Чуть больше, чем чужие

Буфовирт редко жаловалась, а если уж быть совсем объективной, то практически никогда — характер позволял находить плюсы даже в ситуации, где Минос сечёт тебя плетью, что растёт из его мерзкого хвоста. В конце концов, так он выпустит свой гнев на тебе и не сожрёт кого-нибудь на пиршестве. Или, например, когда какой-нибудь условный Саббат, снизойдя до второго круга, выбирает оттуда семерых и забирает с собой, а ты никогда не в их числе. Ведь если так, то мироздание готовит для тебя миссию получше, чем услужение? Или, допустим, когда твоя жена, полнящаяся мухами, наконец раскрывает слепые глаза и замечает, кто именно повинен в большинстве её последних бед, и вышвыривает тебя прочь, жужжа так озлобленно, словно вот-вот рассыплется на множество мушек. В конце концов, не то чтобы именно желание мести теперь руководило Буфовирт — скорее жажда выбраться с премерзкого второго круга хоть куда-нибудь, где её снова будут уважать. Как ни крути, а вкусив власть один раз, любой будет желать её вечно, что уж говорить о бестолковых демонах вроде неё. Шут с ней, с Вельз — Сатана сам рассудит, кому править седьмым кругом, ему-то определённо виднее, а вот перспектива попасть в чуть более уважаемые чины, схватившись за пальто Хастура и выкарабкавшись вслед за ним, звучала куда более приятно. Снова вооружиться перьевой короной, быть может, получить доступ к принятию решений и баловаться столько, сколько гнилая душа пожелает, ни разу больше не оглянувшись на когда-то столь любимый низкорослый силуэт с обаятельно-сутулой спиной. Каждый раз, вспоминая о бывшей жене в том или ином контексте, Буфовирт невольно ёжилась, словно пытаясь оградить себя от чего-то, что может сбить извечный оптимизм с головы, подменив чем-то куда более тоскливым, свинцовым и полным несправедливости. Ведь глубоко внутри себя она хорошо понимала — Вельзевул была права и поступила логично, когда, узнав о целой серии подлостей в свой адрес, оскалила зубы и без суда и следствия избавилась от маленькой болтливой занозы, которую взяла когда-то под красивое мушиное крыло. Кто угодно поступил бы так же, хотя нет, даже не так, любой другой за такое швырнул бы её в святую воду. Вельз была милосердна, позволив жить и оставаться адской шестерёнкой, каких миллионы. Быть может, именно поэтому сейчас, когда город вокруг постепенно затихал, оставляя австрийцам время для сладкого сна после столь изнурительного фестиваля, что-то внутри дрожало от волнения. — Мне пора, слишком-злобный-архангел. И тебе тоже, я знаю. Она же, неловко одёрнув свой странный, слегка нелепый костюм, лишь сухо попрощалась, пытаясь спрятать взгляд. Помнится, именно в тот момент Буфовирт и ощутила, что теперь, когда этот светлый силуэт поспешно скрылся где-то в переулках, она осталась совсем одна. Ту женщину звали Уриил. Подумать только, и впрямь, самый настоящий архангел Уриил. Грубая, резкая, вооружённая острым золотым взглядом, огнём Господа и великолепной генеральской походкой. Её невольный компаньон в этой идиотской задаче, что совсем недавно провалился ровно в той же невероятной степени, что и Буфовирт. Гавриил вовремя заметил слежку, и оба они, схватившись за руки, скрылись куда-то, где их не вышло ни унюхать, ни почувствовать. Выскользнули из рук, как две паршивые мухи, которых ты вроде как уже прибил, но им всё нипочём. И теперь, когда карнавал постепенно растёкся прочь, когда люди один за другим тушили свет в своих маленьких прекрасных окнах, когда Уриил скрылась за поворотом, слегка ссутулившись от нежелания говорить о своём провале — вокруг стало до страшного холодно. Ведь, сколько бы Буфовирт ни была оптимистична, всегда оставалась вещь, что пугала её изо дня в день, выползая из углов и хватаясь цепкими, ледяными пальцами за плечи. Это было одиночество, угнетающее сильнее, чем плеть Миноса или трижды опостылевший круговорот оргий, сделавший из неё кусок сырого, гниющего мяса, брошенный на растерзание падальщикам. Состояние, что немедленно окружало её цепкими объятиями, когда последние смертные забились по домам, отсыпаться и нежиться в кроватках, когда огни улиц окропили небеса алым цветом, а