Красная нить судьбы

      Хуа Чэну было достаточно одного взгляда на Се Ляня, чтобы понять, какой хаос творился у того в душе. Без лишних слов он обнял своего гэгэ, заставив уткнуться головой в грудь и не видеть того, что их окружало. Се Лянь сжал в кулаках куртку Хуа Чэна и зажмурился. Мужчина чувствовал, как мерно вздымалась грудь Хуа Чэна, и делал вдохи в такт ей, прилагая все силы, чтобы сосредоточиться только на этом и не впадать в панику.       В последнее время у Се Ляня было слишком много ситуаций, напоминающий прошлое, и мужчине приходилось с невероятным трудом сдерживать себя, оставляя рассудок трезвым. Как хорошо, что Хуа Чэн каждый раз был рядом — Се Лянь знал, что без него ему бы давно сорвало башню, он бы давно бился в истерике и задыхался от страха и всепоглощающей фантомной боли.       Се Лянь чувствовал, что его спасение находится только в Хуа Чэне, и хватался за него, как за спасательный круг. Хуа Чэн не паниковал, оказавшись в такой ситуации. Ему на съёмках приходилось вытворять такое, что качающаяся на тросе кабинка была детской игрушкой. Мужчина спокойно смотрел вперёд и гладил Се Ляня по хрупкой спине.       — Мы скоро поедем дальше, не волнуйся, гэгэ, — тихим убаюкивающим голосом сказал Хуа Чэн и потрепал Се Ляня по голове.       Тот всё ещё не открывал глаза, но вдыхал ненавязчивый аромат дорогого парфюма своего возлюбленного. Этот запах давно стал родным, Се Лянь будто бы сам пропитался им насквозь. От умиротворённого голоса Хуа Чэна тоже становилось спокойнее, и Се Лянь чувствовал, как паника с всплывающими воспоминаниями уступают место тишине и покою.       — Нам и правда не везёт в последнее время, — с грустным смешком сказал Се Лянь, привыкший к постоянным неудачам в своей жизни.       Просто обычно его невезение компенсировалось потрясающей фортуной Хуа Чэна. Хотя в эти дни у них было много неприятностей, но разве что-то из этого закончилось плохо? Се Лянь верил, что в этот раз они также благополучно доберутся до другой стороны.       — Это просто новый опыт, — сдержанно ответил Хуа Чэн, думая о том, что несчастных событий в последнее время и правда было слишком много. Но ведь сейчас не мог быть замешан во всём тот человек? Он бы не смог так быстро добраться до них и подстроить такую аварию.       В динамике, встроенном в кабинку, раздалось шипение, а потом приятный женский голос заговорил:       — Уважаемые пассажиры, просим вас сохранять спокойствие. Неполадки на канатной дороге скоро будут устранены. А пока что мы предлагаем вам послушать детские колыбельные, чтобы вы не паниковали, пока мы разбираемся в сложившейся ситуации.       Хуа Чэн успел подумать, с каких пор во время аварий начали включать музыку, как из динамика раздалась убаюкивающая мелодия.       И вместе с первыми нотами раздался оглушительный крик Се Ляня:       — Не надо-о-о! Хва-а-атит!       Се Лянь закрыл уши руками и сполз на пол на колени, свернувшись клубочком. Он пытался спастись, перекричать песню, но всё было безуспешно. Се Лянь, до этого изо всех сдерживавший себя, на этот раз не смог справиться.       Из его крепко зажмуренных глаз потекли слёзы, хрупкие плечи задрожали. У мужчины разболелась голова, в этот момент казалось, что он не узнал бы даже собственную мать. Его нервы, итак изрядно потрёпанные, не могли больше этого выносить. Се Лянь продолжал кричать, пока окончательно не сорвал голос.       Он судорожно пытался сделать хоть один вдох, но ему словно сдавили горло. Хуа Чэн наблюдал за этим со стороны и находился в растерянности, не зная, чем можно помочь. Се Лянь старался быть незаметным, однако в таком состоянии ещё больше раскачивал кабинку, и от этого его паника лишь усиливалась.       