Flaming Eyes

В тот день по телевизору передавали заметное ухудшение погоды к вечеру, и престарелая Черити Бербидж очень обрадовалась, когда заслышала стук первых капель по оконным стёклам. Она достаточно резво для своего возраста поднялась на ноги (благо, после падения на зимнем гололеде и перелома кость срослась хорошо) и направилась по порядку во все прилегающие к гостиной комнаты. Постояльцев пока не было, и Черити переживала не самые лучшие времена — она гордилась тем, что откладывала все эти годы цент за центом, но даже этого начинало хватать не так, как раньше. Пособие у неё было маленькое, в окно комнаты, даже наглухо запертое, врывался ветер, а в хлебнице лежал разорванный пакет с заплесневевшим хлебом для тостов. Она успешно игнорировала доводы о том, что ворчит и злится так только из-за недостатка средств и тяжелого существования — но это не спасало тех, кто останавливался у неё. Старушка Черити отдавала комнаты либо хорошеньким девушкам из порядочных семей, либо внушавшим ей доверие парням, приехавшим из провинций покорять местные колледжи или университеты. Предварительно предполагаемый постоялец усаживался с чашкой чая или растворимого кофе с дерьмовым привкусом, а Бербидж заваливала его самыми удобными и неудобными вопросами — ей было всё равно, что могли подумать люди, потому что домом она дорожила, и он грел её, кормил вместе с небольшим огородиком, в отличие от какой-то чести семьи, которую она на дух не переваривала. Понравившимся Черити позволяла остаться. Неугодных отправляла прочь, а из некоторых простачков умудрялась выдирать даже плату за осмотр будущего жилья. В тот день она никого не ожидала — разве что, дождя. На её коленях, которые с трудом разгибались в плохую погоду, лежал клетчатый плед, весь в шерсти старого кота, а в морщинистых, подрагивавших руках она держала брошюрку очередного христианского общества. Это был её обычный вечер, и она никого не ожидала. Пришли только первые капли дождя — и в тот момент, когда она встала, закрывая первое окно, в дверь позвонили. Попытаться стоило — Рид определенно это понимал. Он стоял, опираясь рукой на стену. Мокрые волосы прилипли ко лбу, он дышал загнанно, как заяц, которого преследовали волки. Если вспомнить похожий вечер полтора года назад, когда он стоял у витрины магазина, то тогда всё было гораздо хуже — тогда у него почти не было денег, он изорвал свои шмотки, которые украл из Центра, и обувь его разваливалась на глазах, а он продолжал её носить. Оброненный незнакомым мужчиной, угостившим его гамбургером, кошелек сыграл важную роль — деньги он тогда спустил не сразу. Теперь, найдя возможность провести хотя бы одну ночь под крышей, Рид не собирался её упускать. Но она могла ускользнуть из его рук, потому что о женщине, что сдавала комнаты, он ничего не знал — видимо, это была старуха, что значительно осложняло всё дело. Не всем старухам по душе фактически бездомные. На крыльце долго никто не появлялся. Гэвин снова надавил на кнопку звонка — за дверью тишина. Он смотрел на эту самую дверь, потертую и немного обшарпанную, и мысленно спрашивал себя, не совершал ли прямо сейчас непоправимую ошибку. Копы не дремали. Вдобавок ко всему, к ним присоединилось и ФБР — он узнал это из выпуска новостей, глядя на экран, вещавший со станции метро. Говорили о двойном пожаре. Конечно, ответственные стремились выставить всё как поджог или несчастный случай, сетуя на неисправность электропроводки, но верилось в это с трудом, как и во многое другое. Неизменным оставалось одно — он больше не мог выходить так открыто на центральные улицы, да и в принципе стоило осторожнее передвигаться по городу. Ситуация за последние полтора года обострилась, и Гэвин не мог сказать, что в этом не было его вины. Отчасти, но она проглядывала. Вина, связанная с его способностями. Он почувствовал неприятный, пробежавший по коже холодок. Дождь усиливался. Рид прикрыл глаза, чувствуя, как внутри нарастает жадное тепло — задремавшее внутри пламя не проснулось, но вспыхнуло легким уютным огоньком. Он сложил руки «лодочкой» и