***
Рону удалось заполучить место в спортивной команде. По какой-то причине это привело к тому, что все очень громко и очень долго орали. Эд наслаждался добавкой, но он мог претерпеть лишь ограниченное время в компании крикливых детей — в последний раз он оказался посреди такой суматохи, когда они с Алом побывали в Юсвелле. Воспоминание прошлось по его груди уколом ностальгии. Внезапно крики зазвучали громче, а еда стала не такой привлекательной. Он удалился в тихую спальню. Этим утром Коричневая Акация доставила самый толстенный конверт, который ему доводилось видеть. Снаружи была печать армии Аместриса, но Эд никогда в жизни не получал таких увесистых приказов. В спальне, вдали от любопытных глаз, Эд открыл конверт — и да, Мустанг сдержал своё слово. Там, конечно, были официальные бумаги, но также письма от Ала и даже Уинри. Она не удосужилась не запачкать бумагу машинным маслом. Тяжёлый едкий запах рассеялся вокруг, пока он пересчитывал письма. А под ним более лёгкий запах полироли для брони Ала наполнил воздух. Эд прислонил голову к изголовью и прикрыл глаза, пока не стал в состоянии читать без того, чтобы не уткнуться носом в письма и вдыхать запахи дома. Когда этот импульс прошёл и в горле перестало перехватывать дыхание, Эд принялся сортировать письма сначала по отправителям, потом по датам. К счастью, Мустанг написал только три раза: короткие письма, и последнее хотя бы содержало ответ на недавнее развитие… обстоятельств, коими являлась Амбридж. Стальной, гласило письмо, учитывая, как ты в прошлом разбирался с ситуациями подобной деликатности, я считаю лучшим курсом будет действовать по своему усмотрению. Однако я обязан напомнить: ситуация действительно деликатна. Если то, что ты услышал касательно британских законов, — правда, идеальным вариантом будет, чтобы все ответственные поняли, чем чреваты их поступки. Курс, обозначенный в твоём последнем послании, выглядит более адекватным, чем то, что я зачастую наблюдал с твоей стороны. Советую не отклоняться от плана, однако, как действующий агент, ты должен руководствоваться и своими выводами. Искренне, Полковник Рой Мустанг, Огненный алхимик Эд сомневался, что Амбридж начнёт читать его почту в самом начале года, и даже прочитай она — кто-то вроде неё ни за что не удосужился бы выучить исходную информацию, чтобы понять, что Мустанг сказал по правде. Оно не было написано шифром, обговорённым до отъезда Эда из Аместриса, но всё равно было достаточно скрытным, что даже потрать кто-то время на перевод, им всё равно придётся быть в курсе прошлого закодированного письма и истории заданий Эда, чтобы в полном объёме понять, чему дал добро Мустанг. Закрыв рабочие вопросы, Эд перешёл к письмам от Уинри. И вновь — только три письма, но можно было понять. Уинри занята своим чудачеством с автоброней. Честно говоря, было поразительно, что у неё нашлось время написать даже столько. Одно датировалось проживанием дома у Дурслей, другое — примерно временем слушания Гарри по магии несовершеннолетних. Последнее — с этой недели, на нём поверху шла длинная черта масла, которая крюком спускалась вниз. Уинри писала вокруг неё. Эд, Ал говорит, что на этой неделе письма придут за нормальный срок, так что я его закончу и ты сможешь прочитать! Так раздражает, что ты так далеко. Мало того, что ты бродишь не пойми где, будучи В Аместрисе. Но я даже не могу приехать на поезде, чтоб покричать на тебя, если... КОГДА ты вляпаешься в неприятности, когда ты в такой дали! И я знаю, что ты в них вляпаешься, Эдвард Элрик! Постарайся не развалиться, пока я не освобожу очередь. И не забывай про упражнения! Ал рассказал мне, что ты забываешь, если он не напомнит. Школа — это не всякие приключения, к которым ты привык. Иногда нужно отрываться от книг и делать зарядку! И если ты продержишься без травм, я, может, подумаю, как пронести тебе пироги бабули. Не сломай мою автоброню! Уинри Стопка писем Ала была самой большой: он писал почти каждый день, и всё в их личном коде — наверно надежнейшем коде, известном Эду, работавшему над ним годами. Туда входили отсылки к их с Алом разговорам с давних лет, которые нигде не записаны, и иногда общим шуткам. Эд отправился в Британию, Ал — в Ризембул, пожить с бабулей и Уинри. Но