аргументируя плохим самочувствием. Почти даже не соврала. Иисус посоветовал наведаться к Энид и, оседлав коня, умчался прочь. Переждав какое-то время, я всё же решилась рискнуть. Заглянула в окна нашей коробки, но они были плотно зашторены. Ни звуков, ни шорохов. Вздохнув, потянула ручку и приоткрыла дверь, но осталась стоять на пороге. В полутьме, кроме силуэтов мебели, ничего подозрительного не обнаружилось. Вот действительно дура. Накрутить себя так, что крадусь к себе же… Куда? Не назову же я это своим домом? Помотала головой, пытаясь вытряхнуть всякие глупости из головы. Трудно было заставить себя сделать первый шаг, перешагнуть через порог, а дальше я двигалась более чем уверенно. Лук нашёлся на кровати, там же, где лично его и оставила. Вот, а ты боялась, трусиха. Хлопок закрывающейся двери выбил воздух из лёгких. Замерла, стоя спиной к занавеске, притаилась. Громкий удар со звонкой россыпью осколков. Видимо перевернул стол. Жаль вазу; красивая была, почти как у мамы. Ещё больше грохота не ритмичными стуками и шелест бумаги. Книги с её любимыми авторами. Треск ткани. Шторы — как она когда-то очень хотела в гостиную. Я до крови прикусила губу. Резко отлетает занавеска позади, и боль взрывается в затылке, когда мужская рука хватает меня за волосы. Вытащив на середину комнаты, отец медленно поворачивает мою же голову в разные стороны, показывая устроенный им бардак. Потом отталкивает, чуть ли не швыряя на пол. Очень неудачно приземляюсь и бьюсь носом об ножку стола. На губы тут же попадает кровь, придавая моей горечи привкус металла. Оборачиваюсь, но вижу лишь спину уходящего отца. Кровь остановила не сразу. Чтобы пойти к Энид за помощью, не возникло даже мысли. Как объяснить всё это? Я решила, что ночью, когда все уставшие крепко уснут, уйду через тайный подкоп у задней стены общины. Видела пару раз, как подростки безнаказанно выбирались по ночам куда-то в лес. А пока забралась на один из пустующих балкончиков для смотровых недалеко от конюшни. Сидела на краю и выжидала возвращения мужчин, болтая ногами в воздухе.       Всё рушилось. И я не могу это исправить. Блейк, видимо, что-то знал или догадывался. Последнее время он делал огромное количество работы, словно боясь опоздать, хотя его никто не торопил. Тара даже начала за него беспокоиться. Выглядел братец, мягко говоря, не очень. Круги под глазами; он не спал ночами, всё что-то писал и писал, аккуратно складывая на полки тетради. Руки в синяках. Можно подумать, что от работы - чем он только не занимался. Однако, мне думается, всё не так просто… Стоило только брату и отцу пересечься, как оба становились мрачнее тучи. И молчат. Два угрюмых кретина. И мало бы всего этого, так братец явно начал за мной приглядывать. То куртку свою забудет рядом со мной, то книгу. Войти в коробку я не решалась, вот он и был своеобразным посредником. Уже поздним вечером вернулись очень усталые, но довольные мужики с огромной и под завязку набитой повозкой. Блейк сразу же заметил меня и поспешил на балкон. Кряхтя, как старый дед, забрался, уселся рядом. Улыбаясь, он шутливо пихнул меня плечом. Потом ещё, и ещё раз, но не добившись никакой реакции, тяжко вздохнул и обнял, прижав к себе одной рукой. — Дура, ты, Алана, — и покивал для убедительности. — Что нам делать? — тихо спросила я. Мне даже показалось, что не своим голосом, а как если бы меня озвучивали в фильме. Брат наблюдал за хлопотами женщин, что готовили ужин и накрывали общий стол. Работяги что-то обсуждали, разведя огромный костёр, а дети крутились у них под ногами, весело рассказывая, что сегодня успели сделать. — Тебе — ничего, — продолжал улыбаться этот засранец, — Потому что не можешь. Ты себя давно в зеркало видела? Если ты ещё смогла скрыться от остальных, думаешь и от меня? Не-ет… Я молча рассматривала кисти рук. А что мне сказать? Он прав. Чёрт, как никогда раньше. Он продолжил: — Просто позволь любимому братику позаботиться о тебе, — поймав мой недоверчивый взгляд, Блейк засмеялся, — Ну, уж извини, сам себя засранцем не назову. — А жаль. Это была бы твоя первая самокритика, — пожала я плечами. — О, узнаю свою Ан. Знаешь, если бы мама не заставляла нас бояться его, сейчас всё было бы по-другому. Но я не виню её, не подумай. Она хотела как лучше, чтобы мы остались с ней. Тогда ты была помельче, даже не говорила ещё, а я уже знал, что всё дело подойдёт к этому. — А до этого он тебя?.. — не решилась закончить я. — До недавнего времени он ничего себе не позволял, пока не понял, что твой страх ещё остался. Хотя знаешь, это произошло даже без тебя бы. Теперь, когда его