Хуа Чэн протянул к нему руку, но Се Лянь резко оттолкнул её и быстро перебрался в другой угол, забившись там.       Песня всё ещё продолжала играть. Хуа Чэн достал свой телефон и, насильно оторвав руки Се Ляня от ушей, вставил наушники, сразу же включая на полную громкость песни, которые пел сам Хуа Чэн. Шум в наушниках перебил звучание колыбельной, но Се Лянь всё ещё не приходил в себя. Хуа Чэн сел на холодный пол и, несмотря на сопротивление, притянул Се Ляня к себе, усаживая между своих колен. Он крепко держал любимого за руки, чтобы тот случайно не навредил самому себе, а сам нежно целовал подставленную макушку.       Минуты спустя Се Лянь опомнился, он чувствовал себя таким слабым и разбитым, что подозревал, что не сможет даже идти сейчас самостоятельно. Его ягодицы замёрзли от холодного пола, также всё его тело трясло от озноба и пережитых ощущений. Се Лянь по-прежнему продолжал слушать голос Хуа Чэна в наушниках и чувствовал его тепло сзади.       Повернув голову, Се Лянь посмотрел в обеспокоенные глаза Хуа Чэна, и почувствовал себя невероятно виноватым за то, что вновь заставил своего Сань Лана нервничать.       Се Лянь уже собирался вытащить наушники, но Хуа Чэн удержал его руку, не позволяя этого сделать. Се Лянь послушно кивнул, но встал и пересел на успевшее остыть кожаное кресло, потянув за собой Хуа Чэна.       Хуа Чэн сел рядом и вновь сомкнул объятия на талии Се Ляня. Так они вместе сидели. Се Лянь уже не плакал и его плечи перестали трястись. Мужчина закрыл глаза и доверил себя в крепкие руки Хуа Чэна, дыхание которого опаляло его шею. В голове раздавался его красивый мелодичный голос — слишком громкий, можно сказать, оглушающий, но лучше это, чем колыбельная.       Именно эту колыбельную напевал тот человек, когда заставлял Се Ляня засыпать вместе с собой после того, как терзал его тело. Мелодия была малоизвестной — явно принадлежала кому-то из народностей, поэтому было странно, что включили её. Но Се Лянь в тот момент не мог думать о совпадениях/несовпадениях, все его силы были направлены лишь на то, чтобы слушать голос Хуа Чэна и восстанавливать дыхание.       Колыбельную повторили не менее десяти раз, после чего мелодия оборвалась, и кабинки с пассажирами вновь поскользили по тросам. Только тогда Хуа Чэн вытащил наушники из ушей Се Ляня и выключил музыку.       — Гэгэ, тебе лучше?       Се Лянь благодарно кивнул в ответ. Он попытался что-то сказать, но понял, что из его рта вырываются только невнятные звуки — он действительно сорвал голос.       Хуа Чэн нахмурился.       — Гэгэ, если ты хочешь, мы завтра же можем вернуться обратно в Пекин, — сказал Хуа Чэн, всё то время, что они простояли на месте над огромной пропастью, думавший о том, что это не может быть случайностью. Из всех возможных песен выбрать именно эту? Вряд ли Се Лянь был неудачлив до такой уж степени. Тем более, на Се Ляня уже три раза за неделю находили панические атаки. Сколько такое могло ещё продолжаться? Возможно, повторись такое вновь — и Се Лянь сойдёт с ума, вернувшись к тому же состоянию, что и пять лет назад.       Однако, Се Лянь вдруг резко запротестовал, замотав головой. Мужчина достал свой телефон из кармана джинс и быстро набрал сообщение в заметках: «Нет! Я хочу остаться здесь! Со мной всё хорошо!»       — Гэгэ, ты слишком много переживал на этой неделе. Тебе надо вернуться и посетить доктора, — продолжал настаивать Хуа Чэн.       Се Лянь вновь быстро набрал сообщение: «Я могу это выдержать. Не хочу всю жизнь провести в тепличных условиях. Не хочу постоянно пугать тебя своими срывами».       Хуа Чэну нечего было ответить на это. Тем более он очень хорошо знал Се Ляня: тому в юности всегда нравился риск и экстрим. Он мог пойти на любое безрассудство, даже если это было опасно для жизни. Сидеть целыми днями дома было не в его характере. Но из-за всего случившегося именно такой его жизнь и стала: дом-работа-тренировки.       