сама она, повернув в один из местных парков, готовилась докладывать о провале. Холод окутывал Вену, сковывал, словно лёд, что скапливается на поверхности озера и пронизывает стрелами застывшей, мертвой красоты. Пускай здесь, в мире смертных, таком живом, таком быстром и красочном, она и была свободна — Буфовирт хорошо понимала, насколько сильно хочет укрыться от Ада. Быть может, так же изящно, как сделал предатель Кроули десять лет назад? Помнится, теперь ни одна грязная адская душа не тянет к нему свои руки, пусть он и остаётся для остальных жутковатым и совершенно непонятным примером. В моменты вроде того, что наступил сейчас, Буфовирт ему искренне завидовала. Ей порой хотелось быть такой же — совсем-совсем независимой и ничему не подчинённой. Вот только цель её визита напоминала о холодной, контрастной реальности, а город вокруг, зловеще шурша ветвями деревьев и разнося по воздуху истошные вопли ворон, сужался буквально до нескольких метров. В парке Пратер было холодно и отчего-то мокро, словно только недавно дождь оставил это место, прекратив терзать, и закончился посреди государственного воздуха. Кожаная куртка, предательски пропуская под себя стальные, игольчато-болезненные порывы ветра, не приносила никакой пользы, но Буфовирт отчаянно пыталась укутаться, словно в желании скрыться от любых глаз. Несмотря на то, что технически в парке их было не так уж и много, она очень хорошо знала — слежка есть, и она совсем рядом. Вороны, что горестно верещат среди деревьев. Ветви, тревожно колышущиеся в ядрёном, красно-жёлтом небе. Пустынное, окропленное недавним спортивным насилием, поле для регби и, конечно, не особенно и большой, но такой удивительно-ртутный водоём, чьего названия она не помнила. Ноги безвольно пронесли Буфовирт к нужному месту — пустынным в такое позднее время остовам детской площадки, которую австрийцы так бережно оградили симпатичным забором. Холодная лавка пронизала спину, словно ядовитыми стрелами, а сама она, поёжившись, села и, собрав ноги в чулочках вместе, вздрогнула. — Брр! Ощущение, словно вызвали на кладбище. Да и там хотя бы свечки ставят, когда призывают, а здесь — тьфу. Почему вообще здесь? Почему не на карнавале, где куча людей, и никто никого не видит? Почему обязательно надо тут мёрзнуть? — Хотя бы потому, что тебе об этом болтать ни к чему, как и лезть в вопросы, что тебя не касаются. Хриплый, усталый голос раздался в темноте за спиной, совсем близко, буквально выдохнув в спину и опалив льдом белоснежные волосы. Запах ряски, дорожной пыли и лягушачьей икры не оставил никаких вариантов на угадывание, поставив Буфовирт перед фактом. — Здравствуйте, господин Хастур, — она не стала оборачиваться, приковав взгляд к глади воды поблизости, — Я ведь не опоздала, да? Сами понимаете, незнакомый город, куча людей, вообще ничего не понятно, да ещё и ангелы. Кстати, было бы неплохо, если бы отчёты я отправляла вам по телефону. Вам бы не пришлось бегать на личные встречи, а мне — мёрзнуть здесь. — Умолкни, — Хастур безапелляционно оборвал разговор, не дав собеседнице войти в нескончаемый адский круг болтовни, — Ты будешь делать так, как я тебе сказал. И если я велел встречаться лично, так тому и быть. Рассказывай, как твои успехи. Выследила ли ты Вельзевул? Порыв ветра, покачнувший печально заскрипевшие ветви, взвыл, подобно аккомпанементу её внутреннего крика. Хотя бы потому, что ответ на вопрос был до отвращения отрицательный, а также потому, что чужая рука опустилась на её плечо, полностью игнорируя стальные шипы на курточке, источая запах гнили и дым от сигареты, что была зажата меж пальцев. В глазах на мгновение помутилось, она старалась смотреть на воду, чтобы не потерять концентрацию. — Она совсем близко. Вот увидите, к нужному сроку я соберу всё необходимое. Похоже, что она и правда зачем-то шатается, — Буфовирт немного понизила голос, словно не желая произносить это имя вслух, — с Гавриилом. Но её намерения не ясны, понимаете ли. Может она и правда просто играется с ним прежде, чем низвергнуть во грех? То есть, не припомню, чтобы Вельзи так делала, но вдруг у неё сменилась привычка? Я всё-таки давно её