Чуть больше, чем чужие

Иногда происходит событие, наблюдая за которым любой внезапно посмотрит на себя со стороны и задаст себе вопрос — как получилось, что я вообще здесь и делаю то, что делаю? Само собой, у этого вопроса есть масса побочных, вопросов поменьше, но они клубятся в голове так несмело и запутанно, что никакой из них не выходит сформировать как следует. Мысли жужжат в голове несмышлёным роем ос, не разрешая даже себя коснуться, но ни одна из них не принимает правильную форму. Декабрьский снег ведёт себя поистине неприлично, забираясь в белые волосы под шапкой и спутывая и без того неупорядоченные рассуждения, а самые крупные хлопья остаются на смуглом лице на пару мгновений прежде, чем исчезнуть. Буфовирт даже толком не помнила, как именно покинула парк Русендаль, закрыв рот руками от увиденного, чтобы не издать ни единого лишнего звука, и благодарила всё на свете, что архангел смертен и не может почувствовать её поблизости. Или запах серы от Вельз, что сидела на его коленях и спокойно целовала, заглушил всё остальное? Кажется, она не имела никакого представления о том, что с этим делать, насколько картина, увиденная в парке, вообще реальна, и как такое могло получиться? В голове всплыли собственные слова, сказанные буквально день назад — о том, как когда-то, ещё витая в облаках, Матерь мух была влюблена в него. Да, тогда всё было по-другому, и эти двое были другими, но не верить своим глазам просто не получалось. Они сидели на скамейке в парке, о чём-то слабо спорили, а по итогу заткнулись, занятые друг другом и забывшие обо всём. Подумать только, а ведь Вельз даже его имя в рапортах упоминать запрещала. Когда перед тобой поставлена задача идти за кем-то след в след, ты узнаёшь много нового, чего мог не знать о своём подопечном, даже просуществовав с ним в законном демонском браке две с половиной тысячи лет. И, подписавшись с лёгкой руки Михаил наблюдать за этой парочкой, Буфовирт рисковала по-настоящему сломать свой мир. С ним Вельз была совсем другая. Перестала прятать смех за пальцами, как всегда делала, куталась в мешковатые вещи, выглядя на его фоне смешно, позволяла хватать себя за лицо, пусть и выражая некоторое недовольство, и с таким упоением показывала ему всякие мелочи из мира смертных, что порой и вовсе забывала о том, что ей надо держать имидж. Она позволяла себе быть обычной и не нагромождать себя ярлыками, и получала отдачу, которой столько лет хотела. Зло привлекательно, как и сама мысль о том, что одним своим существованием ты противостоишь всем вечным ценностям на свете, но в один момент груз становится невыносимым и заставляет твои плечи трещать от боли. А этот странный парень, который даже сейчас не прекращал о чём-то возмущённо трещать, ломаясь об колено из-за её гастрономических предпочтений, стал именно тем, кто разрешал ей быть собой. Снял ярлыки вручную, откладывая их в сторону, до возвращения Вниз. В карих глазах теплилось что-то странное, что-то человеческое, плескалось, словно терпкий чёрный чай, при каждом лишнем взгляде на эту маленькую женщину. Что-то, о чём не пишут книги и не снимают кино — совершенно ни на что не похожие эмоции. Посторонний, взглянув на них, никогда не поверил бы в то, что Буфовирт видела, спрятавшись за одним из толстых деревьев парка. Похоже, они просто не были в состоянии наговориться, даже если первое время после парка в Стокгольме и помалкивали — в самолёте оба уснули, как малые дети, и только потом, прилетев в Лондон, изрядно посвежев, никак не могли замолчать обратно. Никак не могли вернуться домой, плутая по улицам и заходя в какие-то совершенно случайные магазины, чтобы переждать холодный ветер и погреться, в полный голос над чем-то хохотали. Спорили на тему Рождества, глупый архангел не понимал, как можно сторониться такого прекрасного дня, ведь его празднуют буквально все, и нет значения, кто ты. Вельз же только разводила руками — подумай сам, в этот день родился Божий сын, чего ещё праздновать не хватало. Если подумать, и правда, Рождество было совсем близко, окутывая Лондон светящимися огоньками, блаженным шумом ярмарок всего на свете и запахом сладкого миндаля, лечащим душу и разум. Первые маленькие песенные ансамбли уже вылезали на улицы, напевая классические