Чуть больше, чем чужие

— Да ты, долж-жно быть, из ума нахрен выжил. Именно такой вердикт, выслушав рассказ своего невольного подопечного от корки до корки, сделала Вельзевул, сама не своя от целой бури смешанных эмоций. Всё полученное отказывалось укладываться в голове, отчаянно вступая в кровавую поножовщину с населяющими эту самую голову мухами. Небеса ведут охоту за Гавриилом, более того, сам отставной архангел, как выяснилось, был в курсе и за последние пару дней, когда нападение могло произойти в любую минуту и подставить их обоих — не сказал ни слова. Отмалчивался, надеясь, что всё обойдётся. Теперь, проворачивая эти мысли в своей голове заново, Матерь мух попросту отказывалась его отпустить, лишь продолжая вжимать в стенку автобуса тонкими, но на удивление крепкими и могущественными руками. Обычно апатичные серые глаза холодно остекленели, впиваясь в оппонента и словно пытаясь прогрызть в нём кровоточащую дыру. — А что мне было делать? Как бы я вообще тебе это объяснил? Я и без того не особенно понимаю, как так сложилось, что мы оказались вместе в Австрии и ищем мальчишку, а скажи я тебе нечто такое? Что бы было? Ты бы бросила меня в одиночестве, без капли эфира, без крыльев и в страшной опасности. Ты об этом подумала, бестолковая? Конечно не подумала. Больше всего Вельзевул ненавидела, когда её пытаются отчитывать, словно юного ангела, опоздавшего на построение. Когда смотрят с этим идиотским, уродливым снисхождением, говоря одним взглядом «да, я лучше тебя во всём и имею полное право тебя наказывать». От таких манер её тошнило, и, кажется, именно поэтому в обычной жизни любые столкновения с Гавриилом кончались отвратительно. Потому что он разговаривал так всегда. Всегда смотрел сверху вниз, криво улыбался и отпускал бестолковые шуточки про то, в чём совершенно не разбирался. И, быть может, именно поэтому она позволила себе смягчиться, увидев его тогда, у синей передвижной кофейни, и выручив из трудной ситуации? Потому что тогда, ещё не полностью успев осознать себя человеком, Гавриил был каким-то другим. Напуганным, потерянным, просто физически неспособным на фамильярности и колкости, даже в какой-то степени искренний. Как бы ужасны, зловещи и отвратительны ни были демоны по натуре, была у них одна примечательная черта — они крайне редко лгали, а сами себе уж тем более. Если только это не являлось прямой профессиональной необходимостью. Лицемерие, фальшь, лживые улыбки с ножами за спиной — это туда, наверх, к старшим ангелам, между которыми столько дрязг и затаенных обид, что удивительно, как они все ещё к чертям не попадали. Должно быть, Всевышний этого от них и хочет, раз всё так, как оно есть? Думая об этом, она лишь дополнительно злилась, приходя к очевидному выводу — Бог такой же лицемерный, лживый и до тошноты улыбчивый, как и Его ангелы, верные десницы и подручные. При таких обстоятельствах падение не выглядело чем-то странным и чудовищным. Скорее это походило на добровольный уход оттуда, где тебе категорически не нравится. Как перевестись в другую школу или сменить работу. Вместе со всеми своими привычками, нормами морали, характером и личностью. А теперь этот мерзавец, этот пернатый сукин сын смел пытаться отчитывать её. Снова надел свою маску снисходительного папочки и окинул укоризненным взглядом — как же так, глупенькая маленькая мушка, не догадалась? Это выводило из себя сильнее, чем наряды Астарты. — А теперь твои друж-ж-жки пытались убить нас обоих! Грёбаная Уриил беж-жала следом за мной с баллончиком святой воды, а ты молчал. Я уж-же молчу о том, что откуда-то она вытащила мою бывшую ж-жену, будь она проклята триж-жды! — оборвав на корню вопрос о своём когда-то и правда существующем браке, Вельзевул крепко схватила оппонента за грудки и попыталась встряхнуть, полностью игнорируя ростовую разницу. Нестерпимое жужжание мух вокруг всё нарастало и нарастало, становясь громче — насекомые начинали привычно юлить вокруг её головы всё в большем и большем количестве, ощущая свежий гнев. — Господи прости, какая чушь! — Гавриил перехватил её руку, крепко сдавив запястье и вывернувшись наконец из чужой