Haunted

      Следующий день прошел на удивление спокойно — ровно до того, как начали сгущаться сумерки. Феликс шел себе по коридору, измотанный мытьем пола в огромном зале, как вдруг путь ему преградил Сайлас. Лицо его ничего хорошего не предвещало.       — Пошли поговорим, — почти прорычал он.       — Я занят, — Амелл попытался его обойти, но Страж схватил его за грудки и увлек в пустовавшую боковую комнату. Феликс даже не заметил, как Сайлас успел ему врезать по печени и в голову — но зато боль почувствовал сразу.       — Ну ты и мразь, — с ненавистью выдохнул Сайлас. — Я-то, дурак, раньше думал, что Герой Ферелдена — это что-то значит. А нихрена. Мразь, каких мало, все от тебя в стороны шарахаются, и не зря. — Еще один удар по лицу. — Вот убил бы, да рука не поднимается. Не то что у некоторых…       Слушая его, Амелл пытался понять, с чего вдруг Сайлас решил ему накостылять, если Феликс со Стражами всегда вел себя одинаково. Потом до него дошло.       Дружок Эремона пришел мстить за него.       От этой мысли стало даже как-то смешно.       — А, ты еще и ржешь?       От очередного удара Феликс все же уклонился. Держась за вновь разбитый нос (теперь он точно никогда не будет правильной формы), он выпрямился и посмотрел Сайласу в глаза.       — Тебя Эремон надоумил? — хладнокровно поинтересовался он.       — Ах ты сука!       Следующий удар оказался таким сильным, что опрокинул Амелла на пол. Напоследок пнув его по ребрам, Сайлас заявил:       — Если будешь на меня жаловаться — валяй. Мне в тюрьме еще раз отсидеть не жалко. А вот врезать тебе у меня давно руки чесались. Хоть полегче стало.       И ушел.       Феликс кое-как принял сидячее положение и ощупал больные места. Кажется, кроме носа, ему ничего не сломали. Правда, пара зубов за щекой слегка зашатались, но на этот случай у Амелла имелось в арсенале заклинание Винн. Без целительной магии у него давно не было бы половины зубов, учитывая, как часто во время Мора он падал и получал удары. Правда, Феликсу не слишком хорошо давались лечебные заклинания, но он уже давно привык обходиться своими силами: у Мары со школой созидания тоже было не очень.       Укрепляя зубы и пытаясь снять боль в ушибленных местах, Амелл раздумывал над случившимся. Его избил какой-то Страж — просто так, потому что ему захотелось отомстить за друга. За Феликса бы точно никто так не вступился… впрочем, не его ли это вина? «Люди от тебя шарахаются»… возможно, Сайлас был прав. Амелл внушал другим страх, и больше ничего. Даже Мара — сейчас он стал это замечать — смотрела на него с легким испугом, словно боялась очередной яростной вспышки. А ведь собственной сестре он бы никогда не причинил боль…       И ведь при этом Сайлас его не испугался. Рискнул ввязаться в драку с магом, даже не боясь последствий. Бесстрашный он, что ли? Или бандитские правила чести еще и не такое предполагают?..       Устало обдав нос целебной волной, Феликс закрыл лицо руками.       «Неужели все считают меня чудовищем? Лучше уж избить меня и со спокойной душой отправиться в тюрьму, чем терпеть?»       Чувствуя, как глаза наливаются слезами, Амелл поспешно отряхнулся, шмыгнул носом (что сразу причинило ему боль), еще раз кое-как подлечился… и понял, что у него нет сил идти и работать дальше. И показываться другим на глаза тоже. Сразу начнутся вопросы… или в Феликса могут просто начать тыкать пальцем и посмеиваться. Вряд ли он у кого-то вызовет сочувствие.       Вздохнув, он окутал себя покровом Тени. В последнее время Амелл нечасто пользовался этой техникой, но сейчас ему захотелось исчезнуть из реального мира хотя бы так. Если тихо передвигаться в тенях, может, его никто не увидит… Хотя незаметность никогда не была сильной стороной Феликса: Лелиана в свое время дала ему пару уроков, но грациозность барда плохо сочеталась с резкими, отточенными движениями мага Круга. Да и не к чему Амеллу было прятаться в тенях: на это всегда был кто-то другой. Адвен, например…       Ему на глаза точно попадаться не хотелось. Еще начнет расспрашивать, допытываться, лезть в душу… нет уж, такого допустить было нельзя.       