лишь чуть напрягся — маленький рыжий язычок, не обжигая кожу, приплясывал на одном месте, как хитроумная голограмма. Гэвин даже не подозревал, что старая Черити Бербидж своим отсутствием привычки смотреть в дверной глазок спасла ему жизнь. Пока он с тихим смешком поигрывал с собственной силой, она прошаркала в коридор и нехотя повернула щеколды. Рид резко сжал кулак. Огонь исчез. — Ну, чего? Показавшаяся на пороге старуха уставилась на него сквозь заляпанные пальцами стекла очков, водруженных на крупный нос картошкой. Со зрением у неё точно особых проблем не было — Рид сделал такой вывод по чуть нахмурившимся бровям, когда она осмотрела его с ног до головы. Не самый презентабельный вид — на нем были заляпанные грязью кеды, старые и изорванные то ли специально, то ли уже самим хозяином джинсы, серая футболка и мокрая кожанка. С другой стороны, он не видел, чтобы подростки вроде него расхаживали в чем-то еще. Роскошь в Детройте если и была, то очень-очень давно. За спиной владелицы дома он разглядел коридор, вешалку из темного дерева, на которой висело побитое молью пальто, и проход на маленькую уютную кухоньку. — Я насчёт комнаты… — Гэвин прокашлялся. Рюкзак за спиной был почти пуст, но его плечи всё равно изредка сводило судорогой и пронзало болью. — Выглядишь паршиво, — фыркнула она. Его невольно удивило, что такая пожилая леди способна употреблять такие выражения, но он ничего не сказал. Дверь начала закрываться. — Погодите, — он ловко подсунул кеду в проход. — Я пробуду здесь всего ночь, а заплачу как за месяц. Пойдёт? Хорошо бы, если бы за её деятельность с неё брали какой-то налог — но, видимо, старушка была хитрая и себе на уме, раз не имела ничего против нелегального бизнеса. А это был именно он. Почему-то, глядя на неё, Рид понимал, что за этими старомодными юбками и вставной челюстью находится нечто зловредное и наверняка острое на язык. Не можешь взять одним способом? Обойди и попробуй другой? — Вам ведь нужны деньги? — уточнил он, нахмурившись. — У меня они есть. Проблем не доставлю. — Разве что только полы запачкаешь, — отозвалась она. Ноздри у неё чуть расширились — она принюхивалась к нему, точно старая псина. Охранять как следует уже не способна, а повадки и привычки остались. В доме он почувствовал себя в безопасности — впервые за очень долгое время. На самом деле такого не должно было случиться. Хотя бы потому, что, возможно, миссис Бербидж кто-то проинструктировал — потому что визитка, по которой он вообще нашёл этот адрес, была сделана специально для него. Неспособные взять его силой, ФБР решило прибегнуть к хитрости? Он протянул ей несколько чуть смятых купюр — и удивился, как она только не стала изучать их на просвет. Только помусолила в пальцах, а потом спрятала в карман черной юбки. Снаружи дом был спроектирован таким образом, что с виду казался небольшим. Внутри же комнат было гораздо больше — здесь вполне поместилась бы большая дружная семья, и он так не подходил одинокой пожилой женщине со старым котом. Его Рид заметил лежащим на старом пуфе около полки для обуви — кот при виде его лениво махнул хвостом то в одну сторону, то в другую, и издал тихое, чуть заскрежетавшее, как механизм неисправного автомобиля мяуканье. — Славная киса, — оценил он нерешительно, проходя мимо. Коридор был узковат, как во всех домах старого стиля, и старуха двигалась медленно, разом как-то растеряв все свое проворство. Кот в ответ на его слова снова издал этот ужасный протяжный звук, снялся с места — он был похож на невесть откуда взявшийся меховой шарфик, свалявшийся от времени в бесформенный ком. — Старый прохвост, — ответила Черити Бербидж, так и не подозревавшая, кого она пустила в дом. Честно говоря, в последнее время ей было всё равно — в кармане у неё лежали крупные купюры, и это означало, что сегодня она сможет позволить себе кусок пармской ветчины со специями побольше, чем брала обычно. Она не бедствовала, как это могло показаться, но была жадной до хрустящих зеленых бумажек. Она открыла дверь наиболее удаленной комнаты в большом коридоре — Гэвину это показалось самую малость подозрительным, но в ответ на его взгляд Черити только усмехнулась — вот рту у неё было три золотых зуба. — А чего ты хотел? Раз будешь только спать, комфорт или телевизор тебе не очень понадобятся. Располагайся. Внутри пахло затхлым старьем, как будто здесь пару дней продержали остывшее тело умершего, дожидаясь похорон. Окно покрылось каплями дождя, в углу, рядом с ним, стояла узкая односпальная кровать. На тумбочке разместилась сиротливо синяя стеклянная ваза с одинокой засохшей веточкой вербены — лепестки опадали и темнели, съеживаясь. Гэвин осторожно поставил мокрый рюкзак, прислонив его к стене, и встретился с недружелюбным взглядом хозяйки: — У меня от твоей сырости обои начнут отходить. Убери. — Извините. Она внимательно наблюдала за ним, пока Рид не переместил вещи к койке. Черити Бербидж не знала, что с ним могут быть проблемы посерьезнее, чем отклеившиеся обои. Например, настоящий пожар. — В общем, — она хрипло откашлялась, — на одну ночь вполне подходит. Что, от родителей ушёл, бунтуешь? — Да, около того… По её глазам было ясно, что она ему не очень верила. Такие мальчики — обычно ухоженные и прилизанные, только вырвавшиеся из-под родительского крыла, но вид Гэвина Рида напрямую говорил о том, что опеки он либо вообще не знал, либо это было очень давно. Когда Черити доводилось видеть бездомных подростков раньше? Кажется, никогда. Она не стала спрашивать его о том, где он взял деньги на оплату комнаты — Черити было важно то, что теперь эти деньги были у неё, и след их вскоре так затеряется, что искать их будет бесполезно. Чьими бы они ни были. — Ужин за отдельную плату, — предупредила она. — Кормить вас даром — вот еще. Хватит и бекона на завтрак. Она с громким скрипом закрыла дверь. Этот звук напоминал то самое жуткое мяуканье старого кота. Послышались шаркающие шаги и скрип лестничных ступенек — второй этаж целиком принадлежал хозяйке. Гэвин потрогал веточку вербены. Цветок потерял еще три лепестка. Это было такое удручающее зрелище, что он поспешил отвернуться. Запах старости окончательно принял его в свои объятия, стоило ему лечь на подушки — жестковатые и покрытые кошачьей шерстью. Этот кот был везде, и что-то в его облике напрягало — стеклянные ли глаза с помутнением, как у слепого, или тупая, приплюснутая морда с выражением крайней заносчивости… Он пугал. И Гэвин чувствовал в нем нечто совсем не кошачье. Стараясь как-то отвлечься от мыслей о не самом приятном животном, он снова повернулся к вазе и снова дотронулся до лепестков пальцем. Кажется, это было его единственное здесь развлечение — смотреть, как медленно погибает красная вербена. В тот же миг лепесток вспыхнул пламенем — он с шипением сморщился в черный комок. Запахло дымом. Рид в страхе отдернул руку. — Ну хватит, — не выдержал он. — Прекрати, пожалуйста. Он затаил дыхание, закрыв глаза и стараясь успокоиться. Внутри стояла гулкая тишина — даже мысли замолчали. Комната быстро погружалась во мрак — солнца не было видно за сероватыми тучами, но оно уже почти зашло. Остался только крошечный кусочек алого диска, напоминавшего всегда баскетбольный мяч, испачканный кровью. — Вот и молодец. Не надо так вырываться — я знаю, что нам пришлось нелегко. Даже паршиво… Он улыбнулся чуть нервно и криво, осторожно беря в руки стебелек — такой тоненький и ломковатый. Абсолютно бесполезный. Он сгорел так быстро, что Гэвин не сразу понял, в чем дело, но испугался — засыхавшие цветы еще секунду назад были у него, а теперь полыхали, как бенгальские огни, дымясь. Красные лепесточки отрывались и с едва слышным шипением сворачивались. Через минуту стебель превратился в черный пепел. Старуха. Старуха могла почуять запах. Рид, не говоря больше ни слова, кинулся через всю комнату к маленькому оконцу — створка поддалась под его усилиями на несколько дюймов, а потом с резким стуком поднялась вверх до конца. С каким-то облегчением он подставил лицо прохладному ветру, закрыв глаза и шумно выдохнув. В комнату ворвалось несколько желтых листочков, подхваченных порывом