В тени Рюджина

      4 января 49 года от начала Эпохи Какурезато       — Что-нибудь выбрали, дорогие гости? — прелюбезнейшим тоном поинтересовалась выглянувшая из-за ширмы девушка, задорно навострив ушки.       — О, барышня, вы как раз вовремя, — призывно махнув рукой, радостно отозвался Гато. — Наши друзья запаздывают, так что мы начнем без них. Принесите нам…       Пока Гато заказывал выпивку и закуску, Тазуна невольно пожирал глазами работницу идзикаи, в которой их группа планировала встретиться после выполнения задания. Эта пронзительно рыжая барышня имела аппетитные формы, которые не получалось скрыть под кимоно. Но не это так привлекало взгляд, а торчащие вверх покрытые рыжей шерсткой острые ушки, которые выглядывали из прически, и задорно покачивающийся позади пышный хвост, из-за которого пришлось пошить специальную одежду. В целом, за исключением ушей и хвоста, девушка выглядела почти по-человечески, хотя, если присмотреться, можно было заметить и необычно большую и яркую желтую радужку глаз, а также вертикальные зрачки. Да и личико было каким-то неестественным, что почему-то не отталкивало, а только лишь привлекало взгляд.       — Чудная барышня, — хмыкнув, негромко заметил Тазуна, когда официантка умчалась за заказом.       — А то, — довольно ответил Гато, приложившись к чаше с лимонным коктейлем, к которому пристрастился за время дальних плаваний. — Эх, если б только в этой стране не было этого чистоплюйного учения Рюджина, то можно было бы таких официанточек и в бордели пристроить. Гораздо прибыльнее дело бы было!       — Наверное, при их-то длинных ушах у местных работниц хороший слух, — неловко прочистив горло, напомнил Тазуна. — Не стоит так громко говорить такие вещи.       — О, а тут ты прав, — быстро прикусил себе язык Гато, опасливо осмотревшись по сторонам. — С этими лисами, если верить слухам, лучше не ссориться.       Тазуна только удивленно качнул головой. Гато был странной личностью. В погоне за длинным рё не боялся пересечь океан, но на земле быстро терял всю отвагу. Но не терял чувство наживы, что в итоге его и Тазуну привело в Страну Звука.       — Хотя мне кажется, что кицуне в идзикая и в храмах какие-то разные, — снова пригубив свой коктейль, сказал Гато. — Что скажешь? Ты чакру в них не чувствуешь?       — Я ж не шиноби, у меня работа другая. А на вид… Ну, чем-то и отличаются. Так сходу не скажу, не приглядывался. Другие заботы были.       Естественно, далекая Отомура привлекла их не знаменитыми кицуне. Их наниматель нуждался в информации о других достопримечательностях Страны Звука. А именно о плантациях водорослей в Янтарном заливе. Горючий газ, производимый там, со временем и расширением сфер его применения приобретает все большую ценность, что не может не заинтересовать влиятельных личностей, а с их поддержкой и людей поменьше. Таких, как Гато, который был не прочь получить долю в новом производстве. И таких, как Тазуна, которые считали, что их побережье ничуть не хуже побережья Страны Звука и тоже может поучаствовать в производстве нового ресурса, попутно выводя их маленькую страну на новый уровень, как когда-то это произошло со Страной Звука.       — Я выйду покурить, — заметив, что Гато снова тянется к своим свиткам, произнес Тазуна.       — Да-да, — отмахнулся Гато, больше увлеченный своими мыслями, чем напарником. — Я бы тоже не отказался, но нужно все записать, пока не вылетело из головы.       На это Тазуна и рассчитывал. За время их путешествия он смог более-менее свыкнуться со спутниками, но все равно суетность и мелочность Гато временами раздражала. Он казался неприятным и опасным человеком, к которому оборачиваться спиной не стоило. Они оба — и Тазуна, и Гато — родились в Стране Волн примерно двадцать лет назад, оба пережили упадок страны после налетов Анкор Вантиана, но прошлое слишком по-разному на них отразилось. Один поставил перед собой цель восстановить государство и улучшить жизнь населения Страны Волн, второй стремился к улучшению лишь своего состояния.       Чтобы добиться своих целей, Гато стал торговцем, контрабандистом, который не только разбирался в навигации, но и ориентировался в рынках разных регионов. Тазуна же изучал и использовал на практике все накопленные его родом инженерные навыки. Странно, но будущее Страны Волн сейчас зависело от их совместных действий. Тазуна никогда не смог бы найти нужных людей в Стране Звука, которые могли бы продать информацию о газодобывающих плантациях, а Гато просто не узнал бы, какая именно информация необходима.       