***
— Гвинет, просыпайся, мы дома. Ох, ну почему мне не удалось послушать их беседу! Говорят же: дети очень активны, не спят подолгу, едят много и не дают родителям покоя. А я, в виду своего ментального возраста и некоторых несоответствий с физическими параметрами, полная противоположность принятому образу ребенка. Эх, ладно, хотя бы окружающим жизнь не порчу. — Больше никаких букашек? Питер уверенно кивнул. Уф, если ты солгал…! — Сейчас наша квартира точно тебе понравится. Слово «точно» ты произнёс с некой робостью, хоть и не заметил. — Дооооом, — протяжно, но не очень громко, воскликнула я. Хех, всегда мечтала это сделать. На лице Питера возникла довольная улыбка. Нужно отдать ему должное: входная дверь теперь не напоминала портал в мрачное измерение «подвал», а выглядела вполне прилично. Да и скрипучее завывание сменилось тишиной. Просто услада для глаз и ушей! — Хочу сама снять, — уверенно сказала я и указала на свою верхнюю одежду. Парень понимающе моргнул, и его голова слегка качнулась. Мне, честно говоря, всегда нравилось делать некоторые вещи самостоятельно. По крайней мере, когда я жила с родителями Ники, таковы были правила дома. Бабушка и дедушка любили меня, однако пряниками особо не баловали. Помогали лишь в том случае, если моих сил действительно не хватало. Потому, с переездом в дом Мэдисонов, меня часто посещали муки совести. — Уфуф, — немного бормотала я, пока раздевалась. С маленьким телом это занятие казалось очень сложным. Или же таковы последствия ленивого образа жизни, когда за тебя вечно все делают? Питер-то справился: одежду повесил, тапочки надел на ноги… А я ещё с курткой копошусь! — Все нормально, не торопись. Мы никуда не опаздываем. Ага, как же! Тебя 100% раздражает моя медлительность, просто не показываешь этого. Хотя… Действительно ли все взрослые злятся на детей, которым на сборы требуется всего 10 минут? — Гвинет, почему ты резко замерла? Что-то случилось? Верно… Десять минут достаточно лишь в том случае, когда одежда уже заранее подготовлена и она чиста. Без горничных за такое время я бы никогда не уложилась. Стоило бы их поблагодарить ранее. Они, по сути, спасли Николь от большинства нервотрёпок. — Какая же я ду… недотёпа. С такими словами, я протянула куртку Питеру, дабы он повесил вешалку. Его глаза, как и в большинстве подобных ситуациях, стали размером с пятак. «Откуда в этом ребенке столько самобичевания?» — вот, что они безмолвно кричали. … даже приятно, что тебе не плевать. — Держи, — вскоре шапка и ботинки очутились в руках молодого отца. Их не так сложно снимать, правда наклоняться неудобно, когда развязываешь шнурки. — Ты аккуратная девочка, — ласково заметил юноша. Я была бы последней свиньёй, если бы пошла в обуви по квартире. Ты, случаем, не натирал пол воском? А то блестит словно золотой слиток! — Идём в зал, хорошо? — Розмари протянул мне руку, и мы неспешно направились в большую комнату. Должна сказать, что лечебная физкультура очень помогла. Хотя тело, почему-то, резко перестало побаливать и быть хилым почти в первую неделю (что антинаучно, ибо Гвинет, по рассказам врачей, провела в коме больше месяца), но именно упражнения сделали мою походку и хватку более уверенной. Одна из медсестер, как выяснилось, параллельно училась на специальности логопеда, потому за бесценок занималась постановкой речи. Вроде бы ей платила Лукерия… — Вау! — первое, что сорвалось с губ при виде обстановки. Ну тут определенно убирал не только Питер! — Нравится? Мне помогали сестры Ауфган. К примеру, вот этот ковер нам отдали именно они. Так твои ножки не будут мёрзнуть. А ещё мы на антресолях нашли картины и решили повесить некоторые, дабы разбавить эти блекло-серые стены. Жалюзи я немного подремонтировал, и теперь они как новенькие. От штор пришлось избавиться, но позже мы с тобой сходим в магазин и выберем новые. Господи, они преобразили эту квартиру! На столе постелили нормальную скатерть, диван явно подвергли химчистке, а старый деревянный сервант покрыли лаком и «подтерли». Картины, конечно, не великий художник рисовал, однако их прелесть