хватки. Практически сразу отдёрнул свои пальцы прочь, будто брезгуя, и фыркнул, — В конце концов, ты бы всегда смогла с этим справиться, с твоими-то возможностями. Если уж совсем откровенно, то я и вовсе не понимаю, почему ты до сих пор со мной и что вообще делаешь. Может, обдурить меня хочешь? Изображаешь милосердие, пока не надоест играться? Подумать только, как кто-то вроде тебя не понимает очевидные вещи? — Ах вот как? — Вельзевул почти физически ощущала жужжание по обе стороны от своей головы, ореол из насекомых всё нарастал и нарастал, — А мож-жет следует начать с того, что я и вовсе не была обязана тебе помогать? Хотела ли спустить тебя вниз? Да, хотела! Долж-жна ли была сделать это в первый день? О да, твою мать, ещё как должна была, но не сделала. Надеялась, что твои проклятые Небеса обратно тебя заберут, что они и правда ошиблись. — Надо же, как благородно для мухи с седьмого круга. Ты лгунья и прямо сейчас лжёшь мне в лицо, — похоже, их гнев был полностью взаимным и совершенно искренним, архангел всплеснул руками, а карие глаза загорелись огнём разочарования и горькой злости. Темнота внутри автобуса сгущалась как-то слишком стремительно, — А я ещё надеялся на то, что ты что-то поймёшь. В конце концов, ты же демон, что ты вообще понимаешь, кроме своих злодеяний? Представляю, как бы радовались твои маленькие гнилые друзья, когда ты отправила бы меня вниз. Как бы они бесновались на радостях, узнав, что столько времени ты водила меня за нос, маленькая мерзавка. Что я каким-то образом ухитрился тебе поверить. Убери своих насекомых немедленно. — Ах да, совсем забыла, ведь ангелы-то всегда полную картину мира видят за своими бумажками и мелкими склоками. Мы хотя бы сами себе не лж-ж-жём изо дня в день, прикрываясь улыбками. Неудивительно, что Михаил решила избавиться от тебя, на её месте я бы поступила точно так ж-ж-же, — жужжащие звуки отлетали с её губ всё более и более растянутыми, а чёлка окончательно спрятала под собой глаза, не давая взглядам соприкоснуться. Меньше всего ей хотелось видеть эту снисходительную физиономию снова, — Мож-жет, мне следовало тебя ещё на десятой чашке эспрессо бросить? Ты бы попросту сдох сам, прямо там, от передозировки кофеином, и не пялился бы на меня сейчас как на младших ангелов! — Вот именно поэтому ты и пала в Бездну! Именно поэтому Господь тебя ненавидит, чудовище, — даже при условии, что Вельзевул плохо видела его лицо, она догадывалась, каким разочарованным, полным отвращения и укоризны взглядом он сейчас на неё пялится. Она могла бы и, признаться, даже грешным делом хотела разорвать его на части прямо здесь, но что-то не давало спустить на него всех своих мух разом, объев до кости. В этот момент Гавриил, сделав шаг вперёд, небрежным движением отбросил её чёлку прочь, желая открыть взгляд, и лишь дополнительно пожурил, — Убери волосы, когда я с тобой разговариваю. Не смеешь так себя вести. — Да пошёл ты, пернатый, — она не нашла ничего лучше, чем резко, болезненно, даже слегка оцарапав, ударить того по руке, силой заставив убраться вон, — Засунь своё снисхож-ждение себе в задницу, если угодно. Я валю отсюда. Посмотрим, что из тебя Уриил сделает. — Осталось только начать бить семейную посуду, и будут просто вылитые мои предки. Третий голос вклинился в их ругань настолько неожиданно, что оба бранящихся даже подпрыгнули самую малость. Похоже, что всё это время они стоически орали друг на друга в компании кого-то ещё, и даже того не заметили в темноте автобуса и пелене собственного гнева. И, следом буквально за одним мгновенным поворотом головы, эта самая сине-серая мгла выхватила из себя два силуэта. Один из них, что посмел прервать их и обратить на себя внимание, был молодой человек, развалившийся на одном из сидений и едва ли отрывающий взгляд от истории, которую читал в светящемся прямоугольнике планшета. Электронный свет обвивал тонкое, красивое лицо, мрачный взгляд и мягкие тёмные волосы, достигающие плеч. Похоже, что происходящее его совершенно не смущало, равно как и второго студента. И только лишь переведя на него злобные взгляды и присмотревшись, оба поняли, что к чему. Вторая