Haunted

      — …вот и что я должен делать, а?       — Для начала перестань орать. Нечего срывать на мне зло.       — Я не срываю, я просто… я уже не знаю, что сказать или сделать, чтобы хоть до кого-нибудь дошло…       — До шемов, ты хочешь сказать. Я-то здесь при чем.       — Ни при чем, ты прекрасна и безупречна.       — Ох, ты просто невыносим.       Феликс медленно разомкнул веки. С каждой секундой он чувствовал усиливающуюся боль во всем теле. Ныли ребра, живот, правое плечо, что-то было не так с носом… Впрочем, судя по тому, что он лежал в лазарете, а рядом препирались Адвен и Веланна, ему наверняка оказали какую-то помощь после…       «Дуэль… мы начали драку… я потерял контроль над собой… применил магию… он напал на меня…»       — О, смотри-ка, он очнулся!       Амелл беспокойно уставился вперед и увидел подошедшего к нему Сурану. Друг, не говоря ни слова, ударил его по лицу.       — На мне и так живого места нет, — простонал Феликс.       — Ничего, от одной оплеухи ты точно не умрешь. — Только сейчас Амелл заметил, что глаза у Адвена опухли от слез, хотя голос был твердым. — Ты, блядь, вообще понимаешь, что ты натворил?       — Да, — бессильно признался Феликс. — Но ведь не я один…       — Не волнуйся, мне по морде уже дали, — раздался неподалеку до боли знакомый голос. С трудом повернув голову, Амелл увидел расположенного через пару коек от него Эремона. Тот лежал на животе с привязанными к кровати руками; его голова, шея, края ушей и плечи были обожжены и покрыты волдырями. «Я явно не рассчитал силу, — подумал Феликс, — да и как у меня вообще вырвалось это пламя, мне же не восемь лет, я опытный маг…»       — Тебе бы сейчас лучше заткнуться, Кейр, — сквозь зубы прошипел Сурана, не оборачиваясь. Эремон на удивление покладисто и тихо отозвался:       — Согласен.       — Шемы, — фыркнула Веланна. — Сколько же от вас проблем.       «Шемы» помолчали, не споря. Затем Амелл попробовал пошевелить конечностями. Ноги и левая рука ему еще подчинялась, а вот движение правой сразу отдалось усилившейся болью в плече.       — Как долго я был без сознания? — спросил он.       — Полдня, — ответил Адвен, сев рядом и начав возиться с перевязкой на животе друга. — Скажи спасибо, что у Гурда быстрая реакция, и ты не потерял чересчур много крови. Ну и что Кейр тебя не прикончил.       — А жаль, — мстительно вставил Эремон. Оглянувшись, Сурана снова осадил его:       — Тебе не надоело судьбу испытывать?       — А я с ним согласна, — неожиданно вмешалась Веланна, свирепо покосившись на Феликса. — Уж лучше бы прикончил эту мразь. И усилия бы нам сэкономил, и в целом в ордене проще было бы.       Шумно вздохнув, Адвен проговорил:       — Вот где Нат, когда он так нужен. Он вас троих сразу затыкал…       — Не смешно, — буркнула долийка.       — А мне смешно. Очень, блядь, смешно. Сижу и хохочу, — он слишком туго затянул повязку, и Амелл дернулся от боли. Заметив это, Сурана поджал губы и тихо проговорил: — Все-таки я очень херовый Командор.       — Ты тут вообще ни при чем, — заметил Феликс, делая слабую попытку махнуть рукой. — Это личные дела… личные счеты…       — Заебали меня эти личные счеты, — голос Адвена дрогнул. — Они у вас когда-нибудь закончатся? Один объявляет врагом Ната, даже не зная его, и добросовестно портит ему жизнь, а теперь переключился с одного Констебля на другого. И даже не гнушается убийства. — Эремон недовольно вздохнул: очевидно, речь шла о нем. — Другой выставляет счеты Ирвингу, Дункану, Алистеру, мне и самому Создателю — только потому, что мы, блядь, не вписываемся в его планы!       — Все совсем не так… — вяло проговорил Амелл, но Сурана перебил его:       — Все так! Ты изуродовал свою жизнь и теперь хочешь то же самое сделать с сестрой, которой и так не повезло. Ее калечишь морально, других — уже физически!       — Я не нарочно…       — Да мне насрать. — Закончив работу, Адвен обдал друга целительной волной и встал на ноги. — И если не нарочно, кстати, на суде это тебе не поможет.       — На суде?       — А вы думали, что за нарушение всех мыслимых правил я вас обоих поглажу по головке? — Шмыгнув носом, Сурана глухо проговорил: — Вы друг друга убить пытались и чуть не убили. Как только сможете встать на ноги, пойдете под суд — и легко вы там не отделаетесь.       — Справедливо, — заметил Эремон. — А когда это будет? Сколько мне еще лежать со связанными руками в таком положении?       — Об этом надо было думать прежде, чем принимать вызов на дуэль. — Помолчав, Адвен все же ответил: — Лежать тебе еще дня два, чтобы мы как следует обработали твою шею — хотя нормально двигать ею ты еще долго не сможешь. А вот к связанным рукам лучше привыкай. Что-то ты повадился их распускать.       — Только с теми, кто этого заслуживает.       — И это мне говорит человек, превозносящий дипломатию.       — Иногда проще избавиться от кого-то, чем переубедить его.       — Хочешь сказать, что и от тебя, упрямца, проще избавиться?       Эремон надолго замолчал. Воспользовавшись паузой, Феликс спросил:       — А когда я смогу встать на ноги?       — Дня через два-три, если мы постараемся, но аукаться все это будет долго. Нос может неровно срастись. Внутренности могут беспокоить. Хотя что тебе сделается…       Вздохнув, Сурана посмотрел на Веланну и спросил:       — Посидишь тут с ними? Я больше не могу.       — Да ты тут с ночи торчишь, — отозвалась долийка, — иди, конечно. Я позову Адайю, если одна не справлюсь. Только предлагаю вот этому шему, — она кивком указала на Амелла, — тоже руки связать. И антимагию применить.       — Ненадежно и ненадолго. Но руки на всякий случай свяжи.       И Адвен ушел, не оборачиваясь.       Феликс не сопротивлялся, когда Веланна крепко связывала ему руки, парализованный болью и изумлением. Он все еще не мог поверить, что это все произошло на самом деле. Заведомо проигрышная дуэль, которую предложил он сам, потеря контроля над собой… Амелл чуть не убил человека. Пусть его жертвой был Эремон, который сам нарывался на драку, Феликс не собирался прибегать к такому насилию, не собирался нарушать правила дуэли, не собирался никого убивать… а в итоге красный туман гнева в его голове решил все по-своему.       «Я… действительно сошел с ума?»       Он лежал, бессмысленно глядя в потолок и раз за разом прокручивая в голове недавние события. Сколько раз он поддавался гневу? Сколько раз слышал в свой адрес «ты безумец», причем от друзей и врагов? Сколько раз поступал наперекор тому, что ему говорили? И что в итоге… в итоге Амелл никому ничего не доказал — кроме того, что он действительно собой не владеет.       «Что со мной стало?..»       Сквозь пелену размышлений он видел, как в лазарет приходили люди. Правда, почти все шли к Эремону, стремясь то отругать, то подбодрить его. К Феликсу пришла только сестра: она не смогла сказать ничего внятного, только разрыдалась, увидев обоих пострадавших. Эремон при этом пытался ее утешить, говоря что-то бессмысленное вроде «до свадьбы заживет»; Амелл только умоляюще смотрел на Мару, понимая, что слова не помогут. У нее больше не было ни единого повода гордиться старшим братом.       Еще на Феликса обратила внимание Асаара: она тоже едва не сорвалась в слезы, придя в лазарет, но затем собралась и сурово отчитала обоих.       — Вы получили высокое звание, — ее северный акцент звучал сейчас поистине грозно, — Командор доверил вам многое. Вы должны показать пример другим Стражам. А теперь они будут вас бояться! Потому что вы можете броситься на них и пытаться убить! Разве это должен делать Констебль? — Видя, что оба подавленно молчат, Асаара вздохнула: — Разве можно так делать? За вас так переживали, все это могло закончиться плохо… то есть еще хуже…       — Ты права, — тихо вздохнул Эремон. — Накажут нас вполне заслуженно.       — Еще бы! Скажи, Феликс, разве я не права?       Амелл не мог ничего сказать. Физическая боль все еще терзала его, но куда тяжелее был свалившийся на него груз моральных страданий. Он чувствовал, что больше ничего не понимает, ни в чем не ориентируется… все мысли забивались одним: «Я безумен. Я отвратителен. Мне нет смысла идти дальше».       — Феликс?       Вместо слов наружу прорвались горячие слезы. Они выражали всю его ненависть к себе, все осознание собственного конца, всю боль, которая появилась задолго до полученных ран… бесполезно было пытаться уложить это в слова. Амелл больше не распоряжался собой, больше не мог скрывать все это изнутри — и не мог остановить льющиеся из глаз слезы.       — О, это хороший знак. — Асаара села рядом с ним и осторожно погладила по щеке, утирая слезы. У нее оказались очень нежные руки. — Я рада, что ты понимаешь, что сделал. Это поможет потом, когда ты будешь говорить со мной.       — Что… это значит? — срывающимся голосом спросил Феликс. — Зачем?..       — Я буду тебя слушать. Ты расскажешь мне, что произошло в твоей жизни. Что не так. Я помогу понять, как исправить это.       — Что за… бред…       — Не бред. Это помогает. Я много раз пробовала. Стражи говорят, хорошо получается.       — Не трать силы, — вмешался Эремон. — Оно того не стоит…       — Замолчи! — Асаара гневно обернулась к нему. — Откуда в тебе это? Жестокие слова, жестокие действия… ты пытался его убить!       — Да, пытался, — равнодушно ответил тот. — И в этом я как раз не раскаиваюсь.       — А стоит! Нельзя Стражу убивать Стража!       — А вести себя как подонку Стражу можно? Можно плевать на других, отталкивать тех, кто пытается помочь, издеваться над другими и устраивать безобразные сцены? — В голосе Эремона все отчетливее слышалась злость. — Можно злоупотреблять магией и нарушать заявленные правила поединка? Можно быть бездушной сволочью?       — Ты сейчас сам говоришь как… бездушный сволочь.       Асаара немного неправильно сформулировала фразу, но смысл ее явно произвел на Эремона впечатление.       — Может быть, — тихо произнес он с полминуты спустя.       — Не надо так. — Асаара снова провела рукой по лицу Амелла — заботливо, без капли чувственности — и обратилась к нему: — Ты не просишь помочь, но тебе нужна помощь. Мара очень просит помочь. Я помогу — ради нее, ради Адвена и… потому что так надо.       — Да лучше бы… я умер, — вырвалось у Феликса сквозь слезы. Эта фраза, к его удивлению, повисла без ответа. Асаара подошла к Эремону и присела уже рядом с ним.       — Теперь ты понимаешь, что нельзя таких убивать? — спросила она. — Он не здоров. Не в себе. Он многого не понимает, что происходит вокруг. А ты полез с ним в драку.       — В драку полез зря, это я признаю.       — Да еще так жестоко… ты ведь не такой. Ты всегда хочешь, чтобы было мирно и хорошо.       — Не всегда. Ты же знаешь.       — Хорошо. Когда твоей жизни угрожают, ты теряешь волю. Отдаешься гневу. Ненависти. Нельзя так. Твоя ненависть… она как эти ожоги. Ее видно, и от нее больно.       Помолчав, Эремон глухо проговорил:       — Хорошая аллегория.       — Пожалуйста, — Асаара взяла его лицо в ладони, — не делай хуже, чем есть. Поговори со мной потом. Тебе это тоже нужно, хоть и не так сильно.       — Хорошо.       У Асаары была странная манера общения — смесь строгого поучения, дружеского участия и почти романтической нежности. Она одинаково общалась и с Амеллом, и с Эремоном, и была с ними одинаково откровенна. Феликс не знал, как будет с ней «говорить», но, по крайней мере, такая манера ему чем-то нравилась.       Правда, он не понимал, о чем теперь можно говорить с ним — и стоит ли вообще.       Спустя пару дней дуэлянты почти синхронно поднялись на ноги, и их сразу же отвели на суд. Амеллу доводилось судить преступников раньше — в том же тронном зале Башни Бдения, где он, сидя на троне, выслушивал судебные тяжбы и выносил решение. Теперь его место занял Адвен, заметно осунувшийся за эти дни, а Феликс и Эремон стояли в центре зала, обнаженные по пояс, с выставленными напоказ увечьями и по-прежнему связанными руками. В зале столпились Стражи, местные солдаты, даже слуги — и все они беспокойно шептались и таращились на виновников происшествия. Несмотря на создаваемое толпой людей в зале тепло, дуэлянты мерзли, то и дело подергивая голыми плечами: последние дни облачника выдались прохладными.       Призвав всех к порядку, сенешаль Вэрел заговорил:       — Слушается дело двух Констеблей ордена, Феликса Амелла и Кейра Эремона. Нарушив правила Серых Стражей, они вызвали друг друга на дуэль и прибегли к запрещенным приемам боя. В итоге они оба получили серьезные увечья — и едва не лишились жизни. — Посмотрев на Сурану, он прибавил: — Позволю себе заметить, Командор, что случившееся — просто позор для нашего ордена.       — Я согласен, сенешаль, — отозвался Адвен, сложив ладони шпилем. Под его глазами были темные круги. — Одно то, что собратья по ордену вызвали друг друга на поединок боевым оружием, не делает им чести — но вдобавок отличились оба наших Стража-Констебля. На которых, по идее, должен равняться весь орден. Поэтому дело мы решаем не товарищеским судом Стражей, а на суде эрлинга: слишком уж многое наши Констебли себе позволили.       — Выслушаем свидетелей, — сказал Вэрел. — Гурд Келльсен и Сайлас Бронак были секундантами на дуэли — и оба не сообщили о происходящем Командору. Это делает и их виновными в случившемся. Пройдите сюда.       Гурд и Сайлас вышли из толпы и приблизились к дуэлянтам. Феликс случайно встретился взглядом с Сайласом — и увидел в его глазах ту же ненависть, какой пылали в бою глаза Эремона. Грозно посмотрев на Амелла, тот отвернулся.       — Гурд Келльсен, расскажи собранию, как обстояло дело, — произнес сенешаль. Гурд, пожав плечами, заговорил:       — Ну, наверное, я виноват. Мне Адвен после того ужина поручил вечером следить и присматривать за Феликсом. Я смотреть-то смотрел, а держать его в той комнате я не догадался. Он меня начал уговаривать — дескать, поговорить ему с кем-то надо, не сказал даже, с кем. Потом он меня таки уговорил выйти, нашел Кейра, выставил ему условия… я пытался их отговорить, предлагал хоть тренировочным оружием подраться — они не согласились, решили до первой крови.       — Что было потом?       — Потом начали драться — там, возле конюшен, где никого тогда не было. Сначала все нормально и по чести, а потом Феликс его поджег. Мне показалось, что случайно. Как только я пламя остановил, Кейр на него набросился, мечом проткнул и начал избивать. Я их в стороны развел, кровотечение кое-как остановил, потом мы с Сайласом побежали за помощью. Вот и все.       — Почему ты нарушил приказ Командора?       Гурд замялся.       — Не знаю. Феликс убедительно говорил. Я привык, что он обычно по делу говорит… ну и вот.       — Идиот, — прошипел Сайлас. Вэрел одернул его:       — Веди себя порядочно, Сайлас. Что скажете, Командор?       — Ничего, — вздохнул Адвен. — Пусть все выскажутся. Сайлас, тебе есть что добавить?       — Что Гурд идиот, — отозвался тот, — но в целом он все правильно сказал, так все и было. Только вот я не уверен, что Амелл… тьфу ты, Феликс не нарочно Кейра поджег. По-моему, очень даже нарочно. Хотя сам же обещал схватку безо всякой магии.       — Почему ты не оповестил никого о дуэли, зная, что поединки между Стражами запрещены?       — Ну… я тоже надеялся, что обойдется. Если что, мы с Гурдом их в стороны растащим. Я ж не знал, что такая херня произойдет…       Все глянули на Сурану, ожидая его вердикта, но он просто отмахнулся.       — Кейр Эремон, Страж-Констебль, — объявил сенешаль. — Твоя очередь говорить.       Эремон оглядел собравшихся с некоторой робостью — но в целом он держался лучше, чем Амелл. Кашлянув, он заговорил:       — Я признаю себя виновным. Я знаю, что нарушил правила ордена. Мне не стоило принимать вызов на дуэль — но привычка сработала, сами понимаете. Я сам себя наказал, ввязавшись в бой с сумасшедшим магом. Оправданий своему поступку я искать не буду. Что касается слов свидетелей — в целом все верно, но я хочу кое-что добавить. Сайлас до последнего пытался отговорить нас от этого поединка, он несколько раз просил об этом всех нас и лично меня, но мы его не послушали. Я прошу суд отнестись к нему более снисходительно.       — Это правда? — Вэрел перевел взгляд на Гурда. Тот ответил:       — Ну, правда. Он действительно хотел, чтобы мы разошлись, настаивал на этом. Я не настаивал, потому что смысла не видел, эти двое друг друга так ненавидят, что им только повод дай подраться…       — Ясно. — Искоса глянув на равнодушное лицо Адвена, сенешаль объявил: — Теперь говорить будет Феликс Амелл, Страж-Констебль и Герой Ферелдена.       Никогда слова «Герой Ферелдена» не звучали более унизительно, чем сейчас.       Выпрямив плечи (или, точнее, попытавшись это сделать), Феликс нетвердым голосом произнес:       — Я виновен. Я не должен был этого делать. Но сорвавшееся с моей руки пламя — это несчастный случай…       — Что едва ли тебя оправдывает, — неожиданно вмешался Сурана. — Не ты ли все время проповедовал дисциплину и самоконтроль, без которых магу не обойтись?       — Я. И поэтому мне стыдно за свой поступок. Я приму любое наказание.       — Это все? — уточнил Вэрел, выждав паузу.       — Все.       — Ну что ж. Обвиняемые признают себя виновными…       — Надо уточнить, в чем, — заметил Адвен. — Вы виновны в том, что нарушили правила? — Оба сказали «да». — Вы виновны в том, что специально искали шанс подраться друг с другом? — Снова подтверждение. — Сожалеете о том, что ввязались в схватку? — Подтверждение. — Сожалеете о том, что пытались друг друга убить? — Амелл сразу сказал «да», Эремон промолчал, но потом все же выдавил из себя согласие. — Ну что ж. Ваши предложения, сенешаль?       — Думаю, сначала надо решить вопрос с секундантами. Что же касается наших Констеблей… были прецеденты изгнания из ордена в подобных случаях, но, возможно, нам не стоит к этому прибегать.       — Да, — кивнул Сурана, — это бессмысленно. На Глубинные тропы их отправлять еще рано, им тридцати нет, а изгонять просто незачем, они все равно останутся прошедшими Посвящение Стражами… кхм, ладно, секунданты. Гурд, вычтем половину из твоего жалования за этот и следующий месяц. Надеюсь, это научит тебя внимательности.       — Ясно, — удрученно проговорил тот.       — Сайлас, столько же вычтем из твоего жалования.       Тот кивнул, как будто не расстроившись. Адвен перевел взгляд на дуэлянтов. В его глазах было столько боли, что Феликс почувствовал себя еще более виноватым. Он и думать забыл, что друг вытащил его с того света — и до последнего пытался дать ему шанс… прежде. Сейчас он имел полное право передумать.       Помолчав, Сурана провозгласил:       — Вы оба лишаетесь звания Стража-Констебля. То, как вы его опозорили, не всякий сможет повторить. Вам запрещено носить оружие. Любое. До тех пор, пока до вас не дойдет хоть что-то. Далее — две недели за решеткой. К вам будут приходить целители и немного подлечивать, но на больший комфорт не рассчитывайте. После этого вы приступите к работе, которую поручат вам слуги. Делайте все, что они потребуют. Им часто не хватает рабочих рук, так что два здоровенных лося наверняка пригодятся в хозяйстве.       «Здоровенные лоси» были не такими уж мощными (разве что по сравнению с субтильным эльфом Адвеном), но все же кивнули, соглашаясь. Амелл хотел было попросить для себя казнь, но вспомнил, что обещал принять любое наказание. Он оглядел собравшихся и заметил в первом ряду сестру, смотревшую на него с ужасом и болью…       «Прости меня, крошка Мара».       — Сенешаль, разместите их в подземелье, — приказал Сурана.       — Да, Командор.       Вэрел лично отвел дуэлянтов в пустовавшие застенки, определив их в камеры в разных концах коридора. Первым за решеткой оказался Эремон: пока его за ногу приковывали к стене, сенешаль укоризненно говорил:       — Вот уж не думал, что такой день настанет. Разве оно того стоило, Кейр?       — Нет, не стоило, — тот хотел было покачать головой, но не смог — из-за ожогов не двигалась шея. — Но что уж теперь поделать.       — Как минимум — подумать над своим поведением. Кстати, хочу лично предупредить: за взлом замка и попытку к бегству ты будешь строго наказан.       — Да я и не собирался, — пожал плечами Эремон. Феликс удивился — но не его ответу, а тому, что Эремон, оказывается, умеет обращаться с отмычкой. «И откуда бы ему это уметь…» Впрочем, поразмышлять над этим он не успел: его отвели в другую камеру и точно так же приковали за ногу к стене.       — Камеру оборудуют антимагической руной, — сообщил Вэрел, — так что и тебе я сбегать не советую.       — Я не хочу сбегать, — Амелл опустил голову. — Мне тут самое место.       Помолчав, сенешаль тихо и печально произнес:       — А ведь раньше ты казался мне настоящим героем. Ты был хорошим Командором, способным вести за собой. Ты выигрывал битвы и вдохновлял Стражей на новые свершения. А теперь я даже не верю, что тот Герой Ферелдена и ты — один и тот же человек.       — Верно. — Феликс уселся на пол, прижавшись голой спиной к стене. — Тот Герой Ферелдена давно умер. Его больше нет.       — Надеюсь, это просто слова, сказанные в минуту слабости, — отозвался Вэрел, покачал головой и ушел. С ним ушли и сопровождавшие осужденных солдаты.       Вжавшись в стену, Амелл закрыл глаза и прошептал:       — Его больше нет.