он упомянул в письмах, что скоро поедет на встречу с полковником за доступом к справочным материалам по алхимии, которые не хранили ни в одной корпусной библиотеке. Он по-прежнему пытался расшифровать работу доктора Марко, но без этих документов процесс шёл еле-еле. Эд мог посочувствовать. В своё всё более редкое свободное время он не бросал работы над шифром Марко, однако в его чемодане поместилось только ограниченное количество собственных книг. Он надеялся использовать библиотеку Хогвартса, но их секция алхимии… оставляла желать лучшего. В остальном письма Ала были заполнены заметками о проводимых им алхимических экспериментах и рассказами из дома. Бывало, он упоминал какие-то смутные слухи, которые могли оказаться наводкой на Философский камень, но это случилось лишь дважды после отъезда Эда. Застрявший в Ризембуле Ал не обладал возможностями оживлённого, богатого информацией города. Также он и не мог пойти и проверить слухи. Но Эд был рад узнать, что по-прежнему будут любопытные зацепки, когда он вернётся. Последнее письмо Ал по большей части не закодировал. И оно было довольно коротким. Расшифровав его, Эд зачитал: Дорогой брат, я наконец понял, кого мне напоминает Гарри. Или скорее, в твоих описаниях нового подопечного мне показалось поразительное сходство с кое-кем из наших мест. Я никак не мог понять, но теперь, я думаю, разобрался, почему поведение Гарри вызвало такой отклик в моих воспоминаниях. Помнишь Аню? Её семья жила недалеко от школы, так что она приходила или самой первой, или совсем опаздывала. Не знаю, почему это так хорошо запомнилось, но я шёл на рынок с мамой, а Аня была там со своей. Она споткнулась об камень и заплакала. Её мама помогла ей подняться и обняла. По-моему, это произошло незадолго до смерти её мамы. Не могу вспомнить, отчего скончалась миссис Бородина, я был слишком маленький, а взрослые не вдавались в детали при мне. Но я точно помню, что мистер Бородин плохо перенёс это, но опять же — я был слишком мал для деталей. В следующий раз, когда я увидел Аню, она была на рынке уже с мистером Бородиным. Он разговаривал с другими мужчинами, а Аня бегала вокруг. Наверно, это был первый раз, когда она веселилась после смерти матери. Как в голову приходит эта сцена, я всегда вспоминаю, как тогда подумал: «Наконец-то она опять бегает». (Это было до… так что я был маленький и не понимал) Когда в этот раз она упала и заплакала, мистер Бородин даже не отвлёкся от своего разговора. Мне это показалось странным. Другие взрослые начали смотреть, а мистер Бородин просто продолжал говорить. После этого Аня как будто перестала плакать. Помнишь, когда на школьной площадке ей прилетел мяч в лицо, и так сильно, что у неё пошла кровь носом? И она даже не заплакала. Мы тогда думали, какая она крутая и жёсткая. Сейчас я считаю по-другому. Люди чрезвычайно сложны, но мне кажется, Аня устала плакать, когда никто не слушает. Мне кажется, Гарри не ищет помощи по схожей причине. Конечно, меня не было с вами, и я могу запросто ошибаться. Возможно, я не прав. По правде говоря, я надеюсь, что я не прав. Не хочу заканчивать письмо на такой меланхоличной ноте, но и не могу придумать, как элегантно сменить тему. Так что тебе придётся смириться с таким неловким переходом. Мы алхимики, а не писатели, верно, брат? Я слышал от полковника, что наши прежние предположения о декоре Хогвартса… были неточны. А ещё я слышал, что он хотел бы, чтобы ты прекратил заканчивать отчёты детальными описаниями коридоров Хогвартса. Вообще, он попросил меня попросить тебя, чтобы ты заканчивал с этим. Поэтому, Брат, пожалуйста, прекрати расписывать коридоры Хогвартса по несколько страниц. Пожалуйста, прекрати прикреплять рисунки. Полковник никогда мне их не показывает. Думаю, до него дошло. Он говорил со мной об общей логистике. Потеря доступа к книгам Централа — проблема, пока мы не расшифруем бумаги доктора Марко, но это не будет длиться вечно! И напоследок, бабуля, Уинри, Ден и я очень тебя любим! Ал***