мелодии целыми семьями, а снег подло сменился на дождь, когда оба объекта её слежки скрылись в высотном жилом здании, одном из немногих в деловом квартале Лондона. Подумать только, столько лет в браке, а Буфовирт ни сном, ни духом о том, где Вельз живёт на Земле. Помнится, раньше она хотела построить дом в ирландском лесу и прятаться там, когда все надоели. Теперь, похоже, её планы сместились чуть на восток, обрели другой говор, да и здание было готовым, оставалось лишь под свой вкус обставить апартаменты и зарегистрировать на земное имя, под которым её знали немногочисленные соседи. Она хорошо умела прятаться и вести наблюдение, в конце концов, Второй круг полон завистников, которые так и норовят тебя подставить перед Миносом. Но теперь, когда на какое-то время они скрылись, маленькой осе оставалось только стечь на ближайшую скамейку, осознав, что нужный номер квартиры ей неизвестен. Либо Вельз очень хорошо защищается от посторонних сил, что было бы логично, наверное, когда ты в столь важном чине и хочешь спрятаться. — Что такое, девочка? Тебе нехорошо? — участливый голос тоненькой пожилой женщины с небольшим пуделем на поводке раздался поблизости. Тоненькая низкорослая старушка присела на лавку рядом, поправляя аккуратную сиреневую юбку от костюма и одёргивая собаку. — Не-а, всё нормально. Устала. Слишком много не спала, — буркнула она в ответ, ловя себя на том, что даже никак пакостить этой дамочке не хочет. — Ну-ну, — чуточку укоризненно поцокала языком старушка и улыбнулась, — У тебя вид, будто бы ты всю ночь провела на ведьмином шабаше. Ох, знавала я одну ведьму, такая миленькая была! Ты подружка Вайноны, да? Не обессудь, просто вы обе внешне будто бы сбежали с одного и того же карнавала. Прежде она никогда не приводила сюда друзей. А теперь сперва этот мужчина, а потом ты. Прости старую женщину, я порой очень много болтаю. — Нет-нет, вы правы! — в глазах Буфовирт резко сверкнул огонёк понимания. Ну конечно, Вельзевул просто физически не смогла бы носить здесь собственное имя, наверняка её знают под каким-то другим, — Я немного заблудилась. Помню вроде бы, что этот дом. А вот квартира из головы вылетела совсем. И нечего извиняться, мэм, я тоже страшная трещотка. — Прошу заметить, довольно вежливая трещотка для своего вида, — леди снова аккуратным жестом приструнила собаку, что старательно изучала кожаные ботинки Буфовирт, — Шестьдесят шестая. Как поднимешься к Вайноне — скажи, пожалуйста, что Хельга скоро вызовет дезинсекторов. Может быть, хоть тебе она скажет, почему из её квартиры всюду мухи разлетаются? Шестьдесят шестая. Настолько очевидно, что хуже не придумаешь. Как бы то ни было, вторгаться на территорию Вельз одной, да ещё и когда она дома — самоубийство. Да и не по приказу это было, а испытывать всем телом живой ужас от взгляда Михаил ох как не хотелось. Просто сообщить ей известные на данный момент сведения и ждать дальнейших указаний, всё просто. Осталось только дождаться звонка от самого архангела, которая так приказала — нельзя звонить самой и отвлекать её от дел. Или чтобы ненароком не выдать связь с оппозицией остальным? А может быть, просто брезговала, Буфовирт не знала, по лицу этой дамочки нельзя было понять, что именно у неё на уме. Как бы то ни было, оставалось ждать контрольного звонка. Ждать. Снова ждать, бесконечно ждать того, чего толком-то и не хочешь. Она определённо находилась не там, где следовало и не там, где хотелось бы. Хотелось прилечь на колени этой старушке и вывалить всё, что смурным ураганом шуршало в голове. Но миссис Хельга Даль, мило помахав на прощание рукой, уже скрылась в новеньком подъезде вместе со своей собачкой. Остаётся только ждать. — Нет, я тебе клянусь, если бы он не был лучшим портным, что я знаю — разве я связался бы с его семьёй? Я заказываю у них костюмы уже несколько столетий, и Дэвидсоны меня ни разу не подвели. У них семейный бизнес, и никто так хорошо не обращается с кашемиром на всём белом свете, как они. Обещаю, исчадие, они помогут. Гавриил неистово размахивал руками, защищая честь любимой швейной конторы, на мастерство основателя которой, Ричарда Дэвидсона, он обратил внимание несколько столетий назад, после чего, щедро проспонсировав, дал ход целому семейному делу, что передавалось