мысли не заняты вопросами о насущном выживании, он остался наедине с самим собой и своим прошлым. — Но почему страдаем мы от их разборок? Даже когда её нет… — Потому что мы дети… Не все способны стать родителями, так? — он повернулся ко мне всем корпусом, — От рассуждений «почему так вышло» и «кто кому чего должен» проку нет. — Да-да, иди лучше поешь, что ли. Философ хренов… — оттолкнула его, заваливая на бок. — Уронишь — плакать потом по мне будешь, — снова заухмылялся Блейк. Я почувствовала невыносимый холод после ухода брата. Подавила порыв ухватить его за руку, сама ведь отправила только что. Ладно, чего сидеть тут? Можно вздремнуть перед уходом. Яркий диск луны давал достаточно освещения, чтобы без проблем ориентироваться в ночи. Я медленно пробиралась меж коробок, собирая в добытую сумку всё, что могла достать и считала необходимым. Но не суждено мне было даже дойти до заветного лаза. На пути возникла до боли знакомая овчарка. А если быть откровенно честной, то она здесь единственная. — Ну, что на этот раз? — шёпотом обратилась я к ней, — Слушай, будь умницей, хороший мой, дай пройти, а? Пёс недовольно фыркнул, перевалился с лапы на лапу и двинулся ко мне. — Я надеюсь, ты без своего нового хозяина, чтоб ему икалось… — Ха, какие мы грозные, — знакомый голос раздался прежде, чем из темноты вынырнул охотник, — Куда собралась? Отбрыкиваться бесполезно; уж он-то точно знает о лазе, если не сам был участником его сооружения, чёрт вездесущий. Пёсель, осмелев совсем от присутствия мужчины, подошёл чуть ли не в плотную и стал крутиться около меня юлой. — Что такое? Что ты хочешь от меня, хвостатый друг? — озадаченно улыбнулась я ему, протягивая руку. И он ухватился за неё зубами. Дэрил среагировал немедленно: — Пёс! Отпусти, фу, прекрати, — он уже хотел схватить собаку за шкирку. — Всё нормально, — голос дрожал, — Не укусил, просто еле держит зубами. Перетрусила, однако, знатно. Я серьёзно подумала, что он оттяпает мне пол руки, а оказалась… Он играет? Пёс легонько потянул в сторону приблизившегося Дэрила. Пришлось сделать шаг, два. Потом меня отпустили и ожидающе уставились, склонив морду в бок. — Ну что? — разозлилась я, — Не время для баловства! Животное опять бросилось на меня, как и в первый раз, не причинив боли; ухватился за одежду, и давай её дёргать на себя так, что меня зашатало. И оглядывается на Дэрила. Тот, как и я, в непонятках. Тут овчарка просто не выдержала нашей тупости. Хоп — и я лежу на спине, прижатая лапами к земле. Кепка слетела, волосы растрепались, а рукава новоприобретённой кофты задрались. Немая сцена. Глухой рык. Опасливо уставилась на пса. Не он. Бросаю взгляд на мужчину. Лица не видно из-за волос, что закрывали его, когда голова низко опущена. Кулаки сжаты до белых костяшек. — Ты себя-то хоть видела? — Всё настолько плохо? — озадачилась я. Как-то не было желания разглядывать сомнительную красоту. Да и зеркалом я ещё не обзавелась, без надобности было. Арбалетчик рывком поставил меня на ноги и чуть ли не силком поволок в особняк. На первом этаже всё ещё тускло горел свет, и этого вполне хватило, чтобы хорошо разглядеть себя в первом попавшемся зеркальном отражении. Яркий фингал под левым глазом, синяк на скуле и совсем небольшое, еле заметное искривление на носу с ссадиной поверх. Губы искусаны и обветрены. На руках по всей длине чёткие отметины от ладоней. На бледной коже все эти «украшения» смотрелись как пятна грязи. — И как ты это объяснишь? — охотник был явно зол. — Тебя это никаким образом не касается. Что ты хочешь от меня? Нравоучения оставь для кого-нибудь другого, а я разберусь сама. — Да уже видно, как разобралась! Идиотки кусок, почему никому не сказала? Ты должна была… — не послушал меня мужчина. — Ничего тебе не должна, кретин недоделанный. Чего пристал? Ну сказала бы, так, а люди что? Кому какое дело, что мы делаем, других же не трогаем. — Зачем ты его защищаешь? Этот ублюдок не стоит… — пощёчина заставила его заткнуться. — Не смей так говорить о моём отце, — чеканя слова, предупредила я Диксона. Мы гневно таращились друг на друга. Его ноздри хищно раздувались, а кулаки всё так же сжимались. Прикусив губу, нервно соображала, что делать дальше. Ну, не продолжать же с ним ругаться? Уйти мне теперь не светит, шанс упущен. — Да хер с тобой, делай как знаешь, — рыкнул мужчина и, даже не глянув на меня, прошёл мимо — на выход из особняка. Без сил рухнула на удачно подвернувшийся диванчик, свернулась на нем калачиком и… Расплакалась. Слёзы упорно не хотели заканчиваться, даже когда я уже засыпала. Так и нашла меня Мэгги на следующее утро.