Стараясь ступать как можно тише, Феликс медленно пошел по коридору. Он замечал каждого идущего мимо, поражаясь, сколько все-таки народу в Башне Бдения — и внутренне радовался, что магов из них меньшинство. Мало кто из не-магов мог распознать скрытое под покровом Тени. Стражи, слуги, мужчины, женщины — все они шли мимо, занятые чем-то своим, говорящие и думающие о чем-то своем… у каждого была цель.       У Амелла ее не было.       Заметив в скоплении людей нескольких магов, он обошел их по широкой дуге, осторожно вышел на улицу, продолжая двигаться в тенях… и столкнулся с Адвеном лицом к лицу.       «Ну, разумеется. Мое извечное везение в действии».       Друг развеял теневой покров, и на лице его сразу отразилось беспокойство:       — Феликс, кто тебя побил?       — Никто, — Амелл стиснул зубы, — я сам упал. Слишком чисто вымыл пол и поскользнулся.       Сурана сокрушенно покачал головой:       — Только не говори, что опять Кейр…       — Нет, его там и близко не было. Я сам упал, говорю же.       — Так, — Адвен вздохнул, — пойдем-ка в лазарет. Надо тебя пролечить.       — Я уже пролечился.       — Угу, вижу. У тебя всегда херово было с целебной магией, а ты наверняка еще и все эти годы самолечением занимался. Давай, пошли. Привыкай к хорошему.       Феликс хотел было возразить, но сил у него не осталось, поэтому он молча последовал за другом.       В лазарете была не Веланна, а тихая эльфийка с медно-рыжими волосами — Амелл никак не мог запомнить, как ее зовут, до того невзрачной она была. Увидев их, она спешно начала складывать инструменты.       — Адайя, да не бойся, — обратился к ней Адвен, — я тебя отвлекать не буду, поколдую над ним немного, и все.       — Нет-нет, — глаза ее нервно бегали, а голос был еле слышным, — я пойду. Я как раз тут все закончила. Веланна потом меня сменит.       В ней ощущался страх — но, к удивлению Феликса, страх не перед ним. Неужели она боялась Сурану?.. Впрочем, когда Адайя на прощание обернулась, Амелл понял все. Она смотрела на Адвена с затаенной болью — безответно влюбленная. Феликс этот взгляд хорошо знал: в Круге чуть ли не каждая вторая девушка порой так на кого-то смотрела. Интересно, в курсе ли Сурана… судя по всему, не в курсе.       — Она какая-то нервная в последнее время, — обеспокоенно заметил он. — Может, ее опять демоны преследуют, у нее такое было… я и спрашивать пытался, она ни в какую…       — По-моему, она в тебя влюблена, — заявил Амелл. Друг встрепенулся:       — С чего ты взял?       — Уходит от разговора, избегает тебя, смотрит глазами недоеной коровы…       — Не смей так говорить про наших коллег, — сурово оборвал его Адвен. Феликс пожал плечами:       — Хорошо. Смотрит и вздыхает, понимая, что ты на нее внимания не обратишь. Мы с тобой таких в Круге немало видели. В общем, я почти уверен, что она влюблена в тебя.       Сурана беспокойно стиснул ладони.       — Ну как так, — пробормотал он, — зачем ей это… она ведь понимает, что взаимностью я не отвечу…       — Это не главное. О взаимности не всегда задумываются.       — Да даже если… — Он покачал головой. — Нет, ну что за бред, зачем так все запутывать… ладно, подумаю об этом позже.       Еще раз дернув головой, он посмотрел на Амелла.       — Так. Ну и чем ты еще упал, кроме лица?       — Ребра, — неохотно признал Феликс. — И, кажется, живот.       — Ну е-мое… ладно, раздевайся и ложись.       