Сказ о том, как народы русские да немецкие объединялись, дабы снять кинокартинушку "Т-34"

       Конечно, каждый день на съёмках «Т-34» был приключением. Но иногда так хочется простого праздника, такого, чтобы ужраться в драбадан и с улыбочкой валяться где-то на улице, получать обморожение в своё удовольствие. Вот и все снимающие и снимающиеся с нетерпением ожидали какого-нибудь праздника, чтобы вовсю отдохнуть от порядком поднадоевших приключений Ивушкина. И случай вскоре представился.        Накануне четырнадцатого февраля Петров (в котором сегодня поселился чёткий пацанчик с Чертаново) с видом главного на районе подвалил к Киферу, взял того за шею и проникновенно произнёс:        — Слышь, ты знаешь, какой завтра день?        — Среда? — признаться, Винц больше ожидал вопроса «Ты знаешь, кто я?» или «Сиги есть, а если найду?»        — Да не в том смысле день, — отмахнулся Саша. — Кароч, праздновать будем завтра.        — Что праздновать? — заявление русского коллеги повергло Кифера в шок. — день психически больных?!        — Ну чё у вас в Европах празднуют? День больных, день влюблённых — какая разница! — Петров почесал затылок. — Короче, я предупредил- бухич будет завтра, так что настройся. И своих подготовь там… морально…        И Александр удалился, оставив Кифера в позе мыслителя раздумывать, как бы более адекватно сообщить другим немцам о том, что завтра они с русскими друзьями будут бухать в честь дня Психа.        То, как он это сделал, не знает даже Лера Кудрявцева со своим миллионом, но, как бы то ни было, те согласились и даже притаранили отечественную выпивку, после которой у любого сразу возникало желание сказать: «Дастишь фантастишь!» Правда, сказать получалось далеко не у всех, ибо язык — штука заплетающаяся, а всякие немецкие слова не каждый русский произнесёт и в трезвом состоянии. Одним словом, гулянка пошла, как надо.        Если сравнивать показания бухающих, то схожего было не так много — не совпадали даже эпохи. Однако в одном все были удивительно единодушны — все пили, много пили. А вот что было после, история умалчивает.        А дело было так…        Засела вся компания в ближайшем к месту съёмок месте — в лагере. Поначалу распили за основную причину праздника — за всех влюблённых. Однако сразу после встали немцы и на корявом пьяном русском заявили: «Не нано!» Поэтому после все выпили за всех психически больных. Далее пили за то, что эта эпопея снимается и они вполне хорошо её снимают. А дальше уже как пошло…        — Ребята, я в рояль, — довольно икнув, заявила Ира, падая в оркестровую яму. (Погодите-ка, а откуда здесь, собственно, оркестровая яма? Я чего-то не поняла? *съёжилась под суровыми взглядами* Хорошо, опустим… Продолжайте!)        Пьяный в зюзю Гроте попытался повторить этот манёвр, но упасть в барабан так же грациозно у него не получилось.        — А зачем нам нужна была оркестровая яма?! — отдыхая в инструменте, задумчиво покосился Джошуа на валяющегося тут же, среди балалаек, Сидорова.        — А, кстати, да — зачем? — следом в яму спланировал Кифер, рухнув — не мудрствуя лукаво — на Гроте.        — Ну как, зачем, — задумчиво начала Ирина, вольготно расположившись в рояле. Кифер даже зауважал её ещё больше — лежать в рояле надо было уметь! Лежать в рояле было… по-благородному. получалось у неё так просто идеально. — Зато теперь твой Ягер знает, откуда можно беспалевно скомунизди… простите, снацистить пианино… Правда, перед этим придётся отпилить жопу роялю…        Винценц увлечённо принялся рассматривать рояль, почёсывая лёгкую щетину на шее и будто примериваясь — а не полежать ли и ему? Правда, думать слегка мешал один фактор — он бы с удовольствием додумал, если бы не орущий под ним Гроте, что-то глухо вопящий и пытающийся выпихнуть чужой зад из барабана, в котором он так удобно расположился; также этот самый зад вдавил его в инструмент так, что из барабана остались торчать только джошевские ноги, сейчас вовсю дрыжущие во все стороны. Круто, прям как Брюс Ли.        — Нет, ну, а серьёзно — зачем здесь оркестровая яма? — потёр шею скинувший, наконец, Кифера в струнно-смычковые, Гроте.        — А давайте устроим дуэль на клавесинах? — как Карлсон на оконную раму, на арфу приземлился Петров, слегка погнув её и весело болтая ногами в струнах.        — Это так экстравагантно, — восхищённо выдохнула Ирина, продолжая благородно лежать в рояле.        — Так, а тебе уже хватит. Ну-ка, пошли! — Саша слез с арфы и, добравшись по клавишам до Старшенбаум, стал грубо вытаскивать её из рояля.        — Как это подло! — с интересом наблюдая за сиим действием из второго барабана, сказал задумчиво Кифер. — Вытаскивать человека из его рояля.        Словно удивлённый тем фактом, что здесь есть ещё кто-то, кто умеет говорить, Петров отпустил Иру и медленно повернулся.        — Ой, да что о лежании в роялях можешь знать ты? — Саша сверху вниз смерил взглядом Винценца и обвиняюще тыкнул в него пальцем.        Кифер окинул его пренебрежительным ягеровским взглядом и треснул его балалайкой. По пальцу. Потому что не пристало, чтобы в народного немецкого героя тыкали пальцами всякие гады. К тому же по имени Саша.        — Ай-ай-ай! — заверещал Саша. — Он мне палец сломал.        — Всё в порядке, Ирина, — кивнул девушке кифер-Ягер (потому как сложно было определить, сам ли это Винц, или в нём проснулась его роль), — Можете продолжать лежать. У вас очень красиво получается. Надо признаться, я бы сам полежал…        — Ах, если господин штандартенфюрер соблаговолит, — включила манеры Старшенбаум, — то может составить компанию леди. Рояль — инструмент не для одного. Джошуа, не желаете ли присоединиться к нам?        Понаблюдав за тем, как три попы следят за происходящим наверху из рояля, Петров плюнул на них и получил по шее за плевок решил вернуться наверх по лесенке, которой ни один из находящихся внизу не воспользовался для спуска.        Вернуться не получилось.        Пока они устраивали эти инструментальные баталии, кто-то спёр лесенку!        — В смысле?!        Однако волшебное слово не помогло — лесенка не появилась.        — Да в смысле?! — попробовал по-другому Александр. Облом.        — Я, конечно, всё понимаю, — обернулся он к сидящим в рояле людям, — но кто-то спёр лесенку!        Однако «светское общество» не удостоило его ответом и продолжило созерцать картину «Лёша в балалайковом бору».        — Та-а-ак! — изрёк своё знаменитое Саша, — тогда будем сидеть тут!        С этими словами он пододвинул к себе ближайший дырявый барабан, поставил его на табуретку у рояля и плюхнулся в него также «созерцать», как и остальные.        Как оказалось потом, Добронравов с Богдановым выгодно слили эту лесенку в обмен на хороший такой самогон. И потому вскоре вспомнить об остальных оказалось не так-то просто.        К счастью, их всё-таки спасли. Грубо говоря, опомнились и начали поиски только из-за Иры, уютно задремавшей между Кифером и Гроте, тоже прикорнувшим на плечах у девушки. Собственно, нашли по причине праздника. Раз был день влюблённых, значит, и влюблённые были. К тому же у многих возникли вопросы относительно поведения баб, а поскольку баба на весь коллектив была одна, то, кроме как к Старшенбаум, обращаться было не к кому. Поэтому, собственно, и начались поиски.        Глядя на вытащенную спящую девушку, все невольно умилились и решили приберечь все вопросы на тему: «Почему все бабы такие дуры?» на потом.        Нести Иру доверили Борисову, как наиболее трезвому. Но, как сказал добрый дедушка Эйнштейн: «Всё в мире относительно», поэтому, несмотря на сравнительно небольшое количество выпитого, внутренне Юра был в такой драбадан, что стены шатались и шли пупырышками. Поэтому, донеся драгоценную ношу до её постели, он там же благополучно и уснул.        Конечно, утром было много ора, в особенности от Иры по понятным причинам и от Сидорова, поскольку ночью какие-то шутники маркером пририсовали ему усы а-ля Гитлер и на лбу написали корявое «ДИБИЛ!» Что ж, зато в этот день все были опухшие, но такие довольные…