фигура, также принадлежащая молодому юноше лет двадцати с хвостиком, была гордой владелицей кудрявого русого снопа волос, чуть лукавого взгляда совершенно ошарашенных голубых глаз, и до укола под сердцем знакомых черт. Адам Янг собственной персоной, кажется, попросту дожидался, пока эти двое наконец замолчат и заметят его присутствие — ещё бы, ведь именно его мистической милостью они оказались спасены от преследования через перемещение в пустой автобус для экскурсий. Кажется, прочие члены студенческой группы познавали прелести карнавала, так что, кажется, всем повезло. Как бы то ни было, менять свои решения после стольких гневных слов Вельзевул не собиралась — осознав последовательность событий, она, лишь издав короткое злобное жужжание, покинула транспорт и скрылась в тёмных, ничем не подсвеченных дворах поблизости, очень скоро потерявшись в темноте. Не успевший отпарировать Гавриил мог только лишь схватиться за голову и потереть виски, которые, кажется, вот-вот лопнут от жара. Похоже, ничего иного от неё ждать просто не следовало. — Ну и что это такое было, сэр? — участливо спросил Адам, подходя поближе и честно стараясь наладить хоть какие-нибудь мосты, — Вы ведь Гавриил, я вас хорошо помню. И её тоже помню. Не представляю, как и зачем вас сюда занесло, но в данный момент вы в безопасности. Рядом со мной вас никто не разыщет, по крайней мере, у них это много времени займёт. Смотреть на несостоявшегося когда-то Антихриста было безумно странно. Похоже, что в общем и целом он не так уж и сильно изменился, просто вытянулся в длину и слегка видоизменил лицо, всё также обрамлённое кудрями. Ну, и голос, разумеется, понизил на несколько тонов, как и полагается взрослым людям. Но сейчас, невинно задающий вопросы и вклинивающийся в ситуацию так, словно всегда там был, он мало чем отличался от парнишки с авиабазы. Разве только причин злиться на него теперь совсем не было. — Тебя-то мы, не поверишь, и искали. Адам, правильно? — лицо Гавриила исказилось в едва заметной неуверенности, — Эта мерзавка вызвалась помочь мне в поисках решения, а теперь думает, что я побегу её догонять. Видишь ли, я…думаю, ты и сам хорошо видишь. — Вы стали человеком. И эфирные и оккультные силы я отлично чувствую. А от вас пахнет только одеколоном и кофе немного, — юноша по-бытовому усмехнулся, словно вспомнив что-то очень хорошее, — Надо ли мне спрашивать, по какой причине Вельзевул вообще вам помогает? — Не надо. Это долгая история, да и потом, плевать уже на это всё. Послушай, парень. Азирафаэль сказал, что ты сможешь помочь мне разобраться, по какой причине меня, так сказать, низвели. Вроде как ты очень много знаешь и исследовал этот вопрос после…авиабазы. — Крёстный? — Адам светло улыбнулся, лишь заслышав это имя, — Это здорово. От него давненько не было писем. Да и от дяди Энтони тоже. Наверное, дома пылятся. А что насчёт вас…вам говорили о том, что я издал книгу об оккультно-эфирных силах? — О, ещё бы, — покривил лицо Гавриил, чуть-чуть закатывая глаза, стоило только вспомнить о том, как Вельз произнесла это название, — «Ответы на вопросы о демонах, ангелах и всём таком». — Именно, — Янг лишь улыбнулся по-кошачьи, подскочил с места и принялся копаться в своём рюкзаке, что валялся где-то под одним из сидений, — Так вот! В эту книгу вошло далеко не всё из того, что я накопал, я хотел чуть погодя вторую часть издателю отнести. Это всё-таки исследование, сами понимаете, и заметок осталось много. И я, кажется, помню записи о том, как младших ангелов изгоняли вниз в поисках раскаяния. Странно, что вы не в курсе. Гавриил предпочёл умолчать о том, что в последний раз делами младших ангелов он интересовался Господь ведает когда. Не перебирал отчётов, что приходили ему на стол, привычно сбагривая всё Михаил — с её педантичностью было бы просто грешно не проверить всё от корки до корки. И, если среди таковых и попадались личные дела низведённых ангелов, ведать ими могла только она, при этом не сказав Гавриилу ни единого слова. Однажды его легкомыслие кончится чем-нибудь очень трагичным, определённо. Адам же, не получив вразумительного ответа, продолжил, извлекая попутно