воздуха. — Это не смешно… — прошептал Гэвин, отбрасывая темную прядь со лба. — Совсем не смешно. Ты понимаешь, что мы очень рискуем… Ответом ему было рычание огненного зверя — эта знакомая боль в груди, не щадившая его никогда и стиснувшая в горячей ладони бешено колотившееся сердце. Огонь был не той стихией, которую полезно было бы держать в рамках. Он рвался из него, натягивая цепи, бесновался, посылая дожди из пламени на пригородные дома и городские магазины, и ненавидел. Ненавидел, когда Гэвин пытался его успокоить. Сейчас он ревел — дом чудовищу не нравился. Его хотелось поджечь. И Рид, к своему удивлению, прекрасно понимал его чувства — он повелся на эту проклятую, скромную сине-белую визитку, которую нашел на столике в одном из придорожных кафе. Там говорилось, что милая пожилая леди будет не против принять у себя на пару месяцев студентов или любую порядочную молодежь. Ему казалось, что это идеальный вариант для остановки на одну ночь, потому что находиться под чьей-то крышей было опасно как для него, так и для ни в чем не повинных людей. И хотя огонь внутри него с удовольствием пожрал бы и косточки старушки, поселившей их в этой затхлой каморке в отдаленном углу дома, Гэвин считал это крайними мерами. Может быть, она уже прямо сейчас сидела в своей спальне около телефона на прикроватной тумбочке и звонила в полицию. Может быть, сразу в ФБР. Может быть, она — кто-то вроде их секретного наблюдателя и они уже в курсе, где он. Благодаря ей. Монстр всё еще натягивал цепи, как пёс, сидящий на привязи, но почуявший кролика — вроде бы, хочешь сорваться с места и вцепиться зубами в шею, а нельзя. Он требовал спалить дом дотла. — Проведем здесь ночь, — сказал Рид. — Я очень устал. И нет, никаких поджогов. Огонь зашелся в бессильной ярости. Но когда Гэвин медленно опустился снова на постель, одеяло и простыни не вспыхнули. Он поджал ноги, как в позе младенца, и съежился на кровати, спрятав ладони под подушкой. Он думал, что заслужил передышку. — Перкинс! Спецагент стоял возле машины и чуть нервно курил. Пепел сыпался на землю, стряхиваемый с кончика сигареты, но в наступивших сумерках красная точка казалась похожей на глаз притаившегося в темноте жуткого создания. Невысокая, чуть сгорбленная фигура в плаще подходила под подобный образ. Перкинс как будто постарел и осунулся еще больше. Он посмотрел на Ричарда с неприязнью и откровенной злобой. В этот момент приближаться к нему сразу же расхотелось, но Декарт рискнул. Между средним и указательным пальцами он сжимал испачканную в пыли сине-белую визитку. Края её обуглились, однако надпись еще читалась. Престарелая женщина приглашала студентов снять комнаты в её доме. — Да? — мрачно отозвался спецагент. Желтые глаза фонарей непрестанно следили за ними. Ночь была в прямом смысле тяжёлой, давя на плечи какой-то безысходностью. Даже столь важная улика, как карточка, найденная под окном сгоревшего дома, продержала его в эйфории не дольше, чем на пять минут. Потом его начали грызть сомнения. Затем — разочарование. — Вот, — Ричард протянул Перкинсу визитку. — Лежала под окном. Странно, что она вообще уцелела. — Вряд ли она принадлежала мальчишке, — отмахнулся Перкинс. — Может быть, кто-то из членов семьи выбросил. Или их родственница. Не трогай мои блинчики, сопляк! Ничтожество! Старуха в его голове снова зашлась сумасшедшим визгом. Голова готова была лопнуть от боли. — Тогда зачем им могла понадобиться какая-то комнатушка, когда у них есть дом? — приподнял бровь Ричард. — Не знаю, — огрызнулся Перкинс. — Возможно, это вообще было частью рекламного буклета, который кладут вместе с почтой. Откуда вам знать? — Тогда давайте дадим экспертам исследовать её на отпечатки. Результат вас сильно удивит. Спецагент клацнул зубами, как озлобленное животное. Его ловкая и быстрая рука схватила Ричарда за грудки. Теперь в этой руке силы чувствовалось ещё больше, чем прежде. Пальцы, целая ладонь, созданная для того, чтобы управлять и направлять. И наказывать. Перкинс прищурил свои карие глаза — и в тот же миг рассмеялся. — Жалкий, — произнёс