из поколения в поколение и в итоге превратилось в несколько великолепных заведений, разбросанных по всей Европе. Все они выглядели одинаково, стилизуясь под винтаж и порой пугая полной пустотой салонов — как и всегда у таких заведений. Но, тем не менее, большая семья Дэвидсонов всегда была при деньгах, сложив легенду о загадочном человеке, что озолотил их предка много лет тому назад. О том, что таинственный благодетель уж слишком похож на того мужчину, что приходит к ним раз в сезон за новым костюмом, никто не задумывался. В этом мире вообще подозрительно мало людей обращают внимание на совпадения. Вельзевул, идущая рядом, не особенно разделяла его энтузиазм и вообще всю эту затею. Она вообще довольно мало затей разделяла, неважно, чьих именно. Недовольно шмыгала носом и даже слегка ссутулилась, будто намеренно выражая противовес вечно элегантному и выпрямленному явлению рядом. Подумать только, даже не дал подремать после Стокгольма, позволил только закинуть сумку и практически тут же снова поволок на улицу, не принимая возражений. Любого другого спутника она бы за такое пренебрежение к своему досугу отдала бы на съедение мухам, но сухие губы до сих пор еле заметно пылали, а мысли путались — пусть делает, что хочет. — Ты и правда считаешь, что это хорошая мысль? Бал — страшно консервативное мероприятие, туда кому-то вроде меня даже в брючных костюмах нельзя. Что ты задумал? — То, в чём я разбираюсь лучше всего на свете, — в ответ Гавриил выдал лишь фирменную улыбку и, привычным волевым движением потянув за позолоченную ручку, открыл дверь симпатичного небольшого здания, на входе в которое красовалась витиеватая надпись «Дэвидсон и сыновья». На поверку это оказался не салон под заказ, а ещё и магазин готовой одежды, пусть и весьма винтажной, как и всё вокруг. Старинные кресла, потрескивающий камин, уж слишком высокие потолки и настоящее дерево в интерьере, которое несло причудливый запах, — Юный Оливер! — Мастер Гавриил! — молодой человек лет 18-ти навскидку, что мгновенно выскочил из-за витрины, дабы пожать руку регулярному посетителю, выглядел соответственно. Опрятный синий камзол, косящий под старину, улыбка одухотворённого сына рыбака, что впервые влюбился, и гладко прилизанные чёрные волосы, как у всего семейства, — А мы так волновались, думали, куда же вы запропастились, сделали свой заказ на зимний сезон, а теперь не забираете. Что это с вами, вы как-то сами на себя не похожи. А вы, мадам? Кажется, я вас не знаю. — Я… — только успела открыть рот Вельзевул, как спутник перебил её, бессовестно и бескомпромиссно, вырвав право заговорить только для того, чтобы ляпнуть нечто безрассудное и катастрофично, до безумия глупое. Такое же, как и он сам периодически. — Это моя жена, Вайнона, — дёрнул же чёрт сказать ему своё земное имя по глупости. Взгляд, который Вельзевул в это мгновение обратила на него, состоял из недоумения, сотни вопросов примерно одного и того же содержания, а также пылкого желания прямо сейчас закопать его в землю. Гавриил честно старался на неё не смотреть, пробивая взглядом паренька напротив, словно зная, что соприкосновение взглядов с «женой», вероятно, его убьёт, — Мы, собственно, по какому вопросу. Завтра вечером у моей жены очень важное мероприятие, на которое в брючном костюме прийти нельзя. И мне бы хотелось, чтобы Дэвидсоны подобрали что-нибудь. Понимаю, мы бы сделали заказ заранее, будь такая возможность, но сроки поджимают, сам понимаешь. — Ничего себе, мы беспокоились, что вы куда-то пропали, а вы, оказывается, семью сколачивали! Отец будет рад это слышать. Мне позвать его? Вряд ли вы согласитесь доверить мне такое задание, — Оливер засуетился, хватая в пальцы трубку стационарного телефона, но Вельзевул остановила его одним властным движением, видно, окончательно смирившись со своей сегодняшней идиотской сущностью. Жена так жена. Намылить шею этому пернатому засранцу она ещё сто раз успеет, а пока что стоило просто поплыть по течению и посмотреть, что выйдет. — Нет. Мне нуж-жен не зашоренный взгляд. Сам и занимайся. — Понял, мадам. Пожалуйста, давайте пройдём в салон и посмотрим что-нибудь. Я помогу скомбинировать части костюма, если так захотите. Какая у вас шляпка чудная, где взяли? Анна-Генриетта, снова