не видела. Хотела прорваться к ним сегодня сквозь карнавал, вдруг бы чего получилось. — Что ты сказала? — голос Хастура, окрасившись на мгновение паническим гневом, раздался совсем близко, — Ты могла выдать себя, бестолочь. Вынудить Вельзевул вернуться на пост, когда я ещё не готов к этому. Если она вернётся и распознает, что мы затеяли — не представляешь, что с нами будет. Дагон тупая, как рыбка, и не догадывается, что творится под её плоским носом, но Вельзевул не такая. Она сообразит, как только увидит, как я продвинулся. Пальцы, визуально хрупкие, практически гниющие, постепенно стискивали плечо Буфовирт, да так крепко, что очень скоро косточки, затасканные вторым кругом, взвыли от боли. Дым от сигареты ударил прямо в нос, и она зажмурилась, тщетно силясь куда-нибудь отвернуться. — Нет-нет, клянусь! Я бы не подставилась, господин Хастур, пожалуйста, не надо так плечо сжимать, что ж вы все так любите хвататься, это ж больно, ну, — осознав, что проболталась, и что от неё ждут последующего ответа, она лишь смогла бессильно выдохнуть, — Оппозиция. Мы столкнулись в Лондоне пару дней назад, но я увела след. Они…не знают, где сейчас Вельзевул и смертный архангел. Совсем нет. Она солгала, не имея к этому совершенно никаких предпосылок. Хотя, если быть чуть честнее, одна такая всё же имелась — рассказывать о том, что встреча с Уриил обернулась для них обеих совместным плаванием на корабле, краткой прогулкой по Европе по следам беглецов, а также о том, что именно эта странная, резкая грубиянка позволила ей на мгновение подумать, будто она не одна, было себе дороже. Чуть ли не самый верный способ засыпаться и вывалиться из круга доверия, как в своё время с Небес. Вспомнив об этом, пусть и лишь ассоциативно, Буфовирт поморщилась — подумать только, до чего же она была тупая, спрыгнуть из-за великой любви и поверить, что Ад никак не испортит и не исказит это чувство. И где она теперь? Сидит на лавочке в австрийском парке, мёрзнет и панически боится невидимого глазу Хастура, что вцепился в её плечи хваткой мертвеца, желая проучить за провал. — Хорошо, — прохрипел он сквозь мокрый кашель и, неожиданно отпустив хрупкие плечи девицы, обогнул лавку и сел рядом, развалившись, словно печальная, гниющая коряга. — Господин Хастур, — на мгновение раскрыв рот, она уже пожалела о своём вопросе, но стушеваться теперь было нельзя, — А если всё состоится. Если мы отловим Вельзи, и она лишится власти, то что же потом будет? Какова будет её судьба? Лицо Хастура вмиг потяжелело как-то само собой, наполнившись свинцом и ртутью от каких-то личных переживаний и эмоций, спрятанных глубоко внутри. Честно сказать, по его лицу, что изо дня в день полнилось смесью из презрения и страданий, было сложно понять, что именно его гнетёт сейчас, но многие догадывались. Последние десять лет, начиная со дня побега предателя Кроули, Ад застопорился. Все они до сих пор живо помнят, что творилось в первую неделю, когда было заявлено, что Армагеддону не быть. Все помнят, как демоны затеяли массовый бой, чтобы хотя куда-нибудь выпустить многовековые обиды и пылкую, искреннюю, мерзкую ярость, а Вельзевул, скрывшись в своей личной комнате, куда никому нет хода, пустила всё на самотёк, словив настоящий экзистенциальный кризис. Она тогда, помнится, никому так и не призналась в том, как сильно и ей и Гавриилу утёрли нос, сказав, что всё это время, поступая так, как следует, они на деле ничего не знали о своей миссии. Это ввергло Вельзевул в живой ужас и апатию, вынудив спрятаться на целую неделю, а выйти только для того, чтобы учинить суд над Кроули. — Такая же, которую мы готовили для гадюки, которую она пригрела на своей груди, — Хастур сипло выдохнул, ссутулившись и опершись локтями на мятые колени брюк. Жаба, что обычно покоилась в его волосах, теперь распласталась по коленям, лениво надуваясь, — Вельзевул допустила то, чем сейчас стал Ад. Допустила стагнацию. Разложение. Бессмысленность. Подумай сама, бестолочь, твоя стерва-бывшая не сумела уломать мальчишку, чтобы он начал грёбаный конец света. Это же проще простого! Значит, она этого не хотела. Она сделала это намеренно, чтобы