Следующим утром Гарри высматривал среди сов, кружащих в Большом зале, Буклю в надежде, что Сириус прислал ответ, но знакомого белоснежного окраса не появилось. Однако рядом с его тыквенным соком приземлилась величественная сипуха. Она мягко положила конверт и улетела. Имя Гарри было выведено аккуратным изящным почерком, который был ему смутно знаком. Письмо внутри написано той же рукой — хотя ему с трудом верилось, что это чей-то почерк. Дорогой Гарри Поттер, я должен начать с извинение. Первое, я должен извиниться за свой английский. Я пытаюсь выучить, но трудно без практику с кем-то, кто знает язык. Книги очень помогают, но я нашёл, что лучше учеба, когда делаешь. Второе, я извиняюсь за то, что пишу в этом письме. Очень грубо просить задание, сначала не встретившись. Я представлюсь, но это всё равно не тоже самое. Меня зовут Альфонс Элрик. Эдвард Элрик мой старший брат. Я знаю, что вы уже знакомы несколько месяцы. Я не знаю, нравится он вам или нет, моего брата бывает тяжело знать. Но так как он мой брат, я грублю и пишу вам это, сначала не встретившись. У меня не осталось семьи, кроме брата. Когда мы были маленькие, наш отец ушёл. Когда мы были всё ещё маленькие, наша мама умерла. У нас есть подруга Уинри Рокбелл и её бабушка. Они очень дороги, но у них тоже есть боль в жизни. Мой брат и я не хотим отнимать так много от Рокбеллов. Поэтому Эд и я одни в жизни, но мы вместе. В этот раз работа Эда далеко, и я не могу приходить. Эд мой старший брат, но иногда нужно приглядывать за ним. В этот раз я не могу приглядывать, когда он так далеко. Поэтому я отправляю вам это письмо. Мой брат шумный, гневный, не слушает и грубый. Но также он умный, сочувствует, и он моя единственная семья. Иногда он забывает есть или спать, когда читает. Иногда он не делает свои упражнения. Он не пьёт молоко. Я не прошу вас ругаться с моим братом, чтобы делать все вещи, которые нужно для здоровья. Это слишком много. Пожалуйста, я могу попросить делать что-то маленькое? Может быть, напомнить ему есть или напомнить выпить молоко. Не все дни! Но, может быть, вы подумаете об этом в какие-то дни. Для меня это будет много, если вы будете делать такую маленькую вещь. Спасибо за ваше время, Альфонс Элрик (Пожалуйста, не показывайте моему брату это письмо. Его не нужно знать, что я волнуюсь. Спасибо ещё раз) Гарри поднял глаза. Эд сидел напротив, совершенно поглощённый поеданием овсянки — как можно больше и быстрее. Гарри сунул письмо в сумку, позже он покажет его Рону и Гермионе. Он хотел знать, что они думают, но предпочёл подождать, пока Эд точно не заметит. Возможность представилась только поздним вечером, после первой (нелёгкой) тренировки Рона по квиддичу. Они вернулись в Общую комнату, где Гермиона уже сообщила им, что Эд отправился в библиотеку. Гермионе хотелось последовать за Эдом, но вместо этого девочка ждала, пока они вернутся с поля. Как всегда, стремилась приняться за домашнюю работу. На этот раз у Гарри была хорошая причина отложить её. Он вытащил письмо от Альфонса. — Что думаете? Гермиона быстро прочла его, после чего передала Рону. Она явно глубоко задумалась. — Очень впечатляюще, что Альфонс сумел настолько выучить английский, хотя и не мог практиковаться. — Это ты заприметила, Миона? — спросил Рон, вздёрнув брови из-за письма. — Как насчёт того, что они фактически сироты? — Я пыталась быть позитивной, Рональд! Прежде чем они успели начать спор, вмешался Гарри: — Ага, он говорил и про то, и про то. Но к чему это он? Гермиона прикусила губу, а Рон опустил взгляд на письмо. — Думаю, — произнёс Рон, чуть погодя, — вреда от этого не будет. Всё-таки каждый год мы делаем то же самое для Гермионы во время экзаменов. — Эй! — Ага, — согласился Гарри. — Пожалуй, не будет совсем в тягость присматривать за вторым книжным червём. — У меня не так всё запущено! Гарри и Рон уставились на неё. — Помнишь тот раз, когда на третьем курсе ты упала в обморок на трансфигурации? — спросил Рон. — Это было на третьем курсе! — запротестовала Гермиона, будто это что-то сильно меняло. — Ты сказала мадам Помфри, что не ела ни завтрак, ни обед, ни ужин с прошлой ночи! — возразил Гарри. — Потом уже в Больничном крыле ты сказала, что в порядке, потому что сегодня не забудешь и поужинаешь три раза. Обсуждение письма от брата Эда докатилось до мелочных подколов про учебные привычки Гермионы, а потом вывелось к учебным привычкам Гарри и Рона. Эта крайне продуктивная дискуссия поспособствовала тому, что никто не учился вообще. Но она не дала им уснуть и веселила, пока Гарри не увидел голову Сириуса в камине.***