из рюкзака толстую папку заметок. — Так вот про что я — такое уже случалось. Как раз в основном с младшими ангелами, которые по какой-то причине сбивались с пути, но ещё могли заслужить прощение. Бог бросал их в людской мир и смотрел, отыщут ли они свою дорогу и найдут ли раскаяние. Кто-то находил и возвращался назад неслышно. Кто-то проживал людскую жизнь и умирал, а кто-то добирался до самого Ада, упав в отчаяние. Другое дело, что с архангелами вроде вас такого не происходило. То есть, я никакого подтверждения не нашёл, вообще ничего. Кажется, вы и правда первый такой. — Это выходит, что я должен заслужить Его прощение? Выходит, что я сбился с истинного пути? Но как же тут раскаешься, когда за тобой твои бывшие друзья бегают и хотят прикончить? О Господи, я до сих пор не могу поверить в это. Михаил-Михаил, зачем ты так. В голубых глазах юноши напротив виднелось сочувствие и лёгкая озадаченность. Разумеется, в предмете, по которому к нему обратились, Адам ориентировался как в собственном доме в Тэдфилде. Там, где его ждала обросшая кучей лишних вещей комната, тёплые взгляды родителей и уморительный Пёс, что за все эти десять лет по мистическим причинам не постарел ни на день. Тащить его с собой в университет, а тем более в другую страну, Адам посчитал в некоторой степени экзекуцией, а потому просто договорился с когда-то Цербером о том, что когда он вернётся — весь день они проведут в полях и собачьем парке. Где-то там были стремительно взрослеющие друзья, что съехались в родной город к подступающему Рождеству, письма от крёстных отцов и травяной чай мистера и миссис Пульцифер. А отставной архангел с трёхдневной небритостью на лице, побитый и злой от недавней ссоры, сидел перед ним и молча сокрушался о чём-то сам с собой, видимо, уже начиная жалеть обо всех сказанных в пылу словах. — Выходит, что так. Да не бойтесь вы, если не будете действовать в одиночку, обязательно справитесь. Нигде ведь не написано, в чём раскаяние и как его получить. Обычно никто даже не в курсе, за что их выкинули. Это со временем надо постичь, как это, урок извлечь. Понимаю, кому-то вроде вас, наверное, свыкнуться трудно. Но знаете, когда хочешь хорошо вписаться в Божий замысел, всё, что надо делать — плыть по течению и делать то, что считаешь правильным. — И зачем я вообще с ней так? Догнать её, что ли, — пробормотал Гавриил себе под нос, думая о чём-то совершенно своём, — Ведь сколько себя помню, она на прочих демонов слабо была похожа. Может, и правда не хотела ничего плохого? В конце концов, ничто не мешало ей просто убить меня, она никогда не была любительницей потянуть время и поиграться. Перед глазами встало её лицо, прикрытое чёлкой то ли для самозащиты, то ли для сдерживания своего же гнева. Гавриил довольно смутно помнил каждую из их встреч, что были прежде, когда-то давно. Их было не так много, как следовало бы, наверное, учитывая, что всегда они встречались при самых неприятных и неудобных обстоятельствах. Ведь почти каждый раз Вельзевул лишь отпускала апатичные колкости и не предпринимала ни единой попытки ему навредить. Лишь делала то, что должен делать демон. Свою работу. Смешное лицо, озлобленное, странной формы, до болезненных уколов под сердцем знакомое, всплывающее в таких старых воспоминаниях, которые, кажется, уже и не принадлежат ему совершенно. С трудом верилось, что та, кого он помнил остаточными картинками, отрывками и громким неприличным хихиканьем при построении ангелов, и нынешняя Вельзевул — одно и то же. Она всегда тщательно избегала таких разговоров, очевидно, боясь размякнуть в воспоминаниях. Архангел никогда не сумел бы понять весь ужас и боль падения, но представлял вполне неплохо, хорошо помня полные боли крики каждого, отправившегося вниз. Как когда-то кричала и она — полная живого гнева, обиды и злобы, когда ей отрывали крылья, когда она извивалась от мучительной боли и смело ступала туда, в темноту, отдав себя на растерзание внутреннему злу. Помнится, давным-давно Азирафаэль кротко спросил его — могут ли падшие заслужить прощение Господа? И не то чтобы Гавриил помнил, что именно он тогда ответил, но сегодня