он, качая головой и смеясь всё громче. Офицеры полиции обеспокоенно поглядывали в их сторону. — Что? — не понял Декарт. — Я говорю, — Перкинс понизил голос до шёпота, — что вы жалкий, раз надеетесь на то, что какая-то карточка помогла вам взять след. Трёп и бравада. — Это может стать ключом к следу. — Вот как? Спецагент хохотнул. В его тоне слышались враждебные нотки, и с каждой репликой они становились все более явными и слышимыми. — Когда-то я думал точно так же, — заметил он. — И это чуть не закончило мой путь становления агентом ФБР. Пух — и меня могло бы здесь не быть. Хорошая идея. — Тогда, — продолжил он, — я был примерно вашего возраста. Так же молод, так же… самонадеян. Считаете, что найдёте все ниточки и мальчишку раньше меня? Валяйте. Не всем щенкам дозволено гулять по аллее рядом с матерыми псами, но кто знает — вдруг вам удастся добиться такой чести. — Меня не честь интересует, а благополучие граждан, — возразил холодно Ричард. Перкинс дернул уголком рта. Сигарета в его руке потеряла еще немного пепла. Красный огонёк постепенно угасал, приближаясь к фильтру. — Оправдания здесь ценятся меньше всего, мистер Декарт. Я никогда не оправдываю свои действия. Иногда для успешного закрытия очередного дела нужно заглушить в себе голос милосердия. А в вас он так и кричит. Вы не пойдёте на жертвы — и в этом ваша слабость. Никчёмность. Теперь — прочь с дороги. Его машина уже была заведена. Ричард подчинился грубому толчку, отступив назад. Автомобиль сдвинулся с места, расплескав из-под бешено закрутившихся колёс влажную грязь. К счастью, брюки и пальто остались чистыми. Он стоял на месте, глядя вслед уезжавшему спецагенту, и почему-то совершенно не ощущал себя уязвленным или задетым за живое — наоборот, он осознал для себя одну очень важную вещь. Доверять Перкинсу было ни в коем случае нельзя, а уж пытаться как-то найти с ним общий язык или сблизиться было и того худшей идеей. В этом мире существовали люди, которые не приносили другим ничего, кроме страданий — любимым, коллегам, семье, друзьям… Перкинс, должно быть, понятия не имел, что означало работать в команде. Его склонность к одиночеству разрасталась все эти годы, накрывая его своей сетью, как мушку паутиной, откуда выбраться она была уже не в силах, либо неизменно прилипая к поверхности, либо застревая в узких звеньях. Он отзывался о Риде небрежно, как о каком-то предмете, не считаясь с тем, что в некоторой степени тот оставался человеком. Но почему? Откуда это показное равнодушие и раздражительность? Откуда эта нервозность и подозрения в попытках соревноваться с ним, когда они должны были быть вместе? Ричард поглядел на карточку. Адрес он запомнил сразу же, однако не мог решить — стоило ли ему ехать туда в одиночестве, желая проверить свои догадки. А решать необходимо было срочно, потому что всякая перепуганная насмерть крыса будет метаться и искать выход из норы, куда она была загнана. И хотя терять ему в целом было нечего, потому что Перкинс мог в любой момент взять иное направление и искать мальчишку своими способами, Декарт колебался. Он обернулся, глядя на сгоревшие развалины. Красного диска солнца он больше не видел. Черити Бербидж мирно дремала на втором этаже в своей крошечной спаленке, которая некогда принадлежала не только ей, но и её ворчливому мужу. Прошло семь лет с тех пор, как Бакстер оставил её, и она порой даже скучала, когда, опуская голову на подушку, не находила на наволочке его выпавших волос с налипшей на них перхотью и не чувствовала по этому поводу отвращения. И хотя ей порой приходилось испытывать муки совести, стоило ей вспомнить, как она молила Бога, чтобы тот забрал её проклятого супруга хоть в рай, хоть скинул в ад, ей было всё равно жаль его — старый Бакстер стал жертвой собственной неловкости и ужасного пьянства. Он не смог удержаться на их хлипкой старой лестнице и полетел вниз кувырком. Потом был хруст ломающихся шейных позвонков и угасшие в одно мгновение любые ощущения, как будто кто-то одним щелчком погасил свет. В глубине души Черити признавалась