испоганить то, к чему мы столько времени шли. Зря Владыка верил ей. Уж поверь, я сделаю так, чтобы она поплатилась за всё — за свою слепую власть, за своих мух, за Армагеддон и за Лигура. Святая вода, что льётся с высоты на твою голову, оставляя лишь слизь и пыль — страшная смерть, от мыслей о которой у любого демона по телу проскакивает дрожь. Буфовирт помнила Лигура, ведь, как ни крути, высшим чином тот обладал далеко не сразу. Именно случайное знакомство с господином Хастуром и полное пересечение интересов в чистой консервативности и лёгкой маниакальности и позволило ему перебраться на седьмой круг, минуя четвёртый, пятый и шестой. Не вкалывая в отсеке с котлами, не разбираясь с мокрыми документами, искупанными в слезах грешников. В каком-то смысле они с Буфовирт были одного поля ягоды — оба преодолели лишнюю мороку лишь благодаря удачному знакомству. И теперь, когда Лигура нет, было хорошо заметно, насколько сильно его напарник изменился. Порой господин Хастур говорил со стенами, считая, что боевой товарищ находится рядом. Находил ящериц всюду, где те только не ползали, и неуверенно гладил их, словно желая что-то сказать. И, разумеется, полнился бесконечной хандрой и злобой, выискивая виновников столь страшного преступления. Вот только Кроули теперь был неприкасаем, и отомстить ему было просто нельзя. Оставалось винить Вельз, которую он и без того подозревал в заговоре, решив повесить на неё всех собак. Интересно, кто вообще придумал это выражение? Кто-то и правда вешал собак на другого человека? — Она искупается в святой воде точно так же, как и Лигур. Он погиб из-за неё. Из-за её слепых мушиных глаз. Ад потерял невосполнимое, и избавиться от паразитки теперь наш долг. Ты получишь возможность посмотреть на то, как она корчится от боли, нырнув в смертельную ванну. А следом за ней отправится и Вернейшая, Дагон. Нет сил больше прятаться от её взглядов. — Учитывая, что ванна для казней в быту всё равно принадлежит Дагон, это будет как минимум логично, — Буфовирт смогла лишь пожать плечами, не к месту вспомнив, как Вельз как-то раз искренне ей улыбнулась. Кажется, тогда она только-только вернулась с Земли, где тогда царствовала Чума и, сняв костюм Чумного Доктора, повалила тогда ещё действующую жену на постель, сказав, что утёрла ангелам нос на будущую тысячу лет. Стало паршиво, Буфовирт заёрзала, пытаясь отогнать неуместные воспоминания и выбросить на съедение осам. — А после я сам займу её место. Возглавлю седьмой круг и приведу его в тот вид, которого он достоин. Нам будет чем гордиться перед Повелителем, и больше в Его адрес не будет допущен ни один лживый поклон. Быть может, заключу брак с Бафомет, если она пойдёт на это. А тебя, за твои заслуги, поставлю на место Дагон, если хорошо постараешься. Помнится, она ненавидела тебя. Говорила, что ты предашь, и выдала тебя Вельзевул, когда распознала обман. — Она просто слишком глазастая, только и всего, и до сплетен охочая, — Буфовирт ссутулилась, осознавая наконец, что ввязалась в нечто, за что её никто и никогда не погладит по головке, — А разве так обязательно казнить её насмерть? То есть, не поймите неправильно, я полностью с вами согласна, но, быть может, будет лучше выбросить её на околоземные круги? Пусть вертится там, как меня заставила вертеться. Хотя бы на том же втором, в логове похоти. — Ты не знаешь, о чём болтаешь, — огрызнулся Хастур, заставив подопечную дёрнуться от животного страха, вдруг ударит, — Когда эта девчонка только-только пала вниз, Владыка и не вспомнил о том, что она водила с Ним дружбу. Бросил на ранних кругах, рассчитывая, что она смирится, но она не смирилась. Осознав, что её предали, она пожелала свергнуть самого Сатану, и ей бы это удалось, если бы тот не пошёл на переговоры. Именно так она получила власть. И сомневаюсь, что она не сможет получить её заново, если не будет стёрта в прах и пыль, в ничто. Если не перестанет существовать, как из-за неё не существует Лигур. Звучало это крайне разумно, и спорить не то чтобы хотелось, тем более, кто она вообще такая, чтобы теперь пререкаться с тем, кто вытащил её на Землю? С другой стороны, Буфовирт всегда