Поежившись, Амелл подчинился. Он уже и не помнил, когда Сурана в последний раз лечил его… ну, помимо этой злосчастной дуэли. Кажется, это было после боя с Матерью. Взмыленный Адвен пытался поднять на ноги Феликса и Хоу, Веланна занималась остальными, потом они сменяли друг друга, используя другую технику… как давно это было.       Но, как и тогда, у Сураны были осторожные и нежные пальцы. Пару недель назад Амелл этого даже не чувствовал… но сейчас прикосновение чужих рук к его лицу и груди казалось чем-то удивительным. Он даже несколько встревожился.       — Расслабься, — устало вздохнул Адвен, видимо, почувствовав его напряжение. — Кстати, это тебе в целом совет. Я слышал, что ты работаешь на износ. Я не затем тебя наказывал, чтобы ты умер от усталости.       — Я просто делаю свою работу, — механически отозвался Феликс.       — Ну да, ну да. Перестань так себя насиловать, ладно? Я знаю, что ты любишь превозмогать боль и ползти дальше, но… не превозмогать же все время. Иногда надо остановиться, выдохнуть и спокойно посидеть хотя бы часик. Я к тебе зачем духа приставлял? Кстати, как с ним дело продвигается?       — Никак. Я ему не доверяю.       — Ясно. — Снова вздох, теперь уже сердитый. — А кому ты доверяешь?       Амелл задумался.       — Маре. Лелиане. Наверное, тебе и Асааре. Все.       — Надо же, я в списке, — без улыбки заметил Сурана и, кашлянув, продолжал: — Ну тогда доверься кому-то из нас. Асааре, правда, сейчас самой тяжело, а Лелиана далековато… но мы с Марой еще остаемся.       — Да. Я знаю.       Он замолчал, словно кто-то стискивал ему горло. Феликс не привык к откровенности, еще и с другом… он не знал, с чего начать, как вообще говорить с ним, не прикрываясь равнодушными фразами и тоном. Возможно, он иначе и не умел…       — Если тебе кто-то опять сломает нос, — пробормотал Адвен, — я его в третий раз на место прикручивать не буду, честное слово…       — Ты меня ненавидишь?       Сурана аж вздрогнул от неожиданности, отняв руки. Феликс тоже не знал, зачем у него вырвались эти слова.       — Это сейчас вообще к чему было? — спросил Адвен, помедлив.       — Я подумал… наверное, мы плохо дружили. Ты, должно быть, хотел от меня другого. — Он будто вытягивал из себя слова клещами, но останавливаться сейчас было нельзя: уж лучше раз и навсегда закрыть эту тему. — Мне тоже было нужно другое… уже потом, после Мора, после того, как я стал Командором. — Видя, что Сурана хочет возразить, Амелл жестом приказал ему молчать, принял сидячее положение и продолжал: — Нет, погоди, я не закончил. Я… я не знаю, чего от меня хотел ты. Может быть, я в этом виноват. И теперь я виноват точно, потому что нарушил установленную тобой дисциплину… ну, точнее, ее подобие. — На хмурый взгляд друга он не отреагировал. — И, возможно, тебе все это уже надоело — из-за старых обид или новых, или всего вместе. Так вот, скажи мне, ты меня ненавидишь?       Адвен удивленно смотрел на него своими большими глазами — точь-в-точь как тогда, в детстве, когда они впервые заговорили в библиотеке. Тогда Сурана тоже искренне удивился словам незнакомого «шема». Сейчас, конечно, многое изменилось, он теперь был не испуганным эльфенком, а Командором уважаемого ордена… но взгляд у него остался такой же.       — Феликс… — Он присел рядом, снова стиснув ладони. — Я… честное слово, я сам не знаю, как толком об этом говорить, хотя давно собирался… — Кашлянув, Адвен выпрямил спину и посмотрел другу в глаза. — Да. Я только с годами понял, что мы звали себя лучшими друзьями — но на деле не слишком-то и дружили. Я это понял уже потом, в Киркволле, и по возвращении… хотя я понимаю, что я действительно поступил плохо по отношению к тебе. Обиделся, перестал писать, с головой нырнул в эту новую жизнь, в интриги… а потом вернулся и сделал еще больнее. В те два года мне казалось, что нет другого выхода, что я поступил правильно, хоть и плохо… но сейчас я понимаю, что настоящий друг вообще так не поступил бы. Что до тебя… — Он