себе, что сдавала комнаты студентам даже не просто из-за денег — она боялась одиночества и призрака Бакстера, который, возможно, всё еще обитал в этом доме. Стараясь разуверить себя в этом, она придирчиво выбирала своих постояльцев, чтобы доказать себе самой — нет, черт возьми, она вовсе не нуждалась в любой какой угодно компании. Просто… Просто молодые люди. задерживавшиеся у неё не больше чем на несколько месяцев. Одни уходили и приходили другие. И так семь долгих лет. Но она не знала, кто такой Гэвин Рид и какую беду она навлекла на себя, приютив его в своем доме. Не знала она и о том, что вечером бушевавший внутри парня огонь уговаривал его спалить коттедж дотла. Нет, даже не просто огонь — зверь в огне, бешеный пёс, пламенеющая гончая, бросавшаяся на всё, что видел перед собой её хозяин. Чарити Бербидж могла умереть в тот же вечер, если бы Гэвин не лёг спать. Она осталась в живых чудом. Парень лежал на старом одеяле, подложив руки под подушку — ему не снилось совершенно никаких снов. Даже кошмаров, к которым он привык из-за их относительного постоянства и приучил себя не просыпаться с криком. В ту ночь в голове его было пусто, но она стала горячей и потяжелела, как ядро старинной пушки. Он ощущал себя более чем неважно, хотя огонь внутри уснул вместе с ним и еще не проснулся. Тело же пришло в себя благодаря посторонним звукам. Бакстер Бербидж оставил после своей смерти не только зловещий дух и вмятину от его крепкого черепа на тумбочке у дверей, об которую он ударился головой. После него та самая коварная лестница скрипела, почти визжала даже под тяжестью старушки, этой фактически пушинки, не весившей и четверти тех килограммов, которые были в пузе её супруга. Она боялась и этого скрипа в том числе, но днем его терпеть было гораздо легче, а ночью она специально оставляла у постели стакан воды, чтобы не ходить на кухню на первом этаже — при бессоннице у неё часто пересыхало в горле. Её разбудил звонок в дверь внизу, а Гэвина разбудила скрипнувшая под её ногой ступенька. Черити своим заспанным разумом предполагала, что кто-то нарочно издевается над ней, звоня в такой поздний час, но выходки не прекращались. А может быть, это были вовсе и не выходки. Она не была уверена. — Иду, иду, сейчас открою, — лопотала она сухим языком. Про стакан воды как назло забыла. На пороге стоял молодой мужчина в длинном черном пальто — Черити приняла его за священника и тут же запротестовала, замахала руками. — Э, нет, приятель, я атеистка и твоя Библия мне не нужна… — Агент Декарт, ФБР, — ответил человек, протягивая совсем не религиозную брошюрку. Он держал в руке удостоверение. Чуткий слух Гэвина, настроившийся на любые подозрительные слова, еще не совсем пришёл в норму после сна, но одно он понял ясно — убежище стало для него ловушкой. Он стоял посередине комнаты, глядя на закрытую дверь. Потом обернулся к окну. Первый этаж — кажется, не так уж всё и плохо. Не так плохо и не так важно, если бы не почудившееся ему искажение фамилии пришедшей ищейки. Декарт? В кармане у него лежал потрепанный украденный бумажник — тот самый, в котором некогда было целых триста долларов. Рид не выбросил его, оставив на удачу — это была первая полученная им крупная сумма. Он держал потерянный тем самым типом кошелёк, и почему-то именно в этот миг, когда он стоял там, почти за дверью, так близко, Гэвин чувствовал липкие пальцы страха, стиснувшие ему запястье. Ноги приросли к земле, руки безвольно повисли по бокам. Он не мог слышать разговора старухи Бербидж и агента, но знал, о чем они будут говорить. — Ваша визитка? — спросил Ричард, кладя в морщинистую ладонь сине-белый кусок бумаги. — Что? — Черити поднесла его почти к самым глазам, силясь прочесть напечатанное без очков. — А, да. Сдаю студентам комнаты — надолго они не задерживаются, но в наше тяжелое время это — хороший заработок для старухи как я, не находите? Она хрипло рассмеялась. — Вы еще достаточно крепки для своего возраста, миссис Бербидж, — улыбнулся слегка агент. — Но я к вам не по поводу жилья. — Естественно. Я бы ни за