Тем временем Тазуна, наконец, смог выбраться из здания на открытый воздух и начал набивать трубку крепким табаком. Выбранная ими идзикая была в этом плане ненормальной. Обычные забегаловки были насквозь пропахшими табачным дымом, в них никогда не запрещалось курить. Но здесь из-за работающих подавальщицами лис и кошек курение разрешалось лишь на улице. За все радости жизни приходилось платить, и не всегда только лишь деньгами.       — … не любят там Рюджина-сама, — донесся до ушей Тазуны вкрадчивый голос неподалеку, пока он раскуривал трубку от висящего над бочкой фитиля. — Еще с окончания прошлой войны слухи ползли.       — Какие такие еще слухи? — живо вопрошал второй голос.       — Что вакцинами своими Страна Звука, наоборот, болезнь разносит, — веско ответил ему первый. — Ну, помнишь, когда мор пошел из Страны Травы.       — Естественно, тогда едва все племя не погибло, если бы не помощь Рюджина-сама.       — Вот, на юге тоже многие гибли. Но люди там дикие, от лекарства шарахались, пока лорд стражей их не загнал к лекарям. Там даже генинов наняли, чтобы народ прививать. Едва бунт не начался, но мураджи его унять смог. Однако с тех пор там Рюджинкё и Рюджина-сама не жалуют.       — Дикий народ…       Покосившись на говоривших, Тазуна едва не поперхнулся дымом, так как на соседней лавке заметил усевшегося лиса. Зверь был обряжен в простое кимоно, рыжий мех под которым был взъерошен из-за недовольства, а на вытянутой морде явно читалось раздражение. Но еще большее удивление вызвал собеседник лиса. Это был зеленый удав, свивший в кольца свое тело на лавке и медленно потягивающий табачный дым из изящной кисеру, зажатой в кончике хвоста. Похоже, промозглая зимняя погода Страны Звука этого змея нисколько не смущала. Хотя это, наверное, была не самая большая странность в нем.       — Брат мой с грузами по Акаю на юг, бывает, ходит, — высказался еще один собеседник, которого Тазуна на фоне других сразу и не заметил, так как это был самый обычный человек. — Доходили до него слухи, что там еще считают, мол, это звери в подчинении Рюджина-сама сами по себе не болеют, только болезнь разводят, чтоб потом людям передавать. Кажется, даже лис ли, ящериц ли живьем сжигали местами. Вам бы, Хабу-сан, там пореже появляться.       — Не болеют? — искренне возмутился лис. — Да едва не половина клана погибла в тот год!       — Ну, людям этого не доказать, — философски изрек змей. — А про сжигание — не знаю. Может, и враки. У вас, людей, полно всяких ритуалов, с чем попало связанных. Хотя, прислушаться к предупреждению стоит.       — А вон, гость с юга же, — указал лапой на Тазуну лис. — Можно у него спросить. Уважаемый!       — К-хм, да? — сообразив, что речь шла про него, удивлено откашлялся Тазуна. — Чего нужно?       — Да вы же с юга, не так ли? Мне сестра сказала, она в идзекае работает, — уверенно заявил лис. — Мне спросить интересно, как вы там живете в Стране Огня. Вы там правда уверены, что Рюджин-сама мор на вас наслал?       — Эй, Кодука, это ж просто некрасиво — так вопросы задавать, — хмыкнув, упрекнул лиса человек. — Да и кто, вообще, на такие вопросы ответит?       — Так я и не из Страны Огня, так что очень мало что могу сказать о ней, — пыхнув дымом, ответил Тазуна. — В Страну Волн та болезнь не добралась. В ту пору плотины и дамбы порушены Страной Неба были, связи с большой землей почти не было.       — Ого, Страна Волн, кажется, далеко, — почесав за длинным ухом, неловко заметил Кодука.       — За Страной Огня, на островах, — пояснил Тазуна.       — Но сюда же наверняка по Акаю добирался? Или по Хокке? — предположил мужчина, брат которого занимался речной перевозкой грузов. — Что там по пути слышно было? Не страшно было вообще в войну-то в такую даль идти?       — По Хокке, конечно. До Акаю далече было. А что слышно? Ну, война на юге сейчас и не заметна, вроде как. По реке прошли совсем без проблем, только в городах шиноби появляются, — честно ответил Тазуна. — А слышно что? Да, вообще-то, все про войну в основном и слышно. Беженцы, голод, холод. О, кстати, да. Путник из Кисараги жаловался, что Тоника-мура закрыта из-за мора.       — Ну, с этого-то наш разговор и начался, — покивал головой лис. — Эх, войны. Они всегда к этому приводят.       — Мне сын, он в школе учится, кстати, — как показалось, с излишней хвастливостью произнес мужчина из Страны Звука, искоса гордо посмотрев на Тазуну. — Вот он говорит, а ему учителя рассказали, что войны людей с места дергают. И они свои болезни разносят туда, где к ним люди привычки не имеют. И на новых местах заражаются теми болезнями, которыми там люд болеет. Из-за того новые формы появляются, и уже все болеть начинают.       — Да, беженцев сейчас много. Я и сам, считай, из таких, — согласился Кодука.       — В Стране Звука много нового люда, — согласился флегматично дымящий трубкой змей.       — Но здесь карантин не объявляли нигде, вроде бы, — заметил Тазуна.       — Это же земля, принявшая покровительство Белого Змея, — полоз озвучил в ответ очевидное, на его змеиный взгляд, объяснение. — Мор здесь невозможен.       — Чудесное это место, должно быть, — невольно закашлявшись от такого заявления, все же смог ответить Тазуна. — Жаль, что раньше я слышал о нем лишь из чужих уст.       — О, это действительно чудесное место, — горячо поддержал Тазуну лис. — Оглянись вокруг, и ты сам все увидишь же! Ну… Может, и не увидишь. Может, это мне только так кажется. Все-таки в сравнении с тем краем, где мне раньше приходилось жить, это словно иной мир. У людей может быть и по-другому.       — Ха! — выпустив длинный шлейф дыма, Тазуна осмотрел улицу города, в котором ему пришлось оказаться.       Наверное, она не так уж сильно отличалась от столицы Страны Огня, через которую недавно пришлось пройти по реке. Но Отомура выглядела как-то аккуратнее. Своим наметанным взглядом Тазуна мог отметить, что коммуникации здесь были более продуманными. Что и не мудрено, город проектировался с расчетом на линии электропередачи, на наличие водопровода и горючего газа. Хотя это не главное. Было что-то в людях. Ну, кроме того, что кроме, собственно, людей, здесь было достаточно и других жителей.       Увлеченный заданием, Тазуна раньше на это не обращал внимания. И сейчас с ходу не мог бы сказать, за что цепляется взгляд при виде местных жителей. Другая одежда? Традиции иные? Может, все сразу. Но одно Тазуна мог сказать точно, такой он бы хотел видеть Страну Волн. Разве что животных бы поменьше.       Все же девушка с ушками — это мило. Но узнать, что у такой барышни есть брат с лисьей мордой, было как-то неприятно. Да и змей этот… От холодного немигающего взгляда по коже пробегали мурашки.       Нет, Страна Волн определенно должна стать лучше Страны Звука! Тазуна обязан сделать для этого все.              15 января 49 года от начала Эпохи Какурезато       Выбивая зубами дробь и закутавшись в одеяло, Кушина словно зачарованная смотрела на медленно закипающий алюминиевый электрический чайник. Провод с тканой обмоткой был слегка потрепан возле штепселя, пару раз девушка уже небрежно дергала это чудо техники, забыв выдернуть шнур, из-за чего теперь оно иногда замыкало, грозя перегореть. После этого с техникой приходилось быть аккуратнее, так как купить новый чайник пока руки не доходили.       — Съезжать из дома было тупо, знаешь ли, — печально пробормотала Кушина, вздыхая над тонкой струйкой пара, текущей из носика чайника, и глядя во тьму за окном.       После череды унизительных комментариев от Орочимару, Кушина преисполнилась решимостью доказать ему, что уже давно может считаться взрослой. Но сделать это, живя в поместье Сенджу, было сложно. Узумаки и сама понимала, что жить вместе с Цунаде и давно переехавшим к ним Джирайей — это все равно, что с родителями. Тем более после рождения Наваки.       Цунаде и раньше во многом заменила Кушине погибших родителей, но теперь ее повадки все больше начинали приобретать характерные материнские черты. Теперь уже сестренкой даже язык не поворачивался ее назвать.       Поэтому первым пунктом в начале взрослой жизни стояло обретение отдельного жилья. И это поначалу было даже неплохо, денег-то хватало. А потом началась зима…       — А в поместье есть газ. А котельную можно и дровами затопить, — шмыгнув носом и поплотнее закутавшись в одеяло, пробормотала Кушина. — Горячая вода. Горячая еда.       Еще раз вздохнув, девушка выключила вскипевший чайник и заварила рамен. И, возрадовавшись, что больше не нужно переминаться с ноги на ногу на ледяном полу кухни, молнией метнулась к котацу, рыбкой запрыгнув под него.       — Тепло! — довольно произнесла Кушина, поворочавшись в тепле котацу и прижавшись ладонями и лицом к высокой тарелке с раменом. — Славьтесь в веках, изобретатели лапши быстрого приготовления!       Взрослая жизнь в этом году как-то не задалась. Но сдаваться Кушина пока была не готова. Возможно, скоро она сможет позволить себе купить дом, где тоже будет газ. Например, как у Микото. Эх, у нее еще и полы теплые есть, чтоб Итачи не мерз. Учиха их Охеми запрягла делать.       — В гости завалиться, что ль? — лениво растекшись по столешнице, спросила сама себя Кушина. — Еще б в баньку зайти, но там снова народа тьма. Пялиться начнут, судачить… Кошелки старые!       Так бормотать себе под нос было не очень-то по взрослому, но у Кушины было оправдание. У нее всегда был рядом собеседник, который иногда даже отвечал. Как сейчас, например.       — А в Стране Звука сейчас должно быть тепло, — прогрохотали в голове раскатистые звуки чужого голоса. — Там климат похож на тот, который был в Стране Водоворота.       — Кьюби… — недовольно буркнула Кушина, отрываясь от теплой столешницы котацу.       — Микото говорила тебе, что Орочимару требователен к своим ученикам. Все они владеют методиками сопротивления жаре и холоду с помощью контроля чакры. Похоже, для него это так естественно, что он даже не думает, что шиноби могут мерзнуть. Не удивительно, что тебя, дрожащую от холода в своей каморке, он считает ребенком. Ты не способна даже согреть себя.       — Опять ты за свое! — буркнула Кушина.       Контроль чакры не был ее сильной стороной. Да и про такую методику она слышала впервые. Наверно, Цунаде могла бы ее знать, но сама Кушина в попытке согреться могла ненароком спалить весь дом.       — Не говори так, будто ты недовольна моим появлением, — прозвучали в голове полные насмешки слова биджу. — С кем, если не со мной, ты будешь говорить? Одна в этой деревне. Когда там живут твои подруги детства, там тебя ждет твой клан. В стране, где аж целый ками считает тебя своей дочерью.       — Заткнись! — не выдержав, выкрикнула Кушина, обхватив голову руками. — Заткнись…       Поток чакры укрепил печать, подавив чакру биджу, и ощущение чужого взгляда пропало. Голос демона в голове замолк. В этот раз получилось проще. После перезапечатывания биджу, с ним вообще стало проще жить. Контроль чакры Кьюби улучшился, но за это пришлось платить его вниманием, его незримым присутствием. И коварными речами.       — И вовсе я здесь не одна, — проворчала Кушина, открывая чашку с лапшой, которая выпустила в холодный воздух облако ароматного пара. — Здесь Цунаде живет, Джирайя. И Микото с Нами. Тетушка Бивако. Фугаку и Минато, опять же, тоже неплохие парни. Охеми, придурок малолетний, смылся, правда, но Анко здесь еще. И прочая детвора. Я не одна, слышишь ты? — похлопав по печати на животе, наставительным и уверенным тоном произнесла Кушина. — Так что сиди тихо, понял, да?       Только вот… Узумаки теперь живут в Отогакуре, и это слишком многим известно. Эти косые взгляды, перешептывания. И недавно вырвавшийся биджу на волю. А ведь и раньше ее многие сторонились, но после того случая в Стране Звука, о котором уже успели растрындеть по всей деревне, опасения только увеличились. Биджу вырвался раз, и что ему мешает это повторить? Так они думают. И эти их колючие взгляды едва ли не физически царапают спину!       — Наверное, не пойду я в баню, — произнесла Кушина, решительно воткнув палочки в разбухшую уже лапшу. — Сначала в гости к Сенджу, а потом к Учиха. Решено!       План на день был составлен, и его Кушина стала придерживаться. В поместье Сенджу была своя, сохранившаяся еще со времен Хаширамы котельная, а значит, была и горячая вода в купальне. Но что еще лучше, стараниями Джирайи в поместье появилась и окэбуро. Большая кипарисовая бадья с бронзовой топкой стояла под навесом возле купальни, и из нее открывался прекрасный вид на припорошенный снегом сад. Отличная замена бане.       Из-за холода Кушина проснулась раньше обычного, так что когда выходила на улицу, небо только начинало светлеть. Пустынные улицы еще не успели раскиснуть, прихваченные утренним морозом. Выпавший еще вчера снег до сих пор лежал на крышах. А вот народу было немного, хотя зимой в Коноху вернулось большинство ниндзя. Интенсивность боев снизилась, и количество миссий в это время традиционно уменьшилось. Но в такую погоду не только на миссии, но и просто из дома многие выходить не желали.       