Кроме того, Се Лянь был взрослым мужчиной. Ему не хотелось вечно всего бояться и вести себя подобно маленькой плаксивой девочке, заставляя других людей волноваться о нём. Се Лянь хотел научиться смотреть своим страхам в лицо и бороться с ними, даже если это было невероятно сложно из-за его психического состояния. Но сложно — не означает невозможно.       Хуа Чэн кивнул, соглашаясь с Се Лянем. Если его возлюбленный хочет остаться — они останутся. Хуа Чэн всегда давал своему гэгэ право самостоятельно выбирать, чего тот хочет.       Глаза Се Ляня засверкали от счастья, а губы расплылись в улыбке. Мужчина обнял Хуа Чэна и носом потёрся о его шею, чем вызвал целую кучу различных эмоций. Хуа Чэн сглотнул и погладил Се Ляня по волосам.       — Ты взял с собой таблетки? — спросил Хуа Чэн, когда Се Лянь всё же отстранился от него.       Врач выписал специальные лекарства на такие случаи, и Се Лянь обычно всегда носил их с собой — просто чтобы не злить Хуа Чэна, хотя считал, что вполне может справиться без них. На этот раз таблетки тоже были при мужчине, и он без особого желания достал их и выпил, не споря с Хуа Чэном, потому что и так чувствовал себя виноватым за то, что подпортил ему отдых.       Зато это удовлетворило Хуа Чэна, и его лицо стало уже не таким мрачным.       Вскоре они добрались до противоположной стороны и сели в трамвай, который довёз их до города. А оттуда на такси они быстро добрались до гостиницы, в которой остановились.       День выдался богатым на впечатления, и мужчины хотели спать. Однако Хуа Чэн всё же позвонил на ресепшн и заказал в номер куриный бульон и травяной чай. Их приготовили в течение того времени, что мужчины принимали вечерний душ.       Хуа Чэн одним лишь взглядом велел Се Ляню выпить всё до дна — ему нужно было поскорее восстанавливать свои голосовые связки. У Се Ляня не было ни сил, ни желания спорить, и он послушно выпил и бульон, и чай, ощущая на себе внимательный взгляд любимого. После этого они вдвоём забрались на большую постель и, закрыв глаза, тут же уснули, уставшие после стольких событий.       На следующий день они с самого утра должны были отправиться в Ущелье вместе с экскурсоводом. Но, проснувшись утром, осознали, что не могли встать: после специфического подъёма болели все мышцы. Можно было заставить себя расходиться, чтобы боль притупилась, но обоим на самом деле было лень это делать — в кровати всё же уютнее.       Хуа Чэн позвонил экскурсоводу и попросил перенести встречу на следующий день. Голос Се Ляня до сих пор не возвращался, но мужчина мог хотя бы шептать. Хуа Чэн запретил ему это. Он положил голову на живот лежавшего Се Ляня и, найдя в интернете легенды местности, в которой они оказались, начал читать их вслух, чтобы скрасить тишину.       Се Лянь своими длинными пальцами перебирал волосы Хуа Чэна и слушал, как он с выражением читал одну историю за другой. Вот так лежать вдвоём и наслаждаться жизнью — что ещё может быть надо? Когда Се Лянь был молод, он считал, что за каждое счастье расплачиваются двойным несчастьем — и, как оказалось, был прав. В то время он боялся любой удачи, любого тихого периода времени, поскольку ожидал внезапного удара судьбы. Сейчас Се Ляню было тридцать три, и он по-прежнему считал так же, но уже не боялся проблем — он был к ним готов. В чём смысл думать о плохом, которое случится в будущем, когда нужно жить тем, что есть сейчас?       Се Лянь жил настоящим. Он давно отпустил полный развал компании, отпустил трагическую смерть родителей и потерю всех друзей. Он не думал о том, что случится завтра. Для Се Ляня было важно то, что происходит именно сейчас. И сейчас у него было всё, о чём можно мечтать. Се Лянь, за жизнь научившийся ценить моменты, просто наслаждался своим счастьем.       