что не поверила, что агенту ФБР негде жить. У вас поистине роскошные условия! — Я бы так не сказал… — Вы напугали меня своим приходом. Может быть, кофе или… — Благодарю, но у меня нет времени. Видите ли… Голоса их снова потерялись для Рида в шуме нескончаемого с вечера дождя. Гэвин приблизился к окну, коснувшись рукой холодного стекла — поверхность тотчас же запотела. Он мог писать на ней пальцем и быть уверенным, что надпись продержится долго. Полы здесь были ледяными. Он подхватил рюкзак с пола. Посмотрел на дверь взглядом загнанного зверя. — Я ищу одного человека, — продолжал Ричард Декарт. — Полагаю, вы уже слышали о поджогах в пригороде Детройта? — Разумеется, — кивнула старуха Бербидж. — Эти проклятые разборки меж семьями не приведут ни к чему хорошему. По итогу всем это пошло только в ущерб. — Найденные на месте происшествия улики, главным образом, ваша визитка, показали, что возможный поджигатель мог останавливаться у вас. Могу даже сказать вам имя. Гэвин Рид. Припоминаете такого? Невысокий, худощавый парень. Он старшеклассник… Гэвин не видел лица Черити Бербидж, но и без этого осознавал — дело пахло жаренным. Нет, даже горелым. Он ощущал этот запах повсюду, он задыхался и выхаркивал его из своих легких, а чудовище внутри победно рычало — наконец-то, наконец-то можно будет спалить к черту всё, что встретится. Дом, дерево, траву, человека, мужчину или женщину, старого или молодого, ребёнка… — Нет! — громко произнес Рид, забыв, что его могут услышать. — Мы выберемся отсюда, но не тронем никого!.. Чудовище ухмылялось. Два глаза, налитых кровью, и оттого казавшихся красными, представляли собой две светящиеся в темноте алые точки от сигарет. Он не видел, кто держал эти сигареты, но морда этого монстра, этого страшилища, едва не вырвала из его груди крик. Оно выжидало, и ухмылка его говорила только одно. «Ну что же ты, Гэвви? Решай — твоя жизнь или жизнь этой кошёлки?» — Прекрати. Прекрати, ты всё делаешь не так. Но на самом деле он всё делал верно. И этот вопрос, такой неизбежный и приближавшийся с каждой минутой его безмятежного, казалось бы, сна… — Погодите, — Черити вгляделась в фотографию. Риду нужно было благодарить Бога, что она не надела очки и не обратила на них внимания. А если бы она вспомнила, что ей нужно попить… Однако она не вспомнила. Это дало ему те бесценные десять секунд. — Бежим, — шепнул он. — Бежим отсюда… Первой загорелась постель — ветховатые одеяла вспыхнули как спички, потом за ними последовали подушка, простыни, матрац. Они полыхнули таким неистовым огнем, что Рид отшатнулся в панике к окну — он дернул ручку, взялся за опущенную створку и потянул её с отчаянной силой вверх. Говорят, что порой сила совершенно не нужна и только всё портит, ломает, но не в этом случае. Он едва не прищемил себе пальцы — но поднял проклятое окно, швырнув на мокрую траву, под дождь, свой потрепанный рюкзак. Огонь быстро переходил на отходившие обои и деревянный пол… Прикрывая лицо от дыма, Рид вылез в окно — он держался обеими руками за подоконник, почему-то боясь отпустить пальцы. Дождь и ветер хлестали по его фигуре. Он чувствовал запах свинца в воздухе и расширенными зелеными глазами смотрел на черные тучи над своей головой. Они повисли над городом жуткой птицей, распростершей крылья. В этот миг дверь комнаты распахнулась. Гэвин оторвался от подоконника. Пуля чиркнула по нему, не нанеся ему вреда. — Черт! — услышал он злобное, валясь на землю. Ему казалось, что он падал, пусть и всего секунду, в самую настоящую пропасть. Ему казалось… Казалось, что он видел в окне знакомое лицо — почему-то он не кинулся бежать, встав с лужайки, а стоял и смотрел. Створка окна с грохотом захлопнулась, опустившись вниз, и он наблюдал, как агент хватался за неё, стараясь поднять. А потом уставился на Рида. Рыжие отблески пожара плясали на стенах за его спиной. Стекло запотело от прижатых широких ладоней. Тогда Гэвин узнал его. Тогда он убедился в том, что бешеная псина — она там, в горящем доме, и она сейчас лишь клацала зубами в бессильной ярости, наблюдая за ним.