могла похвастаться довольно богатым воображением и, несмотря на все склоки и обиды, когда сознание выкатило ей лицо Вельзевул, изуродованное болью от святой воды и неотвратимой, чудовищной смерти, захотелось скривиться. Юная владычица ос отлично понимала — она этого не хочет. Было бы неплохо, останься Вельзи где-то на ранних кругах, живая, с отложенным на какое-нибудь далёкое потом шансом выправиться. И потом, вряд ли Буфовирт верила до конца в то, что бывшая жена — всамделишная предательница и намеренно остановила Апокалипсис. Это просто не было на неё похоже, Вельзи никогда не поступила бы так, как не велит писаный устав. Это теперь, спустя время после не-Армагеддона, она позволила себе сомнения. Вопросов было много, а волнений — ещё больше. Одно Буфовирт знала точно — она не хочет смерти Вельз. — Простите меня, господин Хастур, а вы…по нему скучаете? Она даже сперва и не поняла, что обожгло сильнее — полный задавленной боли чёрный взгляд Хастура, что вгрызся в то мгновение туда, где должна находиться душа, или остаток сигареты, что в этот момент, словно шершень, впился в её горло, оставляя чёткий, круглый ожог. Пальцы Короля в жёлтом, крепко сдавив её волосы, безмолвно велели выгнуть шею и терпеть жжение, пока ему не надоест, или пока он не сочтёт, что урок усвоен. — Демоны. Не. Тоскуют. Это удел ангелов, запомни навеки. Ты — не ангел, и никогда уже таковым не будешь. А обо мне и речи идти не может. А теперь ступай, девчонка. Ступай по следу, не выдавай себя и слушай мои указания, пока я эту святую воду не залил в твою болтливую глотку. — Поняла-поняла-поняла, отпустите, пожалуйста, что ж вы все такие резкие-то! — горящий бычок оказался в белоснежных волосах, каким-то чудом их не подпалив, а сама Буфовирт, поднимаясь следом за Хастуром, неуверенно спросила, — Так что насчёт телефонов? Может, так правда будет удобнее и быстрее? Смертные так делают, я видела. Информация быстро летит. — Я не использую телефоны. Это блажь для лентяев вроде тебя. Обронив эти слова так небрежно, словно упаковку от мороженого на траву, он растворился в ночи так стремительно, что даже и поверить в это было сложно. Темнота поглотила силуэт в потрёпанном пальто, сокрыв среди печальных балок детской площадки, а где-то там, вдали, над течением Дуная, начинал заниматься рассвет. Похоже, следовало думать о том, чтобы вернуться в Лондон по следам этих двух негодяев, смотреть и слушать, впитывать и наблюдать. И, если уж очень повезёт, снова избавиться от одиночества, если доведётся встретить слишком-злобного-архангела снова. В глубине души ей ох как хотелось снова заглянуть в острые золотые глаза и уловить в них предательскую теплоту. Как в тот раз, когда она одним рывком выхватила котёнка из-под колёс автомобиля в Брюсселе, а после чуть не поколотила водителя. Тогда, помнится, Буфовирт долго смеялась — как нечто столь боевое и грозное может быть одновременно столь нежным и ласковым к созданиям Господа? Уриил лишь отмахнулась и ничего не сказала, прячась за каменными стенами собственного темперамента. Выходит, сейчас она отчитывается перед Михаил? Незавидная участь, ещё какая незавидная. Впрочем, думала владычица ос, шаркая ботинками куда-то в сторону остановки «Стадион», ещё надо поспорить, у кого тут более жуткий визит к начальству получается. Помнится, Уриил сказала, что попробует рассказать об их кооперации и не понести потери — вдруг что-нибудь да вышло? Они ведь всё-таки ангелы, должны быть лояльнее хотя бы друг к другу. По крайней мере, садящаяся на автобус до вокзала Буфовирт помнила Небеса именно такими. Лояльными, понимающими и прощающими. — Святая вода, святая вода, да в глотку. Подумаешь. А может быть, я уже не хочу? Автобус приятно потряхивало на пути к вокзалу, а сама она, опершись пальцами на щёку, еле заметно трогала остаточный, ноющий ожог на шее. Небо окрашивалось приветливым сиреневым цветом. Должно быть, скоро ангельское построение — все они юные, сонные, забавные, готовятся слушать утреннюю речь Светлейшего. Но если Гавриила нет, то кто же её читает? Погружаясь в сладкие мысли о Небесах, Буфовирт порой забывала о том, что остаётся демоном.