Несмотря на раннее утро, Цунаде встретила Кушину с радостью. Молодая мать вообще была рада любому гостю, с которым можно было разделить заботу о ребенке. Ей, конечно, помогала по дому и с воспитанием Наваки Казамацури, но с ее неуемным чадом этого было мало. Тем более что Джирайя вновь, как только это позволила обстановка на фронтах, отправился в путешествие.       — Я просто его не понимаю, Кушина, — сидя в окэбуро напротив Узумаки, устало причитала Цунаде. — Он просто… Просто взял и сорвался с места! Снова эти его книги и писательство, понимаешь? Все лето на миссиях, всю зиму в странствиях. Что за человек, а?       — Папуля у нас деньги зарабатывает, да, Наваки? — сидя в бадье напротив Цунаде и поддерживая перед собой весело бултыхающегося в теплой воде ребенка, ответила Кушина.       — Да! — охотно поддержал Кушину малыш.       — Да что эти деньги, Кушина? Ему же процесс важен. Снова по баням таскается наверняка, паршивец! По пабам всяким, — презрительно фыркнув, сказала Цунаде. — Не знай я его лучше, давно б прибила, но кроме рук Джирайя ничего не распускает. Вроде. Так что только все ребра пересчитаю при встрече. А ты, Кушина, мужа себе нормального ищи. И уже сейчас ищи, пока всех нормальных не разобрали! Чтоб его не носило по миру. И чтоб по всяким злачным местам не шлялся. Это мне не везет, а ты умнее будь. Дернуло же меня послушать Орочимару с его советами!       — Я же джинчурики, тут не просто все, — помогая Наваки удержаться стоя на лавке в ванной, ответила Кушина.       — Брось! — небрежно посоветовала Цунаде. — Ты уже не в Узушио, оставь свои клановые замашки. Здесь тебя эта вся ерунда с устроительством браков не коснется. Пользуйся возможностью, пока я разрешаю.       — Время идет, мир меняется, а Узумаки с нашими традициями живут, — почти автоматически ответила Кушина в ответ на претензии к клановым порядкам, но быстро поняла, что ляпнула лишнего: — Прости, Цуна… Я не подумала, что Сенджу…       — Брось, — второй раз повторила Цунаде, немного похмурившись и отвернувшись к саду. — Что было, то было. Но и ты сейчас не обижайся на то, что я скажу. Узумаки, Кушина, в прошлую войну выжили не благодаря традициям, а благодаря вмешательству Орочимару и его Отогакуре, не так ли?       — Ну…       — Вот и я о том же. Тебе уже сколько лет-то? Двадцать три! Ты чего ждать-то собираешься еще?       — Ну, началось. Еще одна… — надулась Кушина.       — И не дуйся. Двадцать три года и даже не замужем. У тебя мужчина-то хоть есть? Или всех уже распугала, Кроваво-красная Хабанеро?       — Алый Лотос, — отвернувшись, поправила Кушина.       — Что? — не поняла Цунаде.       — Алый Лотос, — с вызовом посмотрев в глаза Цунаде, ответила девушка. — Гурен я, а не Акай Чишио но Хабанеро.       — Ха! Орочимару, паршивец, тебе мозги промыл? Ну-ну, лотос так лотос. Ну, так чего ты ждешь-то? Нет парня под стать нашему цветочку? Пока ты ждала, уж и Злоглазый Фугаку женился, напарник твой. И Желтая Молния, кажется, тоже нашел уже кого-то. Джирайя так говорил, по крайней мере. А напарники это самый верный вариант обычно в мужья. По своему горькому опыту говорю. Пережив вместе войну, начинаешь лучше понимать друг друга.       — Перестань, — поморщившись, сказала Кушина.       Сейчас ей очень хотелось ответить Цунаде, как сегодня утром Кураме — просто приказать заткнуться. Но с Сенджу такой фокус не пройдет. Все-таки у посещения вместо бани поместья тоже были свои минусы, про которые Кушина успела подзабыть, живя отдельно от Цунаде.       Поэтому и сегодня задерживаться в поместье девушка не стала, поторопившись исполнить следующий пункт своего плана дел на день.       — Раз уж ты собираешься к Учиха, то вот, держи, — провожая Кушину, уже на пороге сказала Цунаде, протягивая аккуратный бумажный пакет.       — Что это? — удивленно спросила Кушина.       — Подарок. Сладостей немного. Не с пустыми же руками идти в гости.       — Что это с тобой? — удивленно посмотрела на Сенджу Кушина.       — Что такого? — недовольно посмотрела в ответ Цунаде. — Обычная вежливость.       — Ну-ну… Неделю назад ты мне подарок на день рождения Хиаши передавала, и сама еще что-то отправляла. А до этого еще и на свадьбе Фугаку тоже самое было. Ну там ладно, более-менее повод был веский моих друзей поздравить, но сейчас-то? Я к Микото уже как к себе домой хожу.       — Вот именно! — раздраженно ответила Цунаде. — Поэтому лишним не будет. Сейчас вообще… Да, время сейчас такое, что лучше стараться поддерживать с кланами тесные и крепкие связи.       — Что? А что случилось?       — Ничего, — коротко и недовольно ответила Сенджу. — Просто предчувствия тревожные. Из-за Джирайи, будь он неладен! Бродит по стране да еще и письма нормальные отправить не может, все доклады какие-то… А, забудь!       — Ну, хорошо… — удивленно вскинув брови, ответила Кушина, принимая все-таки подарок.       — Сестренка Кушина, приходи еще! — держась за ногу матери, весело сказал Наваки, глядя на Узумаки пронзительно голубыми глазами.       — Уву! — мигом забыв о странностях Цунаде, умильно воскликнула Кушина и потрепала мальчишку по белокурой голове. — Конечно, приду, Наваки-чан!       И уже через полтора часа, успев наиграться с детворой в квартале Учиха в снежки, Гурен сидела за столом на кухне Микото, распивая зеленый чай с печеньем и наслаждаясь теплом.       — … и она снова за свое, понимаешь, да? — переполненная возмущением, жаловалась Кушина. — То ребенком обзовут, то замуж отправляют. Бесит!       — Это кто тебя ребенком назвал и жив при этом остался? — рассмеявшись, уточнила Учиха.       — Да есть… один, — неловко заюлила Узумаки. — Да не важно! Ты меня за кого держишь? Я зверь, по-твоему, что ли? Я Гурен, ясно, да? Не Хабанеро! Я начала новую жизнь. Путь миролюбия, ясно?       — Ага, конечно. Но назвать тебя ребенком и не получить в лоб… Это Минато на такое, что ли, способен?       — Да даже если он, то что? — недовольно надувшись, агрессивно ответила Кушина, внутри обрадовавшись, что Микото сама нашла ответ на свой вопрос.       — Знаешь, если хочешь, чтобы тебя перестали считать ребенком друзья, особенно мужчины, тебе стоит самой поменять к ним отношение.       — Чего? — удивленно скривилась Кушина.       — По своему опыту говорю, — пояснила Микото. — Посмотри на себя со стороны. И на него. Вы же с Минато знакомы с детства, он может считать тебя ребенком, потому что вы сами не поняли, что то время уже давно минуло. Посмотри на него свежим взглядом, а потом бери инициативу в свои руки. Отец Итачи, несмотря на свой ум, был достаточно туп в этом плане. Пока я сама не затащила его в постель, он, кажется, видел во мне еще одну свою дочь. Придурок.       — Так, Микото, при чем здесь… — Кушина хотела спросить, по какой причине подруга речь завела о Минато, но вовремя прикусила язык, одновременно осознав смысл сказанного Микото: — Подожди, подожди! Ты что, тоже начинаешь меня сватать, что ль?! Микото! Хватит уже! Ками! Мне, по-твоему, Цунаде мало?       — Ну, она все-таки права. Тебе уже двадцать три, а ты пока мужчин только распугиваешь, — с улыбкой ответила Учиха, насмешливо добавив: — Гурен. Кто вообще придумал это имя?       — Неважно, знаешь ли, — все еще огорошенная внезапным и подлым ударом от близкой подруги, ответила Кушина. — Ты лучше скажи, я, что, и в самом деле так безнадежна?       Ответила Микото не сразу, несколько секунд она не моргая разглядывала плавающую в своей чашке чаинку, пока наконец не сказала, загадочно улыбаясь:       — Знаешь, ты не такой большой ребенок, как я до Второй войны, поэтому война не заставила тебя повзрослеть, наверное. В этом нет ничего плохого. Это даже хорошо. Просто сейчас стань решительнее. И пойми, чего ты хочешь сама. Не жди, пока все за тебя решат другие. Вот и все. Если хочешь, чтобы Минато перестал считать тебя ребенком, просто заставь его изменить свое мнение.       — Да при чем здесь!.. — снова едва не вспылила Кушина и опять вовремя прикусила язык. — Так, я поняла, ладно! Скажи лучше, как мне это сделать, ясно, да?              21 января 49 года от начала Эпохи Какурезато       Звонкий шлепок обжег щеку Теруми. Его звук быстро погас в тумане. Холодная морось гладила кожу, смягчая боль, но мелкие брызги дождя не могли охладить кипящий от ненависти разум девушки. Однако, сцепив зубы, она терпеливо молчала, вперив взор в набухшие от влаги доски мощеной тропинки, стараясь скрыть за мокрыми волосами лицо.       Нельзя показывать злобу, отразившуюся на нем, это вызовет только новые проблемы.       — А здесь ты гораздо скромнее, — обронила полные насмешки слова девушка, стоящая перед Теруми и вытирающая платком свою ладонь, которой только что отвесила пощечину. — Фу, мне пришлось коснуться этой шлюшки Теруми. Мерзость!       Мей едва не скрипнула зубами от еле сдерживаемой ярости. Эта высокородная шваль просто врезала ей на ровном месте! Что, вообще, ей могло понадобиться?! Что значат ее слова? Здесь скромнее? А где не скромнее могла себя вести Теруми с Хозуки? В Стране Горячих Источников? Да там этой твари даже не было никогда!       Внезапный удар под колени заставил Мей упасть. Вымокшие доски больно врезались в колени. Жесткая рука грубо схватила Теруми за волосы, принуждая склонить голову перед Хозуки.       — Не забывай, что должна сказать, — с нотками превосходства в голосе приказал молодой парень, сопровождавший Хозуки.       — Прошу прощения, Хозуки Фугецу-сама, — Теруми выдавила из себя эти слова, постаравшись, чтобы в них не отразились ее истинные чувства.       Гнев кипел, силясь вырваться наружу и сдавливая грудь. Сейчас девушка ненавидела уже себя. За то, что умудрилась пропустить удар этого придурка из клана Сенка. Этот выслуживающийся перед высокородной тварью урод был никчемным шиноби. Но ярость настолько застила глаза Мей, что она даже не заметила его подножки. В бою этот Сенка давно бы был превращен туманом Теруми в медленно булькающий кисель, но сейчас ей приходилось терпеть унижения. Это вызвало еще большую злость. Но вместе с ней душу сковывало отчаяние и подленький страх, которые не позволяли даже помыслить о сопротивлении.       Звук взрезанного кунаем воздуха уши Теруми уловили сразу, даже несмотря на плотный туман, гасящий шум. Она даже дернулась, наученная горьким опытом войны, но быстро сообразила, что оружие нацелено не в нее.       Болезненный вскрик сначала Сенка, а затем и Хозуки стал усладой для ушей Мей.       — Фугецу. Бестолочь из клана Хозуки, — раздался медленно приближающийся из тумана голос. — Помню, тебе повезло во время моего экзамена. Маленькая сыкунишка на него не явилась. Какая жалость! Твоя миленькая тушка не осталась лежать разделанной моим клинком на арене. Тц, тц. Пора исправить ошибки прошлого.       — З-забуза! — сцепив зубы из-за боли и зажимая пробитое кунаем предплечье, испугано вскрикнула Хозуки. — Т-ты не посмеешь! Даже ты не посмеешь!       — Ты уверена? — голос приблизившегося достаточно, чтобы его можно было разглядеть в тумане, Момочи наполнился хищными нотками.       Мерзкий холодок страха проник в душу Теруми. Перед глазами на мгновение промелькнули кровавые сцены с ее собственным участием. При виде собственных потрохов тут же начало мутить. Сжав кулаки, Мей поторопилась очистить разум от давления сакки Забузы. За время совместных миссий она уже успела привыкнуть к жажде убийства Момочи и научилась ей сопротивляться.       — Ты не посмеешь! — еще раз, уже истерично, вскрикнула Фугецу Хозуки, быстро подскочив к своему напарнику и одним рывком за пояс помогая ему подняться на ноги, что у того получилось плохо из-за вонзившегося в икру куная.       Испуганно ощерившись, Хозуки рванула из руки кунай Забузы. Кровь хлынула было из раны рывками, но быстро остановилась. Рана словно размылась, кровь и плоть превратились в воду, медленно затягивая повреждения. Фугецу решительно выставила оружие перед собой одной рукой, второй, раненной, помогая Сенка стоять на ногах.       — Ну-ну. Не обоссысь от страха только. Все-таки мы в Мемориальном парке, — насмешливо произнес Забуза, наблюдая за этим действием. — Ладно, свалили в туман. Сегодня еще не ваш день.       Торопиться и убегать Хозуки не стала, медленно и в тишине, не опуская оружия, она обошла по широкой дуге Момочи. С раненным Сенка у нее быстро бы скрыться и не получилось.       — Спасибо, — негромко пробормотала Теруми, все еще стоя на коленях, когда Хозуки скрылась за пеленой тумана.       — А? Мне показалось, что только что кто-то рядом что-то пискнул. А, и ты здесь, Мей. Прости, не заметил, — презрительно скривившись, ответил Забуза. — Что ты там хотела сказать?       — Спасибо, — уже громче сказала Мей, прямо посмотрев на Забузу.       — Эй, разве так должна смотреть Теруми на Момочи в Киригакуре? — сложив руки на груди, нагло спросил парень. — И так ли она должна со мной говорить?       Снова скрипнув зубами от вновь вспыхнувшей в душе злобы, Мей медленно перевела взгляд в землю, негромко произнеся:       — Благодарю, Момочи-сама.       