вынужденная притворяться декоративной перед людьми, не могла ворчливо фыркнуть, как это делала всегда, но Гавриил догадывался, что будь у неё возможность, толстенькая красноглазая муха сделала бы именно это. Как и её хозяйка, впрочем. Около двух часов прошло прежде, чем этот карнавал закончился. Оливер участливо помогал его новоявленной «жене» с выбором и грамотным комбинированием, а нужные вещи, отложенные в сторону, подшивал, предварительно сняв с неё мерки. Работать под заказ самого мастера Гавриила для него, среднего из сыновей Чарльза Дэвидсона, было большой честью, и он вкладывал все усилия, чтобы результат оправдал все ожидания этой странной маленькой дамы с дефектом речи. Меньше всего Оливер подумал бы, что это и впрямь его жена — настолько они были разными, как визуально, так и вербально. Впрочем, не особенно это и его дело, подумал он тогда, преподнеся этой непонятной леди в примерочную результат столь долгих выборов. Нечто чёрное, элегантное, опрятное и пока что не имеющее чёткого облика — ведь любая одежда обретает свой истинный вид только на том, для кого сделана. Мастер Гавриил, что к тому времени уже успел переодеться в свой заказ на зимний сезон, сгорал от нетерпения. — Ты скоро там? Мы так второй Апокалипсис пропустим, если он однажды настанет! — Не торопите её, мастер, — тихо прошептал Оливер, не желая казаться бестактным, — Кажется, она не очень уверена в том, пойдёт ли ей это. Дайте ей время. Она была взволнована, когда мы искали нужные модели, но, думаю, мы попали в самое яблочко. Шторка издала короткий жалобный скрип, резко одёрнувшись куда-то радикально влево, и в это мгновение нетерпеливый Гавриил, что уже не мог найти себе места, щеголяя в новом сером костюме в разные стороны и старательно скрипя полом, чуть ли не заискрил физически, как бенгальский огонёк, хотя бы потому, что такой эту женщину он видел впервые в жизни. А он видел её во всяком — в мантии ассасина, в мужском сюртуке 20-го века, в одеждах и маске Чумного доктора, в форме солдата армии Кубы, даже в маскировке под молодого юношу на «Титанике». Вельзевул стояла перед ними обоими, неспешно показавшись из примерочной и пока что только привыкая к своему виду. Похоже, что Оливер слукавил, и оба они всё-таки решили добавить в происходящее брюки, но те оказались настолько узкими и так крепко сливались с ногами, что этого даже заметить было нельзя. Грудь, плечи, талия и руки были крепко схвачены чем-то, напоминающим пресловутый космически-чёрный камзол с опрятными маленькими серебристыми пуговицами — он хорошо обвивал горло, делал силуэт словно мраморным, не совсем настоящим. Длинные рукава, острые плечи, крепкие застёжки — и всё это плавно перетекало в подобие юбки. Почему подобие? Хотя бы потому, что формально это всё-таки был камзол, но нижняя его часть, уж больно длинная, окружающая бёдра вплоть до колен, шла жёсткой, крупной, совершенно не вульгарной оборкой. Любое место, где мягкая ткань завершалась, было подхвачено тонкой, еле приметной чёрной лентой из шёлка, и сама она, опрятно надев поверх этой красоты привычную ленту, крепко стояла на ногах, облачённых в матовые, тяжёлые, закрытые туфли на небольшом, но дьявольски устойчивом каблуке. Обычно равнодушно-холодные глаза теперь чуть потерянно бегали по залу, пытаясь не концентрироваться на лицах этих двоих. Оливер принялся осторожно обходить её по кругу и поправлять одежду там, где она слегка не так села, едва ли умея скрыть улыбку от своей победы, а Гавриил буквально светился. То, что сотворили для неё, умудрялось оставаться в стиле Вельз, и при этом быть достаточно классическим, чтобы на балу всем оставалось только кусать локти. — Спинку ровнее, — мягко выдал он, подойдя поближе и проведя парой пальцев от её талии повыше, к спине. Ему казалось, что Вельз была всё ещё не уверена и отчего-то замкнулась. — Да пошёл ты, — деловито фыркнула та, немедленно выпрямившись категорически по своей воле и окинув себя в зеркале довольно гордым, довольным взглядом. По всему её лицу растеклось спокойствие и безмятежность, словно именно в это мгновение она перестала волноваться, а от чужого прикосновения, что пробежалось по талии небрежно и уверенно, словно проскочила молния. И это при условии, что смертный Гавриил не метал