отрицать не стоит. — Честно говоря, мы ещё планируем дополнить интерьер, — смущённо признался юноша, — Но главные детали к твоему возвращению были сделаны. Ох, не сияй как Луна в ночи, когда рассказываешь о чем-то с энтузиазмом. Мне в такие моменты неловко от того, что тебя за нос водят нечестные люди. Один обманщик рядом стоит, кстати. — Молодец, — еле слышно произнесла я и своим большим пальцем немного погладила его руку. — Ох, чуть не забыл! Давай посмотрим на то, как изменилась твоя кроватка! Он был в восторге от проявления доброты со стороны дочери. Прям растекается в улыбке. — Ух ты! — мне не удалось подавить эйфорию от увиденного. Моя кровать стала краше! Новое постельное белье, а ещё, если не ошибаюсь, на нем лежала связанная крючком мордашка котика! О, это сумочка! А рядом ещё зверёк, но уже сшитый из лоскутков ткани! — Сандра постаралась на славу, верно? Ее рук дело, — с уважением сообщил Питер, — И наволочку с пододеяльником перекроила, и простынь слегка укоротила. Матушки-батюшки, а я не знала, что она хозяюшка! — Она будет хорошей мамой, — мои мысли были озвучены вслух. — Верно, повезет ее будущим детям и мужу, — спокойно заметил юноша. Хм, если чутьё меня не подводит, Саня (или Сани, как порой люблю ее называть) имеет определенный интерес к Питеру. Я поняла, что эта симпатия плавно перетекает в любовь в тот момент, когда она приехала в больницу вместо Розмари, который готовился к одному из зачётов и не мог уделить мне время. Сандра игралась со мной, обсуждала с врачами некоторые моменты лечения, а позже делала пометки в блокноте для парня, чтобы он знал о нуждах своего ребенка. Впервые вижу подобное отношение женщины к ребенку бывшей возлюбленной желанного мужчины. — Ты хочешь семью? Саня, задаю эти вопросы лишь из любви к тебе! Будь я постарше, немного иначе настояла бы на ваших отношениях. -… разве ее сейчас нет? Кхм, ну, с технической точки зрения, есть. Ты опекун Гвинет. — Но ведь «семья» — мама, папа и дети, которые живут вместе с ними. А ещё ребенок даётся тогда, когда они живут друг с другом и искренне любят друг друга. По крайней мере, так говорил Джошуа, чтобы в N-ый раз напомнить о своём нежелании признавать меня дочерью. «Ребенок, рождённый вне брака, не может быть семьей». — С тех пор, как я впервые встретил тебя… Ты — моя семья. И этот факт никто не оспорит. Питер был предельно серьёзен. — А вдруг мама солгала? Быть может… Не могу сказать ему это прямо в лицо. Он может посмотреть на меня леденящим взглядом и оттолкнуть. А я не готова проходить через подобное вновь. — Гвинет определённо моя малышка, — Розмари аккуратно погладил меня по голове, — Глупо отпираться от очевидного. — У нас есть общая черта? Не ожидала, что подобного ему достаточно. Джошуа отказывался от меня, пытался вернуть к родителям Ники, пока ДНК-тест не связал ему руки. Хотя, с его стороны, это было максимально смешно: пусть волосы мне достались генетически от его бывшей, разрез глаз, форма лица, нос, даже родимое пятнышко над правой бровью передалось от Мэдисона. — Сейчас все увидишь, — сказал юноша и подошёл к зеркалу в коридоре, предварительно включив свет. И вот, мы смотрим на своё отражение. Думаю, я впервые вижу себя так долго. Неприязнь к зеркалам до сих пор осталась, поэтому стараюсь избегать их. — Видишь, Гвинет? У нас с тобой одинаковые глаза, похожий цвет волос. Кроме этого, на твоём мизинце есть маленькая, еле заметная, родинка, совсем как у меня. В некоторых вещах мы с тобой очень похожи. А ещё, — в этот момент голос парня дрогнул, — когда ты улыбаешься, на твоих щеках появляются милые ямочки. У моей тети такие же… Честно говоря, вы с ней очень похожи. — Она сестра дедушки или бабушки? — Ну… Она младшая сестра твоего биологического дедушки. «Биологического дедушки?» Наверное, не стоит больше говорить о родне Питера. Ему больно. — Прости, Гвинет, но я не могу познакомить тебя ни с бабушкой, ни с дедушкой, ни с другими членами рода. Если спросят, то просто скажи, что их нет. — Совсем-совсем нет? — Да, совсем. Если к тебе будут приставать в садике или школе с вопросами о