Следующим утром в газете красовалось фотография самодовольной Амбридж с заголовком «МИНИСТЕРСТВУ НУЖНЫ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ: ДОЛОРЕС АМБРИДЖ — ПЕРВЫЙ В ИСТОРИИ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР». Рон прочитал статью из-за плеча Гермионы, а Гарри пробежал глазами из-за другого. Он вынужден был признать: установить связь мадам Маршбенкс с подрывными группировками гоблинов сразу после того, как она выразила несогласие с Министерством, — эффективная тактика, хотя и невероятно очевидная. Он поднял голову, Элрик читал свою копию, просматривал ту же статью. Он и вовсе не выглядел шокированным. Гермиона и Гарри жаловались на очевидное вмешательство Министерства. Элрик явно подслушивал разговор, судя по его фырканью, когда Рон предложил Амбридж «поинспектировать» МакГонагалл. — Чего тогда думаешь об этом декрете? — спросил он Элрика, который пожал плечами. — Кажется очень глупым тратить время на контроль школьниками. Совсем чересчур. Совсем очевидно. Как и цель Министерства. Гермиона приподняла бровь на это. — Ты очень спокойно отнёсся к подобному уровню вмешательства правительства. Элрик снова пожал плечами. — Как я сказал, очень очевидно. Когда очевидно, легко видеть и понимать. Игнорировать, если хочешь. Скрытное — вот где надо волноваться. Рон нахмурился. Элрик что, не понимал — если Министерство ущемляет Дамблдора, то и подрывает их защиту против Сам-Знаешь-Кого? Защиту Гарри против Сам-Знаешь-Кого? Он уже было открыл рот, чтобы озвучить это но… Но… Он видит это у себя в голове: кони, слоны, пешки, двигающиеся по доске. Так легко уделить всё внимание крупным фигурам… — Есть его правда, — признал Рон. — В шахматах иногда нужно ходить чем-то очевидным, чтобы отвлечь противника. Только так пешки умудряются забирать фигуры после дебюта. Ну, или противник невнимателен. Или просто лажает. — Все варианты, да, — рассмеялся Элрик. — Некоторые более вероятные, чем другие. — То есть ты считаешь, что Министерство пытается провести за этим что-то ещё более ужасное? — спросила Гермиона. — Не смотри на меня, — сказал Элрик, вернув взгляд к своей газете. — Ваш Министерство. На Зельеварении Рон гадал, передадут ли они Элрику всё, что им вчера сказал Сириус. «Если да, будет тяжело найти время», — пришла к нему мысль при виде Эда, оперативно бросившего их ради библиотеки, пока он с Гарри двинули на Предсказания. А на Предсказаниях Рон вовсе думать забыл об Элрике, наткнувшись на приземистую фигуру Амбридж. Она буквально мозолила глаза: её плотный ярко-розовый костюм ужасно выделялся среди кучи вуалей, украшавших класс. И без того всегда было трудно игнорировать Амбридж, но её броский, громкий розовый и того больше усложнял это. И каким-то образом она умудрялась вести себя всё хуже в течение урока. Каждый раз, когда она открывала рот, Трелони становилась всё напряжённее перед лицом издевательств. Такая жалость. Трелони была не самым любимым преподавателем Рона, но она не заслужила Амбридж. Из-за «инспекции» Трелони Рону пришлось дважды за день увидеться с Амбридж. Он надеялся, что она не справится со своим материалом на Защите, раз бегает по школе в должности Главного Верховного Генерального Инспектора, или как она там себя назвала, но нет. Она была на месте и, как всегда, отвратна. Как и сам урок. У Гермионы и Амбридж завязался очередной спор про учебник. Женщина упомянула Квирелла, сказав, что он единственный обучал их на «надлежащем уровне», что выбесило Гарри. В итоге, он добился ещё недели отработки после уроков. Так или иначе, Элрик сидел во время всего происшествия со скучающим видом.***
