Haunted

      С каждым днем Феликс все больше замечал, как меняется его сестра. Ее задумчивость, временами почти тоскливая, уступила место приподнятому настроению — но не отчаянно-веселому, как раньше, а более спокойному. Более того, Мара наконец вылезла из бесформенной робы мага, которую с маниакальным упорством носила раньше (Лелиана пыталась было предложить ей что-то другое, но Мара наотрез отказалась, и Феликс попросил на нее не давить), и приоделась. Когда Амелл впервые за долгое время увидел свою сестру в элегантном и отлично на ней сидящем платье, он ее едва узнал.       — Ты выглядишь… иначе, — заметил он тогда. — Ты же обычно не носишь платья.       — Ну вот, — она пожала плечами, — а теперь ношу. Тебе нравится?       Тот, кто помог ей подобрать это платье, явно стремился подчеркнуть красоту ее фигуры — и вместе с тем не делать из Мары вульгарно одетую девицу. Да и сиреневый цвет ей удивительно шел.       — Да, нравится. Ты сама его выбрала?       Сестра с радостной улыбкой начала рассказывать, что ей с этим здорово помогла Эллана (судя по тому, как одевалась жена Адвена, со вкусом у нее было все в порядке). Слушая длинный рассказ, в котором то и дело всплывали имена Элланы и Асаары, Феликс чувствовал себя виноватым. Неужели он недостаточно внимания уделяет собственной сестре? Неужели с ними ей интереснее и веселее, чем с родным братом, которого она не видела столько лет?       — Эй, ты меня слушаешь? — Мара обиженно пихнула его локтем. Амелл дернулся от неожиданности:       — Конечно, слушаю. Я очень рад за тебя, крошка Мара.       Она надулась еще больше:       — Я вообще-то уже не крошка.       — Знаю, но для меня ты всегда остаешься любимой младшей сестренкой.       — Я не против, но… вообще-то мне уже не три года.       Феликс удивленно посмотрел на нее:       — Я этого и не говорил…       — Да, не говорил. Но… — Мара закусила губу. — Слушай, ты мог бы меня воспринимать как не совсем уж мелкую? Я тут пытаюсь взрослеть.       Амелл захлопал глазами. Он переставал понимать, куда идет этот разговор.       — Мара, ты же знаешь, я очень тебя люблю и всячески готов поддержать.       — Знаю. Но ты не ответил на мой вопрос.       Феликс и не знал, как на него ответить: такая прямота сбивала его с толку. Он не привык говорить о том, что у него на душе — а когда слушал других, понимал не все. Амелл прекрасно улавливал влечение, страх, гнев и злобу, но вот с прочими вещами было труднее: они ему были плохо знакомы. Вот и сейчас, когда Мара — так и хотелось назвать ее «крошкой», хотя она была ненамного ниже его ростом — говорила о взрослении, Феликс не знал, что ей ответить.       — Конечно, Мара, — рассеянно пробормотал он.       — Ну вот.       Ее голос звучал разочарованно, но все же сестра обняла его. Амелл похлопал ее по спине, как обычно — но не почувствовал привычного удовлетворения, что смог ее успокоить. Он вообще не чувствовал себя опытным старшим братом, и это его всерьез пугало.       — Ты меня совсем не понимаешь, да? — тихо спросила Мара. Феликс вздрогнул:       — Нет, что ты, нет, конечно… слушай, мне надо побыть одному, ладно?       Сестра сочувственно сжала объятия.       — Ты говори, если что не так, ладно? Ведь точно что-то не так, я это чувствую…       «Да что ж вы все лезете ко мне в душу, а!»       — Мне надо побыть одному, — повторил Амелл, поспешно уходя из комнаты.       В тот день ему было по-настоящему страшно. Мара, его очаровательная маленькая сестренка, живая и непоседливая, вдруг заговорила непривычно серьезно, как будто и впрямь стала старше… И хотела опекать и утешать его, старшего брата! Феликс начисто отвергал мысль о том, что его вообще кто-то может опекать. Он привык сам брать дело в свои руки и действовать наверняка. А теперь каждый пытался учить его жизни, каждый лез в душу… Это обескураживало. Амелл мог себе позволить делиться только частью переживаний, которую считал уместной, и только с немногими людьми. Теперь же из него пытались вытрясти что-то совсем уж непонятное. Причем кто — собственная сестра и лучший друг, которые уж могли бы заметить, что ему все это чуждо…       Феликс не мог даже толком сосредоточиться на работе. Он лишь рассеянно отпускал замечания Гурду, который становился уже не столь безнадежен, и кивал в ответ на движения Асаары. Та смотрела на него с беспокойством, но, к счастью, не в свое дело не лезла. Амеллу не хватило бы сил отмахиваться еще и от нее.       