Мужчины провалялись в постели практически весь день, и лишь ближе к вечеру Хуа Чэн решил размяться. Се Лянь поддержал его в этом начинании, и мужчины отправились в тренажёрный зал, где провели почти два часа. Сначала было больно, но потом эти ощущения прошли — оба знали, что не надолго, однако довольствовались и этим.       Вечером, после посещения горячей сауны, мужчины вернулись в свой номер.       На следующий день, набравшись сил, они смело с самого утра двинулись в путь, зная, что дорога по Ущелью займёт не один день. Но именно это им было надо.       За сегодняшний день им предстояло пройти около семнадцати километров: по району Цяотао, а после полудня к пути под названием «28 изгибов». Хуа Чэн крепко взял за руку Се Ляня, и они, находясь чуть позади экскурсовода, уверенным шагом двинулись изучать новые места. Хуа Чэн между тем улыбнулся, вспоминая далёкое прошлое.       — Се Лянь, твои родители поехали отдыхать на море, почему ты не отправился с ними? — спросил четырнадцатилетний Сань Лан — тогда он ещё не думал брать псевдоним «Хуа Чэн» — у двадцатилетнего Се Ляня. — Я вообще не помню, чтобы ты когда-либо отдыхал с семьёй.       Се Лянь добродушно улыбнулся и откинулся на спинку дивана, закинув руки за голову. Они находились в доме у Се Ляня. Он был просторным и наполненным кучей дорогих вещей — как в музее. Сань Лан бывал здесь не так часто, и каждый раз чувствовал себя невероятно смущённым и постоянно оглядывался, боясь неверным движением что-нибудь разбить — мальчишке жизни не хватит, чтобы оплатить ущерб.       — Сань Лан, а тебе это не кажется скучным?       Сань Лану не казалось, поскольку он никогда не был на море — не имел возможности. И даже мечтать не смел о том, что когда-нибудь у него появится такой шанс. Мальчишка лишь знал, что на море должно быть тепло, красиво и весело — но это лишь в теории, по словам тех, кто там был. Мнение Се Ляня заинтересовало Сань Лана:       — Я не знаю. Я никогда там не был. А почему тебе это кажется скучным?       — Лежать целыми днями на песке и изредка погружаться в воду — разве это интересно? Так можно и дома в ванной полежать, — усмехнулся Се Лянь. Сань Лан согласно кивнул.       — Тогда что тебе нравится?       — Адреналин. Что-то опасное. Например… скалолазание или альпинизм. Прыжки с парашютом, верховая езда, дайвинг… Много всего.       — И ты всё это пробовал? — Сань Лан от удивления округлил разноцветные глаза, с восхищением посмотрев на своего старшего друга.       Однако Се Лянь отрицательно покачал головой. Юноша вздохнул, но тут же на его губах расцвела тёплая улыбка.       — Не всё. Многое ещё предстоит попробовать.       — Почему ты тогда откладываешь это на потом? — спросил Сань Лан, не понимая, что мешает Се Ляню хоть сейчас сорваться с места и отправиться в приключение. У него ведь для этого есть все возможности! Если бы Сань Лан мог, он бы давным-давно рискнул перепробовать всё, к чему лежит душа, не откладывая до «лучших времён», которые неизвестно когда настанут.       Се Лянь не знал ответ на вопрос Сань Лана. И правда — почему? Возможно, не находилось компании. Возможно, он сам эту компанию не искал? Или чего-то боялся? Се Лянь некоторое время о чём-то размышлял, а потом внезапно обратился к другу:       — Сань Лан, а ты прав. Я ведь вполне могу заняться альпинизмом на следующих выходных, — Сань Лан смотрел в радостное лицо Се Ляня, который был счастлив из-за такой мелочи, и сам улыбнулся. — Сань Лан, а ты не хочешь отправиться со мной?       