Когда Гарри пришёл на первый вечер второй недели наказаний, МакГонагалл уже была там. Она держалась в кабинете Амбридж так, будто у себя дома, а та ёрзала, почти дискомфортно. — А, Поттер, — произнесла МакГонагалл голосом ровным, как шёлк. — Не знала, что это вас Долорес оставила после уроков. Амбридж передёрнуло. — Да, и раз уж Поттер здесь, возможно, вам стоит уйти, — сказала она. Это прозвучало не столько как предложение, сколько как приказ. Затем она повернулась к Гарри и указала за стол: — Сядь. Он сел, пока МакГонагалл вежливо отказалась так рано уходить. — Мы даже не допили чай, — услышал он и подивился, как искренне она звучала. — Ты взял с собой перо, Поттер? — рявкнула Амбридж. Гарри покачал головой. Амбридж расширила глаза, и Гарри показалось, они сейчас вылезут из орбит, а её и так тонкие губы почти исчезли. Она сделала глубокий вдох, прикрыла глаза и сделала ещё один. Её глаза открылись, а рот расслабился в жеманной улыбке, которую она часто носила. — Вот как! — звонко произнесла она и махнула своей короткой палочкой. Ко столу подлетели тёмно-синее перо в розовую полоску и чернильница. — Садитесь, мистер Поттер. Сегодня можете использовать мои принадлежности. Надеюсь, вы помните строчки, которые вам было наказано писать в прошлый раз? — Да, профессор Амбридж. — Отлично-отлично. Ещё неделя, чтобы смысл дошёл до вас, не помешает. Гарри сел, осторожно окунул перо в чернила и начал писать, но уже не истекая кровью. Он закончил первое «Я не должен лгать» и замер. Фоном профессор МакГонагалл расписывала виды декораций Хогвартса на Хэллоуин. С его рукой по-прежнему ничего не происходило. Видимо, Амбридж одолжила ему нормальное перо. Он приступил к написанию строчек. МакГонагалл задержалась дольше, чем ожидал Гарри, очевидно решив описать все украшения замка для всех праздников, прежде чем наконец закончить свою чашку чая. К тому времени, когда она ушла, уже стемнело, и Амбридж, видимо, забыла о кровавом пере. Следующим утром Ангелина выяснила о его наказании. Она выяснила так громко, что профессор МакГонагалл примчалась с учительского стола и отчитала их за гомон. Перед уходом она повернулась к Гарри и сказала: — Мистер Поттер, я понимаю, что для вас сейчас тяжёлое время, но вам же будет лучше не забывать, перед кем отчитывается профессор Амбридж. Постарайтесь не терять голову, имея с ней дело.***
Пока атлетка кричала на Гарри, Драко Малфой вновь с улыбкой подкрался к гриффиндорскому столу. — Привет, Элрик. Не думал о том, чтобы бросить львов и увидеть настоящий Хогвартс? Эд оторвал взгляд от блинчиков. Ему было невдомек, почему Малфой считал нужным прерывать его завтрак, но его уже начинало брать раздражение. — Не особо, — сказал он. — Я слушал, что ваши комнаты в подземелье, снизу озера. Звучит очень интересно, да, но думаю, холод не будет хорошо для меня. Малфой хорошо скрыл своё разочарование, здесь Эд не придерётся. — Там есть камин, — ответил он. — Серьёзно, почему бы не обдумать это немного? Если присоединишься к Слизерину, я не сомневаюсь, ты нашёл бы с кем обсудить алхимию… — Ты хочешь урок алхимии. — Я… — Малфой выглядел так, словно Эд окатил его ледяной водой. Эд отложил вилку и встал лицом к подростку. Он поднял палец. — Один: я читал, что у вас в библиотеке. Эти книги алхимии очень базовые. — Второй палец присоединился к первому. — Два: ты предлагаешь мне это крутое вещь, хотя я твой соперник. — А теперь и третий. — Три: ты приходишь ко мне опять, и я не думаю, что ты здесь, только чтобы дружить. — И что, если я хочу уроков по алхимии? — немедленно парировал Малфой. — Как ты и сказал, наши алхимические тексты далеки от нормы. — А, — Эд не ожидал этого. Он думал, что Малфой ускачет прочь, как только вскрылся бы его мелкий план. Но вот он стоит и не собирается отступать. Его бы впечатлило, не будь это так не к месту. У Эда было мало времени и никакого желания брать сейчас ученика, да и вообще когда-либо, но он понимал, что держать Малфоя на виду будет полезным. В брифинге отметили, насколько влиятельна его семья в правительстве и насколько влиятелен сам Малфой в школе. И возможность воспользоваться этим влиянием может прийтись кстати по ходу дела. Но этот факт никак не добавлял Эду желания учить какого-то заносчивого пацана. — А, — повторил Эд, быстро думая. — Если ты… Я буду учить тебя, если сможешь… — Превосходно! — Малфой принял самодовольный вид. Ему повезло, что с него потенциально можно поиметь пользу. — Не перебивай! — раз Эд будет учить его алхимии, пусть и неохотно, то он будет делать это правильно. — Может быть, я учу тебя. Сначала ты должен сделать это. Ты должен бегать пять раз вокруг замка каждое утро. Пока бегаешь, ты должен думать: один — это всё, всё — это один. Когда сможешь сказать, что значит, я учу тебя.