электричество. — Мы берём, — вынес вердикт архангел, не умея сдержать на лице улыбку настоящей победы. Шторка задёрнулась, а Вельз принялась торопливо переодеваться для выхода на улицу — этот наряд следовало приберечь для бала, — И мой костюм тоже пора забрать. Ты достойный сын своего отца, юный Оливер, я тебе этого не забуду. — До свидания, мастер Гавриил, ждём вас по весне! Когда наконец зазвонил долгожданный мобильный, Буфовирт поймала себя на двух мыслях одновременно. Первая была неожиданно довольно-таки позитивной — какое счастье, хоть кто-то из небесно-адской братии пользуется смартфонами, это же просто прелесть что такое! Правда, вторая мысль омрачала ситуацию куда сильнее, с Уриил теперь видеться было нельзя, как и терять объектов слежки, которых она уже два часа караулила у лавки с одеждой. Ещё бы, скоро великий Бал, неудивительно, что Вельзи решила принарядиться. Хотя, помнится, она всегда намеренно подбирала что-то несуразное и раздражающее, чтобы выводить из себя коллег. Самой маленькой Буфовирт доводилось там бывать именно в компании тогда ещё действующей жены, и, если честно, это было странное мероприятие. Непонятно зачем, непонятно для кого. Да и Вельзи никогда не любила там находиться, вечно норовя сбежать буквально с наступлением рассвета, самой первой, с первыми петухами. Вряд ли сейчас что-то переменилось. Как бы то ни было, голос Михаил уже раздавался по ту сторону трубки, отдавая помехами. — Здравствуй, милая. Давай-ка коротко и по делу, у меня не так много времени. — Мадам архистратиг, — торопливо поздоровалась она, чуть ли не запнувшись посреди слова, — Да. Да, я поняла. Трещать не буду. Вы поймите правильно, я не всегда трещу, я иногда умею коротко разговаривать, просто…ой, простите. Я хотела сказать, что нашла адрес Вельзевул. — Похвально, дорогая моя, замечательно. Значит, всё на своих местах, и скоро ты поможешь нам в последний раз, в плане захвата. Да, ты будешь действовать с нами, не с лордом Хастуром. — В Лондоне, прямо под носом. Кэнари Уорф, высотка «Сьерра-Мадре». Самая новая там, вроде ей год всего. Квартира 66, на имя Вайнона Билз. Что мне теперь делать? — Ничего, милая. Просто оставайся на посту, наблюдай, жди моей команды. Тебе останется лишь сообщить мне, в котором часу она покинет дом и отправится на бал. И да, кстати говоря, они не делали ничего необычного? Каков мотив её поведения, ты не разобралась? Перед глазами подло замелькали кадры из парка Русендаль и с концерта, на который она незаметно просочилась следом за ними, добросовестно выполняя работу. В те мгновения ей показалось, что их обоих охватило живое, яростное пламя и отказывалось отпускать, так сильно они были увлечены друг другом, не умея разорваться. Буфовирт замялась, понимая, что ревности совершенно не чувствует, только замешательство и растерянность — неужели правда? — Нет. Мотивы Вельзи мне до сих пор неизвестны. Простите, она себя ничем не выдаёт, — выдохнула она в трубку совершенно беспомощно. Михаил ни к чему знать о том, как эти два идиота оказались катастрофически близки. И она не узнает. Буфовирт ей не скажет. — Поняла. До следующего звонка. Не теряй бдительности. — Да, мадам архистратиг! — только и успела выпалить девчонка, но с другой стороны неведомого канала связи уже беспомощно раздавались гудки. Она облегчённо выдохнула и спрятала телефон в карман, стараясь собрать мысли в кучку. У неё есть немного времени в эту ночь, когда эта странная парочка спрячется дома, и можно будет погулять по городу, пропитавшись наконец-то нормально миром смертных. Здесь, честно признаться, был невероятно хороший влажный воздух, люди приятно шумели гулом, а близкое Рождество заставило Лондон сверкать мириадами огоньков. Она снова начинала завидовать Кроули, которому хватило смелости просто взять и бросить всё. Остаться здесь, среди того, что он по-настоящему любит, и не стыдиться этого. Но несбыточные мечтания оборвались и разрушились кусочками битого стекла, громко и звонко, лишь от одного поворота головы. — Сатана, дай мне сил, — тихо прошептала Буфовирт, осознавая собственную глупость. Вельзевул, взъерошенная недавней примеркой одежды, стояла по её правое плечо, впившись взглядом намертво. И, похоже, она слышала абсолютно всё. До последнего слова.