Мальчишка уже был готов без раздумий согласиться — это читалось по его блеску в глазах, но потом резко опомнился и помрачнел. Он думал о том, как вежливо отказаться от предложения друга, и Се Лянь добавил:       — Не волнуйся. Я всё возьму на себя, но если ты хочешь отблагодарить меня — принеси мне букет цветов на моё следующее выступление, — Се Лянь знал, что Сань Лану неудобно брать его деньги. Но также юноша видел, как его другу хочется где-нибудь побывать. Если бы Сань Лан упустил такую возможность лишь из-за денег, это было бы ужасно обидно. К тому же, Сань Лан, хоть и был достаточно молод, являлся довольно хорошим спутником, поэтому Се Ляню правда хотелось заняться альпинизмом вместе с ним.       Сань Лан немного подумал, а потом всё же согласился, пообещав себе, что принесёт Се Ляню на выступление самый-самый красивый букет из всех, что тому приходилось видеть за годы занятий танцами.       И уже через неделю они отправились в горы Яншо.       Их нынешнее путешествие не было опасным — так считал Се Лянь. Его мнение не совпадало с мнением Хуа Чэна после того, что произошло на фуникулёре. Но Хуа Чэн не осмеливался рассказывать об этом своему гэгэ. Хуа Чэн лишь успокаивал себя тем, что они не в последней глухомани — им постоянно встречались туристы, также приехавшие наслаждаться горами. Все дороги тут были безопасны. И Хуа Чэн, и Се Лянь знали саньда, поэтому могли о себе позаботиться. Юноша хотел верить в то, что в их приключении что-то может пойти не так.       К чему думать о плохом, когда можно просто идти за руку и любоваться горными реками, водопадами и долинами? Их окружали многовековые деревья и живописные пейзажи. После городских многоэтажек это казалось самым прекрасным зрелищем.       Вдруг Се Лянь остановился у очередного небольшого водопада и сказал Хуа Чэну:       — Сань Лан, давай сделаем фотографию?       У них было мало совместных фотографий — они и так постоянно находились рядом, поэтому о снимках даже не вспоминали. Даже сейчас, за несколько дней отдыха, это был первый раз, когда Се Лянь предложил сделать фото. И Хуа Чэн, на самом деле не любивший этого, не смог отказать своему гэгэ. Он вообще никогда не мог сказать Се Ляню «нет». Так же, как много лет назад Се Лянь никогда ни в чём не отказывал Сань Лану и даже давал намного больше, чем тому было нужно.       Се Лянь передал телефон экскурсоводу, и мужчины встали рядом. В тот момент, когда экскурсовод был готов сделать снимок, Се Лянь резко развернулся и быстро поцеловал Хуа Чэна в щёку, тут же покрывшись румянцем. Хуа Чэн мгновение стоял ошарашенный, а потом беззастенчиво расцеловал Се Ляня в щёки, тем самым смущая его ещё больше. Экскурсовод стоял, не зная, куда деться от стыда. Он лишь тактично отвернулся.       Путники продолжили путь и к обеду добрались до закусочной. Они спокойно обедали, но Се Лянь видел, что Хуа Чэн выглядит каким-то задумчивым и не особо разговорчивым. Мужчина поинтересовался:       — Сань Лан, тебя что-то расстроило?       Хуа Чэн поднял взгляд на Се Ляня и тут же переменился в лице, вновь становясь беззаботным. Он всегда надевал эту маску — Се Лянь об этом знал, и сердце от этого болеть не переставало.       — Всё хорошо, гэгэ. Просто… я подумал… что будет делать гэгэ, если случится что-то чрезвычайное, когда меня не будет рядом?       Се Лянь не знал ответ на этот вопрос. Все эти пять лет они были практически неразлучны, и если что-то случалось, Хуа Чэн всегда оказывался рядом и приводил его в чувство. Поэтому Се Лянь никогда не думал, что делать, когда Сань Лана не окажется поблизости. Но сейчас больше настораживало, что Хуа Чэн вообще заговорил на эту тему. Неужели и правда что-то стряслось?       — Я… я и правда такой трусливый, — улыбнулся Се Лянь и почесал затылок. — Я всегда полагался на твою защиту и уже забыл, как заботиться о себе самому, — мужчина продолжал говорить беззаботным голосом, будто шутя, но на самом деле в душе был очень серьёзен. Ему и в самом деле нужно было становиться смелее, чтобы перестать испытывать панические атаки каждый раз, когда оказывался в передряге. В конце концов, его больше никто не держит в подвале, не насилует и не пытает. Всё это давно позади. Надо перестать проводить параллели и заполнить память новыми моментами.       — Гэгэ не трусливый, — серьёзно ответил Хуа Чэн. — Ты самый смелый из всех, кого я знаю, — Хуа Чэн говорил искренне. Он действительно восхищался отвагой, смелостью и самоотверженностью Се Ляня, хотя никогда прежде не говорил этого — не было повода.       Се Лянь лишь помотал головой, но не стал спорить. Вместо этого он сказал:       — Тогда я должен буду оправдать твоё доверие. Если вдруг что-то произойдёт, я приложу все силы, чтобы не запаниковать. Во всяком случае, буду держаться до тех пор, пока Сань Лан не придёт меня спасать, ха-ха, — этот взрослый мужчина действительно выглядел, как юноша. И так безоговорочно доверял своему возлюбленному, уверенный в том, что тот обязательно его спасёт.       Это грело душу Хуа Чэна. Прежний Се Лянь предпочёл бы самому разбираться во всём, даже в том, что было ему не по зубам. Но сейчас он не полагался исключительно на свои силы и доверялся Хуа Чэну — не из-за того, что был слабым и беспомощным, а потому что не сомневался в силах любимого и даже где-то осознавал, насколько важно Хуа Чэну заботиться о его безопасности. Мужчина знал, что его Сань Лан оскорбится, если он решит разбираться со всем сам.       Хуа Чэн также понимал, что Се Лянь ждёт того же от него: что Хуа Чэн не будет разбираться с проблемами в одиночку, а расскажет о них ему. Обычно мужчина так и делал. Лишь сейчас он не мог набраться смелости раскрыть правду Се Ляню. Это камнем лежало на сердце, и Се Лянь, безусловно, на подсознательном уровне ощущал, что что-то не так.       — Сань Лан, почему ты вдруг задал такой вопрос?       Хуа Чэн растерялся, и уже открыл рот, чтобы смахнуть всё на простой интерес, но тут к ним подбежали три девушки и одновременно протянули ему блокноты с ручками.       — Господин Хуа, пожалуйста, оставьте автограф! — попросила одна из троицы, похоже, самая смелая.       Хуа Чэн мысленно выругался: даже на отдыхе фанаты не оставляют его в покое. Хотя сейчас они были весьма кстати — теперь мужчине не пришлось бы отвечать на вопрос Се Ляня и косвенно обманывать его. Хуа Чэн оставил подписи на всех трёх блокнотах и миролюбивым тоном сказал девушкам:       — Красавицы, могу я попросить вас не рассказывать никому, что вы видели меня здесь? — надежда была небольшой. Скорей всего, уже через пять минут весь интернет знал бы, где он находится, но всё же рискнул попробовать.       Та же девушка, что заговорила с ним до этого, откликнулась вновь:       — Конечно, господин Хуа! Мы всё понимаем, — она подмигнула ему. — Но взамен вы напишете мне любую фразу.       Хуа Чэн переглянулся с Се Лянем, который лишь взглядом согласился с предложением девушки, и вновь настрочил малоразборчивые иероглифы: «Любовь не во владении, а в уважении».       Две другие девушки через плечи подруги смотрели в её блокнот и смущённо улыбнулись.       — Господин Хуа был так добр к нам, мы тоже ответим на это добротой, — сказала девушка, всё же сумев прочитать фразу. — Приятного вам отдыха.       Больше не надоедая Хуа Чэну и Се Ляню, троица ушла. Мужчины вздохнули с облегчением: на этот раз им попались нормальные фанатки, с которыми легко иметь дело.       — Сань Лан, ты прекратил заниматься каллиграфией? — спросил Се Лянь. — Твои иероглифы по-прежнему такие же жуткие.       — Гэ-э-эгэ, — протянул Хуа Чэн, смущённый этими словами. — Я честно пытался.       — Когда вернёмся домой — обязательно возобновим занятия, — уверенно сказал Се Лянь.       Они ещё немного отдохнули и продолжили путь до «28 изгибов» — конечный путь сегодняшней дороги. В этом месте была смотровая площадка, с которой открывался вид на заснеженные вершины горы Юлун. Мужчины некоторое время смотрели на неё, и Се Лянь даже сделал несколько фотографий, восхищённый этим пейзажем.       Воздух здесь был совсем другим — пахло свободой и спокойствием. Никакой городской суеты, никаких давящих зданий. Вот бы здесь можно было остаться навсегда… Се Лянь задумался, можно ли где-нибудь неподалёку построить домик и жить в нём вдвоём с Хуа Чэном в старости?       На следующий день им предстояла вторая часть пути. Хорошо отдохнув в гостинице, мужчины двинулись по длинному спуску на узкой тропе. Здесь уже было невозможно идти вдвоём, и сама дорога оказалась гораздо труднее, чем вчерашняя, но более захватывающая, поскольку пролегала через тёмные ущелья. От этого захватывало дух. Так таинственно и грандиозно. Хуа Чэн уверился в том, что фильм, который он пообещал Се Ляню, обязательно будут снимать тут, чего бы это ни стоило.       После долгого путешествия они вышли к пристани, у которой находился паром, и на нём мужчины собирались добраться до Дацзю, где поместились бы на несколько дней в отеле, чтобы получше ознакомиться с местностью вдвоём.       Уже стемнело. Се Лянь только вышел из ванны, и после него туда отправился Хуа Чэн. Ожидая возвращения любимого, Се Лянь улёгся на мягкой широкой кровати и листал новостную ленту. В сети не было ни одного сообщения о том, что лучший актёр Китая путешествует по Ущелью, и мужчина мысленно поблагодарил тех девушек, сдержавших обещание.       На улице раздался жалобный собачий скулёж, и Се Лянь выглянул в окно второго этажа. Хотя на улице было темно, но свет фонарей хорошо освещал двор отеля. На земле лежал небольшой щеночек с ошейником, и под животным растекалась лужа крови. У Се Ляня сердце сжалось от одного взгляда на это существо, он быстро накинул на себя куртку и выбежал в тапках на улицу, даже не удосужившись переобуть обувь.       Се Лянь подошёл к щенку, продолжавшему скулить от боли. Мужчина склонился над ним и увидел, что у пса явно острым предметом вспорото брюхо — определённо труд человека. Оставлять так животное было нельзя, и Се Лянь достал телефон, чтобы вызвать такси до ближайшей ветеринарки, хотя у него было сомнения, что в такое время они будут работать.       Но мужчина даже не успел разблокировать телефон, как краем глаза заметил мелькнувшую поблизости тень. Се Лянь резко развернулся и чудом успел отклонить кулак мужчины в чёрном, на его лице была маска, поэтому Се Лянь не мог определить, кто это. Но следом за кулаком в голову полетела нога, и Се Ляню пришлось пригнуться.       — Кто ты? — он специально крикнул как можно громче, надеясь, что его голос привлечёт внимание.       Как и следовало ожидать, мужчина не ответил и сократил между ними дистанцию, заходя в захват с Се Лянем, сцепив руки у того на затылке. Незнакомец согнул ногу в колене и с силой ударил Се Ляню под рёбра, но тот не растерялся и, сделав трюк, скинул руки противника с шеи и в ответ ударил кулаком по солнечному сплетению.       В самый последний момент мужчина в чёрном успел остановить удар, крепко сжав кулак Се Ляня левой рукой. Он стоял к Се Ляню левым боком, и ему ничего не стоило, переставив одну ногу, развернуться к тому спиной и с правой руки ударить Се Ляня по виску — как раз по тому месту, где несколько дней назад мужчина и так получил травму в аварии.       От этого удара Се Лянь не успел уклониться и тут же потерял сознание, беспомощно рухнув вниз, к ногам своего таинственного соперника.