Вивьен Розмари, то просто говори, что однофамильцы, хорошо? Рука, которой он аккуратно гладил меня, слегка дрожала. — Угу! Она не моя родственница! Хм, Вивьен Розмари, значит… Раз Питер просит не говорить о ней, то это явно намек, что они связаны. Я уже понимаю, когда он врёт, а когда говорит правду. Частое моргание и нежелание смотреть в лицо — ложь. — А если они не отстанут и продолжат тебя донимать, то сообщи им, что будут иметь дело со мной или Лукерией Ауфган. Воу, мисс Ауфган настолько могущественна, что ее именем можно запугивать? Неужели… Она возлюбленная местного авторитета? — Поняла! Я уверенно начала кивать. Но все же… Почему нельзя говорить об этой женщине? Не помню, чтобы о ней писали в газетах или освещали ее случай в новостях. Хм, я с 10 лет была вынуждена следить за инновациями, сплетнями, модными тенденциями. Выходит, что неизвестная не входит в нынешний круг элиты. По крайней мере, ее имя никогда не упоминалось в модных журналах, на первых страницах газеты, в колонке определенной рубрики. В телевизионных программах тоже ни разу не упоминали фамилию Розмари. Кхм, тогда есть 2 варианта: 1. Женщина была проигнорирована СМИ, поскольку ее случай был неинтересным, но темный след на репутации семьи оставил. 2. Это произошло до рождения Николь, поэтому сейчас случай не актуален для массовой аудитории, но те, кто застал те времена, все прекрасно помнят и донимают слухами любого, кто вынужден носить фамилию «Розмари». — Гвинет, ты опять потеряла связь с Землёй? — Питер, немного смеясь, вернул меня в реальность. — Ахах, резьба такая красивая, — указала я на деревянный шкаф, дабы как-то скрыть свой прошедший мозговой штурм, — Хочу себе! Прости, придётся покопаться в грязном белье твоего рода, не привлекая внимания остальных. Эдакая игра в Шерлока Холмса, но без миссис Хадсон, Ватсона… или Уотсона, как будет угодно переводчику и чтецу! — Учту, — теперь уже юноша сделал задумчивое лицо. Хех, не знала, что подобное передаётся воздушно-капельным. Но давай поразмыслим о жизни и других делах насущных в гостиной: зеркало конкретно давит на нервы. Благо из него не выглядывает кареглазая девочка с рыжеватыми волосами, чье лицо вызывало у меня рвотные позывы. — Мы не посмотрели кухню, — прошептала я и дернула парня за воротник. — Ах, да! Я и форточку там не прикрыл… Он, все ещё держа меня, направился в указанное место. Хм, тут тоже теперь вещи лежат как надо. Я тоже смогу, при желании, помочь ему с готовкой, когда стану выше. Хотя рост в прошлом не мешал помогать бабушке и дедушке… — Как тебе вид из квартиры? — спросил Питер, подойдя к окну на безопасное расстояние. — Не очень пугающий… Но только я хотела развить свою мысль, как услышала голос из ада. Наша компания в этом году собирается организовать для сирот Рождественские вечера. Не забыть глаза ребят, которые впервые почувствовали себя любимыми, счастливыми. Они заслуживают праздника, как и все другие детки… — Опять кто-то на лавочке радио слушает, — мой опекун процедил это с некоторым раздражением, — Надеюсь, это не продлится до утра. Но вскоре он понял, что мне нет до этого дела. Я погрузилась в совершенно другое состояние. «Ты не можешь уложиться в сроки?! Настолько эгоистичная, что не способна приложить больше усилий ради счастья других детей?!» «Я дал тебе столько всего, а ты, ненасытная, требуешь и для себя подарок? Мерзкая же ты, Николь. О других бы подумала, подготовила бы подарки. Но ты только с жиру беситься можешь». «Кто сказал, что у тебя будет рождественский ужин? Я уже договорился со своими, что приеду без тебя. Займись чем-то полезным, в конце-то концов. У нас ещё праздники на носу». Почему только я знаю, какой ты монстр, Джошуа? — Гвинет, что случилось? Что-то болит? На лице юноши возникла паника. Я думала, что смогу сдержаться. Но реакция оказалась быстрее. — Нет… Все… Все хорошо… Хнык… Мне никто не поверит, никто. Его репутация слишком идеальна, слишком… — Ты испугалась какой-то птицы? Или прохожего? Питер искренне переживал за меня. Из-за этого… Я стала плакать ещё громче. — Хотела… Тоже… Чем я заслужила