А однажды днем случилась совсем уж дикая вещь.       Когда Феликс приводил в порядок тренировочное оружие, к нему подошел гном из недавно набранных в орден — неприкасаемый, которого он мельком видел в битве с драконом. Амелл не помнил, как звали гнома, но его откровенно разбойничью физиономию не перепутал бы ни с чем.       — Это… я это… здрасьте, — пробормотал гном, чистя ногти прямо перед собеседником. Феликс многозначительно покосился было на его руки, но намек прошел мимо. — Мы с тобой дракона били, здоровый такой был…       — Был, — хладнокровно подтвердил Амелл. — Дальше что?       — Меня Дэйлан звать. Здрасьте, — еще раз неловко представился он.       — Здрасьте.       Смутившись, Дэйлан принялся выковыривать грязь из-под ногтя большого пальца. Феликс, кашлянув, строго спросил:       — Ты по делу или как?       — По делу, — закивал тот. — По делу. Я спросить хотел… значится… ты вечером что делаешь?       Амелл чуть не выронил из рук меч.       — Ты… зачем это спрашиваешь? — поинтересовался он, стараясь держать себя в руках. Дэйлан, помявшись немного, ответил:       — Ну оно известно, зачем… тут, это, чердак есть такой хороший, тихий. Маркус мне советовал. Если запереться, то никто не увидит. А то меня однажды с Фареном — друг у меня, значится, был…       Феликс медленно отложил меч в сторону, все еще пытаясь держать себя в руках. Этот залихватского вида гном — гном, мать его! — пытается пригласить его на сеновал. При том, что они и парой слов за все время не обменялись. И при том, что Амелл за всю свою жизнь ни разу не заглядывался на мужчин.       «Каких идиотов Адвен к себе набрал…»       — Ты не охренел? — спросил Феликс, надеясь, что Дэйлан сам поймет всю ущербность своей идеи. Но тот только удивился:       — А чего такого? Ты вроде с бабами ни с кем не спишь, вот я и подумал…       — Вон отсюда, — тихо, но очень выразительно проговорил Амелл. — И больше с такими вопросами ко мне не подходи.       — Понял. — Дэйлан обиженно шмыгнул носом. — Жалко. Ты если передумаешь…       — Вон.       Гном быстро исчез. Феликс огляделся по сторонам, убедился, что вокруг никого нет, и с чувством проговорил:       — Блядская Башня Бдения, блядские Серые Стражи и блядские озабоченные рекруты.       После этого он вспомнил слова Дэйлана и задумался. «Ты вроде с бабами ни с кем не спишь»… значит, в ордене считается нормой спать хотя бы с кем-то из боевых товарищей? Или они открыто хвастают своими любовными похождениями? Адвен, видимо, приложил героические усилия к развалу дисциплины, раз дело дошло до подобных вещей.       За ужином Амелл спросил его об этом. Сурана только пожал плечами:       — Слушай, Феликс, Стражам правда не запрещено иметь личные отношения: спать с кем-то, жениться, даже детей заводить — если получится, конечно…       — Зачем ты это поощряешь? Это же разваливает дисциплину. Они будут думать не о долге и общем деле, а о том, кого бы затащить на сеновал.       — Ну, — Адвен хмыкнул, — многие и так об этом все время думают. Ты в Круге, например, ни одной юбки не пропускал…       — У всех была бурная молодость.       — У меня не было.       Сидевшая рядом Эллана игриво усмехнулась:       — Феликс, это он при мне говорит, что не было, или на самом деле так?       Сурана покосился на нее:       — Лана, ты думаешь, я тебе буду врать?       — Ничего у него не было, — ответил Феликс, пресекая спор. — Я ему даже советовал на кого-нибудь глаз положить, но все без толку. Разве что Сур… — поймав взгляд друга, он поправился: — Адвен однажды по пьяни целовался с какой-то магичкой. По-моему, дальше дело не пошло.       — А она была эльфийкой? — Судя по спокойному тону Элланы, ее не беспокоили похождения мужа до брака (хотя их и похождениями-то назвать было трудно). Или же она уже и так о них знала.       — Я не помню, — пожал плечами Амелл. — Я был значительно менее трезв.       — И тем не менее ты помнишь, что дальше дело не пошло, — язвительно вставил Адвен.       — Ну, если бы ты с ней переспал, ты бы мне наутро все уши прожужжал, а такого точно не было.       Сурана как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Эллана же, помолчав, заметила слегка отстраненным тоном:       — Никогда не понимала этого в людях, если честно. Многие так невоздержанны в любви… и особенно в постели, как будто им всегда всего мало.       — Это бывает по молодости, — сухо ответил Феликс. — И я не уверен, что это подходящая тема для трапезы.       — Да ладно, — усмехнулся Адвен, понизив голос, — ты первый начал рассказывать, как к тебе пристают всякие гномы.       — Я завел разговор об этом, чтобы привлечь внимание к дисциплине.       — Сколько раз за вечер ты произнес это слово, зануда?       — Какая разница, ты уходишь от ответа.       — Феликс, — Сурана вздохнул, — если ты не хочешь спать с товарищами по ордену, тебя никто не заставляет. Я тоже ни с кем из них не сплю. Но запрещать делать это другим просто глупо. В конце концов, в ордене есть такие пары, которые грех разбивать.       — Какие же, например?       — Ну, например, Нат с Веланной.       — Чудесная пара, — презрительно усмехнулся Амелл. — Интриган и дикая долийка… не в обиду будет сказано, — прибавил он, покосившись на Эллану. Та улыбнулась:       — Нас многие считают дикими, этим уже никого не удивишь.       Помолчав немного, Феликс спросил:       — Ладно, какие еще неразлучные голубки у тебя под крылом?       Закатив глаза, Адвен все же отозвался:       — Еще Кейр и Бетани. Они прекрасная пара, но вне ордена никогда бы не встретились.       — Какая Бетани? — насторожился Амелл. — У нас такой вроде бы нет.       — Бетани Хоук, естественно…       — То есть?! — Не удержавшись, Феликс повысил голос. — Этот выскочка крутит шашни с моей кузиной?       — Ты ж ее в глаза не видел, — удивился Сурана.       — Какая разница, она не перестает от этого быть моей кузиной.       Мара впервые за время ужина подала голос:       — Слушай, братишка, она ж не могла у тебя спросить разрешения, с кем крутить шашни. Да даже если бы и могла…       — Ты же не хочешь, чтобы в нашу семью лез кто попало? — повернулся к ней Амелл. Сестра нахмурилась:       — От нашей семьи уже ни хрена не осталось. Нам эти Хоуки, считай, никто.       — Как ты можешь так говорить?       — Да легко! — Мара обиженно встряхнула головой. — Мы их в жизни не видели, никаких писем они нам не слали. Тебе не наплевать, что там у них происходит?       Не желая сдавать позиций, Феликс отрезал:       — Как бы мы ни относились друг к другу, наша семья и так достаточно спуталась с Серыми Стражами. Не хватало еще связей со всякими идиотами…       Все трое вдруг посмотрели на него с явной неприязнью. На удивление единодушно.       — Что я такого сказал? — нахмурился Амелл.       — По-моему, идиот тут не Кейр, а ты, — мрачно отозвался Адвен.       — А я-то при чем?       — Ты требуешь от других покорности, но даже их не знаешь, — Эллана покачала головой. — Бетани такого не заслуживает, да и Кейр тоже.       — Вы сговорились, что ли? — нервно усмехнулся Феликс, слыша в своем голосе легкую нетвердость. Его одолевало отчаяние. Все, все вокруг отвернулись от него — даже те, кому он верил, кого считал надежными… теперь они все крутили пальцем у виска. Словно Амелл и в самом деле был безумцем, словно это он ничего не понимал…       И ведь раньше он искренне считал, что они на его стороне.       У Феликса задрожали руки.       Поднявшись с места, он объявил:       — Мара, собирай вещи. Мы немедленно уходим отсюда.