Отвращение. Именно это она сейчас испытывала. И не к Забузе. Не к этой Фугецу даже и не к Сенка. К самой себе.       По глухому звуку шагов Теруми догадалась, что Забуза приблизился к ней. Он опустился на корточки рядом с ней.       — Ну и куда делась та наглая босячка, вечно порывающаяся командовать? — с досадой спросил Момочи, но ответа не получил. — Тц! Ты хотя бы голову подними, когда я с тобой разговариваю!       Крепкая рука парня схватила Теруми за волосы, заставляя ту поднять взгляд. А вот второй рукой, к полной неожиданности Мей, Забуза резко дернул за ворот кимоно девушки, оголяя ее ключицы.       Внезапный страх сковал горло, даже не позволив Теруми пикнуть в этот момент, не то что дернуться в свою защиту.       — Понятно, — после паузы тихо произнес Забуза, отпуская девушку. — Так тебя тоже. Нужно было догадаться.       Придя, наконец, в себя, Теруми торопливо запахнула ворот кимоно, вновь скрывая за одеждой пять небольших линий на коже, которые всегда так страшилась выставлять на показ.       — Ты уже видел это? — тихо спросила она у Забузы.       — У Китеки, — кивнул он. — Вас там всех в том лагере заразили этой дрянью?       — Да, — прикрыв глаза, на выдохе ответила Теруми.       Моллюски. Призыв в Киригакуре это нередкий. Хозуки часто используют тех, кто помогает им использовать гендзюцу. А вот в Анбу Тумана призывают других. Паразитов, которые вживляются под кожу человеку, возле ключицы на равном расстоянии от глотки и сердца. Дыхательная трубка этой твари выходила в гортани человека, а длинный пищевод по артериям проникал в сердце, в котором закреплялся неким подобием костяного якоря с тремя крючьями. Питался он кровью зараженного прямо из его сердца и в любой момент по приказу Анбу мог убить свое жилище.       — Теперь понятно, чего ты так изгалялась перед этой бестолочью, Теруми. Ха, да ты у нее, считай, на крючке, как тот окунь.       Закусив губу от обиды, Мей с ненавистью посмотрела на Забузу.       — Я не какой-нибудь окунь, Забуза!       — Ага, ты хуже. Ты — Теруми. А это уже приговор.       — Да, я Теруми! — зло воскликнула девушка. — Я Теруми, и я человек, Забуза! Человек, как и ты! Я человек, а не животное, как вам тут всем кажется. И Теруми — это моя фамилия, мой клан! А не ругательство!       — Да разве человек стал бы жить с этой дрянью в себе, — ткнув пальцем в паразитического моллюска, с усмешкой спросил Забуза. — Да уж лучше сдохнуть, Теруми.       — Да, ты прав, — злорадно оскалившись, охотно ответила Мей. — Уж лучше сдохнуть и остаться человеком, чем убивать своего друга и кучу одноклассников на экзамене, не так ли, Момочи?       Лицо парня перед Теруми быстро окаменело, с его губ сползла усмешка, а карие глаза угрожающе потемнели. Вокруг Забузы на миг словно сам воздух налился тенью, но это быстро прошло.       — Забудем об этом, — коротко произнес Момочи, поднимаясь на ноги. — Ты скажи лучше, какого демона здесь одна делаешь? Если уж таскаешься вне отведенных кварталов, то бери с собой своего Юки. Этот тип скользкий, как угорь. С ним Фугецу тебя бы не тронула.       — Сюда я хотела прийти одна, — буркнула Мей, вставая с колен.       — Куда «сюда»? В Мемориальный парк? На кой он тебе сдался? Для твоего клана здесь места не нашлось.       — Это памятник всем погибшим шиноби Киригакуре, — упрямо ответила девушка. — Иных мемориалов нет, значит, и для Теруми тут есть место, что бы вы там не думали!       — Как скажешь. Твои заскоки — твои проблемы. Если нравится унижаться при любом удобном случае, то лучше обращайся ко мне, а не жди встречи с какой-нибудь очередной Хозуки.       — Иди к демонам, придурок!       — Я и сам демон, придумай что-нибудь поумнее.       — Демон не пришел бы в Мемориальный парк, — сердито заметила Теруми. — Я часто тебя тут вижу.       — Так, значит, ты еще и не обучаемая, Теруми, раз постоянно сюда лезешь.       — Однажды этот парк будет доступен для всех, — вновь упрямо ответила Мей, решительно зашагав к мысу, на котором в тумане угадывался силуэт мемориала. — Однажды все поменяется!       Наверное, с минуту она шла молча и слышала лишь звуки своих шагов и шагов Забузы за спиной.       — Да, однажды все поменяется, Теруми, — внезапно раздался позади хриплый голос Забузы. — Этот твой Юки был до противного прав. Мы и правда похожи. Ты и я.