столько ненависти к себе? Почему других детей ты любишь так искренне, а меня ставишь ниже червя? Черт возьми, я плясала под твою дудку с детства, но ты, ублюдок, никогда не ценил это! Ненавижу! Ты отнял мое здоровье! Однако голос, прозвучавший после выступления чудовища, кувалдой ударил по моим ушам. «Наша гимназия согласилась помочь мистеру Мэдисону с организацией многих мероприятий, поэтому, если хотите стать волонтером, подавайте заявки директору нашего учебного заведения…» Герман…? Я не ошиблась? Ха… не могу поверить… — Может, это из-за сквозняка, — напуганный Питер стал запирать форточку, считая, что я испугалась посторонних звуков с улицы. И он попал в яблочко. «Очень рады, что мистер Джошуа решил вновь устроить для нас веселые каникулы. Мы также воодушевлены возможностью сделать этот праздник незабы…» Звук радио стих. Волны не проходили через стекло. — Гвинет, теперь все хорошо, — меня стали качать на руках, приговаривая. Бесполезно. Да, я больше не плакала и не кричала. Но мои надежды рухнули карточным домиком. В вены будто медленно вводили иглы одну за другой. Эта боль оказалась куда сильнее страха, потому слова застревали, вместе со слезами, внутри. — Зря надеялась… Даже человек, которого я считала другом, которому достался, хоть и по ошибке, мой дневник… Не поверил. Наверное Эйб ему поведал о моей психической нестабильности. А учитывая их доверительные отношения, мальчик несомненно поверил. Все-таки… для Германа я была не более, чем друг по обстоятельствам. — Никто не верит… Он никогда бы не согласился стоять рядом с главой Мэдисон Электроникс, если бы поверил содержимому тетради. Он слишком эмоциональный человек. А там его голос был очень спокойный, ни разу не дрогнул. Получается, эта возможность достучаться до общества не сложилась бы в любом раскладе. — Гвинет, — я почувствовала прикосновения платочка на лице, — Надежда есть всегда. И кто-то, да найдется, способный поверить. Розмари, успокоившись, смог прочитать мой страх. Откуда у него силы избавляться от волнения за пару минут? — Как ты понял? — Ты часто во сне говоришь, что тебе не верят. Психолог тоже это заметил, о чем предупредил меня. Иногда из твоих уст слетают слова «помогите», «остановись», «прочь». …черт, много ли слышали посторонние? — Скажи мне, Гвинет, что я должен сделать, чтобы тебе стало легче? Мы сейчас не сильно близки, потому мне неизвестно, что причинило тебе столько боли, однако… Не хочу, чтобы ты дальше мучилась. Боль от обиды на Германа всё ещё пылала во мне, но слова Розмари помогли взять себя в руки. Это отличный шанс сделать ход. Нужно собрать мысли воедино. — Я хочу… Чтобы ты не включал по радио Джошуа Мэдисона. Совсем. А ещё… Мне нужно, чтобы мисс Ауф поговорила с одним мальчиком. Это важно. Да, здравый рассудок постепенно возвращается. Вдруг Герман в опасности, на него морально давят, а я уже занесла его в черный список? Мэдисон тот ещё змей, все провернуть способен. А если он еще вынюхал, где дневник… Семья Рован у него на мушке. — Понял, больше никаких радиовещаний с этим человеком, — Питер выдохнул с неким облегчением, — Честно, он меня тоже бесит. А вот про кого спросить у Лукерии? — Герман Рован. На мгновение лицо моего опекуна стало удивлённым. Пожалуйста, не задавай вопросы, а лишь отвечай. Оправдание позже придумаю, зачем мне эта информация. — Этот мальчик посещал ее месяц назад. Помню, мы пересеклись с ним днем на лестничном пролёте. Он тогда с уроком шел, а я на пары. — Он выглядел странно? — кое-как подавила свое нетерпение в голосе. — Он, допив кофе из стаканчика, спросил меня, как быстро добраться до частной больницы. Я дал ему координаты, и мы разошлись. Разве Герман любит кофе? Он всегда какао или чай пил, поскольку ненавидит горькое. И зачем ему знать маршрут до частной больницы, если он лечится в обычной? Возможно ли… Он хочет сдержать свое давнее обещание? «Николь, когда я вырасту, то буду часто навещать тебя в больнице! Тебе больше не будет одиноко!» Как жаль, что уже слишком поздно, глупышка Герман. Нет смысла навещать ее.Николь Мэдисон не проснется. Никогда.