отвел глаза и вздохнул. — Да, наверное, я хотел другого. Я хотел, чтобы ты был со мной искренен. Чтобы не требовал от себя, меня и всех остальных быть идеальными, хладнокровными и всегда готовыми к бою. Чтобы я мог тебе довериться по-настоящему… — Порывистый, нервный вздох. — Тут ведь столько хороших людей в Башне Бдения — ну и не только людей. Я к ним так привязался, радуюсь, когда они доверяют мне и друг другу… но я понимаю, что в первую очередь я для всех Командор, и полноценной дружбы у меня ни с кем не будет, как бы я ни ослаблял дисциплину…       Голос Сураны дрогнул. Феликс смотрел на него почти с ужасом, понимая, какую роковую ошибку допустил.       Он всю жизнь пытался стать для всех опорой — для сестры, для друга, для Лелианы. Чтобы за ним можно было спрятаться, как за каменной стеной, потому что Амелл никогда никого не подведет. А Адвен, оказывается, всю жизнь хотел другого.       Ему нужна была не опора. Ему нужно было доверие.       Феликс отвернулся, не зная, куда себя деть. Никогда не получая то, что ему было нужно, друг наверняка проникся к нему лютой ненавистью — и она была вполне оправданной, Амелл тоже возненавидел бы за такое…       — Я чудовище, — пробормотал он, сжимая кулаки.       — Да я не это имел в виду, дурак…       Услышав дрожащий голос, Феликс обернулся. Сурана пытался ему довериться хотя бы сейчас, а он не знал, что с этим делать. Он умел только быть опорой.       Поэтому Амелл молча притянул друга к себе и, невзирая на больные ребра, сжал в объятиях. Последний раз, кажется, он это делал, провожая Адвена в Киркволл. Без малого шесть лет назад…       — Я не могу тебя ненавидеть, — бормотал Сурана, пытаясь сохранить твердость голоса, — не могу, да и не хочу. Мы столько лет были вместе. Мы прошли через Круг. Прошли через Мор. Может, когда-нибудь пройдем еще через один, я не знаю. Да, пусть мы не были настоящими друзьями, пусть редко понимали друг друга по-настоящему — но нельзя переделать кого-то. Ты такой, какой ты есть, и я тоже… отпусти, задушишь ведь.       Феликс поспешно разжал объятия. Отвернувшись, Адвен провел пальцами по глазам.       — Я не знаю, что делать дальше, — бессильно признался Амелл. — Со своей жизнью, с нашей дружбой и со всем остальным. Вот тебе искреннее признание.       — Ну, для начала я бы не стал решительно со всем этим порывать. Иначе у тебя просто ничего не будет — а выстраивать все с нуля очень сложно.       — Да. Я догадываюсь.       Вздохнув, Сурана обнял его за плечо.       — С тобой очень сложно, Феликс. Особенно сейчас. Но это не значит, что нашей дружбе конец, я тебя ненавижу и всячески пытаюсь довести до самоубийства.       — Я… я понимаю. — Феликс опустил глаза. — Я просто привык это предполагать.       — Отвыкай. Здесь другие правила. Я хочу, чтобы никто не страдал, даже будучи наказанным. Постарайся это понять, ладно?       — Постараюсь.       — Отлично. А теперь ложись обратно, я еще не закончил.       Амелл подчинился, и друг еще некоторое время подлечивал ушибы на его ребрах и животе.       — Это ж надо было так качественно упасть, — недоверчиво бормотал он себе под нос. — Хорошо еще спина цела…       — Пол был очень скользкий.       — Да, да, по тебе видно.       Наконец работа была закончена. Пока Адвен переводил дыхание, Феликс снова надел рубашку и куртку и хотел было уйти — но, подумав, обернулся и подошел к другу.       — Я одного не понимаю, — сказал он. — Почему ты еще не отвернулся от меня? Почему не отвернулись другие, если со мной так сложно?       Сурана поднял на него усталые глаза.       — У других сам спрашивай. Я еще в тебе до конца не разочаровался.       — Даже странно, — вздохнул Амелл.       — Перестань. Да, тебе было плохо, да, ты совершал ошибки, да, этих ошибок было много — но это не значит, что ты безнадежен и превратился в полное чудовище.       — Почему?       Адвен страдальчески вздохнул.       — Потому что после стольких лет я не могу взять и возненавидеть тебя. Потому что ты столько раз спасал мне жизнь, что я перестал считать. Потому что… слушай, тебе нужна помощь или список доказательств того, что ты не чудовище?       Повисла красноречивая пауза — но потом Феликс все же тихо отозвался:       — Мне нужна помощь. Я вижу, что многое в моей жизни пошло не так. Я не знаю, что делать… но я хочу попробовать разобраться.       — Вот и молодец. А сейчас пошли, все равно ужин скоро.       Сурана хотел было уйти, но Амелл удержал его. Слова опять застряли в горле, но он поборол себя.       — Спасибо, — тихо проговорил Феликс и снова стиснул друга в объятиях. Тот, помедлив, похлопал его по спине.       — Пожалуйста. Только не дави так сильно, я же хрупкий эльф.       Амелл не выдержал и усмехнулся:       — Да уж. Хрупче некуда.       — Я третьего дня сам себе умудрился синяк поставить. Думаю, вопрос закрыт.       Адвен не улыбался, но ему как будто стало легче. Как и Феликсу. Хотя тот толком не понимал, почему — оттого, что Сурана его утешил как мог, или оттого, что они впервые за долгие годы говорили друг с другом искренне? Амелл всегда старался уйти от таких разговоров, ведь они неизбежно обнажали слабость, уязвимость, неуверенность… но Адвен, кажется, этого сделать никогда не боялся.       А Феликс еще считал его трусом…       Оставшись один, Амелл проверил время: до ужина оставалось еще примерно полчаса. Он заперся в лазарете и минут десять надрывно рыдал.       Он все делал не так, но друг все же не покинул его. Все же остался рядом и хотел помочь. Сделал все, чтобы поддержать и утешить, пусть даже Феликс не мог отплатить ему тем же.       Он вообще заслужил такого друга?       Когда слезы закончились, Амелл как следует умылся и осмотрел себя в зеркале. Следов избиения было почти не видно, да и покрасневшие глаза вечером будут не так заметны…       В дверь забарабанили. Снаружи послышался голос Веланны:       — Это что за самоуправство? Изнутри закрываться запрещено!       Феликс отпер дверь и вышел наружу, смерив долийку хладнокровным взглядом. Она хмыкнула:       — Даже если тебе кто-то врезал по морде, это не повод запираться.       — Я вытирал там пыль.       — Тем более. Двери лазарета всегда должны быть открытыми, особенно во время уборки. И кто только вас, шемов, учит…       Амелл только отмахнулся и ушел.       За ужином на него все равно косились, но хотя бы не задавали вопросов. Зато сразу накинулись на Эремона, который пришел позже всех, еле держась на ногах. От усталости у него отказывало красноречие, он почти не поднимал глаза — но, заметив Феликса, сочувственно вздохнул. Это выглядело издевательством: сначала надоумить Сайласа подраться, потом изображать жалость… или он действительно был не в курсе?       К удивлению Амелла, после ужина Эремон подошел к нему.       — Кто тебя приложил? — поинтересовался он вполголоса.       — Никто, — заученно отозвался Феликс.       — Сайлас?       — Да.       Эремон вздохнул, прикрывая лицо рукой.       — Вот зачем он только… — Кашлянув, он спросил: — Жаловаться будешь?       — Нет. Не вижу смысла.       Помолчав, Эремон тихо сказал:       — Спасибо. Ему нельзя опять попадать за решетку. Уж тем более из-за меня.       Проговорив последние слова почти шепотом, он развернулся и ушел. Амелл удивленно глянул ему вслед. Эти двое так рьяно оберегали друг друга…       Впрочем, Феликс точно так же вступился бы за Адвена. В свое время он не давал спуску Логэйну, лишившему друга семьи, осаживал пьяные шутки Огрена — а уж если кто-то ранил Сурану в бою, живым он не уходил.       Амелл, может, и не умел толком дружить, но ради Адвена он был готов на многое. Даже принять его совет.       Вздохнув, Феликс ушел спать.