настал день, когда вопрос приходит в голову ему самому. В одно мгновение, притушив свою злость и разочарование, что-то внутри истошно завопило — надо найти Вельз! Догнать, вернуть, сказать хоть что-то, что смягчило бы ситуацию и позволило нормально поговорить! Всё-таки, пусть даже и оба были виноваты, шаг к примирению должен сделать кто-то один? Кто-то первый. И, сам того не зная, архангел сделал для себя нечто совершенно невероятное — посмотрел на неё иначе. Не как на демона, не как на падшего ангела, что когда-то был мил и светел, и уж тем более не как на предательницу и лгунью. В одно мгновение она стала просто собой. Личностью, что в гневе и обиде ушла прочь, не оставив и шанса. Даже походка, рваная, чуть прыгающая, всплывала в памяти странными обрывками прошлого, словно вырванная из прекрасного сна. Когда-нибудь Гавриил уделит этому время и попробует вспомнить получше то, что было тогда. Когда-нибудь, но не теперь. — Знаете, что я думаю? — голос Адама прорезал озоновую пелену невесёлых мыслей, серую плёнку стыда и дымку горести, — Сейчас вы её вряд ли сумеете догнать. Да и толку мало будет, она так зла на вас была, ужас. Давайте вот как поступим, я сейчас схожу и поболтаю с экскурсоводом. Скажу, что вы мой дядюшка, что мы тут случайно встретились, не знаю. И вы какое-то время покатаетесь с нами. Выслеживать будем, я-то уж её почувствовать точно сумею. Договорились, а? — Договорились. Спасибо, Адам, — Гавриил нашёл в себе силы лишь слабо, но удивительно искренне улыбнуться, — Вообще я меньше всего думал, что ты и правда поможешь. Даже не думал, что ты нас вспомнить сможешь. — Да как такую колоритную парочку не запомнить, вы же даже появились одновременно, словно друг друга ждали, — хохотнул в ответ Адам, подхватывая рюкзак и пряча там рукописные заметки, — Вот такими глазами в идеале при встрече на неё и смотрите. Я как-то раз накосячил перед одной девчонкой, они на раз-два понимают, когда ты искренне извиняешься, а когда врёшь. Ладно, вы тут сидите вдвоём, а я пойду, надо куратора найти. — Уверен, что сможешь уговорить своих? — вопрос, что Гавриил выпалил слишком поздно, лишь сотряс воздух в автобусе, не долетев до уже выскочившего на карнавальные улицы Адама. Архангел снова свалился на одно из сидений, осознавая, что, кажется, в данный момент он вне опасности, а почва для размышлений очень нескоро покинет его голову полностью. — Нет такого человека, которого Янг не сумел бы уговорить, — второй парень, что с длинными волосами, размеренно перекинул ногу на ногу, не отрывая взгляда от синего монитора, внутри которого гнездился грязный, кровавый и гротескный мир Чака Паланика, — Как в тот раз, когда мы ездили в Ватикан за документацией. Представь себе, он уломал местных пустить его в архивы. — Погоди, то есть, тебя совсем не смущает всё то, о чём мы сейчас говорили? — Гавриил с лёгким недоверием приподнял одну бровь, обращая наконец на второго юнца внимание. — Хрень это всё. Янг мне подобные истории каждый вечер рассказывает. По крайней мере, это делает его самым интересным из всех, кого я знаю. А если слишком много его слушать, то невольно начинаешь верить во всё, что он болтает и пишет в своих заметках. Наша комната в общежитии уже на логово конспиролога похожа. — Похоже, что ты совсем не жалуешь имена, раз так про него говоришь. Тебя вообще как зовут? — Варлок, — юнец, лениво оторвавшись от книги, наконец окинул Гавриила оценивающим взглядом, словно что-то выискивая, — А тебе-то что за дело, дед небесный? — Это я-то? — справедливо возмутился Гавриил, всплеснув руками, — Да мне по людским меркам, чтоб ты знал, всего сорок! — Моральный ты дед, ангел несчастный. Даже про чужие низведения ничего не знал, пока лично тебя не коснулось. И правда, вылитый мой папаша. Может, за это тебя сюда и вышвырнули? Вена разрывалась от огней карнавала, песен и классической музыки вперемешку с красками. Горячный спор в пустом автобусе отказывался замолкать, а одинокая Повелительница Мух, гневно вышагивая по набитым людьми улицам, совершенно не знала, куда себя деть и где найти себе место. Впрочем, вряд ли это так надолго, как могло показаться.